Интервью с Шурой Антоновым. "Дети Кеннеди"

Интервью с Шурой Антоновым. "Дети Кеннеди"

Москва, 25.01. 99

Ольга: Когда и при каких условиях образовалась группа?

Шура: Группа образовалась в 1990-м году из 2-х студенческих групп. Одна из них называлась «Орбита», другая «Дурак-Дурак». Участники этих двух групп объединились для создания той музыки, которой хотели. Сразу начали играть, потом ездили по заграницам. Потом в году в 1995-м группа временно прекратила свое существование по причине полного разброда в составе. Стали играть регги, появился проект «Амударья», как-то стало не хватать времени. А к тому же в то время было очень плохо с клубами, где можно было играть такую музыку, в отличие от регги. Сейчас группа возрождается.

О: Расскажи основные моменты истории группы. Может какие-то запомнившиеся концерты.

Ш: Было много хороших концертов и разных событий. Сначала мы репетировали в ДК МЭИ. С марта до конца года. Участвовали в рок-фестивалях МЭИ, Концертах, устраиваемых Светой Ельчаниновой, потом был замечательный концерт в студенческом театре МГУ — большой двухдневный рок-фестиваль. Тогда концерты были очень редко и собирали значительные аудитории. Атмосфера была безумнейшая. Люди прыгали со сцены прямо чередой. А хороший концерт был у нас в Knack-клубе в Берлине. Потом играли с группой «Disastraria» в церкви какой-то. В первый раз мы в Европу поехали в 1992 году: Бельгия, Германия. Во второй раз (1994 год) мы были в Швейцарии, Амстердаме и Берлине.

О: А вы одни ездили?

Ш: Если не считать Свету Ельчанинову, то да?

О: То есть, это она нарулила турне?

Ш: Второй раз — она. В первый раз нас приглашали.

О: Ну и как принимали западные собратья?

Ш: Я удивился… Приходило очень много народу, причем людям было не влом поехать на наш концерт куда-то далеко. У них же расстояния другие — не ТО, что у нас. У них поехать в другой район — минут десять езды — влом. Было очень приятно, когда я видел, что люди приехали специально на наш концерт.

О: А что ваша музыка из себя представляла?

Ш: В 1992 году это был fun-punk, то есть настроение, такое же как у "Тоу Dolls", музыка, конечно, немножко другая. Веселые, современные, бесшабашные песни, как я считаю, и должен звучать на самом деле панк-рок. Здесь политика неуместна. Совершенно. Люди хотят послушать что-то простое, доступное. Это уличная музыка. Парнишке лет 14-ти надоело бакланить по подъездам Розенбаума. Он пошел, собрал троих таких же придурков, и давай — что вижу, то пою. А дальше, кто как понимает мир: кто видит светлые стороны — пиво, девушки и др. А кто-то видит социальную неустроенность и жалуется. Это жалоба по сути. Она, конечно, интересна некоторым людям, которые чувствуют себя по жизни обиженными. Но мне кажется, что музыка должна быть веселой. Это рок-н-ролл, и музыка должна быть прямая — 3 аккорда.

О: И на русском пели все время?

Ш: Да, наглухо. Меня Света одела в какие-то лапти, гимнастерку — партизанку — Шевчук ни дать, ни взять, только очков не хватало.

О: Расскажи, пожалуйста, об участниках группы.

Ш: Витя Тимшин — басист, долгое время являлся одной из ключевых фигур в группе "Дети Кеннеди". Впоследствии, он ушел из группы по непонятным причинам. Правда, потом вернулся тоже по непонятным причинам, потом опять ушел по непонятным причинам. Сейчас, по-моему, он тусуется в Гамбурге. Максим Мазлов — гитарист, также один из зачинателей группы "Дети Кеннеди". Сейчас отошел от дел, растит семью.

В 1992 году после гастролей Витя Тимшин заявил, что он уходит из группы и мутит сольный проект, и Макса с собой тоже забрал.

И у меня появился практически новый состав — стал играть Блэкмор (Саша Щербаков), Озик (Дима Осипов), который сейчас играет в «Ташэх», и барабанщик Стае Корнеев, который играл потом в "Матросской тишине". И когда в 1994 году Света предложила нам поехать в Швейцарию на гастроли, то Озик не мог, так как ехал отдыхать в Италию. Тогда Света позвонила Вите Тимшину, а Витя сказал: "Да — да — да. Мы поедем. Мы с Максом соберем новую группу". Потом выяснилось, что "Дети Кеннеди" — новая группа. Это все же "Дети Кеннеди", и никуда от этого было не деться.

