Украина по обе стороны фронта

Украина по обе стороны фронта

Невзирая на то что в большой спешке НКВД все же не забыл расстрелять своих политзаключенных и вывезти всех видных деятелей культуры – кого в эвакуацию, кого в тюрьмы и лагеря, – в оккупированной немцами Украине оставалось немало известных личностей, которые ненавидели коммунистический режим и при других условиях могли бы стать сердцевиной какой-либо украинской общественной организации. Еще перед войной в Кракове был создан Украинский центральный комитет (УЦК) во главе с доцентом Ягеллонского университета, географом и этнографом Владимиром Кубийовичем, который сформировал сеть украинских комитетов помощи в Галичине. В занятом немцами Львове был образован Украинский национальный совет во главе со старым национал-демократом Костем Левицким, аналогичный совет в Киеве возглавил бывший ректор Политехники экономист Н. Величковский (есть данные, что на этот пост эмигрантские круги планировали А. Крымского).

Ситуации бывали очень драматичные: старший сын Франко, Петр, бывший офицер Украинской галицкой армии (УГА), депутат Верховной Рады УССР, в 1939 г. был вывезен и убит НКВД, тогда как младший Тарас был в эвакуации; один сын Василя Стефаника, Семен, был видным коммунистическим деятелем, второй, Юрий, работал в оккупационные времена во Львове в украинском издательстве; великий украинский поэт Николай Зеров, лидер литературной группы неоклассиков, в которую входил и Рыльский, был расстрелян на Соловках, его брат Михаил, тоже поэт-неоклассик, оставался в Киеве в оккупации; еще один брат, Дмитрий, академик-ботаник, работал в Академии наук в эвакуации. В оккупированной Украине в разной степени обнаруживали активность писатели Аркадий Любченко, Анатолий Гак, Тодось Осьмачка, Иван Багряный, актеры Владимир Блавацкий, Иосиф Гирняк, художники братья Василий и Федор Кричевские (Федор вернулся в Советскую Украину после войны) и много других. Но нацистам не были нужны никакие проявления самостоятельности украинцев в общественной жизни, кроме прямого сотрудничества.

В собраниях общественности, на которых был основан Украинский национальный совет, принимали участие, между прочим, сестры Леси Украинки Ольга Косач-Кривинюк и Исидора Косач-Борисова, которые вернулись перед войной из ссылки.

Большинство украинцев призывного возраста прошли через войну или погибли в рядах Красной армии. В эвакуацию из Украины выехало 3,5 млн квалифицированных работников хозяйства и администрации. Украинские культурные островки возникли на Урале, в Казахстане, в Сибири. Таким центром была Уфа, где сосредоточились и Академия наук Украины, и Союз писателей, первый за время войны пленум которого состоялся в декабре 1942 г. Именно тогда Рыльский принял решение о вступлении в ВКП(б); его и Тычину в 1943 г. приняли в партию по предложению Хрущева, без кандидатского стажа. Рыльский, которого готовили к аресту во время террора и уже выбили у арестованных достаточно свидетельств против него, мог бы поехать в эвакуацию, как, например, Агатангел Крымский, Петр Франко, Людмила Старицкая-Черняховская, академик Студинский, – их вывезли, чтобы они не угодили в руки немцам и не были использованы, а затем кто умер в тюремном вагоне, кто в лагере, кто был где-то застрелен, уже никто не узнает – пропали без вести. Рыльский стал председателем Союза советских писателей Украины, Смолич – редактором журнала «Украина»; их переправили в Москву, и они работали там в тесном контакте со штабом партизанского движения Украины, возглавляемым комиссаром госбезопасности Т. Строкачем, будущим министром внутренних дел Украины, организатором истребления бандеровского движения.

Украина воевала с оккупантами. В землю легло 5 миллионов ее сыновей и дочерей. Больше двух миллионов были вывезены в рабство в Германию. Выбор Украины в пользу «советской власти», «советов», какой бы эта власть ни была, был определен природой нацизма.

В декабре 1940 г. ОУН приняла Манифест, в котором писалось:

«Призываем всех Шумскистов, Хвылевистов, УКАПистов,

Призываем всех украинских коммунистов, членов и сторонников националистической оппозиции,

Призываем всех комсомольцев-националистов,

Призываем членов и сторонников всех бывших украинских партий.

Призываем всех украинцев-самостийников стать в одном революционном фронте в борьбе за самостоятельность и соборность Украины и за самостоятельность всех народов, порабощенных Москвой, – которую организует и ведет ОУН под руководством Степана Бандеры».[585]

Не было в 1940 г. уже ни шумскистов, ни хвылевистов. А те, кто прошел тернистый путь Украины и уцелел, ни в коем случае не хотел, чтобы его имя ассоциировалось не только с ОУН – но даже с идеей «самостийной» Украины.

