13. В чем готовил первобытный человек: посуда древности
13. В чем готовил первобытный человек: посуда древности
Все упомянутые выше способы приготовления пищи — на огне, в подобиях печей, в вырытых в земле ямах — не требуют особых сосудов. Вопрос о том, какой посудой мог пользоваться древний человек для приготовления и хранения пищи, остается открытым и, к сожалению, не может быть решен с помощью археологии, так как не все материалы, из которого могла быть изготовлена посуда, сохраняются на протяжении тысячелетий.
Относительно широкое употребление глиняной посуды относится к эпохе неолита; традиционно ручную керамику датируют V тысячелетием до н. э. Однако человечество должно было пользоваться посудой и ранее. Она была необходима для собирательства, для переноски и хранения воды, а значит, могла быть использована и для приготовления пищи. Этнография дает нам множество вариантов посуды в обществах, незнакомых с керамикой. Более того, использование самого разного материала при готовке сохранялось в некоторых культурах, уже знакомых с металлическими изделиями. Посуду делали из шкур животных, частей их тела (например, желудка, пузыря), выдалбливали из дерева, плели из разных видов и частей растений — коры, стеблей, ветвей. Использовали и естественные «сосуды» — раковины, черепа, рога. Вариантов здесь великое множество. Но доказательства существования посуды только косвенные. Как, впрочем, и многого другого, относящегося к первобытному миру.
Например, доказательством ношения одежды считают наличие в археологических материалах разного рода скребков, ножей, проколок и т. д. Но с их помощью могли быть изготовлены и сосуды из шкур и других материалов. При самой древней найденной в Европе мумии, сохранившейся во льду, так называемом Эци, возраст которой оценивают примерно в 5300 лет, найдено две корзины из березовой коры, поясной мешочек и кожаный «рюкзак». На уже упоминавшемся наскальном рисунке, изображающем сбор дикого меда, есть конусообразная корзина с ручкой — а ему, как минимум 7–8 тысяч лет. Все это говорит о том, что, вероятнее всего, человечество знало и использовало разного рода сосуды в хозяйственных целях еще раньше. Кстати, самые ранние, найденные в Китае изделия из глины имеют возраст около 20 тысяч лет.
Остановимся только на некоторых вероятных приспособлениях для приготовления пищи в древности. Главный вопрос: как могли варить пищу в сосудах, сделанных из горючих материалов, которые нельзя ставить на прямой огонь? Один из самых очевидных способов — использование раскаленных камней, которые сначала нагревались в огне и затем кидались в «кастрюлю», изготовленную из любого материала — дерева, коры, кожи. Таким образом готовили в недавнем прошлом еду различные племена, не знавшие керамики и металла.
Члены одного из племен Северной Африки рыли неглубокую яму, плотно обкладывали ее дно и стенки сырыми шкурами, чтобы они не пропускали воду; затем, раскалив на костре камни, бросали их в налитую воду, пока она не закипала[279]. Такой способ не требовал даже сосудов. Похожим образом готовили себе еду и некоторые южноамериканские индейцы.
В 1740-е годы немецкий ученый на русской службе Георг Вильгельм Стеллер совершил несколько экспедиций по Сибири и Камчатке и описал приготовление пищи ительменами: «Прежде, когда у них не было ни котлов, ни другой посуды, они клали рыбу в деревянное корыто, совершенно такое, из какого кормят свиней, заливали ее водою и варили при помощи раскаленных камней; после людей из того же корыта они кормили собак».
Археологические находки на Камчатке — скопления камней возле кострищ и приочажные ямы, заполненные камнями, — говорят об использовании камней для приготовления пищи ительменами на протяжении тысячелетий; некоторые из них датируются III тысячелетием до н. э.[280]
С. П. Крашенинников, побывавший на Камчатке несколько позже Стеллера, также описал деревянную посуду местных жителей и использование раскаленных камней для готовки. Он даже разразился тирадой, удивляясь находчивости диких людей: «Чего ради и писать бы о том более нечего, естьли бы сей народ так как другие имел тогда или знал употреблять металлы. Но как они без железных инструментов могли все делать, строить, рубить, долбить, резать, шить, огонь доставать, как могли в деревянной посуде есть, варить и что им служило вместо металлов, о том, как о деле не всякому знакомом, упомянуть здесь не непристойно, тем наипаче, что сии средства не разумной или ученой народ вымыслил, но дикой, грубой и трех перечесть неумеющий. Столь сильна нужда умудрять к изобретению потребного в жизни!» Ну чем не описание людей каменного века?!