О: Откуда у вас возникла тогда идея группу создать?

Ш: Дело в том, что тогда в МЭИ все были музыканты. Даже проводили ежегодные фестивали групп МЭИ.

О: Что тогда группы играли?

Ш: Либо панк, либо металл.

О: Почему вы решили Панк-рок играть?

Ш: Когда человеку 20 лет, он только что научился играть на гитаре и собрал таких же единомышленников, у них по — любому получится Панк-рок. Кроме того, у нас тексты удачные были. Потому что если говорить о металлистах, они либо по-английски вонзают, либо все больше про дьявола. На мой взгляд, все это происходит от бедности извилин. А в то время, вообще, было сильное деление на металл и не металл. Например, в 1986 году проводили в Горбушке фестиваль Московской рок — лаборатории, где как раз "Чудо — Юдо" кидались презервативами. Я там был. Фестиваль шел два дня — первый был металл, а второй — не металл. Деление было тогда строгое. Хотя металл тоже был панк. Играть тогда никто толком не умел, но назывались по-разному, кто волосатый, с черной кожей и гитарой жужжат — значит, металлист.

О: Пару слов о дискографии.

Ш: За предыдущий период группой было записано 2 альбома. Первый альбом назывался "Песенки с фузом и без". Второй альбом "Во как оно" записали, вообще, за 2 дня на студии «GRAND» (бывшее радио "Ракурс") С тех пор у нас накопилось материала еще на альбом, который будет называться «Опомнился». И я, надеюсь, как только у нас решится вопрос с репетиционной базой, я думаю, мы за месяц — за полтора мы слепим этот альбом.

О: Зачем вы всем этим занимаетесь?

Ш: По — первости, занимаются всем этим (во всяком случае, про себя могу сказать), чтоб девушки к любили, а дальше, если серьезно этим заниматься, начинаешь задумываться, и если чувствуешь в этом потребность, движешься по прямой. Самовыражаешься таким образом. Просто для того, чтобы чувствовать себя не таким, как все.

О: Как ты понимаешь Панк-рок?

Ш: В моем понимании, Панк-рок — это песни, которые мне хочется спеть в кругу друзей, когда мы бухаем. Это уже, к сожалению, отошедшая в историю традиция. Просто это песни, которые рассчитаны на себя лично и на своих друзей — то есть "Вот сижу я, вот бутылка моя, а после возьму еще" — это песни, которые человек смог бы спроецировать на себя сам, на свой круг. Вот так я понимаю ту музыку, которую делаю я. А, в принципе, это музыка таких людей, которым близки эти проблемы — "девушка, которая с утра не пришла", "менты — козлы забрали". То, что волнует "среднестатистического" панка — пиво, девушки, ну, к примеру, там, травы покурить, чтобы меньше милиция забирала.

О: Панк-рок как музыкальный стиль и как стиль жизни: какие тут нюансы и свои особенности?

Ш: Если уж говорить о панке как о стиле жизни, то у нас вся страна живет по этим законам, и никуда от этого не деться… Наш менталитет российский предполагает подобное отношение к жизни. Наш менталитет отличается абсолютно от западного. Я по своему опыту знаю. Что западным панкам делать? Да им нечего делать. Они вскрывают, как они считают, язвы общества собственного. А у нас и так все ясно. Я считаю, что в России панк более широкое понятие, чем в Европе — и в музыкальном стиле. Я слушаю западные панк — сборники, и, как правило, музыка там однообразная. У нас же возьмем, например, Лаэртского — чем не панк. Если текст слушать — вообще, стопудово, а музыка — и регги, и попса. У нас здесь совершенно другие понятия — текстовый стеб. У нас панк приобретает форму не естественные для тех инструментов, которые предполагались: 3 человека пьяных, которые орут и жужжат. Российская ментальность накладывает отпечаток на любые действия индивидуумов местных.

О: В чем конкретно проявляются наши национальные корни, народные традиции?