Весной 1945 г. писатели Юрий Яновский и Юрий Смолич были в командировке на Закарпатье; они ехали на лошади из Хуста в Ужгород, и к ним на телегу попросился юноша лет семнадцати – местный гимназист. «Узнав, что мы «радянцы», он сразу перешел в наступление, выражая свое сожаление, что ему не привелось «за волошинщини» «уйти в родную закарпатскую Сечь». Яновский сразу начал возражать, доказывая, что сама идея «самостоятельной» Украины – бессмыслица, потому что тот «самостийницкий» путь сразу же заведет украинское государство в лапы немецких или венгерских реакционеров и капиталистов. Он пытался доказать парню, что это идея антинародна, потому что является творением кучки контрреволюционно настроенной интеллигенции, а в народе не имеет поддержки. Все эти аргументы не повлияли на гимназиста…»[586] Разгневанный Яновский остановил телегу и велел парню слезть.

А ведь это был Юрий Яновский, романтик и пылкий украинский патриот, неоднократно битый коммунистической критикой за «националистические ошибки»! И украинский писатель Смолич повторял «аргументы» против собственной национальной самостоятельности уже на старости лет, подытоживая жизнь!

В конечном итоге, в его словах был и искренний страх перед национальной самостоятельностью, унаследованный украинской интеллигенцией в предвоенные и военные годы: выступление за политическую самостоятельность Украины воспринималось даже лучшими ее людьми из советского лагеря как выступление против СССР и, следовательно, за фашизм, – и даже в 1945 г., когда фашизму пришел конец.

Следует отметить, что политическая жизнь Западной Украины перед 1939 г. была очень разнообразной, и ОУН как террористическая организация не имела подавляющего влияния на украинскую общественность. Монопольным стало влияние ОУН в Западной Украине в годы войны, и то благодаря НКВД. Полностью разгромив всю политическую и общественную структуру западно-украинского общества, сталинский режим оставил только подполье, а оно было, естественно, оуновским. ОУН сохранила законспирированную сеть и систему связей, свои курени и сотни – и унаследовала то, что осталось от полуспортивных, полувоенных организаций «Луг», «Просвита», культурничества с библиотеками и клубами, драмкружками и хорами, наконец, связи с греко-католическими священниками во Львове и в сельских приходах. Все, что было когда-то просто украинской национальной общественной жизнью и что не смогли разрушить сразу советские оккупанты, превратилось в опору военизированной террористической Организации украинских националистов и действовало под девизом «Построишь независимое украинское государство или сгинешь в борьбе за него».

Чрезвычайно показательно воспоминание одного волынского крестьянина о своем дяде: «Мой дядя Иван, простой сельский парень, неженатый, не был ни в каких организациях. Живя в пригородном селе Теремно, часто ходил в Луцк, чтобы увидеть, услышать, что это за советы, которые нас освободили. Своими глазами видел, что это за Красная армия, как одеты солдаты, как красноармейцы за бесценок скупали разные промтоварные вещи и отправляли в Россию. Однажды у него состоялся словесный спор с офицером Красной армии, в ходе которого дядя Иван сказал: «Вы голы и босы, у вас ничего нет, а вы хвастаетесь, что у вас всего много». За это его арестовали и бросили в Луцкую тюрьму. Никто не знает, был ли суд или нет. 23 июня всех, кто был в тюрьме, энкаведисты расстреляли».[587]

Расстрелы в тюрьмах НКВД. Июль 1941 года

Здесь, в этой простой житейской истории, отображена суть процессов на западных землях Украины, которые закрепили влияние ОУН накануне войны. Встречали Красную армию в 1939 г. с большей или меньшей осторожностью, но все же как освободительницу от ненавистного польского господства. Полтора года было достаточно, чтобы советская власть полностью потеряла политический кредит. Освободители пришли в бедную, по европейским стандартам, Польшу как из голодного края, вскоре вынося из магазинов все и познакомив местных жителей с «очередью» (которую на Волыни выразительно назвали затылок). Но начались и более страшные вещи: вслед за польскими «осадниками»-колонистами и лесниками пришла очередь местной украинской политической, общественной и культурной верхушки, которую без разбора на всякий случай пересажали в тюрьмы, а затем при отступлении вместе со случайно задержанными зверски поубивали. Сталинский режим сделал все, чтобы во главе сопротивления красному тоталитаризму стало красно-черное подполье.

Не следует, однако, видеть в этом какую-то «ошибку» коммунистического режима: истребление нормальной, легальной политической сферы и выживание хорошо законспирированного непримиримого подполья – естественный процесс для тоталитарного строя, который знает только крайне политически поляризованное общество.

Каким было идейно-политическое лицо довоенного и военного украинского национализма?

Очень важно замечание Лысяка-Рудницкого относительно политического и духовного родства украинского национализма: «Ближайших родственников украинского национализма следует искать не столько в немецком нацизме или итальянском фашизме – продуктах индустриальных и урбанизированных обществ, сколько среди партий этого типа у аграрных экономически отсталых народов Западной Европы: хорватские усташи, румынская Железная Гвардия, словацкие глинковцы, польский ОНР (Ob?z Narodowo-Radykalny) и тому подобное. Украинский национализм был явлением генетически самостоятельным, хотя в своем развитии он испытывал бесспорные влияния со стороны соответствующих чужеземных образцов. Символическое значение имело заимствование украинским национализмом некоторых параферналий движения (например, форма приветствия).