С помощью каменных орудий, продолжает Крашенинников, камчадалы выдалбливали свои чаши, корыта, даже лодки: «А варили они в такой посуде рыбу и мясо каленым каменьем». Кроме того, он описывает, как с помощью раскаленных камней местные жители извлекали рыбий жир: «Рыбей жир на Камчатке варится из белой рыбки, которую русские бельчючем называют, а подобна она сельдям, кладут ее в баты, и, налив немного воды, каленым каменьем так варят, чтоб и кости ее розопрели, а сваря, закрывают баты, и как немного остынет, то роскрывают и вливают в бат студеную воду. Гуща остается на низу, а жир поверх воды плавает, которой они ковшами снимают и в кади вливают»[281].
Аналогичный способ описывает Г. Миллер: «Жир из цельных рыб, которым предварительно дают закиснуть, вываривается в деревянных сосудах, куда бросают раскаленные камни». И Линденау: «Жир топят из горбуши, кижуча и нерки следующим образом в лодках: после того как позвоночник вынут, рыбу бросают в большом количестве в лодку, куда бросают также большое количество накаленных камней, чтобы все стало вариться, и если нужно, то добавляют камни еще раз. Когда все рыбы раскрошились, вынимают камни, наливают по усмотрению холодной воды и собирают всплывающий жир».
Вот как описывает Линденау утро коряков, еще одного коренного народа Камчатки. Первым делом разводят огонь. Потом занимаются утренним туалетом, после чего каждый кидает в огонь камни, прежде чем выйти наружу, чтобы постоять и «посмотреть на солнце». Вернувшись в юрту, женщины садятся к деревянным корытам и начинают готовить еду: «сначала наливают в них немного чистой воды, затем кладут китовый жир, сушеное тюленье мясо и сушеную рыбу, после этого каждая берет свою кочергу и ею вытаскивает из огня раскаленные камни, приносит их на совке к корыту и опускает туда, после чего корыто накрывают и дают постоять четверть часа»[282]. И все — завтрак готов! При этом и кочерга, и совок сделаны из дерева.
Такой способ приготовления пищи применялся не только народами, сохранившими обычаи и орудия каменного века. В середине XVII века французский инженер, которого занесло в Россию, наблюдал следующую картину: «…Однажды, на берегу реки Самары, я нашел одного казака, который варил рыбу в деревянном ведерце, которое поляки и казаки привязывают сзади седельной луки, чтобы поить им лошадей; для этого он накалял камни в огне и бросал их в сосуд до тех пор, пока вода не закипела и рыба не сварилась, — выдумка, которая на первый взгляд может показаться грубою, но которая, тем не менее, не лишена остроумия»[283].
Невольно вспоминается известная русская сказка про суп или кашу из топора. Может, топор был нужен не только для обмана жадной старухи, но и для кипячения воды? Или как отголосок старой традиции. Во всяком случае, в ритуальных блюдах старинный обычай кипячения воды камнями сохранялся до начала XX века: «У северно-русских и белорусов хорошо сохранился старый способ варить пищу и кипятить воду… с помощью раскаленных камней. Этому сильно способствовало отсутствие огнеупорной посуды. В Вологодской губ. принято варить таким образом овсяный кисель для поминок: ставят на стол деревянную кадку с заквашенной болтушкой из овсяной муки и опускают туда раскаленные камни. Жидкость закипает, ее размешивают мутовкой и разливают затем в чашки, для еды»[284].
