2. Шерлок Холмс, врач-диагност

2. Шерлок Холмс, врач-диагност

Итак, первые литературные сыщики были французами. Ну а дальше? Похоже, «острый галльский смысл» сменился британским рационализмом, так что французский акцент у знаменитых сыщиков исчез. В конце концов, самым великим сыщиком всех времен и народов признан непревзойденный Шерлок Холмс. А это уже образец британского джентльмена. N’est-ce pas? Не так ли?

Давайте проверим. Прототипом великого сыщика для Конан Дойла стал один из его учителей — профессор Эдинбургского университета Джозеф Белл (1837–1911). Тут, кстати говоря, никаких сомнений и разночтений быть не может: писатель сам об этом рассказал. И в каждой статье, посвященной Шерлоку Холмсу, об этом непременно говорится. Действительно, блестящий врач-диагност Джозеф Белл любил демонстрировать студентам, как важны для медика наблюдательность и внимание к мелочам. Пациент не всегда и не все рассказывает, в том числе и сведения, необходимые для установления правильного диагноза и, соответственно, правильного лечения. Значит, врач сам должен по внешнему виду пациента, особенностям его рук, походки, одежды, манеры говорить — словом, по малозаметным деталям уметь установить, в какой местности живет пациент, какой образ жизни ведет, чем занимается и чем занимался в прошлом. Впрочем, предоставим слово Конан Дойлу, вернее, его герою:

«— …Наблюдательность — моя вторая натура. Вы, кажется, удивились, когда при первой встрече я сказал, что вы приехали из Афганистана?

— Вам, разумеется, кто-то об этом сказал.

— Ничего подобного. Я сразу догадался, что вы приехали из Афганистана. Благодаря давней привычке цепь умозаключений возникает у меня так быстро, что я пришел к выводу, даже не замечая промежуточных посылок. Однако они были, эти посылки. Ход моих мыслей был таков: „Этот человек по типу — врач, но выправка у него военная. Значит, военный врач. Он только что приехал из тропиков — лицо у него смуглое, но это не природный оттенок его кожи, так как запястья у него гораздо белее. Лицо изможденное — очевидно, немало натерпелся и перенес болезнь. Был ранен в левую руку — держит ее неподвижно и немножко неестественно. Где же под тропиками военный врач-англичанин мог натерпеться лишений и получить рану? Конечно же, в Афганистане“. Весь ход мыслей не занял и секунды. И вот я сказал, что вы приехали из Афганистана, а вы удивились». («Этюд в багровых тонах»).

Согласно Джону Диксону Карру, биографу сэра Артура Конан Дойла, точно так же профессор Белл повергал в изумление своих студентов, за несколько секунд определяя профессию пришедшего на прием больного:

«Худой, с очень ловкими руками, с копной черных волос, щеточкой торчащих на голове, сидел он за столом в просторном помещении в окружении студентов и фельдшеров. В обязанности Артура входило приглашать пациентов.

— Этот человек, — объявлял доктор Белл с густым шотландским акцентом, — сапожник-левша… Вы, господа, несомненно, заметили потертости на его вельветовых штанах в тех местах, где сапожники зажимают колодку. Правая сторона гораздо более потерта, чем левая. Левой рукой он забивает гвоздики в подошву…»[20]

Джозеф Белл впоследствии признавал свое родство с героем, придуманным его бывшим учеником, хотя обязательно замечал, что в Шерлоке Холмсе куда больше черт самого Артура Конан Дойла. И был, несомненно, прав в этом — хотя можно заметить, что тут ничего оригинального нет: каждый писатель наделяет своего персонажа собственными чертами характера. Эдинбургский профессор весьма интересовался успехами своего литературного двойника. Подозреваю, что, не вызови Конан Дойл к жизни великого сыщика, Джозеф Белл применял бы свою удивительную наблюдательность только в медицинской диагностике. Но оказавшись прототипом сыщика, он уже не мог не интересоваться и криминалистикой. В конце концов он попытался раскрыть нашумевшую в конце XIX века в Великобритании Ардламонтскую тайну.

В 1892 году в поместье Ардламонт, в Шотландии, произошло убийство, вызвавшее большой скандал. Некий Альфред Джон Монсон, опекун семнадцатилетнего Сесила Хамбро, отпрыска аристократического рода, заставил юношу застраховать свою жизнь на 20 тысяч фунтов в пользу жены Монсона. Вскоре после этого юноша едва не погиб на рыбалке (лодка оказалась просверлена каким-то злоумышленником, Сесил же не умел плавать), а еще спустя некоторое время застрелился на охоте — якобы по неосторожности. Монсон был арестован. Однако присяжные вынесли очень странный для того времени вердикт: «Обвинение не доказано». Общественное мнение склонялось к вине Монсона, о деле и необычном вердикте писали все британские газеты. Джозеф Белл решил применить свои дедуктивные методы в расследовании Ардлмонтского дела. Увы… Литература успешнее подражает жизни, нежели жизнь — литературе. Белл потерпел неудачу.