Исследователи феномена украинского национализма почему-то не вспоминают его непосредственного образца – террористической организации Пилсудского, боевого крыла «ППС-правицы». У поляков «получилось» то, о чем мечтало украинское самостийництво, – в момент развала немецкой оккупационной системы в 1918 г. небольшая военная организация Пилсудского смогла организовать властную ячейку, создавшую потом в провозглашенном почти фиктивном «польском государстве» военно-политическую структуру. Специфическая галичанская оценка причин гибели украинской государственности заключалась в восточноукраинском «атаманстве». С точки зрения дисциплинированных галичан, извечное степное анархическое наследие, нерешительность и традиционная украинская мягкость привели к очередной «руине». Поляки же были решительны и дисциплинированы, они не разговаривали, а действовали, и у них «получилось».

Расизм и антисемитизм не были существенно присущи украинскому интегральному национализму, но в 1930-х гг. сочинения некоторых националистических публицистов не были лишены антисемитских мотивов, в то время как другие авторы, близкие к национализму, разрабатывали проблематику «украинской расы».[588]

Здесь мы стоим перед феноменом террористической организации, которая и сегодня является фактором мировой истории. В структурах типа ирландской ИРА или исламских террористов есть военное и политическое крыло, причем военное имеет тенденцию к подчинению себе политического, легального. В Польше дошло до раскола – легальная надстройка ППС, «левица», в значительной мере интеллигентская, не приняла националистическую диктатуру и даже пошла к КПП, тогда как боевики-«правица» сознательно искали опору в иностранных военных структурах.

Но если продлить аналогии и сравнивать ОУН с ППС-правицею, то почему бы не пойти дальше и не вспомнить российских эсеров и боевиков Азефа – Савинкова? Не похожи ли украинские националисты больше на российских эсеров, чем на глинковцев и усташей?

Сравнение с эсерами позволяет увидеть разницу между террористической левой и террористической правой организациями. Эсеры как политики были левыми, партией демократии – эгалитарной и социалистической. Путь Савинкова от социализма и демократии к фашизму и Муссолини был еще не полностью завершенным в его недолгой жизни. Воинственный национализм с идеологией элитаризма, единоличной диктатуры и иерархии – вот идейно-политический предел, который следует пройти прежним народникам и социалистам, чтобы оказаться в лагере партий фашистского типа. Украинские националисты сформировались уже «по ту сторону» предела, потому что как политическая организация происходили из право-консервативных кругов, а не из левых, с которыми никогда не имели ничего общего. Правда, в программах ОУН были требования национализации предприятий промышленности, банков и торговли, но этот социализм скорее имел пропагандистский характер. О каких-то серьезных экономических установках ОУН вообще не придется говорить – эта партия в политической практике никогда не доходила до реальных государственных проблем.

Настоящая глубокая разница между европейскими фашистскими партиями и ОУН заключалась в том, что все они существовали в национальных государствах и боролись с демократическими режимами, а ОУН добывала в борьбе национальную государственную независимость. Правда, ОУН и здесь действовала насильственными методами и распространяла террор на несогласных с ней деятелей национального лагеря (убийство директора Львовской академической гимназии, христианского демократа Ивана Бабия в 1934 г., а позже – многочисленные убийства деятелей ОУН(м) бандеровцами и временами прямая война с мельниковцами за контроль над лесными территориями), однако, без сомнения, эти тенденции могли бы по-настоящему реализоваться только тогда, когда бы ОУН имела государственную власть.

В 1920–1930-х гг. идеологи украинского национализма не стыдились называть себя фашистами, а ОУН официально имела представителя при «фашистском интернационале» в Риме (им был Евгений Онацкий). Сам Олег Ольжич, поэт и идеолог ОУН Коновальца – Мельника, подчеркивал, что позиция ОУН в вопросах культуры и идеологии более близка к немецко-нацистской, чем к итальянско-фашистской. При всем своем своеобразии ОУН как политическая организация принадлежала к тому типу организаций, которые называют фашистскими.

То обстоятельство, что ОУН боролась с властными структурами – польскими, немецкими, советскими – окружала ее ореолом романтики и усиливала, особенно у молодежи, чувство жертвенности и героического служения. При этом трудно согласиться с характеристикой, данной Лысяком-Рудницким, этике националистического мировоззрения как «этического идеализма», поскольку украинский национализм не признавал абсолютность и самостоятельность этических добродетелей. Как отмечает сам Лысяк-Рудницкий, традиционные моральные ценности были как раз релятивизованы националистами, которые стремились подчинить их политической целесообразности. Это – скорее политический идеализм в этике. Готовность жертвовать для политических целей собой и другими по принципу «цель оправдывает средства» соединялась у лидеров и идеологов национализма с волюнтаризмом: «национализм провозглашал примат воли над разумом, действия над мыслью, жизни над теорией».[589] Идеология украинского национализма – это скорее национал-иррационализм.

