Василий Гроссман. Антисемитизм и национал-социализм

Василий Гроссман. Антисемитизм и национал-социализм

Человеческое сознание устроено столь несчастным, а может быть, счастливым образом, что люди, прочитавшие в газете либо услышавшие по радио сообщение и известие о гибели миллионов людей, не могут объять значение произошедшего, не в состоянии представить себе, нарисовать, осмыслить, измерить страшные глубины произошедшей драмы.

Человек, случайно попавший на несколько минут в морг или случайно ставший свидетелем того, как грузовой автомобиль раздавил восьмилетнюю школьницу, чувствует себя несколько дней потрясенным, иногда теряет сон и даже аппетит, но нет людей со столь чувствительной душой, со столь сильной мыслью, со столь яростным и властным чувством гуманности и справедливости, которые могли измерить на основании напечатанного в книгах и газетах ужас, происходящий в мире. В этой ограниченности счастливое свойство человеческого сознания, уберегающее людей от нравственных мук, от сумасшествия. В этой ограниченности несчастное свойство нашего сознания, делающее человечество терпимым, легкомысленным и нравственно нетребовательным.

Но мне кажется, что в жестокое и страшное время, в которое судьба судила нашему поколению жить на земле, нельзя быть терпимым, равнодушным и легкомысленным по отношению к нравственным требованиям, обращенным к себе и к другим.

В это время, когда жизнь отдельных людей и целых народов обесценены, когда убийство, пытки стали обычным элементом в жизни фашистских государств, когда ценность личной свободы растоптана немецко-фашистским догматическим сапогом, именно теперь как никогда должны быть подняты на недосягаемую высоту требования моральной чистоты, моральной нетерпимости, как в отношении личной жизни каждого из нас, так и в отношении жизни государства.

Почему — спросят меня?

Да потому, что так жить дальше нельзя, потому что не только Европа, но и вес человечество стоит на краю пропасти, потому что огромные земли уже превращены в пустыни, а тысячи прекрасных городов взорваны и сожжены. Потому что миллионы людей уже живут зоологической жизнью в землянках и в ямах, отброшенные мировой бурей на десятки веков вглубь времен, потому что всеобщее одичание, нищета, моровые язвы и эпидемии стучатся во все наши окна и двери, потому что самые мрачные фантазии Уэллса о грядущей мировой катастрофе кажутся безобидными сказками по сравнению с действительностью сегодняшнего дня.

Эта испепеляющая аморальная сила пришла из национал-социалистической Германии.

Она родилась из чувства исключительности германской расы, из глубокой, проникающей современных немцев уверенности, что они являются избранным народом, что их счастье, их покой и безопасность единственно святы на земле. Это идеология исключительности, презрения к другим народам, равнодушия к чужим страданиям и преувеличенно сентиментального чувства в отношении своих собственных близких. Это взлелеянная и вскормленная десятилетиями шовинистическая идея, основанная на том, что любовь к своему народу может быть действенной лишь при презрении к остальному человечеству, это безграничное убеждение в неоспоримом своем главенстве над миром, в божеском предопределении, создавшем небо, солнце, воздух, море, цветы, луга только для немцев, это уверенность в том, что жизнь остальных народов на земле определяется лишь тем, в какой мере они могут быть полезны для немецкого народа. Это сознание исключительности дремлет не только в немецкой народной душе. Это сознание — бич современного человечества, оно не ведет к возвышению и славе народа. Проснувшееся в Германии, оно ведет ее по пути кровавых преступлений, оно низринет ее в пропасть жесточайшего поражения. И пусть высшим уголовным преступлением после этой войны считается любая попытка разбудить в любом человеке и народах презрение к принципу равенства всех других народов.

Этот принцип в нынешнюю эпоху является высшей моралью человечества.

Ему противопоставлен расизм.

