Глава 3 Аргонавтика
Глава 3
Аргонавтика
Так называется длинная поэма, очень популярная в классические времена и написанная Аполлонием Родосским, поэтом, творившим в III в. до н. э. Им рассказана вся история похода за исключением эпизода, касающегося ключевой беседы между Ясоном и Пелием, которую я излагаю по Пиндару. Она – предмет одной из его прославленных од, написанных в первой половине V в. до н. э. Аполлоний завершает свою поэму возвращением героев-аргонавтов в Грецию. Я добавила к поэме рассказ о пребывании Ясона и Медеи в Греции, заимствовав его у Еврипида, поэта-трагика, жившего в V в. до н. э. и положившего его в основу одной из своих лучших пьес.
Три этих писателя очень отличаются друг от друга. Никакой прозаический пересказ не может дать читателю представления о творчестве Пиндара, за исключением, быть может, представления о его уникальной способности к четкому и очень подробному описанию событий. Читателям, знакомым с Энеидой, Аполлодор может чем-то напомнить Вергилия. Различие между Медеей Еврипида, с одной стороны, и героиней Аполлодора и Дидоной Вергилия, с другой, может в большей мере служить критерием величия греческой трагедии.
Первым в Европе героем, совершившим великое путешествие, был вождь похода за золотым руном. Предполагается, что он жил на одно поколение раньше, чем самый прославленный греческий путешественник, герой Одиссеи. Конечно, это было путешествие по воде. Реки, озера и моря были единственными путями сообщения; по сухопутью дорог не существовало. Впрочем, все путешествия были связаны с опасностями – и не только на воде, но и на суше. По ночам корабли не плавали, и в любом месте, куда на ночь заходили корабли, могли обитать чудовища или волшебники, которые были в состоянии причинить мореходам гораздо больший вред, чем шторм и кораблекрушение. Для того чтобы плавать по морям, требовалась большая смелость, в особенности за пределами Греции.
Ни одно сказание не подтверждает это с большей достоверностью, чем история о том, что пережили герои, отправившиеся на корабле под названием Арго на поиски золотого руна. Естественно, можно сомневаться в том, что когда-нибудь действительно было предпринято путешествие, участникам которого пришлось столкнуться со столь разнообразными опасностями. С другой стороны, не следует забывать, что все они были знаменитыми героями, многие – величайшими героями Греции, и их масштабы вполне отвечали масштабам пережитых ими приключений.
Миф о золотом руне начинается с упоминания о греческом царе Афаманте, который, устав от своей жены, развелся с ней и женился на другой, царевне Ино. Нефела же, его первая жена, очень боялась за судьбу двух своих детей, в особенности за жизнь мальчика, Фрикса. Она предполагала, что вторая жена Афаманта будет пытаться лишить мальчика жизни, чтобы царство мог наследовать ее собственный сын, и оказалась совершенно права в своих предположениях. Надо сказать, что Ино происходила из знаменитой семьи. Ее отцом был Кадм, прославленный царь Фив; ее мать и три сестры были женщинами безупречного поведения. Но сама Ино решила убить маленького Фрикса и разработала для этого хорошо продуманный план. Она каким-то образом завладела всеми запасами семенного зерна и засушила семена до того, как мужчины приступили к севу, так что никакого урожая, естественно, собрать не удалось. Когда царь послал гонца запросить оракула о том, что же делать в этой бедственной ситуации, Ино убедила или, вероятно, подкупила этого гонца, чтобы он сообщил царю, что, по словам оракула, урожая не будет до тех пор, пока Фрикса не принесут в жертву.
Население города, которому угрожала голодная смерть, вынудило царя уступить и отправить мальчика на смерть. Грекам поздних поколений сама идея такого жертвоприношения казалась столь же ужасной, как и нам с вами, и поэтому если оно должно было сыграть какую-то роль в сказании, почти всегда заменяли его чем-нибудь менее шокирующим. В варианте мифа, дошедшем до нас, мальчика, уже подведенного к алтарю для заклания, вместе с сестрой подхватывает чудесный баран с шерстью (руном) из чистого золота и несет их по воздуху. Этого барана послал Гермес в ответ на мольбы их матери Нефелы.