Установка на действие (чин), на игнорирование «объективных обстоятельств», убеждение в том, что только будущие результаты действия следует принимать во внимание, находили выражение в сугубо поэтическом мировосприятии лучших националистических лидеров, рваном и фрагментарном мышлении их как политиков и преобладании ярких и возвышенных фраз в их текстах, – в то же время в твердости и упрямстве характеров и несостоятельности и нежелании выработать далеко идущую продуманную стратегию. Следует также иметь в виду, что сначала возникает не политическая, а боевая организация – УВО (Украинская военная организация), к которой ее творец Евгений Коновалец неудачно пытается пристроить легальную структуру – т. н. «Украинскую партию национальной работы» (Палиив, Донцов); уже потом создается ОУН как ориентированная на террор подпольная политическая партия с боевой подструктурой – Краевой экзекутивой. НКВД, увидев в конфликте между политиками и боевиками большие перспективы для себя, в 1938 г. организует убийство авторитетного Коновальца. И вскоре наступает раскол ОУН, за которым стояли не только личные амбиции Мельника и Бандеры, но и противоречие идеологий или политической психологии политиков и боевиков. Общим у обеих группировок – политически более взвешенной ОУН(м) и более радикальной ОУН(б) (или «революционной ОУН») – было признание первичности действия над политической мыслью. Это значило, что обе фракции полагались на политику с позиции силы. Разница заключалась в том, что ОУН(б) полагалась исключительно на собственные действия, – то есть на политику с позиции собственной силы.

Евгений Коновалец

Андрей Мельник

ОУН подвергали критике западно-украинские политики умеренного консервативно-националистического пошиба, такие как связанный с кругами церкви бывший радикал-франковец Остап Назарук, Василий Кучабский, деятели «творческого национализма» – «Фронта национального единства» (ФНЕ) Дмитрий Палиив и философ Николай Шлемкевич и другие. ОУН, которая не признавала парламентаризма и многопартийности, относилась ко всем им со свойственной ей нетерпимостью (одного из лидеров ФНЕ В. Кохана террорист-оуновец тяжело ранил ножом в плечо). Тем не менее, ОУН во внешне-политических установках исходила из тех же традиционных ориентаций, что и историческая галичанская левица и правый центр. Это были ориентации на Германию – и в любом случае не на западные демократии, которые поддерживали Польшу. В представлении правых политиков, Германия оставалась той культурно-политической силой, на которую украинцы должны были возлагать надежды. Сотрудничество с немцами вплоть до образования украинских вооруженных сил, украинской администрации и украинской полиции представлялось консервативным политическим силам генеральной линией подготовки к «постройке государства». Не удивительно, что прежний лидер умеренного ФНЕ Дмитрий Палиив стал одним из организаторов дивизии СС «Галичина» и закончил жизненный путь под Бродами, где эта дивизия была разбита Красной армией.

Такой же была политика УЦК во главе с Кубийовичем, который добился особого режима для украинского населения Галичины: так, ни польские, ни украинские дети соответственно в генерал-губернаторстве и рейхскомиссариате не имели права на образование, тогда как в дистрикте «Галичина» работали украинские гимназии. Губернатор Галичины группенфюрер СС Отто Вехтер ездил по местам боев Первой мировой войны вместе со своим отцом, бывшим австрийским генералом, который растроганно вспоминал со старыми крестьянами, как стойко держались галицийские «усусы», когда «предавали» чехи.[590] Именно О. Вехтеру пришла мысль создать дивизию украинских легионеров, которая в конечном итоге получила название СС «Галичина», и эту идею с энтузиазмом поддержал и УЦК Кубийовича, и Андрей Мельник. Мечтой галицийских консерваторов была автономия Галичины под немецким руководством с перспективой перерастания ее в самостоятельное украинское государство.

С немецкой стороны с украинскими националистами готов был сотрудничать вермахт и в первую очередь военная разведка – абвер, но не политические структуры. Канарис имел дело с Коновальцем, а наци не желали связывать себя с любыми политическими формированиями на территории СССР; при этом официальный руководитель восточной политики партии, маловлиятельный в нацистском руководстве Розенберг поддерживал группу гетмана Скоропадского. Гитлер и его окружение не хотели и слышать, чтобы к западу от Урала кто-то, кроме немцев, имел право носить оружие. На привлечение к военной службе Hiwi (Hilfswillige, добровольцев) соглашаются сначала Гиммлер, а затем Гитлер. С 1943 г. начинается формирование ряда дивизий СС из добровольцев из Восточной Европы, в том числе дивизии СС «Галичина».

Провинциально ограниченные украинские консервативные политики полностью игнорировали реальную природу нацистского «нового порядка», – для них Берлин 1940-х гг. принципиально не отличался от имперской Вены. С удивительной близорукостью они добиваются образования украинских подразделений в составе вермахта до последних дней его существования и были безмерно счастливы образованию украинской дивизии в начале 1945 г., когда для нее открывался только один путь – в бездну военной катастрофы.