Немецкий народ поймет, что идея исключительности германской расы — преступная и ошибочная идея. Он поймет, что не только его счастье и покой единственно святы на земле. Немецкий народ откажется от презрения и равнодушия к чужим страданиям. Он откажется от своего якобы определенного свыше главенства над миром, от ложной мысли, что небо, солнце, воздух и море созданы только для немцев, он отречется от омерзительной убежденности, что жизнь всех народов на земле определяется лишь тем, в какой мере они могут быть полезны для немцев. Он придет к иной морали и отречется от аморализма в его высшей форме — нацизма, фашизма.

Это аморализм в его самой высшей, самой законченной форме, это идейный, социальный, экономический эгоизм, эгоизм, который отвратителен даже в отдельных людях, отвратителен, когда проявляется в невинных играх детей и становится источником мировых бедствий, когда он является основой, краеугольным камнем идеологии сильного, технически развитого народа.

Почему национал-социалистическая Германия стала палачом еврейского народа?

Мне хочется поднять именно этот вопрос не потому только, что сам я еврей, не потому только, что самые близкие мне люди оказались жертвами фашистских палачей.

В отношении к евреям наиболее полно, грубо и законченно выразились все особенности современной фашистской Германии, ее идеологии и методов.

Ни к одному народу мира немцы не проявили такого звериного и лишенного всякой тени человечности насилия.

В этой чудовищной расправе сказались доведенные до своей высшей формы преступные черты германской государственной идеологии — национального эгоизма.

Ненависть к еврейству стала горном, раздувающим пламя фашистского пожара.

Руководители фашизма вначале сознательно, обманывая массы, выдвинули тезис о том, что еврейство является источником всех мировых бедствий, руководители фашизма пожелали объединить все классы германского общества, и пролетариат, и буржуазию под общим знаменем борьбы с еврейством.

«Антисемитизм — это социализм дураков», — сказал когда-то один умный немец. И антисемитизм стал универсальным оружием фашизма, ибо известно, что дураков много. В чем смысл этого движения?

В том, что государственный эгоизм Германии, национальный эгоизм немцев, мировая прусско-фашистская идея, враждебная всем народам мира, враждебная рабочему, крестьянину и буржуа, где бы он ни жил, отлично укладывается в формулу борьбы с евреями. Ведь евреи в силу сложившихся обстоятельств не имеют своего государства, рассеяны по всему миру, еврея можно встретить и среди американских капиталистов, и среди английских общественных деятелей, и среди русских коммунистов, и среди французских анархо-синдикалистов.

Это очень удобно для государства и народа, поднявшего черное знамя борьбы со всеми государствами и народами мира. Если б германский национал-социализм, начиная борьбу за мировое господство, выбрал жертвой своей демагогии и провокации любой иной народ мира, он был бы связан в размахе своих разбойничьих действий. Скажем, объяви фашисты врагами человечества сербов, и тогда их насилие невольно ограничилось бы Балканским полуостровом. Объяви они врагами человечества англо-саксонские расы, и их диверсия ограничилась бы Британскими островами и Соединенными Штатами Америки. Но, избрав жертвой своей демагогии евреев, национал-социализм развязал себе руки в отношении всех народов мира и всех классов общества.

Таким образом гигантский масштаб подготовляемого разбойничьего нападения продиктовал выбор жертвы — то был еврейский народ, рассеянный по всем государствам мира, народ, представителей которого можно найти среди всех классов общества — в Англии, во Франции, в Голландии, Греции. Воюя с евреями, фашизм мог объявить войну и марксизму, и русскому новому укладу общества, и — плутократии Англии, Америки, Франции, словом, объявить войну всем народам мира.

Таков был первый довод, выдвинутый разбойничьей демагогией национал-социализма при выборе жертвы.

Антисемитизм всегда был знаменем реакции, ее оружием, той темной повязкой, которую реакция накладывала на глаза ослепленному народу.

Антисемитизм во все темные периоды истории, когда меньшинство пыталось обмануть большинство народа, отвести праведный гнев угнетенных от угнетателей, выдвигался в качестве дурманящего средства.