Когда они летели над проливом, разделяющим Европу и Азию, девочка, которую звали Гелла, соскользнула со спины барана и упала в воду. Она утонула, а пролив был назван по ее имени Геллеспонтом, то есть Морем Геллы. Мальчик же счастливо прибыл в страну колхов, Колхиду, расположенную на берегу моря Негостеприимного, нынешнего Черного (оно еще не стало Гостеприимным). Колхи были жестоким, свирепым народом. Тем не менее по отношению к Фриксу они проявили доброту; их царь Ээт даже позволил ему жениться на одной из своих дочерей. Фрикс принес в жертву Зевсу барана, спасшего ему жизнь; это может показаться странным, но он поступил именно так и подарил драгоценное золотое руно царю Ээту.
У Фрикса был дядя, по праву бывший одним из греческих царей, но его царство у него отобрал его племянник по имени Пелий. Маленький сын этого царя, Ясон, бывший законным наследником этого царства, был тайком отправлен в безопасное место, а когда подрос, смело отправился требовать свое царство у двоюродного брата.
Оракул предсказал захватившему престол Пелию, что он погибнет от руки соплеменников, что он должен опасаться того, кто придет к нему в одной сандалии. И такой человек в должное время появился в городе. Он был бос на одну ногу, хотя одет был очень хорошо – одежда плотно прилегала к его рукам и ногам, а на плечи для защиты от непогоды была наброшена шкура леопарда. Он не подстригал свои светлые локоны; они рассыпались гривой по его плечам. Он, не таясь, вошел в город и без признаков какой-либо боязни пришел на рыночную площадь как раз в то время, когда она была запружена народом.
Его никто не знал, но некоторые дивились ему и спрашивали друг у друга: «Может, это сам Аполлон? Или повелитель Афродиты? Но и не один из храбрых сынов Посейдона, потому что все они погибли». В это время через толпу, торопясь, как раз проходил Пелий, который, увидев человека в одной сандалии, очень испугался. Стараясь не выдавать своего страха, он обратился к чужеземцу со следующими словами:
– Из какой ты страны? Но только обойдись без отвратительной, грязной лжи. Говори мне только правду.
Тот же сдержанно ответил:
– Я вернулся на родину, чтобы восстановить честь моего дома. В стране, которую Зевс вручил моему отцу, ты царствуешь не по праву. Я – твой двоюродный брат, и меня зовут Ясон. Ты и я должны разделить свои полномочия, не прибегая ни к мечам, ни к копьям. Оставь себе все богатства, которые ты захватил, козьи и овечьи стада, крупный рогатый скот, но монарший скипетр и трон предоставь мне – так, чтобы между нами не вышло кровавой ссоры.
Пелий дал Ясону такой ответ:
– Пусть будет по-твоему. Но сначала нужно сделать следующее. Нам необходимо доставить в город золотое руно и тем самым вернуть сюда душу Фрикса. Так пророчествует оракул. Но я уже стар, а цветок твоей юности только входит в пору цветения. Поезжай за руном, а я, взяв в свидетели Зевса, клянусь вернуть тебе царство и законную власть.
В душе же Пелий не верил, что тот, кто предпримет такую попытку, сможет вернуться живым.
Мысль о походе за золотым руном привела Ясона в полный восторг. Он выразил согласие и велел повсюду объявить о предстоящей экспедиции. На его призыв с радостью откликнулись молодые герои со всей Греции. Они тотчас же начали съезжаться к Ясону. Среди них были величайший из всех героев Геракл, знаменитый певец и музыкант Орфей, Кастор со своим братом Поллуксом, отец Ахилла Пелей и множество других. Ясону помогала Гера. Именно она внушала каждому из героев страстное желание презреть жизнь, которое дало бы им возможность встретить те опасности, что сулило им плавание за руном, и, быть может, ценою жизни добиться чести испить кубок бессмертной славы. Они поплыли на корабле Арго. Перед отплытием Ясон поднял золотую чашу и, совершив возлияние над морскими волнами, воззвал к Зевсу, метателю молний, моля его помочь им в начатом предприятии.
Их ожидали огромные опасности, и за возможность испить кубок славы многим из них пришлось заплатить жизнью. Их первой стоянкой был остров Лемнос, на котором жили одни только женщины. Дело в том, что за некоторое время до прибытия аргонавтов женщины Лемноса восстали против мужчин и перебили их всех, за исключением одного, престарелого царя острова. Возглавившая женщин дочь царя Гипсипила пощадила его, отправив в море в пустом сундуке, в котором он счастливо доплыл до суши. Тем не менее эти, казалось бы, свирепые создания с радостью приветствовали аргонавтов и, когда те отплывали, щедро снабдили их едой, напитками и одеждами.