Ни ОУН(м), ни ОУН(б) не были коллаборационистами в прямом смысле слова. Сначала они ставили определенные условия своего сотрудничества с немецкой властью: Мельник – более мягкие, Бандера – более жесткие, – и когда эти условия в конечном итоге не были выполнены, пошли на сопротивление оккупационным властям. Однако безоговорочные заявления о том, что руководство ОУН возглавило борьбу против обоих захватчиков – коричневого и красного тоталитаризма, далеки от истины.

Первой такой попыткой добиться для Украины статуса независимого государства, осуществленной еще до раскола ОУН, была попытка провозгласить самостоятельность Карпатской Украины в период между подписанием Мюнхенского соглашения и оккупацией Чехии. 30 сентября 1938 г. было подписано Мюнхенское соглашение, 1 октября Германия ввела войска в Судетскую область, 10 октября Чехословакия преобразована в федерацию трех народов – чехов, словаков и украинцев. Премьером Карпатской Украины стал о. Августин Волошин, премьером Словакии – о. Йозеф Тисо. Если бы такой статус Чехословакии был сохранен, осуществилась бы мечта европейской политики – на границе с СССР возник бы источник вечного беспокойства для коммунистического руководства, полунезависимая украинская территория, возможная опора для сепаратистских тенденций в Украине.

И ОУН(м), и ОУН(б) стремились использовать все возможности для того, чтобы Украина получила такой же статус независимого государства, который получили Словакия и Хорватия, – статус украинского государства, союзного нацистской Германии и тоталитарно-организованного. Но эти попытки не получили поддержки у нацистского руководства. Тогда каждая из ОУН попробовала сделать определенные шаги в этом направлении явочным путем, чтобы разговаривать с немцами с позиции силы.

Однако, как известно, Гитлер пошел другим путем – Чехия была преобразована в «протекторат Богемия и Моравия», Закарпатье было отдано Венгрии. 14 марта 1939 г. под руководством ОУН (там находился тогда Ольжич) проведена авантюрная операция: в Хусте провозглашена самостоятельность Карпатской Украины, в Закарпатье была собрана Карпатская Сечь – повстанческое войско в 10–12 тыс. бойцов, за пять дней регулярная венгерская армия разбила его (остатки Карпатской Сечи держались в горах еще недели три), живыми остались около 5 тыс. украинских «сичевиков». Больше половины бойцов были убиты. Так закончился первый героический этап, и иначе он закончиться не мог.

Степан Бандера

В феврале – апреле 1940 г. состоялся полный разрыв между политическим и военным крыльями ОУН, которые с того времени имеют разную тактику. Мельник действует легально – ведет переговоры с немцами, пишет меморандумы в рейхсканцелярию и реально не получает никаких ответов, но все же рассчитывает на какой-то вариант 1914 г. Бандера тоже ведет переговоры, тоже направляет меморандум в рейхсканцелярию (за неделю до войны), но и имеет также дело непосредственно с абвером. В результате компромисса образованы два батальона ОУН-бандеровцев, в подчинении Провода ОУН – «украинские легионы», которые в военном отношении были подчинены командованию полка «Бранденбург», но имели собственные номера и кодовые названия: «Организация Роланд» и «Специальный отдел “Нахтигаль”». Батальоном «Нахтигаль» командовал руководитель военного сектора ОУН(б) Роман Шухевич. В задание подразделений входило «устанавливать безопасность продвижения немецких войск» и «разоружать россиян», что значит, конечно, «охранительные», то есть полицейские, функции. Батальон «Нахтигаль» вошел во Львов с немецкими войсками в 4 часа утра 30 апреля и выведен из Львова 7 июля. За этот период в городе были жестоко замучены около 70 человек – представителей польской интеллигенции, списки которых были (кем-то) составлены заранее, начались кровавые расправы с евреями. Участие батальона «Нахтигаль» в этих акциях не доказана. С другой стороны, ссылка сочувствующих ОУН на то, что батальон был предназначен не для выполнения карательных функций, а для «охраны объектов», рассчитан на наивных людей.

30 июня 1941 г. на собраниях «представителей украинской национальной жизни» в помещении львовской «Просвиты» было обнародовано заявление о том, что «волей Украинского народа Организация Украинских Националистов под проводом Степана Бандеры провозглашает воссоздание Украинского Государства». Было создано правительство – «Украинское Государственное Правление» во главе с первым заместителем Бандеры Ярославом Стецько. Сам Бандера находился в это время в Кракове.