«Сосудом» для варки мяса может быть и шкура самого животного. В 1737 году процесс приготовления мяса в шкуре детально описал Г. Ф. Миллер: «Это блюдо мы видели 7 августа 1737 г. близ Балаганска, а изготовил его по моему приказанию взятый из Иркуцка толмач, так как тамошние брацкие его не делают, а делают только те, которые живут по ту сторону Байкала. Он взял годовалого козленка, зажал его между ног и несколько раз провернул ему голову, пока он не издох, затем снял с него шкуру, не делая ни одной раны. Он начал с задних ног и продолжал свою работу до самой головы, не взрезая живота; голова также осталась в шкуре, и он только отделил ее от позвоночника. Он оставил также везде на шкуре слой мяса толщиной в полпальца. А прочее извлеченное мясо и кости были разрезаны по суставам на множество мелких кусков. Сальник, печень и грудина были отложены отдельно. Тем временем на огне были разогреты булыжники, но так, чтобы они не были раскалены. Затем шкуру с нижним отверстием, через которое было извлечено мясо, подняли как мешок вверх, бросили в него сначала большой холодный булыжник и затем шкуру крепко затянули вплотную к нему, чтобы тепло не могло уходить через голову. После этого он влил в шкуру несколько мисок холодной воды, затем набросал туда горячих камней, потом несколько кусков мяса и опять камней и продолжал это попеременно до тех пор, пока шкура не наполнилась более чем наполовину. Тогда он крепко завязал шкуру на заднем отверстии, положил на ровную землю и стал таскать ее туда и сюда и валять со стороны на сторону. Однако скоро в ней прогорела дыра, которую повар приписал своей неопытности, а именно, что он оставил на шкуре слишком мало мяса, иначе она не прогорела бы так скоро. Тем временем дыру стали придерживать камнями, насколько это удавалось, и продолжали таскать и валять шкуру еще некоторое время, пока шерсть не стала желтой и не начала отставать от кожи. Повар сказал, что если бы шкура не прогрела так скоро, то она затем, когда мясо внутри нее было бы готово, лопнула бы, и при этом был бы слышен сильный треск, что и определяет время, когда кушанье поспело. Оно, однако, и так было готово. Шерсть со шкуры без труда вырвали, кожу взрезали и затем мясо, которое было наполовину вареное, наполовину жареное и плавало в густом бульоне, было съедено вместе с бульоном и со шкурой. Голова была выброшена, потому что еще не была готова, и никто не хотел взять на себя труд ее доваривать. Во время всего этого и остальное мясо, потому что не все оно поместилось в шкуре, было сварено вместе с потрохами, а грудина и печенка были поджарены на палочках, затем печенку разрезали на мелкие куски, завернули по два или по три куска в маленькие отрезанные куски сальника и еще раз поджарили, а затем все было съедено. Самым большим лакомством являются грудина и зажаренная таким образом печень».
Обычай готовить мясо таким образом, без дополнительных приспособлений, сохранился у монголов. Все сторонние наблюдатели этого процесса отмечают его эффективность и простоту, а также высокие вкусовые качества готового продукта. В 2003 году передача «Вокруг света» показала, как монголы готовят мясо в шкуре сегодня, но, скорее всего, так мясо готовится несколько тысячелетий — это своего рода «высокая кухня» древности, важнейший шаг в развитии гастрономического искусства, если сравнивать с простым запеканием мяса на углях. Этот способ позволяет не только совершенно по-новому приготовить мясо — с «бульоном», но и добавлять к нему все, что угодно из продуктов собирательства, создав таким образом своего рода похлебку, блюдо, ставшее основой питания многих народов, особенно живущих в регионах с умеренным и холодным климатом.
Вот как описывают наши современники увиденное: «Блюдо стряпают только по большим праздникам или для дорогих гостей, поскольку сам процесс очень трудоемкий. Зрелище это весьма жестокое. Сначала козу обезглавливают. Тушу свежуют. В шкуру заливают воду и кладут раскаленные в очаге камни, которые испаряют жидкость. Чтобы пар не выходил зря, отверстия в шкуре прикрывают Поэтому одному козленка не приготовить никак, нужна помощь членов семьи. Пока мужчины возились со шкурой женщины в соседней юрте нарезали мясо. Оно вслед за камнями и гарниром скрылось внутри, где температура перевалила за сотню градусов. Шею-отверстие перетянули проволокой».