Гарпии и аргонавты
Вскоре после отплытия с Лемноса аргонавтов покинул Геракл. Его оруженосец, мальчик по имени Гилас, был затянут под воду водяной нимфой, восхищавшейся его отроческой красотой, когда он зачерпывал кувшином воду из источника, и захотевшей поцеловать его. Она обхватила Гиласа руками за шею и увлекла его в водяные глубины. Больше его никто и никогда не видел. Геракл, сходя с ума, искал мальчика повсюду, зовя его по имени и незаметно для себя углубляясь все дальше и дальше в лесную чащу. Он забыл и о золотом руне, и о своих товарищах, и об Арго. Геракл так и не вернулся, и в конце концов корабль отплыл без него.
Их следующим приключением была встреча с гарпиями, ужасными крылатыми чудовищами с огромными загнутыми клювами и когтями, которые к тому же всегда оставляли за собой жуткий, непереносимый запах. В том месте, куда причалили для ночевки аргонавты, жил одинокий несчастный старик по имени Финей, которого Аполлон наделил даром пророчества. Он безошибочно предсказывал будущее, чем вызвал неудовольствие Зевса, который всегда окутывал покровом тайны те поступки, которые намеревался совершить, поступая, по мнению тех, кто знал Геру, очень разумно. Это и навлекло на старика страшное наказание. Как только он собирался сесть за трапезу, к нему тотчас слетались гарпии, эти «зевсовы псы», осквернявшие его пищу и оставлявшие ее пахнущей настолько дурно, что никто не мог и приблизиться к ней, а не то что есть. Когда аргонавты увидели бедного старика, он напоминал скелет. Он еле перебирался на своих высохших ногах, дрожал от слабости, и его кости, казалось, удерживала только висевшая на них кожа. Финей радостно приветствовал героев и просил их помочь ему. Благодаря своему дару пророчества он знал, что защитить его от гарпий могут только два человека, которые как раз находились среди аргонавтов. Это были сыновья Борея, северного ветра. Аргонавты с состраданием выслушали его, и сыновья Борея с большой охотой согласились ему помочь.
Финею начали готовить трапезу, и сыновья Борея встали рядом с ним с обнаженными мечами. Но едва тот успел поднести ко рту маленький кусочек пищи, как к нему слетелись гарпии и в мгновение ока сожрали всю его еду, а улетая, оставили после себя нестерпимый запах. Но быстрые, как их отец, сыновья северного ветра последовали за ними, настигли и начали рубить их мечами. Они, несомненно, изрубили бы их в куски, если бы с неба не соскользнула Ирида, вестница богов и сама богиня радуги, и не остановила их. Они не должны убивать «зевсовых псов», сказала она, но, поклявшись водами Стикса, клятвой, которую не нарушит ни один бог, пообещала при этом, что гарпии уже никогда больше не потревожат Финея. Оба возвратились к товарищам и очень обрадовали старика, который тотчас же устроил аргонавтам пир на всю ночь.
Финей дал героям мудрый совет по поводу поджидающих их опасностей, а именно по поводу Симплегад, которые постоянно то сталкивались друг с другом, то снова расходились – так, что море вокруг них буквально кипело. Прежде чем пытаться проскочить между ними, сказал Финей, нужно попробовать запустить между ними голубку. Если той удастся пролететь, то, быть может, они смогут проплыть между ужасными скалами. Но если голубка погибнет, то они должны будут повернуть назад и навсегда оставить надежду добыть золотое руно.
На следующее утро аргонавты отплыли, разумеется прихватив с собой голубку, и вскоре увидели Симплегады. Проскочить между ними казалось невозможным, но аргонавты все-таки выпустили птицу и стали наблюдать, что с ней произойдет. Ей таки удалось пролететь между скалами; столкнувшись, они защемили и вырвали кончики перьев ее хвоста. Аргонавты тотчас же устремились к скалам со всей возможной скоростью. Скалы разделились и начали отходить друг от друга. Гребцы изо всех сил налегли на весла и сумели проплыть, не задетые скалами. Правда, когда скалы столкнулись снова, они все-таки защемили часть кормовых украшений корабля. Таким образом, аргонавты едва спаслись от гибели. Скалы же, как только Арго буквально пролетел между ними, остановились, будто приросли друг к другу, и с тех пор уже никогда не представляли опасности для мореходов.