Немецкое руководство категорически воспротивилось созданию «Украинского Государственного Правления», но Стецько и Бандера твердо стояли на своем и вскоре были арестованы. Все украинские группировки во Львове, включая Мельника, отмежевались от акции Бандеры – Стецько 30 июня и заявили о своей готовности сотрудничать с немцами. Мельник писал Гитлеру: «Мы, старые бойцы, просим чести для нас и для нашей молодежи принять участие в крестовом походе против большевистского варварства…»[591] Гитлер, однако, честь не предоставил. В феврале 1942 г. Украинский национальный совет во Львове (почетный председатель – митрополит Шептицкий) был распущен, УЦК в Кракове сохранялся. Попытки мельниковцев использовать легальные возможности для скрытого овладения администрацией, полицией и идеологическими учреждениями закончились арестами и расстрелами ОУНовцев, в том числе гибелью в Киеве Олены Телиги.

Ярослав Стецько

Провозглашение «явочным порядком» Украинского Государства могло бы быть таким же действием, как и провозглашение Украинского Государства в Закарпатье, только теперь для ликвидации «государства» достаточно было несколько арестов. Бандера и Стецько были арестованы и отправлены в лагеря, а после принятия нацистами решения об образовании «Украинского комитета» в сентябре 1944 г. освобождены. Начались репрессии против обеих ОУН, направленные на разгром националистических структур. Батальон «Роланд» был распущен, батальон «Нахтигаль», в конечном итоге, тоже, но большинство солдат выразили желание служить дальше и, во главе с Шухевичем подписав 1 декабря годовой контракт, сформировали 201-й батальон охранной полиции, который нес службу в Белоруссии. Чем занимались подобные полицейские батальоны, хорошо известно. Через год батальон был расформирован, офицеры арестованы, Шухевич избежал ареста и вместе с частью полицаев присоединился к партизанскому движению на Волыни. С весны 1943 г. Шухевич возглавляет подпольный главный военный штаб ОУН(б) на Волыни.

С осени 1941 г. ОУН(б) ведет подпольную деятельность и преследуется немецкими властями. Тем не менее, руководство избегает открытого конфликта с немцами в расчете на возможные компромиссы с ними на каком-либо этапе.

Первая конференция ОУН (конец сентября – начало октября 1941 г.) приняла следующие решения: «1) Перестроить ОУН и перевести основную ее часть на нелегальное положение и нелегальные формы работы; 2) не вступать с немцами в конфликты и не вести открыто антинемецкой пропаганды; 3) использовать все возможности легальной работы, проникая в учреждения, организации и ведомства, в города и рабочие центры».[592] Принципом политики ОУН(б) оставалось убеждение, что немцы победят в войне и нужно беречь силы, чтобы воспользоваться обескровленным вермахтом и добиться уступок.

В том же духе выдержано и решение Вторая конференции ОУН(б) (март 1942 г.). Конференция постановила: «1) не мешать Германии вести борьбу против СССР, но для привлечения на свою сторону масс украинского народа развернуть антинемецкую пропаганду; 2) в основу всей практической деятельности ОУН положить антисоветскую борьбу; 3) создать «Союз порабощенных народов СССР»; 4) договориться с поляками об общей борьбе против СССР или об их нейтралитете в борьбе ОУН против СССР».[593]

Однако реальная ситуация подполья побуждала обе ОУН к антинемецким акциям. В связи с тем, что через много лет начали широко обсуждаться события на Волыни 1943 г., которые польская сторона называет «Волынской резней», а симпатизирующие украинским националистам – «украинско-польскою войной», особенный интерес вызывает изменение ориентаций ОУН(б) после поражения вермахта под Сталинградом, которое сопровождалась сменой руководства организации.

Степан Бандера был практически отстранен от руководства вплоть до последних месяцев войны. Главный провод ОУН размещался во Львове: его возглавляли второй заместитель Бандеры Мыкола Лебедь (Максим Рубан), заместитель Лебедя Иван Климов (Легенда). В ноябре 1942 г. случилась серия провалов подполья во Львове, пошли аресты и расстрелы. Едва ускользнул из засады на конспиративной квартире, отстреливаясь, член центрального Провода, референт по пропаганде – Дмитрий Маивский (Тарас Косар). 4 декабря был арестован Иван Климов и проводник западного округа Ярослав Старух. Климова в тюрьме пытал известный садист – следователь Главного управления имперской безопасности (РСХА) оберштурмфюрер СС Вирзинг, тот самый, который позже замучил Ольжича. В марте 1943 г. немцы арестовали военного референта Провода – Дмитрия Грицая (клички – Дуб, Перебийнос, Палий). Оуновцы провели успешную операцию по освобождению из тюрем Грицая и его заместителя.

На Волынь для руководства подпольем было направлено много галичан, в частности для помощи в создании вооруженных групп самообороны. Сооружались склады с оружием, велась агитация за саботаж снабжения немецкой администрации продовольствием, Провод призывал не вступать в полицию. В то же время в немецкой администрации и в полиции усиливалось тайное влияние ОУН(б). В Галичине были созданы две школы старшин (первую возглавлял военный референт Провода Дмитрий Грицай), на Волыни в Клевани под прикрытием курсов немецкой полиции – школа подстаршин (Василий Ивахов – Рос, Сом, Сонар). Немцам было известно о шагах ОУН по подготовке партизанской войны. Аресты в Клевани начались еще в январе 1942 года.