Русский царизм и русская реакция не раз пытались натравливать угнетенные и темные массы на евреев, чтобы отдалить неизбежный революционный взрыв, чтобы скрыть от общественного гнева истинных виновников нищеты и бесправия русского народа. Эта великая трагическая роль, выпавшая на долю евреям, хорошо была известна всем реакционным деятелям, боявшимся народного сознания и апеллировавших к вековому предрассудку, а не к разуму народа.

Период возвышения национал-социализма в Германии был периодом реакции, охватившей все слои германского общества, все классы Германии. Реакция торжествовала в науке, в философии, в искусстве, реакция проникла в рабочее движение, реакция охватила круги промышленного капитала.

Реакция восторжествовала в Германии после поражения в войне 1914 года, в которой все слои германского общества, ослепленные национальным эгоизмом, возлагали свои надежды на победу в империалистической войне. Капиталисты ждали от победы рынков сырья и сбыта, обширных колоний. Трудящиеся полагали, что победа принесет уничтожение безработицы, повышение заработной платы, приток дешевых колониальных товаров, повышение продовольственного уровня жизни. Но война не принесла победы, война принесла Версальский мир. Этот мир, заключенный союзниками с Германией, был таким же жестоким, как война, которую Германия навязала союзникам. И как война не могла разрешить противоречий современного капиталистического мира, так и Версальский мир не решил их.

В Германии наступила реакция. Капиталисты видели врагов своих среди революционеров, ужасались призраку революции, шедшей с Востока и колебавшей землю в Германии. Охваченные отчаянием трудящиеся массы с угрюмой ненавистью смотрели на державы-победительницы.

Тогда-то национал-социализм возвел на плаху универсального и вечного, испытанного и проверенного, беззащитного и потому желанного и досягаемого врага — еврея. Еврея не защищает закон, его не защищает армия и потому он превосходный объект для гнева слабых и побежденных.

«Вы боитесь пролетарской революции, — сказали национал-социалисты, обращаясь к германским промышленникам, — вы боитесь коммунизма, который во сто крат страшней для вас, чем все Версальские миры. Мы тоже боимся пролетарской революции, давайте же вместе бороться против евреев. Ведь это они — вечный источник смуты, кровавого бунтарства, поджигатели и подстрекатели масс, ораторы, авторы революционных книг, породители идей классовой борьбы и пролетарской революции!»

«Вы страдаете от последствий Версальского мира, — сказали национал-социалисты, обращаясь к трудящимся массам Германии, — вы голодаете, вы не имеете работы, тяжкий пресс репараций опустился на ваши измученные плечи. Но поглядите, в чьих руках колесо этого пресса, — в руках еврейской плутократии, в руках еврейских банкиров, некоронованных королей Америки, Франции, Англии. Ваши враги — это наши враги, давайте бороться вместе».

«Вы оскорблены, ваши идеалы разбиты, — сказал национал-социализм, обращаясь к германской интеллигенции, — враги презрительно трактуют о Германии, с холодным скептицизмом рассматривают историю великого народа. Ваша мысль оскоплена, ваша гордость распята, ваши таланты, ваши знания никому не нужны, вы, соль земли, обречены стать кельнерами и шоферами такси. Неужели не видите вы, как из тумана, окружившего Германию, глядят холодные, безжалостные глаза мирового еврейства, иудея, вечного ненавистника национального очага, космополита, ростовщика, презирающего, ненавидящего ваш бедный народ, торжествующе ожидающего восшествия к власти своей сорокавековой идеи. Давайте вместе бороться за национальную честь, за попранные устои, вместе выжигать разлагающее мир еврейство».

И попавшая в тупик Германия пошла за национал-социализмом.