Шкура могла использоваться и для приготовления не только мяса животного, которому принадлежала, но и других продуктов. Русский писатель И. В. Бентковский, описывая сосуды и пищу калмыков, особенно восхитился изделиями из кожи. Это была «оригинального вида кожаная посуда для шитья которой вместо ниток служат конские жилы… Она легка, не ломка, не рассыхается и прочна; нехороша только тем, что ее нельзя мыть и держать в чистоте» [285]
Сохранились и европейские свидетельства использования шкуры животных для приготовления пищи. Еще в XVI веке так готовили в Ирландии: в книге, изданной в 1581 году можно видеть рисунок, на котором изображена группа людей, готовящая суп в «горшке» из шкуры, закрепленной на трех палках над костром. Известно, что такого же рода приспособления использовали шотландские солдаты в походных условиях. Британский ученый М. Райдер провел эксперимент, итогом которого стал положительный ответ на поставленный вопрос: готовить в шкуре таким образом можно[286].
Сосудом для приготовления пищи может быть и желудок животного. В древности его набивали обычно внутренностями животного, жиром и кровью, которые содержат элементы, жизненно необходимые для человека, в чей рацион не вошли еще соль, зерновые, овощи и фрукты. Добавление муки или зерен в такого рода блюда, вероятно относится к более поздней традиции, земледельческой. Кстати это блюдо существует в практически неизменном виде и поныне.
В древнем варианте желудок, наполненный потрохами, жиром и кровью, подвешивали над огнем, где он коптился или поджаривался. Приготовленное таким образом блюдо съедалось вместе с «сосудом», то есть с желудком, в котором готовилось. Позже желудок с начинкой стали запекать, варить, жарить.
О приготовлении блюда в желудке упоминает Гомер. С ним он сравнивает Одиссея, волновавшегося перед встречей с женихами своей супруги:
Сам же он с боку ворочался на бок
Так же, как если желудок, наполненный жиром и кровью,
Жарит на сильном огне человек и его непрерывно
С боку ворочает на бок, чтоб был он готов поскорее…
Одиссея
Геродот рассказывает о традиционном приготовлении мяса скифами в тех случаях, когда у них под рукой не оказывалось посуды. Обращает внимание также использование костей животных в качестве топлива — древний способ, упоминавшийся выше: «Так как в Скифии чрезвычайно мало леса, то для варки мяса скифы придумали вот что. Ободрав шкуру жертвенного животного, они очищают кости от мяса и затем бросают в котлы местного изделия (если они под рукой). Котлы эти очень похожи на лесбосские сосуды для смешения вина, но только гораздо больше. Заложив мясо в котлы, поджигают кости жертв и на них производят варку. Если же у них нет такого котла, тогда все мясо кладут в желудки животных, подливают воды и снизу поджигают кости. Кости отлично горят, а в желудках свободно вмещается очищенное от костей мясо. Таким образом, бык сам себя варит, как и другие жертвенные животные. Когда мясо сварится, то приносящий жертву посвящает божеству часть мяса и внутренностей и бросает их перед собой на землю».
В античную эпоху фаршированный желудок и изделия из внутренних органов считались деликатесами. Афиней в «Пире мудрецов» приводит пример такого рода пира: «И будут кроме этого перед тобой поставлены: тунец рубленый и поросятина, кишки козлят, кабанья печень, бараньи яички, кишки бычачьи, ягнячьи головы, желудок заячий, колбаса, да кишка козлиная, сосиски, кишка и легкие». Искусный повар подает особое блюдо, которым очень гордится: «И ведь никто из вас не сможет указать, где сделан разрез и как желудок был наполнен всякой всячиной. А ведь в нем есть и дрозды, и другие пичужки, и куски свиного подбрюшья, и матки, и яичные желтки, и еще птичьи желудки… и мелко нарубленное мясо под перцем: ведь слово „фарш“ стыжусь назвать…»
Афиней приводит интересное замечание комедиографа Афиниона, который описывает путь человечества от дикости к развитому поварскому искусству. После овладения огнем и начала приготовления пищи, что стало поворотным пунктом к цивилизации, последовали и гастрономические усовершенствования, среди которых и готовка в желудке:
Со временем
Придуман был желудок фаршированный:
Козленка размягчили, для особинки
Тушеные кусочки, а для нежности
Немножко сладкого вина добавили…[287]
Коренные народы Сибири и Дальнего Востока готовили желудок и кишки вместе со всем их содержимым. Г. Миллер писал об обычаях самоедов: «Самоеды берут желудок оленей, которых забивают или добывают, вместе с калом, которого они не выбрасывают, а еще и примешивают к нему оленью кровь, затем закрывают желудок деревянной щепкой и коптят вверху в юрте. Они говорят, что от дыма он становится готовым к употреблению и сладким. Они затем и не варят его, а едят сырым. Но все же когда они съедают содержимое желудка, то сам желудок варят и затем едят его»[288].
