КОЛОСС РУССКОЙ ЖИВОПИСИ

КОЛОСС РУССКОЙ ЖИВОПИСИ

Прошло почти шесть лет с того памятного дня, когда на улицах безжизненной Помпеи у Брюллова возникла мысль написать картину о гибели этого древнего города. В последнем году художник так неистово работал, что его не раз выносили из мастерской в состоянии полного изнеможения.

Наступила осень 1833 года. Карл Брюллов открыл для посетителей двери своей мастерской. В ней находилось огромное полотно «Последний день Помпеи».

Весь Рим хлынул смотреть картину, о которой еще задолго до ее окончания шло так много толков.

Выставка картины художника Брюллова стала важнейшим событием в Риме. Виа Сан Клавдио — улица, где находилась мастерская русского художника — стала самой людной улицей в Риме.

Толпы зрителей осаждали выставку. Картиной восхищались все — итальянцы и многочисленные иностранцы, постоянно наводняющие Рим, знатная публика и простой народ. Даже художники, обычно столь ревнивые к чужому успеху, называли Брюллова вторым Рафаэлем.

Окруженные толпой многочисленных поклонников, в мастерскую Брюллова пришли знаменитые мастера: итальянский художник Винченцо Камуччини и датский скульптор Бертель Торвальдсен, живший все время в Риме. Несколько минут прошло в глубоком молчании. Затем Камуччини порывисто прижал к своей груди Брюллова.

— Обними меня, Колосс! — растроганно воскликнул он.

А Торвальдсен, обычно очень сдержанный, с чувством пожал обе руки Брюллову и объявил:

— Подобной картины никто из теперешних живописцев в Риме даже скомпоновать не в силах… — И, немного помолчав, добавил:

— Я считаю господина Брюллова величайшим после Рубенса колористом.

После успеха, выпавшего на долю его произведения в Риме, Брюллов решил выставить его в Милане. Он закрыл двери своей мастерской и начал было готовить картину в путь. В те дни в Рим прибыл знаменитый писатель Вальтер Скотт. Он был уже стар и болен. В Риме писатель хотел увидеть прежде всего картину русского художника, о котором писали газеты и которого так хвалили ему английские художники, находившиеся в Риме.

Английские живописцы явились к Брюллову и просили его открыть мастерскую для Вальтера Скотта. Брюллов согласился. На другой день больного писателя привезли в мастерскую и усадили в кресло перед «Последним днем Помпеи».

Целый час просидел Вальтер Скотт перед картиной и никак не мог оторваться от нее. Он повторял с восторгом:

— Это не картина, это целая поэма!

В миланском театре Каркано долго не могли начать представления. Зрители неистовствовали и шумно рукоплескали, повернувшись не к сцене, а в сторону одной из лож. Там, окруженный друзьями, находился самый известный теперь в Италии человек, о котором писали все итальянские газеты и журналы, которому посвящали стихи поэты — русский художник Карл Брюллов. Директор театра приказал, наконец, поднять занавес, но его пришлось тут же опустить, ибо публика начала еще громче аплодировать Брюллову, восторженные возгласы потрясали своды театра.

Тогда одна из певиц нашла выход из положения. Она выбежала на сцену и тоже стала аплодировать, громко называя имя Брюллова. Публика на мгновение умолкла, повернувшись к сцене. Певица тут же начала читать стихи в честь Брюллова. Актриса была вознаграждена шумной овацией. Только после этого удалось начать представление.

По окончании спектакля публика ринулась к ложе Брюллова и вынесла его из театра на руках. На улице уже дожидались с носилками почитатели его таланта. На голову Брюллову надели лавровый венок, откуда-то взялись факельщики и музыканты. Под звуки музыки и песен процессия с факелами понесла Брюллова к Брерскому дворцу, где в Ломбардском зале находилась картина «Последний день Помпеи».

Здесь, у картинной галереи Брера, где хранились знаменитые полотна ломбардских, феррарских и венецианских мастеров и где теперь была выставлена картина русского художника, миланцы устроили импровизированный бал в честь Брюллова.

Всю ночь танцевали, пели, пили легкое вино… Первые красавицы Милана перебивали друг у друга Брюллова и кружились с ним в танцах.

До самого рассвета сотни факелов освещали танцующую, охваченную весельем толпу и стены Брерского дворца, где находилось творение русского гения. Со времени эпохи Возрождения так не чествовали еще ни одного художника.