Ее толкнули на этот путь поражение и реакция. Но не только они. Нет, не только. Германия была подготовлена к этому пути столетней культурой национального и государственного эгоизма, идеями пруссачества, милитаризмом, идеями исключительности и превосходства, идеей грубой силы, величайшим презрением к иным народам и величайшим неверием в силы других народов. Германия никогда не хотела искать источник своих военных поражений в материальной и духовной силе противника, она всегда искала объяснение своих неудач в собственной экономической статистике и в частных ошибках своего генерального штаба.

И Германия, не теряющая веры в свои возможности кулаком опрокинуть мир навзничь, Германия, верящая в святость неправедной войны, считавшая высшей государственной моралью стратегический план своего генерального штаба, обвенчалась с национал-социализмом.

Германия поверила фашизму, поверила, потому что хотела верить и видела свою выгоду в этой вере. Так, реакция, наступившая в Германии, и ряд исторических причин, интерферировавших с этой реакцией, были вторым доводом, заставившим национал-социалистов выбрать еврейский народ жертвой своей разбойничьей демагогии.

Мне хочется здесь высказать некоторые мысли о внутренней сущности антисемитизма.

Антисемитизм существует во всех странах мира, существовал в разные эпохи человеческой истории. Он существует и в современных демократических государствах. Его характер, конечно, различен в разных странах и в разные времена. Антисемитизм в Англии и антисемитизм в царской России все же это разные вещи. Рост его зависит от общественной реакции, от потребности государственной власти объяснить и направить по ложному пути общественное недовольство и идейное разочарование. Антисемитизм — это мерило противоречий, не имеющих выхода. Эпоха послереволюционной реакции в России в период 1905–1911 годов ознаменовалась кровавыми еврейскими погромами, ритуальными процессами. Но период великой русской революции был периодом истории, не знавшим антисемитизма.

Здесь речь идет о государственном антисемитизме, т. е. о сознательном разжигании антисемитизма государственным аппаратом.

Но помимо этого государственного антисемитизма, существует еще так называемый «идейный» антисемитизм. Его носители существуют постоянно, как постоянно существуют очаги эпидемических заболеваний, как постоянно существуют бациллоносители, вызывающие в определенные периоды широкие эпидемии.

Идейный антисемитизм есть явление, рожденное физиологической потребностью объяснить пороки мира и людей рассматриванием зеркала, а не самих себя. И государство пользуется им в тех случаях, когда считает нужным искусственно вызвать «эпидемию» и придать ей ту либо иную форму.

Носители идейного антисемитизма главным образом встречаются в образованной части общества. В чем же основа этого идейного антисемитизма? Мне кажется, что в основе его лежит трагическая роль еврейства, ставшего в каждой стране зеркалом собственных недостатков общественного строя и отдельных людей.

Постараюсь объяснить эту мысль.

Когда великий писатель Достоевский обвиняет еврейство в том, что оно на окраинах России является источником бедствий народа, он подменяет, сам, конечно, того не замечая и не понимая, огромный исторический процесс пришествия буржуазии в феодальное русское общество нашествием торговых еврейских кругов. Середина XIX века в России отмечена особенно сильным ростом капиталистических отношений; торговец, купец, мелкий фабрикант, подрядчик проникает везде и всюду в систему старых отношений, взрывает их, подчиняет их себе, нарушает идиллию крепостнически-феодальных отношений. Страшен, отталкивающе тяжел образ и характер кулака-живоглота, торговца-ростовщика, безжалостного и равнодушного пришельца-купчины, не знающего традиций, безразлично-холодного к земле, которую он покупает и продает, безразличного к тому, какие люди рождались, мучились, трудились, надеялись и умерли на этой земле, к тому, кто сажал «вишневые сады» и детскими босыми ногами пробегал по холодной траве майским утром под облитыми молоком цветущими яблонями.