Георги описывал схожий обычай у лопарей (саамов) и тунгусов: «Кровяные колбасы делают совсем просто, а именно: выворотя кишку, наполняют ее без всякого чищенья кровью, а потом варят. Когда они изрубленные потроха вместе с кровью кладут в кишки, то колбасы их называются тогда нимни»[289].
Блюда из потрохов, жира и часто крови домашних животных есть во всех европейских культурах: андуйет во Франции, хаггис в Шотландии, черный, красный и белый пудинги в Англии и Ирландии, морсилья в Испании, грюцвурст в Германии, кашанка в Польше — всех и не перечислишь. Во многих культурах это блюдо трансформировалось в так называемые кровяные колбасы, популярные еще в Античности.
В России автор Домостроя (XVI век) настоятельно советует запасаться разного рода потрохами для последующего приготовления домашних блюд, причем перечисляет эти внутренности весьма ласково: «Летом же мясо покупать домовитому человеку для еды: купить баранчика и дома освежевать на овчину, а бараний потрох — добавка к столу, утешье для хозяйственной жены или для хорошего повара; много промыслит: из крови колбаски снарядит, почки сготовит, лопатки изжарит, и ножки яйцами начинит печень, нарезав с луком и пленкой обернув, изжарит на сковородке; легкое разболтав с молочком в муке и с яичками, нальет, а кишочки яичками зальет, мозжок из бараньей головы с потрошком — похлебку сготовит, а рубец начинит кашкой, почки сварит, или, начинив, изжарит, — и если так делать, от одного барана много удовольствия».
Вот рецепт старорусского блюда няни, взятый из поваренной книги 1794 года: «Возьми баранью голову с ножками, налей немного водою, упарь в горшке; потом с костей мясо сними и, положа в кадку, изруби с луком и перцом; прибавь немного грешневых круп и, посоля, все оное смешай. Начини тем бараней сычуг (часть желудка. — А. П.) и, зашивши, поставь в печь в покрытом горшке».
В «Мертвых душах» Гоголя няню готовят самым что ни на есть традиционным способом — в желудке: «Щи, моя душа, сегодня очень хороши! — сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе с блюда огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгом и ножками. — Эдакой няни, — продолжал он, обратившись к Чичикову, — вы не будете есть в городе, там вам черт знает что подадут!»
Аналогично няне готовят шотландцы хаггис — блюдо из бараньих потрохов, сваренных в бараньем желудке вместе с рубленым луком, толокном и приправами. Это древнее кушанье возведено в статус национального блюда. Вот что пишет о нем Роберт Бёрнс (перевод С. Маршака):
В тебе я славлю командира
Всех пудингов горячих мира, —
Могучий Хаггис, полный жира
И требухи…
Кто обожает стол французский —
Рагу и всякие закуски
(Хотя от этакой нагрузки
И свиньям вред),
С презреньем щурит глаз свой узкий
На наш обед.
Молю я Промысел небесный:
И в будний день, и в день воскресный
Нам не давай похлебки пресной,
Яви нам благость
И ниспошли родной, чудесный,
Горячий Хаггис!
Переход к приготовлению пищи в древности стал одним из важнейших этапов формирования человека современного типа и имел не меньшее значение в развитии человечества, чем овладение огнем и приобретение навыков изготовления орудий труда. Этот переход оказал огромное влияние на физическое развитие человека — ведь изменения в рационе привели к изменению в анатомии и физиологии. Не меньшее влияние имело овладение кулинарным искусством и в социальном плане: оно сыграло определяющую роль в формировании гендерного разделения труда, в появлении многих ритуалов, верований и празднований. Наконец, и это также важно, у человека стал формироваться вкус — первоначально к определенным видам еды, а позже и к другим аспектам жизни. Не случайно в большинстве языков одно и то же слово «вкус» обозначает и вид физиологического ощущения, относящегося к пище, и эстетическую категорию.