Ш: Мы имеем Янку, мы имеем Егора Летова, мы имеем всю сибирскую братию. Я считаю всю эту музыку жалобной. Это традиция сиротской, арестантской песни… Арестантская музыка в Америке — это рэп. Если в Америке это агрессивные формы принимает — рэп, хотя это та же жалоба… Я считаю, это прежде всего, честная музыка. Молодые ребята, которые не умеют играть, но они рубятся, они выкладываются, делают все честно. И это должны быть убежденные люди. И в Панк-роке должна быть какая-то конкретность в смысле текстов. Панк-рок — это музыка не то чтобы совсем тупая, но не изобилующая изысками, и основной упор делается на энергетике, и если она лишена еще заряд смыслового, в данном случае каковым является текст, то она превращается в транс-музыку. Ритм и что-то жужжит. Человеку просто хочется прыгать, метаться и если нет какой-то красивой мелодии, то есть кроме ритмической основы, базиса, должна быть еще какая-то надстройка — либо смысловая, текстовая, как у Летова, либо мелодия.

О: То есть, если брать Панк-рок как стиль музыки, и три основных компонента любой песни — музыка, текст и энергетика, то в разных группах может быть акцент на любом из них?

Ш: Да. И что более важно — для каждой панк — группы это свое.

О: И в России, и на Западе и то и другое характерно?

Ш: Видишь ли, на Западе имеется такая проблема — у них это запрещено и задавлено стереотипами. Если ты, например, вонзаешь про то, как неграм хреново, то ты по — любому хороший. А если ты играешь хорошо, но не говоришь про то, что нефам плохо и другие социальные проблемы, то… у них очень большой социальный подтекст. Я против этой чрезмерной политизации.

О: Какое значение в Панк-роке имеет протест, бунт?

Ш: В большинстве своем это бунт, обусловленный половым созреванием, либо остаточными комплексами.

О: Какое значение в Панк-роке имеет эпатаж?

Ш: Эпатаж, как средство самовыражения, от носится опять же к половому созреванию. Но дальше это может быть стилем жизни. Здесь имеется три варианта: эпатаж, направленный на привлечение денег, коммерциализации и повышение спроса на свою продукцию — реклама, грубо говоря. Второе — это просто потребность человека себя так вести — вот ему все по фигу. Или — наркоман. Они просто дурака валяют, и ничего не могут с собой поделать. Например, Сид Вишес. Он что, специально дурака валял? Да ни фига. Торчал, вот и валял. Я не думаю, что Сид Вишес был круто идеологически подкованным товарищем. Более того, я уверен, что ни хрена. Ничего подобного не было. Был нормальный паренек, выглядел хорошо, все его любили, по тому что он такой клевый. Торчал он на герыче, и совершал по этой причине безобразные поступки, что привлекало к нему больше внимания и делало его еще круче в глазах окружающих. Чем закончилась история, мы знаем. А для Малькольма Макларена, который был у них продюсером, это был, наоборот, коммерческий проект.

Его эпатаж интересовал с этой стороны, а Сида Вишеса это, вообще, никак не интересовало. Он просто так себя вел. Если есть какое-то явление, то всегда найдутся люди, которые захотят на нем поднять бабок. Яркий пример тому — Паук. Надо различать просто потребность человека в духовной пище, и потребность человека в материальной пище.

О: По поводу анархии, что ты можешь сказать?

Ш: Честно говоря, я сам удручен той ролью, которую играет в нашей жизни государство. И озлобляет оно меня сильнейше на самом деле. Но, будучи человеком по натуре мирным, и к тому же будучи уверенным, что не все люди такие мирные, как я, я не думаю, что анархия способна регулировать человеческие отношения. Потому что столько козлов реальных! Я уже не говорю про маньяков. Должен быть какой-то порядок, безопасность. Стало быть, государство должно быть какое-то, даже, может быть, не государство, а некое управление. Но оно должно быть максимально незаметным. Тот произвол, который творится у нас в стране — тут все понятно. Я не приветствую государственные методы, но мне странны, честно говоря, те люди, которые пытаются изменить это. Ведь сколько лет человечество тусуется, много ведь? Анархия ведь была давно — первобытнообщинный строй, чуть дальше, мы имеем Египет, уже не анархия, государство. Но некоторые государства нормальные. Вот, например, я в декабре, был в Голландии. Поздний вечер, идет в жопу пьяная толпа немцев (не голландцев) — они за границей, но граница там в 5 минутах. Они идут, видят — полицейская машина. Они начинают ее тормозить, лупить по ветровому стеклу, спрашивать: "Слышь, братан (с таким еще наездом), где там Германия?" Тот им говорит: "Вот там Германия". И они с хохотом, довольные все отправляются. Когда такое есть государство, зачем нужна анархия?

