Подпольные проститутки

Подпольные проститутки

Теперь нам понятно, почему и как девушки становились подпольными проститутками… Среди них есть те, кто никогда и не хотел регистрироваться в полиции, потому ли, что они считали, что в этой профессии надолго не задержатся, потому ли, что боялись полиции в принципе, потому ли, что они — несовершеннолетние… Таких всегда было особенно трудно отличить от других. Среди них есть и такие, кто когда-то работал в домах терпимости и сумел каким-то образом сняться с полицейского учета, например, "пропав без вести" из родного города. Есть и третьи — разорившиеся дамы полусвета, экс-куртизанки, вышедшие на панель заработать денег на черный день. Это для них большое подспорье, оказывается, в этом нет ничего постыдного.

"Итак, вместе с Атлас она выходила на улицы Парижа, ступала на это дно порока, простирающееся во все стороны по грязным аллеям под неровным светом газовых фонарей. Нана вернулась в танцевальные залы на парижских заставах, где она давным-давно в первый раз задрала юбку; она снова увидела, как черны подворотни внешних бульваров, увидела скамейки, на которых ее, пятнадцатилетнюю, целовали мужчины, пока отец бегал по кварталу с ремнем в руках, ища ее. Обе женщины бродили по улицам, заходили в бары и кафе, взбирались по скользким от плевков и пролитого пива лестницам, просто гуляли, стояли, прислонившись к воротам" (Э. Золя "Нана").

Легальные проститутки очень не любят подпольных, пишут в полицию петиции с просьбой принять меры против "недобросовестной конкуренции" с их стороны. Вот что мог прочесть в 1898 году уполномоченный сотрудник мэрии Майенна: "Мы обращаемся к вам от имени восьми несчастных зарегистрированных женщин, обеспокоенные своим тяжким положением, иначе бы они не посмели написать это письмо; дело в том, что мы каждый день видим очень много женщин, которые распутничают гораздо больше нашего, однако не имеют книжечки… Они отбивают у нас наш тяжкий хлеб, и ничто не делается для того, чтобы помешать им".

Эту же жалобу без конца повторяют держательницы борделей; они возмущены тем, что нелегальные проститутки… захватили весь рынок! Хозяин борделя, располагавшегося в доме 106 по бульвару Шапель, сама наивность, пишет: "На меня со всех сторон наступают нелегальные проститутки, даже так скажу — тут вообще все проститутки, кроме меня самого. Прямо перед входом в мое заведение эти уличные девки снимают клиентов, и никто их не гоняет, ни днем, ни ночью… Никто не может попасть в мое заведение без того, чтобы многократно не подвергнуться атаке со стороны этих девок. Они им говорят — ты туда не ходи, там слишком дорого, тебя ограбят, побьют".

Приключения больше не спрятаны за стенами борделей. Тут весь вопрос в тщеславии, в точке зрения. Акт любви давно превратился в игру, в обмен пульсациями, в способ механической разрядки. Как сделать выбор в этом море шлюх, продажных девок, уличных баб? Если подходить к этой армии торговок собственным телом с точки зрения географии, то больше всего в городе девок бульварных. Эти пригородные венеры каждый вечер направляются в центр, всегда выбирая новый путь. Их походка зависит от времени дня, от места, от одежды, они долго ищут себе клиента, долго готовятся; все вместе они походят на роту солдат на параде, отправляющуюся на войну. Они и в самом деле ведут войну: у них очень много врагов на панели, и победа дается нелегко. В тридцатых годах XIX века они все жили в кварталах Глатиньи и Сен-Дени, затем они децентрализовались и разошлись по всем местам города, где только были намеки на ночную жизнь. Они одеты в яркие платья, у них броский макияж, у них волосы выкрашены хной. Они ходят парами или сразу большой толпой, "смеясь, крича, толкаясь с прохожими, словно компания пьяниц, собирая себе подобных везде, где встречает. Одна из них отрывается от общей группы и бежит за мужчиной, другая останавливается, поджидая другого, и эта армия "свободных стрелков" с разведчиками впереди и пехотой позади целый вечер бегает взад-вперед по бульвару, совершая фланговые атаки на всякого, кто им кажется добычей. От этой пахнет чесноком или мускусом, эта через день ходит в богатые кварталы, готовая отдаваться на день что расфуфыренному франту, что старику, у которого жизни осталось на последний вздох. Эта гетера индустриального века, учуяв человека с деньгами, следует за ним, дает понять, что она рядом, присаживаясь и шурша юбкой по земле, незаметно толкая его под локоть, обгоняя его, затем она преграждает ему путь, и прохожий останавливается, как если бы перед ним встала на дыбы лошадь. В таком положении человек не может не взглянуть на нее, не рассмотреть ее повнимательнее. Именно в этот момент она жестом дает ему понять, что именно она умеет делать, и тут же, не дожидаясь ответа, исчезает за ближайшим киоском то ли для того, чтобы денди успел подумать, а хочет ли он ее, и посчитать деньги, то ли для того, чтобы больше его заинтриговать… затем она проходит мимо группы гуляк, забредает на террасу кафе, щипает за руку гарсона, строит ему рожи или показывает язык клиентам".