Неподалеку от Симплегад была расположена страна воинственных женщин, амазонок, родоначальницей которых, как ни странно, была очень миролюбивая Гармония. Их отцом, правда, был Арес, страшный бог войны, и амазонки унаследовали качества отца, а отнюдь не матери. Герои охотно остановились бы, вышли на берег и сразились с ними, причем это была бы кровопролитная битва, поскольку амазонки были серьезным противником. Но аргонавтам благоприятствовал ветер, и останавливаться они не стали. На своем пути они мельком видели вершины кавказских гор, Прометея, прикованного к скале высоко над ними, и слышали взмахи гигантских крыльев Зевсова орла, спешащего на свое кровавое пиршество. Они нигде больше не останавливались и в тот же вечер на закате достигли Колхиды, страны, где их ждало золотое руно.
Они провели ночь, ожидая самых непредсказуемых опасностей, и зная, что им не поможет ничто, кроме них самих, в дальнейшей судьбе. Гера, обеспокоенная опасным положением, в которое попали аргонавты, отправилась к Афродите просить ее о помощи. Богиня любви была удивлена ее посещением, поскольку с Герой они находились в довольно неприязненных отношениях. Однако, услышав, что хозяйка Олимпа просит ей помочь, она тотчас же обещала сделать все, что в ее силах. Вместе они порешили, что Амур, сын Афродиты, заставит дочь колхидского царя влюбиться в предводителя аргонавтов Ясона. Для Ясона это был бы великолепный план. Эта девушка, которую звали Медея, владела секретами черной магии и, применив их, вполне могла бы спасти аргонавтов. После беседы с Герой Афродита посетила Амура и пообещала, что, если он выполнит ее просьбу, она подарит ему замечательную игрушку – золотой мячик, украшенный узорами из синей эмали. Тот пришел в восторг от обещания матери, схватил свой лук и колчан и помчался с Олимпа в далекую Колхиду.
Тем временем герои отправились в город, чтобы начать с колхидским царем переговоры о золотом руне. Об опасностях они на этот раз не беспокоились, потому что Гера покрыла их плотным облаком, так что до дворца они дошли никем не замеченные. Когда они дошли до входа во дворец, облако рассеялось, и стража, неожиданно для себя увидев группу блистательных молодых воинов, вежливо препроводила их во дворец и известила царя об их прибытии.
Тот тотчас же вышел к аргонавтам и приветствовал их. Его же слуги поспешили подготовить все необходимое для приема гостей, развели огонь, нагрели воды для омовения и приготовили пищу. Пока они занимались всеми этими приготовлениями, к ним незаметно присоединилась Медея, которой было интересно взглянуть на чужеземцев. Когда ее взор упал на Ясона, Амур моментально натянул свой лук и пустил стрелу прямо в сердце девушки. Эта стрела разожгла пламя, и душа Медеи наполнилась сладкой болью, а сама она то бледнела, то пунцовела. Смущенная, она тихо направилась в свои покои.
Лишь после того, как герои совершили омовение и подкрепили себя мясом и напитками, царь Ээт начал расспрашивать их: кто они и с какой целью прибыли в Колхиду? Задавать вопросы гостю до того, как он удовлетворил свои потребности, считалось очень невежливым. Ясон отвечал, что все, кто пришел с ним, высокого происхождения, дети или внуки богов, и что они прибыли из Греции в надежде, что царь отдаст им золотое руно в обмен на какую-нибудь услугу, которую может от них потребовать. Они могут, например, победить его врагов или вообще сделать все, что он пожелает.
Великий гнев овладел сердцем царя Ээта, когда он услышал эти слова. Он не любил чужеземцев в еще большей степени, чем греки. Ему тотчас же захотелось изгнать их из страны, и он сказал себе: «Если бы они не преломили со мной хлеб, я бы погубил их». Он молча размышлял о том, что он должен предпринять, и в голову ему пришел план.
Он заявил Ясону, что в сердце у него нет зла против храбрых воинов, и если они действительно проявят себя храбрецами, то получат руно.
– А испытанием вашей смелости будет только поручение, которое когда-то я выполнял сам.
И Ээт предложил Ясону запрячь двух принадлежащих ему быков с медными носами, которые к тому же извергали из пасти огонь, и вспахать на них поле. А потом поле нужно было засеять, бросая в борозды не зерно, а зубы дракона, из которых сразу же вырастут вооруженные воины. Этот урожай надо будет скосить, как только они соберутся напасть на Ясона.
– Когда-то я проделал все это сам, – добавил он, – и я не отдам руно человеку менее храброму, чем я.
На какое-то время Ясон потерял дар речи. Выдержать такое испытание было невозможно, оно казалось выше человеческих сил. Наконец он ответил:
– Я выполню эти условия, какими бы чудовищными они ни были, даже если мне суждено умереть.