Тут еще вопрос о методах. Тут анархисты пытались взорвать краснодарскому губернатора. В жопу пьяный подросток брел ночью по улице, его приняли местные менты, выясняется, что у него в сумке килограмм тротила. Допросили: "Зачем?" "Хотел подзорвать губернатора". После чего начинается шухер. Всех этих анархистов начинают гонять. А они все (на мой взгляд) отмороженные. Что они хотят этим доказать? По мне хоть Ельцина подзорви, хоть весь Белый Дом — кому это что поможет? Тут нужно не бомбы взрывать, а иметь мозги некие и уметь их применять. Анархия — это хорошо. Но это не средство и не цель, потому что ебанутых всегда полно, и они будут делать то, что им кажется нужным, даже если это будет общество полностью без государства, тогда все должны быть дико воспитанными. Где у нас, покажи пальцем, дико воспитанный, хотя бы один, хотя бы в этом кафе. Люди все разные, и анархия, это, по-моему, суть тоталитаризма, на самом деле. То есть, это стремление всех нивелировать. То есть, они борются за то, что все люди равны, я так понимаю. То есть, анархия, когда все люди равны, и все ништяк, но люди-то все разные.

О: По-моему, это скорее анархо — коммунизм.

Ш: Я не понаслышке знаком с анархистским движением на Западе. Я могу сказать, что это люди в высшей степени культурные. Они, например, пытаются бороться за бесплатный проезд в городском транспорте. Как это выглядит? Прибегает толпа — человек 50 анархистов — и кладет трамвай на бок, аккуратненько, на руках, чтобы ни стеклышка не побилось, ничего. Потом прибегает такая же толпа транспортных рабочих, и ставит его обратно. Вот в этом у них заключается борьба. Никаких драк. Там никогда никто не дерется. У них очень сильно развито чувство — ты можешь делать все, что хочешь, пока ты не задеваешь интересы других людей.

А у нас многие люди, например, когда выпьют, начинается бычка, непонятки какие-то, по башке друг другу бутылками — панки, что далеко ходить? И на уровне государственного устройства — анархия невозможна. Потому что кто со всем этим будет разбираться? Хотя, конечно, ближайшие люди могут разобраться — на Западе, во всяком случае, это сразу прекращается. Там моментально разнимают. Но при наличии разных интересов в обществе всегда найдутся люди, которым что-то не нравится. Таким образом, анархия — это утопия. Сто процентов. И создать ее практически невозможно в реальном мире. Нужны идеальные люди, идеальный земной шар, где не будет зимы, где не будет весны, где не будет, где хорошо земля родит, а где плохо. Пока существуют какие-то разности, определенные природными особенностями, физиологическими особенностями… Если говорить об анархии и роли государства в ограничении свободы граждан, есть очень интересная тема — все зависит от экономического потенциала государства, мне кажется.

О: И от того, что в голове у правителей…

Ш: Да, да, да. В Европе, например, все эти анархисты децельные, кукольные. Потому что они пользуются такой свободой неслабой, нехилой совершенно, что все их требования большей свободы… Там полиция получает деньги такие, что ты при всем своем желании не всунешь им взятку, потому что они получают большие деньги. Ему ты не нужен. Даже если ты в дым пьяный, он на тебя смотрит, чтобы не создавал лично ему проблем, чтобы ты не упал и не умер на его участке, чтобы ты не гадил особо, что-то такое… А у нас драгоценная наша милиция смотрит на тебя как на дичь, как на клиента…

О: Еще бы! Наше замечательное государство обеспечило ему соответствующую зарплату — 1200 рублей (40–50 долларов), провоцирует его…

