МАЛУНА О НА АУПУНИ А ПАУ О КЕ ОЛА О КЕ КАНАКА

Глядя на большое праздничное шествие в Вайкики, которым закончилась Неделя алоха, я вдруг ясно представил себе чувства, которые охватывают любого человека, впервые приехавшего на Гавайи, если он, конечно, не слепой: разнообразие национальностей, населяющих сегодня Гавайские острова. Я видел здесь и японцев, и корейцев, и пуэрториканцев, и филиппинцев, и китайцев, и негров, и португальцев, и выходцев с островов Самоа. Представителей этих национальностей я мог определить легко. В результате, смешанных браков на островах появилось много метисов.

До второй мировой войны в справочниках указывались тридцать две этнические группы, населяющие Гавайи. Ко времени моего последнего визита на острова их уже насчитывалось около восьмидесяти пяти. Чтобы убедиться в том, как растет их число, не надо даже заглядывать в статистические сборники – достаточно посмотреть на гавайских детей. Уже никто и никогда не будет, подобно Гитлеру, оценивать их цвет кожи, форму носа, тип волос и соответственно определять расу. Об этих красивых малышах, местные жители говорили мне так:

– Они не белые, не черные, не желтые, не коричневые, они – золотые!

Метисы – лучший ответ всем проповедникам расистских теорий. Их детская непосредственность и чистота свидетельствуют о том, что подобные теории не только бессмысленны, но и просто смешны. Однако на Гавайях не всегда было так.

Гавайцы, которых первыми пришли покорять не конкистадоры, вроде Кортеса, а миссионеры типа Бингхема и ему подобных, на своей собственной шкуре испытали проявления древнего, примитивного расизма. Когда знаменитый бриг «Таддеус» приблизился к берегам Гавайев, радостные, счастливые полинезийцы бросились в морские волны и с криками «алоха!» поплыли навстречу гостям. Разумеется, они были совершенно голыми.

Как же прореагировали Бингхем и его соратники на столь сердечную встречу гавайцев? Дамам, женам миссионеров, при виде обнаженных тел сделалось дурно. А что испытал при этом сам Бингхем, зачинщик духовной конкисты архипелага? Глядя на радостную толпу, он воскликнул:

– Да разве это человеческие создания? Как темны и недостойны их души и сердца! Мыслимо ли образовать эти существа и обратить в христианскую веру?

Позже в его дневнике несколько раз повторялся вопрос, на который миссионер отвечал отрицательно: «Да и люди ли вообще эти полинезийцы?»

Бингхема и первых миссионеров на Гавайи никто не звал! Он и ему подобные вторглись в полинезийский мир по своей собственной воле. Тем не менее первым чувством, которое у Бингхема вызвали те, кого он собирался обратить в свою веру, образовать и даже поднять на новую ступень цивилизации, было отвращение настоящего расиста!

Достаточно побывать в Вайкики во время Недели алоха – праздника, возрождающего лучшие полинезийские традиции, чтобы понять, что во времена нашествия бингхемов полинезийская культура во многих отношениях была ничуть не беднее культуры самозваных белых учителей. Я имею в виду гавайский фольклор, музыку, великолепное искусство резьбы по дереву, сложнейшие, выражающие тончайшие оттенки чувств танцы – разве все это было лишь рыком. Дикаря? Разве не свидетельствовало каждое из этих искусств о наличии на Гавайях собственной, оригинальной культуры?

У бингхемов было то, что отсутствовало у гавайцев, – религия и белая кожа, которые стали для первых расистов единственным оправданием жестокого духовного покорения Гавайев, совершенно беспочвенных представлений о собственном расовом превосходстве. «Да люди ли это?» – вопрошал расист Бингхем. Так теперь могут сказать наученные горьким опытом гавайцы, а вместе с ними и все люди земли о самих расистах! И уж, конечно, не расистам решать вопрос, кто имеет право называться человеком, а кто – нет.

Однако полинезийцы не вымерли. Правда, их численность уменьшилась, но все же практически на всех остальных островах Полинезии – на Таити, на Восточном и Западном Самоа, на Маркизских островах и островах Кука, в королевстве Тонга – всюду полинезийцы, как и прежде, составляют абсолютное большинство населения.

На Гавайях сложилось несколько иное положение. Двести лет назад архипелаг населяли только полинезийцы. Сто лет назад они составляли девяносто восемь процентов населения. Однако позже на гавайские сахарные плантации приехали представители других национальностей.

Для выращивания сахарного тростника нужна была дешевая рабочая сила. Ею стали прибывшие сюда японцы, китайцы, филиппинцы, корейцы. Из латиноамериканцев здесь живут в основном пуэрториканцы, из европейцев – прежде всего португальцы, а также немцы и выходцы из Скандинавии. Тут поселились многие жители других островов Океании, к ним в первую очередь относятся самоанцы и представители некоторых народов Микронезии, например чаморро с острова Гуам.

После второй мировой войны возросла численность белого населения Гавайев. Здесь не так уж мало негров. Во время последней переписи их было шесть тысяч пятьсот человек.

Кроме того, в этом американском штате есть и настоящие американцы, американские индейцы, попавшие сюда в основном в составе воинских соединений, дислоцированных на Гавайских островах. Как и раньше, острова населяют чистокровные гавайцы – десять тысяч по последней переписи – и сто пять тысяч гавайских метисов.

Как-то во время моей лекции о сложном составе населения Гавайских островов в одной сельской школе один не слишком сведущий в географии ученик спросил меня, живут ли на архипелаге эскимосы. Я ответил, что лично мне они там не встречались. Большинство же других антропологических типов, известных ученым, на Гавайях так или иначе представлено.