С этими словами он встал и повел своих товарищей на корабль, но мысли Медеи уже следовали за ним. Всю долгую ночь после его ухода из дворца ей представлялось, что он стоит у нее перед глазами, могучий и красивый, и разговаривает с ней. Ее сердце терзалось от страха за него – ведь она догадывалась о том, что задумал ее отец.
Вернувшись на корабль, герои собрались на совет, и многие предлагали Ясону уступить им честь выполнения задачи, поставленной Ээтом, но Ясон не отдал эту честь никому. Пока аргонавты совещались, на корабль неожиданно пришел один из внуков царя, которому Ясон когда-то спас жизнь и который поведал героям о том, что Медея – великая волшебница. «Нет таких вещей, – говорил он, – которых она не могла бы сделать. Она даже может останавливать звезды и луну на небе. Если ее убедить помочь аргонавтам, то она поможет Ясону одолеть быков и рожденных из зубов дракона воинов». Этот план как будто бы давал некоторые надежды, и герои посоветовали Ясону вернуться во дворец и попытаться привлечь Медею на свою сторону. Они не знали, что бог любви уже сделал это за него.
А Медея в одиночестве сидела в своих покоях, плача и говоря себе, что навеки посрамлена, потому что ее сердце уже в такой мере отдано чужеземцу, что она готова поддаться своей безумной страсти и пойти против воли отца. «Гораздо лучше умереть», – наконец сказала она себе. Она уже взяла в руки шкатулку со смертоносными снадобьями, но, немного помедлив, подумала о жизненных радостях и обо всех тех прекрасных вещах, которые существуют в мире, и солнечный свет вдруг показался ей милее, чем когда-либо до сих пор. Она отставила шкатулку в сторону и немедля решила использовать свою волшебную силу, чтобы помочь человеку, которого, как ей стало уже понятно, она полюбила.
У нее было колдовское снадобье, которое делало того, кто натирал им свое тело, неуязвимым в течение дня, и ранить его было нельзя никаким видом оружия. Растение, из которого оно было сделано, впервые выросло там, где землю оросила кровь Прометея. Спрятав его у себя на груди, она отправилась к своему племяннику, царевичу, которому однажды помог Ясон. Она встретила его, когда он сам искал ее, чтобы просить о том, что она сама уже решила сделать. Она тотчас же ответила согласием на все его просьбы и послала его на корабль, чтобы просить Ясона немедленно встретиться с ней в условном месте. Услышав эту весть, Ясон немедля направился туда, а Гера распространила вокруг его лица чудесное сияние, так что все видевшие его не могли ему не дивиться. Когда они с Медеей встретились, той показалось, что ее сердечко оставило ее и перешло к нему; глаза ее застлал какой-то туман, даже чтобы двигаться, сил у нее не осталось. Оба безмолвно стояли лицом друг к другу, как стоят могучие сосны при полном безветрии. А потом, колеблемые ветром, сосны начинают разговаривать друг с другом; так и Ясон с Медеей, вдохновляемые дыханием любви, были просто обречены на то, чтобы рассказать друг другу о себе.
Он нарушил молчание первым, прося ее быть снисходительной, милостивой к нему. Ведь он не может питать ничего более скромной надежды, говорил Ясон, поскольку ее любезность по отношению к нему может быть вызвана исключительно соображениями вежливости. Медея же не знала, как разговаривать с ним, хотя ей и очень хотелось высказать сразу все, что она к нему чувствовала. Она молча вытащила из-под одежд коробочку с волшебным снадобьем и протянула ему. Если бы Ясон попросил, она отдала бы ему и душу. Оба они стояли, в замешательстве устремив взоры в землю, а потом снова взглядывая друг на друга и улыбаясь своим тайным мечтам.
Наконец Медея заговорила и рассказала, как пользоваться ее снадобьем и что, если окропить им оружие, его в течение дня тоже нельзя будет уничтожить. Если на него нападет слишком много воинов, выросших из зубов дракона, он должен бросить посреди них камень, после чего они начнут сражаться между собой и взаимно истребят друг друга. «А теперь мне пора во дворец, – закончила она. – Но когда ты снова окажешься дома, вспомни о Медее, а я запомню тебя навечно». Ясон страстно ответил ей: «Никогда, ни днем, ни ночью, я не забуду тебя. Если же ты захочешь отправиться в Грецию, знай, что за то, что сделала для нас, тебя там будут обожествлять, и разлучить нас сможет только смерть».