Достоевский увидел новые отношения, но он не увидел, не мог, может быть, увидеть нового качества в человеческом составе русского общества, нового характера — купца, подрядчика, фабриканта, хищного, безжалостного, жадного и невежественного. В жизнь ворвалось нечто новое, это Достоевский ощутил и увидел, но ведь русские люди, казалось ему, остались такими же, какими были, да ведь иначе и быть не могло, они не могли измениться, с чего же им измениться? Значит, это новое внесли и вносят какие-то другие люди, не русские. И Достоевский увидел этих людей. То были евреи — это они, чуждые любви к патриархальному русскому строю, без привязанности к земле, гонимые одной лишь жаждой наживы, враждебно-равнодушные к трудящемуся народу, внесли в Россию новые отношения. И Достоевский увидел черты их характера, он заклеймил их черствость, деловитость, безжалостность. Он всматривался в этот образ еврея-дельца, он возненавидел его — но лишь одного не понял он, что глядя на еврея-торговца, на еврея-подрядчика, на еврея-посредника, он смотрел лишь в зеркало, в котором видел миллионоликий образ новой русской буржуазии, стихийно рождавшейся в тысячах и десятках тысяч русских деревень и заштатных городков, в губернских и уездных городах, в столице и на дальних хуторах.

Так было на протяжении всей истории еврейства. Испанская средневековая инквизиция, сжигая евреев на кострах, не понимала, что она видит в евреях, как в зеркале, свою собственную нетерпимость, свои темные предрассудки, свою жестокую ортодоксальность, что, сжигая евреев, она пытается бороться с теми пороками, которые вызрели и живут в ее собственной груди. Когда русские реакционные мыслители видели в евреях источник революционной заразы, они не понимали, не хотели, а может быть, и не могли понять, что они лишь смотрят в зеркало, в котором отражается общественная жизнь всей России, стихийно рождавшей революцию на тысячах своих фабрик, заводов, рудников, в своих университетах и казармах.

Так было на протяжении всей истории еврейства. Евреи были зеркалом, в котором отражались все общественные процессы, все болезни, все изменения, которым подвержены общественные уклады, идеологические системы, государственный строй.

Евреи, живущие в какой бы то ни было стране, естественно участвовали в ее жизни, евреям не чужды все пороки и все недостатки, которыми наделен народ, живущий в том или ином государстве, они такие же люди, как и те, что от века живут на том или ином месте земного шара. Евреи, в силу своей внутренней подвижности, легко включаются в те движения, какие совершает общество, в них характере отражаются достоинства и недостатки, и темные стороны общества, в котором они живут. Они участвуют и в революциях, и в контрреволюциях, они среди буржуазии, среди рабочих, среди интеллигенции. Они внутренне ассимилируются, внешне сохраняя особенности своей расы. Они вовлекаются в те общественные движения и экономические перестройки, которым подвергнуто общество, включившее их. Идейный антисемитизм не может, не хочет понять этого.

Можно сказать так: «Скажи мне, в чем ты обвиняешь евреев, и я тебе скажу, в чем ты сам виноват».

Это относится не только к обществу, но и к отдельным людям.

Я часто наблюдал, как трусливые тыловики обвиняли евреев в том, что они не хотят воевать. Но мне не пришлось слышать этих обвинений от людей, объединенных братством переднего края.

Я часто наблюдал, как люди непроизводительных профессий обвиняют евреев в том, что они не хотят работать на фабриках. Но я не слышал этих обвинений от тех, кто сами работают на фабрике.

Здесь пора вернуться к германскому национал-социализму. Законы оказались едины и общи, антисемитизм верен себе во все времена.

В чем нацизм обвинил евреев?

В десятках смертных грехов. Но парадоксальная, удивительная вещь — рисуя характеры евреев, наделив их чертами фанатичного расизма, жаждой власти над миром, жаждой обратить в рабство все человечество, торжествовать над ним и править им по своему произволу, национал-социализм фатально повторил то, что делали до него антисемиты всех времен, — рисуя еврейский народ, они рисовали самих себя, они наделили евреев своими собственными чертами, своими собственными пороками и преступными намерениями, которые зрели в их собственной груди.

Гроссман В. Украина без евреев. «ВЕК», Рига, 1990, № 4.