История смешения отдельных групп населения Гавайев очень интересна и, по-моему, поучительна. Этот процесс наталкивался на самые разные преграды, обусловленные национальными традициями. Так, японцы сначала хотели оставаться верными только своей нации. Первое и второе поколения пуэрториканцев, фанатичных католиков, просто не мыслили женитьбы на представителях другой веры. Со временем все изменилось. Если в 1912 году число смешанных браков на Гавайях составляло двенадцать процентов, то в 1932 году оно достигло уже тридцати двух процентов, в 1939 году – тридцати девяти процентов, и процесс этот продолжается. Год от года рождается все больше и больше детей-метисов, «золотых».

Обращаясь не к прошлому и не к настоящему, а к далекому будущему, мне иногда кажется, что «люди с, золотой кожей» – это, быть может, завтрашний дель планеты. Однако вернемся в день сегодняшний, к нынешним «золотым» гавайским детям и взрослым. Не раз я пытался «расшифровать» родословную того или иного «неогавайца», если их можно так назвать. Вспоминаю один из своих визитов в гавайскую семью. Хозяин, познакомил меня со своей женой. Я поинтересовался ее предками – здесь, на Гавайях, в таких вопросах не видят ничего предосудительного. Хозяйка перечислила, и получилось, что в ее жилах течет две восьмых гавайской, одна восьмая филиппинской, одна восьмая румынской, одна восьмая американской, одна восьмая японской, одна восьмая мексиканской, одна шестнадцатая китайской и еще одна шестнадцатая португальской крови. Она гордо загибала пальчики, но одной руки для перечисления всех ее предков так и не хватило!

Представители одной национальности легко вступают в смешанные браки, для других такой брак – событие. Благодаря традиционной философии алоха Я совершенному отсутствию понятия о ксенофобии рекорды в этой области ставят сами полинезийцы: по последней переписи, восемьдесят пять процентов чистокровных гаваек и восемьдесят четыре процента чистокровных гавайцев заключили браки вне своей «группы».

В этих условиях, расовая теория в любой форме прозвучала бы совершенно бессмысленно. Гитлер или Штрайхер на Гавайях просто свихнулись бы. Им, строившим концлагеря для чистокровных и нечистокровных евреев, пришлось бы отправить в подобный лагерь практически всех жителей Гавайских островов.

Положение, сложившееся на архипелаге особенно за последние десять лет, таково, что здесь невероятны какие-либо тихоокеанские варианты апартеида. Невозможны раздельные автобусы для представителей разных цветов кожи, раздельные туалеты, раздельное обучение, места в церкви и т. д.

Даже под тропическим небом Тихого океана такое положение сложилось не сразу, а пройдя через множество препятствий и предрассудков. Их наиболее естественным источником мог бы стать Пёрл-Харбор. В то время японцы составляли значительное число обитателей архипелага, и было бы более чем понятно, если бы у коренных гавайцев в связи с вероломным нападением Японии появились антияпонские настроения, что отразилось бы на их отношении к «американцам японского происхождения». На континенте, в самих США, права американских японцев во время войны значительно ограничивались – вероятно, из-за опасения, что «кровные родственники» врага Соединенных Штатов Америки могут легко развернуть свою диверсионную деятельность.

Однако японцы, жившие на Гавайях, ни разу не предприняли даже попытки саботажа. На сторону врага не перешел ни один местный японец, а когда из их числа были созданы две самостоятельные воинские части – 100-й пехотный батальон и 442-й боевой полк, они стали поистине гвардией американской армии. Ни одна другая американская воинская часть не продемонстрировала в боях против гитлеровской Германии такого мужества, никто не получил больше наград, чем гавайские японцы. Позже этот факт сыграл важную роль, когда решалось, получат ли Гавайи статус американского штата или же по-прежнему останутся «территорией». И тогда – уже в который раз! – раздались предостерегающие голоса белых гонолулских расистов: а что будет, если на выборах в американский конгресс победят не белые, а цветные? Так оно и случилось, но не рухнули Гавайи и не рухнул мир, ибо мир зиждется не на цвете кожи, а на взаимопонимании и взаимном уважении. На том, что гавайцы называли, называют и будут называть алоха. На том, что будет называться словом алоха в далеком будущем, когда на этих прекрасных островах, быть может, будут жить только люди нового типа – «люди с золотой кожей». Ибо полинезийцы, у которых я побывал на Гавайях четырежды, крепки, словно корень древа жизни, растущего на островах. Еще до того, как появился Бингхем и прочие носители чисто расистских взглядов, полинезийцы верили в некий естественный интернационализм. Они понимали, что нет на «земле людей» ничего более важного, чем сам человек.

Человечность выше нации – какая мудрая мысль! Как она актуальна после стольких войн, выдержанных человечеством в этом столетии. Как прозорлива после стольких Освенцимов, Майданеков, Терезинов. Она звучит как откровение, несмотря на ненависть и непонимание, которые столько раз захлестывали мир, и вместе с тем она такая простая и общедоступная. Человечность выше нации – эта гавайская пословица должна стать официальным лозунгом ООН, эти слова должны быть написаны в зале заседаний Генеральной Ассамблеи. Она должна плыть над миром, словно аура мудрости, словно важнейший призыв гавайцев, обращенный к человечеству.

Полинезийцы, исповедующие алоха, пришли к этой правде задолго до того, как, на их землю ступил первый чужеземец. А ведь их завоеватели сомневались в том, человеческие ли они создания! Они, сказавшие миру заветные слова, полные интернационализма: «Человечность выше нации». Слова, к которым я присоединяюсь всем своим сердцем.