Они расстались. Она направилась во дворец оплакивать свою измену по отношению к отцу, а он – на корабль, чтобы послать двоих своих спутников к Ээту за зубами дракона. Он попробовал намазаться средством, принесенным Медеей, и тотчас же ощутил в себе прилив таких мощных, неодолимых сил, что все герои пришли в восторг. И все же, когда они утром пришли на поле, где их ожидали колхи во главе с царем, а быки, дыша огнем, выскочили из своего загона, аргонавтов охватил ужас. Но Ясон стоял против натиска ужасных зверей как могучий утес стоит в море против ударов воли. Он заставил упасть на колени сперва одного, а потом и другого быка, надел на них ярмо, и все наблюдавшие за ним не могли не дивиться его мощи. Потом он погнал их по полю, сильно налегая на плуг и не забывая бросать в борозды зубы дракона. К тому моменту, когда он кончил пахать, созрел уже и урожай: размахивающие оружием воины, готовящиеся напасть на него. Ясон вспомнил слова Медеи и кинул в их толпу гигантский камень, после чего те бросились друг на друга и вскоре пали под ударами мечей и копий своих же братьев. Борозды наполнились потоками крови. Таким образом, Ясон выдержал предложенное ему испытание, что крайне огорчило и разгневало Ээта.
Царь вернулся во дворец. Он решил предательски убить героев и поклялся себе, что они никогда не увидят золотого руна. Но им продолжала помогать Гера. Медее, измученной своими страданиями, своей любовью, она внушила страстное желание бежать с Ясоном в Грецию. В эту ночь Медея тайком выскользнула из дому и, пробираясь в полной темноте, поспешила к кораблю, где аргонавты радовались своей удаче, естественно ничего не подозревая о дурных замыслах Ээта. Медея упала перед ними на колени и стала просить взять ее с собой. Они должны овладеть руном немедленно, объясняла она, и как можно скорее бежать из Колхиды, иначе все они будут убиты. Руно охраняет страшный дракон, но она, Медея, усыпит его, так что повредить им он не сможет. В ее голосе слышалась мучительная боль, и Ясон старался, как только мог, утешить ее; он поднял ее с колен, обнял и пообещал, что в Греции она станет его законной женой. Потом, приняв Медею на борт, аргонавты направились в указанную ею священную рощу, на одном из деревьев которой висело золотое руно. Охраняющий его дракон был ужасен, но Медея бесстрашно приблизилась к нему и запела зачаровавшую его песнь, и он уснул. Ясон быстро снял руно с дерева, и аргонавты поспешили к кораблю, достигнув его на рассвете. Самые сильные уселись за весла и начали грести изо всех сил. Корабль летел по реке к морю.
Все это тотчас же стало известно Ээту, и он послал преследовать Медею своего сына Апсирта, а тот привел с собой такое огромное войско колхов, что ни победить их в открытом бою, ни бежать герои просто не смогли бы. Медея спасла их и на этот раз, правда, ценой ужасного злодеяния: она убила брата. По одной из версий, она известила Апсирта, что намеревается вернуться домой, а руно находится у нее и она передаст руно ему, если они встретятся сегодня же ночью в условленном месте. Апсирт явился туда, не испытывая никаких подозрений, Ясон же ударил его мечом, и темная кровь Апсирта окрасила серебристые одежды его сестры. После гибели вождя войско колхов рассеялось в беспорядке, и путь к морю оказался для героев свободен.
По другой версии, Апсирт отплыл вместе с Медеей на Арго (правда, причины, по которым он это сделал, не называются), а преследовал аргонавтов сам Ээт. Когда корабль Ээта их догнал, Медея будто бы сама убила брата и, разрубив его тело на части, по очереди бросала их в море. Царь, естественно, останавливался, чтобы подбирать их, и Арго был спасен.
На этом приключения аргонавтов почти завершились. Им, правда, предстояло еще одно страшное испытание: они должны были проскочить между отвесной скалой, в пещере которой обитала Скилла{20}, и водоворотом Харибды{21}, где море ревело и бурлило так, что гигантские волны вздымались до неба. Но Гера позаботилась о том, чтобы волны были укрощены морскими нимфами, и корабль аргонавтов мимо Харибды прошел спокойно.