В этом смысле второй «прототип», Артур Конан Дойл, действовал не в пример удачнее — на его счету успешное расследование. Дело Джорджа Идалджи закончилось победой писателя, ставшего временно коллегой своего героя: он добился освобождения невиновного, ставшего жертвой судебной ошибки и расовых предрассудков. Второе его вмешательство в криминалистику — дело Оскара Слейтера, обвиненного в убийстве, — также следует признать удачным, хотя Слейтера освободили лишь спустя восемнадцать лет после суда, и по отношению к Конан Дойлу Слейтер повел себя так, что писатель вполне справедливо назвал его в письме «неблагодарной свиньей».

В Ардламонтском деле, помимо участия в нем Джозефа Белла, интересно еще одно удивительное совпадение. Нынешнего владельца этого поместья зовут… Уотсон[21]! Правда, он не врач, а актер. Господин Уотсон уже давно и безуспешно пытается продать поместье, пользующееся дурной славой.

Чтобы проститься с доктором Беллом, скажем о двух его недавних воскресениях — правда, не в литературе, а в кинематографе. Сначала он появился в образе самого себя — Джозефа Белла, профессора Эдинбургского университета. В мини-сериале «Комнаты страха» прототип Шерлока Холмса занимается тем, чем занимался его литературный двойник, — расследует преступления. И помогает ему в этом молодой ученик — Артур Конан Дойл.

Вторая отсылка к Джозефу Беллу, появившаяся в современном киноискусстве, куда интереснее. Я имею в виду знаменитый сериал «Доктор Хаус», пользующийся огромным успехом и не сходящий с телевизионных экранов несколько последних лет. Авторы прямо признаются в том, что их главный герой — это очередная инкарнация великого сыщика. Правда, занимается он не раскрытием преступлений, а распознаванием редких болезней. Действительно, доктору Хаусу приданы черты Шерлока Холмс (не буду их перечислять). Но получилось так, что в силу профессиональной принадлежности он словно подает руку через голову сыщика Шерлока Холмса врачу Джозефу Беллу.

Итак, прототипами Шерлока Холмса (с этим согласны все литературоведы) служат два вполне британских джентльмена — писатель Артур Конан Дойл и его старый учитель доктор медицины Джозеф Белл. Казалось бы, можно констатировать смену национального акцента в детективном жанре.

Тем не менее и в биографии великого сыщика обнаруживается все тот же «французский след». Вот он:

«— В вашем собственном случае, — сказал я, — из всего, что я слышал от вас, по-видимому, явствует, что вашей наблюдательностью и редким искусством в построении выводов вы обязаны систематическому упражнению.

— В какой-то степени, — ответил он задумчиво. — Мои предки были захолустными помещиками и жили, наверно, точно такою жизнью, какая естественна для их сословия. Тем не менее эта склонность у меня в крови, и идет она, должно быть, от бабушки, которая была сестрой Верне, французского художника. Артистичность, когда она в крови, закономерно принимает самые удивительные формы» (рассказ «Случай с переводчиком»).

Вот это, как мне кажется, очень неожиданная деталь: сам автор устами героя признает его выдающиеся «дедуктивные» способности наследственными, связанными с французским происхождением. Кстати, «двоюродный дед» Шерлока Холмса художник-баталист Орас Верне необыкновенно похож на придуманного ему родственника. С автопортрета на нас смотрит худощавый мужчина с высоким лбом, орлиным носом, иронической улыбкой. И с трубкой в руке. Читателям, вероятно, будет интересен тот факт, что «двоюродный дед» Холмса бывал в России — в 1836 и 1842–1843 годах, выполняя дипломатические поручения французского правительства. В это время он написал несколько картин по заказу русского правительства, в том числе семейный портрет императора Николая I. Некоторые работы Ораса Верне хранятся в Эрмитаже.

Так что и во времена Конан Дойла, как представляется, все еще казалось уместным связать гениального детектива с Францией. Но этим дело не кончилось. Младший современник Конан Дойла и безусловный наследник «короля детективов» Гилберт К. Честертон тоже не смог обойтись без французов. Вспомним Эркюля Фламбо, грабителя, мошенника и вора. Фламбо — прозвище, под ним скрывается французский преступник-виртуоз Эркюль Дюрок. Впервые он появляется в рассказе «Сапфировый крест», где его заманивает в ловушку маленький священник-детектив — отец Браун. Затем Фламбо, все еще в роли преступника, возникает в «Странных шагах», в «Летучих звездах». После последнего преступления Фламбо-Дюрок сам становится сыщиком и помощником отца Брауна.

Конечно же, «французский след», «рука Парижа» появились в истории детектива не случайно. Прежде всего потому, что именно во Франции впервые была создана уголовная полиция — национальное управление безопасности «Сюртэ Насьональ» (La S?ret? Nationale). Это случилось в 1812 году. Все последующие учреждения подобного рода, вроде лондонского Скотленд-Ярда, создавались уже по французскому образцу. Ну а немецкого писателя Гофмана, по всей видимости, это подвигло на перенесение действия своего детектива «Мадемуазель де Скюдери» в Париж. Впрочем, если бы дело было только в учреждении, вряд ли культурный, литературный эффект этого события оказался столь оглушительным. Нет, еще важнее (для культуры, разумеется) стала фигура создателя этой уникальной организации.