Ш: Еще раз подтверждение марксистского тезиса: "Бытие определяет сознание", потому что голодный и пьяный мент хуже, я не знаю, чего. Вчера я имел возможность в этом убедиться. Ужас! Ужас! Просто подошли ни с того, с сего: "Вы — наркоманы". Мы стоим, вообще, трезвые, как стекло, даже не выпили. Вот я бутылку пива купил — стою с бутылкой. Они: "Че, типа, пивко попиваем. Че, вы такие пьяные-то?" — "Какие пьяные?" — "А глазки что так блестят? Небось героином…"

О: Вот вам свобода личности. Вот вам уважение к гражданам…

Ш: Тут же руки в карманы запускает, хотя не имеет право лазить по карманам… Потом, правда, отпустили — чего к нам было домогаться. Но я ехал домой в таком настроении… Мне было очень неприятно.

О: Какие ты можешь назвать самобытные условия и причины появления Панк-рока в СССР?

Ш: Те же самые причины, которые породили диссидентов и, вообще, всю культуру шестидесятничества, которую мы имеем до сих пор, но теперь уже в легальных изданиях. Суть протеста против чрезмерного вмешательства в дела граждан. Тотального, скажем, вмешательства полного. Как например, в СССР эта глупая статья про тунеядство — бред полнейший. То есть, творческая личность была обречена на эту статью, постольку поскольку, если ты художник, ты не можешь работать. Возвращаясь к анекдоту — что говорить, так все ясно. Уже было ясно, что уже все. Особенно в СССР в 70-е годы, когда появился Панк-рок на Западе. И в 1980-х, когда Панк-рок начал реально появляться в СССР. Уже были какие-то группы… Например, «ДК» — самый яркий образчик. Это был просто протест против засилья Ментов — козлов и т. д. Вообще, я считаю Панк-рок в России чище и духовнее, чем у них, потому что у нас это протест против тотального государства, а у них, как мне кажется, это протест наиболее неприспособленной части подростков, которые имеют некоторую потенцию в духовном плане — играть музыку. Они просто не могут (а иногда и не хотят) приспособиться к этому миру. То есть, протест один — не приспосабливаться.

Но у нас-то приспособиться было вообще невозможно, я считаю, нормальному человеку. А то, что мы имеем сейчас, тоже как в известном анекдоте: говорить можно, что хочешь, а кушать не дают. И ситуация в стране меняется реально каждый год. Сначала — плохо, плохо, плохо… Как уровни в компьютерной игре. Уровни приспосабливаемости к жизни «россиян» (как называет их правительство) очень крут на самом деле. С другой стороны, если россияне не приспосабливаются, то они кидаются в полнейшую чернуху, как пьянство и т. п. Мы живем как на вулкане. Здесь ты идешь по улице, и ты не знаешь, что с тобой случится через минуту. На тебя могут напасть менты, могут напасть хулиганы, что лучше — не известно. И ты не знаешь, кто свой, кто чужой, и поэтому все это в совокупности предполагает панковское восприятие действительности. Непонятно ни хрена. Есть мы, есть они. Непонятно, кто они, но их много. Так мы и живем уже много лет, кстати. Но если на Западе это все сразу кинулись использовать и домутили сразу широкую коммерческую платформу, то у нас (медленно) мазы такой нет, и я не думаю, что она когда-нибудь появится. У нас никому ничего не нужно. И ты, наверное, не сможешь никому ничего доказать — чтобы ты не играл. Типажи очень маленькие. Притом, что страна очень большая. Просто отсутствие элементарной культуры — мультуры. У нас не существует культура потребления музыкальной продукции, у нас не существует культуры производства музыкальной продукции, нет маленьких лейблов, ориентированных на специфическую музыку (тот же Панк-рок). В шоу-бизнесе у нас существует один закон: "деньги — товар — деньги". Все. Деньги вложены, получен некий товар, неважно какого качества, и получается больше денег, которые отбивают те, которые были вложены. Люди не могут придумать, что-то действительно новое. Поэтому предпочитают эксплуатировать старое…

О: Или воровать песни у Запада, причем делать некачественные копии…

Ш: Да, я даже не сказал бы копии, даже не сказал бы некачественные. А сказал бы просто — говно. Эти все Лайки, Белки, которые являются в лучшем случае женами, в худшем случае — любовницами каких-то богатых дядек. И максимальное качество продукта, которое может быть произведен… В общем, вся наша эстрада — говно.