Замысел провода ОУН(б), управляемого Мыколою Лебедем, заключался в том, чтобы, как можно меньше раздражая немцев, подготовить базы и военные школы в лесистом районе западной Волыни и Полесья для развертывания там в нужный момент партизанского движения.

В октябре 1942 г. появились значительные партизанские группы ОУН на Волыни, в районе Сарн (два военных отдела ОУН, Сергея Качинского – Остапа и Ивана Перегийняка – клички – Башка, Коробка). Были сделаны попытки выбить немцев из их опорных пунктов, в ходе которых погибли и Башка, и Остап.

Провод ОУН обратился с воззванием к волынским руководителям, возражая против развертывания массового движения, противопоставляя партизанским сотням или тысячам бойцов «революцию миллионов». В 1942 г. такие же позиции занимал проводник ОУН на Волыни Дмитрий Клячковский, который в инструкции призывал «не дать себя спровоцировать к открытой борьбе». После поражения вермахта под Сталинградом возникла крайняя необходимость пересмотра общей концепции. И здесь столкнулись не только личные претензии, но и политические взгляды двух «сильных людей» ОУН(б) – Лебедя и Шухевича.

В свое время Мыкола Лебедь, связист между краевой экзекутивой и зарубежным проводом, как участник террористического акта против министра Перацкого, был выдан немцами полякам и осужден к смертной казни, которая была заменена тюрьмой. Поэтому он был более осторожен, чем другие бандеровские руководители.

Сначала конфликт возник между Лебедем и руководителем Волынского Краевого провода ОУН(б) Дмитрием Клячковским (клички – Охрим, Клим Савур). Студент-юрист Львовского университета родом из Збаража, давний оуновец, направленный на Волынь в январе 1942 г., Клячковский летом 1943 г. объединил отдельные партизанские отряды в Украинскую повстанческую армию и провозгласил себя ее командующим. В первом приказе он заявил, что наивысшая власть в Украине принадлежит УПА, тем самым подчинив войску все ячейки ОУН на Волыни. Лебедь попробовал ввести своих представителей в командование УПА, но Клячковский не согласился.

В 1943 г. Лебедь был сторонником глубокой конспирации и подготовки кадров для будущей затяжной борьбы против «советов». На немцев Лебедь не очень полагался; он их не любил отчасти и по личным мотивам.

Мыкола Лебедь

Галичане из провода ОУН(б) были обеспокоены действиями Клима Савура, считая развертывание партизанской войны преждевременным и опасным. В свою очередь, волынцы упрекали галичан, что те позволили вывезти в Германию столько людей. Недовольство Лебедем было особенно сильным среди бывших офицеров «Нахтигаля».

Роман Шухевич присоединился к проводу ОУН в начале 1943 г., возглавив после расформирования шуцманшафта военный сектор Провода. 17–23 (21?) февраля 1943 г. в с. Теребера (Валуйки), под Олеськом, состоялась III конференция ОУН. В ней участвовали Мыкола Лебедь, Роман Шухевич, референт по пропаганде Дмитрий Маивский, давний член Провода Зеновий Матла, краевые проводники Василий Охримович, Роман Кравчук, Михаил Степаняк, Дмитрий Клячковский.

Доклад о международном положении сделал Степаняк. Впервые он высказал предположение, что советы могут и победить. Идея Степаняка заключалась в том, чтобы освободить Украину силами самостийницкого движения перед приходом Красной армии и поставить большевиков перед фактом.

Степаняк предлагал изменить название ОУН ввиду того, что восток Украины воспринимает организацию как пронемецкую. В развитие этой идеи по предложению Лебедя официально организация бандеровцев стала называться ОУН(сд) (самостийники-державники). Упоминавшийся в связи с полицейской школой в Клевани Василий Ивахов (Сонар, Сом) призывал создать повстанческую армию, чтобы украинцев боялись не только поляки, но и немцы. В конечном итоге, все участники конференции поддерживали идею создания армии. В постановлениях конференции нет никаких свидетельств о намерениях относительно поляков.

План Степаняка был аналогичным польскому плану «Буря» – с одной лишь существенной разницей, что польская Армия Крайова формально оставалась союзницей Красной армии, а УПА вела с ней войну как с главным врагом.

О радикальных намерениях, по крайней мере, части бандеровского руководства в отношении поляков, свидетельствуют уже некоторые его шаги сразу после конференции. 22 февраля и 9 апреля 1943 г. состоялись переговоры между независимым главнокомандующим УПА «Полесская Сечь» Бульбой – Боровцом, который был ориентирован на политиков бывшей УНР, Украинского национально-демократического объединения (УНДО) и мельниковцев, и представителем провода ОУН(б) Иваховым (Сонаром). Сонар предлагал Бульбе очистить район от поляков, но Боровец не согласился. В воззвании, которое появилось после начала массовых убийств поляков, Бульба писал: «Может ли настоящий революционер-государственник подчиняться проводу партии, которая начинает построение государства с вырезания национальных меньшинств и бессмысленного сожжения их сел?»[594] В июне Бульба даже обращался к полякам с предложением о сотрудничестве.