Следующим этапом пути героев стал Крит, где они уже собирались высадиться, если бы их вовремя не остановила Медея. Она предупредила, что на Крите живет Талое, последний человек «бронзового» поколения, целиком состоящий из бронзы, за исключением лодыжки, где он был уязвим. Как раз в тот момент, когда Медея рассказывала о нем, Талое появился на берегу и стал угрожать сокрушить корабль обломками скал, если он приблизится к берегу. Аргонавты перестали грести, а Медея, встав на колени, обратилась к Псам Аида, умоляя их явиться и уничтожить Талоса{22}. Силы ада услышали ее мольбы. Когда Талое подхватил огромный камень, чтобы метнуть его в Арго, он повредил себе лодыжку; из него вытекла вся кровь, он свалился на землю и умер.
После этого герои смогли высадиться на берег и запастись свежей водой и съестными припасами для дальнейшего путешествия.
Прибыв в Грецию, герои разошлись по родным городам, а Ясон и Медея взяли золотое руно и направились к Пелию. Им пришлось услышать, что в городе произошли ужасные события: Пелий вынудил отца Ясона покончить с собой, а его мать сошла с ума от горя. Ясон, решив отомстить за это злодеяние, обратился за помощью к Медее, которая теперь всегда была с ним. Медея задумала погубить Пелия хитростью. Она рассказала его дочерям, что владеет секретом возвращения молодости, и чтобы подтвердить свои слова, она разрубила перед ними на части старого барана и бросила в котел с кипятком. Затем она произнесла заклинания, и из котла тотчас же выскочил ягненок и, заблеяв, ускакал прочь. Теперь дочери Пелия были убеждены, что Медея действительно владеет этим секретом. Она же, напоив Пелия сильнодействующим снотворным зельем, предложила им разрубить отца на части. Но как бы им ни хотелось снова увидеть отца молодым, они с большим трудом решились принять предложение Медеи. Но наконец страшное дело было все-таки сделано, куски тела Пелия оказались в котле, и незадачливые дочки со страхом стали дожидаться, когда Медея придет и произнесет магические слова, которые вернут их отца к жизни. Медеи уже и след простыл; ее не было ни во дворце, ни в городе, и несчастные поняли, что убили отца своими руками. Ясон был отомщен.
По одной из версий мифа, Медея воскресила отца Ясона, вернула ему молодость и даже передала Ясону секрет вечной молодости. Все, что она ни совершала: и хорошее и плохое, она делала исключительно для него одного, и в конце концов Ясон вознаградил ее одним – он предал ее.
После гибели Пелия Ясон с Медеей должны были бежать в Коринф. За время их совместной жизни Медея родила двоих сыновей; и все, казалось бы, шло у них хорошо, даже для Медеи в ее изгнании, одиноком, как и должно быть изгнание. Однако ее великая любовь к мужу заставляла ее забывать и о потерянной семье, и об утраченном отечестве. И тут Ясон, этот блистательный герой, проявил таившуюся в нем низость: он посватался к дочери царя Коринфа. Это была великолепная партия, и Ясон думал об удовлетворении своих амбиций, своего честолюбия, но никак не о любви, не о чувстве благодарности. Потрясенная предательством, охваченная болью, Медея бросила несколько неосторожных слов, которые заставили коринфского царя опасаться, что Медея причинит какой-нибудь вред его дочери (а он не был слишком подозрительным человеком, чтобы думать об этом раньше), и он послал ей приказ немедленно покинуть его страну вместе с сыновьями. Это было таким же страшным наказанием, как и смертный приговор: женщину, оказавшуюся в изгнании, да еще с маленькими беспомощными детьми, не стал бы ни защищать, ни поддерживать никто.
И вот, когда она, присев, начала размышлять о том, что ей предпринять, о своих бедах, о своей вине, иногда желая смерти, которая закончила бы ее жизнь, которую она уже не могла выносить; иногда со слезами вспоминая своего отца и отечество; иногда с ужасом, содрогаясь при мысли об убийстве брата, кровь которого, как и кровь Пелия, ничто не могло с нее смыть, и осознавая, прежде всего, силу своей всепоглощающей, пламенной страсти, приведшей ее к нынешнему жалкому состоянию, к мукам и позору, – перед ней неожиданно предстал Ясон. Она безмолвно смотрела на него. Да, он стоял рядом с ней, но он был, в сущности, очень далеко от нее, с ее поруганной любовью, с ее разрушенной жизнью. В душе своей Ясон не чувствовал ничего такого, что побудило бы его щадить Медею или же быть хотя бы немногословным. Он холодно объявил ей, что всегда знал, насколько она была непредсказуемой, неуправляемой в своих словах и поступках. Если бы не эти ее глупые, злобные слова о его невесте, она могла бы преспокойно оставаться в Коринфе. Тем не менее он, Ясон, сделал для нее все, что мог. Ведь это благодаря ему она всего лишь изгнана, а не лишена жизни. Ему было очень трудно убедить царя пощадить ее, но усилий он не жалел. А сейчас он пришел к ней только потому, что не в его правилах оставлять друзей в беде. Более того, он позаботится, чтобы у нее было достаточно золота да и всего необходимого для дальнего путешествия.
При этих словах чаша терпения Медеи переполнилась, и она заговорила:
…сердце я
Хоть облегчить могу и болью
Тебя донять… О, слушай… как начну?
Вот первое из первых…
Я тебя Спасла – и сколько эллинов с собою
На корабле везли тогда мы, все
Свидетели тому, – спасла, когда ты
Был послан укротить быков, огонь
Метавших из ноздрей, и поле смерти
Засеять. Это я дракона, телом
Покрывшего в морщинистых извивах
Руно златое, умертвила, я,
Бессонного и зоркого, и солнца
Сияние глазам твоим вернула.
Сама же, отца покинув, дом забыв,
В Фессалию с тобой ушла, – горячка
Была сильней рассудка. Пелий, царь,
Убит был тоже мною, нет ужасней
Той смерти, что нашел он, – от детей!
И все тебя я выручала, – этим
От нас ты не побрезговал, а в награду
Мне изменил.
Куда же нам идти прикажешь? Итак, или
К отцу домой? Тебе в угоду дом
Я предала. К несчастным Пелиадам?
У них отца убив, конечно, буду
Я принята радушно. О друзьях
Подумаю я старых – ненавистна
Я стала им, а те, кому вредить
Пришлося мне – не для себя, – в угоду
Тебе ж, Ясон, теперь мои враги.
О, горе мне!
Ответ Ясона сводился к тому, что он был спасен не ею, а Афродитой, побудившей ее в него влюбиться, и что она обязана ему тем, что он привез ее в Грецию, в страну культуры. Кроме того, благодаря ему, Ясону, по всей стране стало известно, как она помогла аргонавтам, за что люди так восхваляли ее. Если бы у нее оставалась хоть капелька здравого смысла, она бы только порадовалась его браку, поскольку он будет выгодным и для нее самой, и для ее детей. В своем изгнании повинна только она сама.
Чего-чего другого, но здравого смысла, рассудительности Медее хватало. Она не хотела тратить на Ясона лишних слов – она просто отказалась от его золота. Она не возьмет у него ничего, не примет от него никакой помощи. Ясон уходил от нее в ярости, заявив:
Богов беру в свидетели, что пользы
Я всячески и детской и твоей
Искал, жена, но доброты не ценит
Надменная моя, – и ей же хуже.
С этого момента Медея знала, что должна быть отомщена, тем более что способ мести она уже нашла.
За дело же, Медея, все искусство
Ты призови на помощь – каждый шаг
Обдумать ты должна до мелочей!
Иди на самое ужасное! Ты, сердце,
Теперь покажешь силу.
Она уже решила лишить жизни невесту Ясона, но как ей поступить потом? Подумать о страшной картине, которая развертывалась перед ее глазами, Медее не хотелось. «Сперва – она», – говорила она себе.
Она достала самые красивые одежды, которые у нее только были, а потом натерла их смертоносным ядом, сложила их в ларец и приказала своим сыновьям отнести его невесте Ясона. Они должны были также попросить у нее тотчас же надеть наряд в знак того, что она его приемлет как дар. Царевна милостиво встретила сыновей Медеи и согласилась выполнить их просьбу. Но как только она надела подарок, ее охватили языки пламени, она упала и сгорела заживо.
Узнав об этом, Медея решила совершить еще одно, гораздо более страшное злодеяние. Ни защиты, ни помощи ее дети, очевидно, ни от кого ожидать не могли. «Я не дам им жить среди чужеземцев, чтобы те издевались над ними», – решила она.
Я сейчас
Прикончу их и уберусь отсюда,
Иначе сделает другая и моей
Враждебнее рука, но то же; жребий
Им умереть теперь. Пускай же мать
Сама его и выполнит. Ты, сердце,
Вооружись!
Когда же к Медее ворвался разъяренный гибелью невесты Ясон, намереваясь убить ее, оба мальчика были уже мертвы, а сама Медея, поднявшись на крышу своего жилища, садилась в колесницу, влекомую драконами. Они понесли ее по воздуху и скоро скрылись. А за все то, что произошло, Ясон проклинал Медею и никогда – самого себя.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.