В конце марта 1943 г. около 5 тыс. полицаев-украинцев убежало в лес к бандеровцам. Возможно, после того, как дезертировали полицейские, Клячковский-Савур решил истребить польское население.

13 апреля 1943 г. от руководства бандеровской организацией отстранен Лебедь, председателем бюро центрального Провода избран Шухевич. 13 мая этого же года члены ОУН официально поставлены в известность об отставке Лебедя и создании руководства в составе З. Матлы, Дм. Маивского и Р. Шухевича. В руководстве ОУН набирают большой вес войсковики из УПА – Шухевич, Клячковский, командующий 1-й группой УПА Иван Литвинчук (Дубовой) и другие.

Роман Шухевич

Именно с марта – апреля начинается всплеск антипольского террора на Волыни. Владислав и Ева Семашко собрали и систематизировали огромный материал по «Волынской резне». В книге этих исследователей есть неточности, авторы не стремятся разбираться в деталях и выделять в среде украинских националистов отдельные группы и личности по мере их участия и ответственности, всех убийц и насильников называют просто «украинцы». Однако материал, приведенный отцом и дочерью Семашко, в целом неопровержим, их преданность делу и трудолюбие достойны удивления и уважения. По подсчетам В. и Е. Семашко, число поляков – жертв украинских полицаев, неизвестных лиц и партизан-националистов в 1943 г. приблизительно в десять раз превышает число жертв предшествующего года и составляет более 33 тысяч. B 1943 г. число жертв резко растет с марта, в апреле-июне ежемесячно превышает 2 тысячи, а в июле значительно больше 10 тысяч и идет на спад в следующие два месяца.[595] За июль – август погибло больше поляков, чем за предыдущие полгода. Конечно, эти данные неполны, к тому же тут смешаны в одну кучу боевики УПА с полицией, которая подчинялась немецкой власти, и вульгарными погромщиками. Однако тенденция настолько выразительно видна, что нельзя сомневаться во вмешательстве хорошо организованного фактора. К тому же украинская полиция на Волыни с апреля уже действовала в составе боевых групп УПА.

Как и командование немецких айнзатц-командо в антиеврейских акциях, командиры волынских частей УПА отдавали конкретные приказы устно. Зато (опять же, как в айнзатц-командо) остались отчеты исполнителей. Эти отчеты изучены И. И. Илюшиным по архивным материалам. 27 июля Дубовой (Литвинчук) докладывал о выполнении операции: убито 500 поляков; при этом погибло только 18 бандеровцев.[596] Илюшин цитирует отчет о проведении акции в селах Горка Полонка и Городище Луцкого района в июне 1943 г.: «Я получил приказ уничтожить два поместья – Горку Полонку и Городище… Без единого выстрела выдвигаемся в середину поместья. Из-за конюшни стреляет часовой. В ответ отозвались и наши стрелки. Начался короткий, но ожесточенный бой. Поляки отстреливались из-за стен. Чтобы лучше сориентироваться, откуда бьет враг, мы зажгли солому. Ляхи побежали из поместья. Повстанцы брали дом за домом. Из домов вытаскивали ляхов и резали, говоря: «Это вам за наши села и семьи, какие вы пожгли». Поляки, вертясь на длинных советских штыках, умоляли: «На милость Бога, оставьте нам жизнь, я невиновен и она неповинна». А сзади взводный, с разбитой головой, отзывается: «Наши дети, наши старики, они были виноваты, когда вы их кидали заживо в огонь?» И работа идет дальше… После короткого боя мы подожгли дома с ляхами, где они сгорели».[597]

Первые массовые акции против польского населения были совершены в с. Паросль под руководством Ива-хова (Сонара) и в с. Янова Долина под руководством Ивана Литвинчука (Дубовой). В ночь на 22 апреля (за сутки до Пасхальной ночи) отделы 1-й группы УПА во главе с Дубовым осуществили нападение на с. Янову Долину (ныне с. Иванова Долина Костопильского района Ровенской обл.). Погибло от 500 до 800 человек, в том числе старики, женщины и дети. 29–30 июня в польских селах нанесены очередные удары УПА, а 11 июля осуществлена невиданного размаха акция.

В отчете Службы безопасности ОУН района Млынов за первую декаду сентября 1943 г. говорилось: «Территория в общем очищена. Ляхов чистокровных нет. Дела смешанных семей расследуются».[598]

После акции на Волыни поляки провели антиукраинские акции на Люблинщине, которые стали пропагандистским поводом для перенесения антипольских акций ОУН на Галичину. «Акции расплаты» с массовыми жертвами украинского населения проводились подразделениями АК и на Волыни.

Чья была инициатива кровавых этнических чисток, осуществляемых под руководством волынских служб безопасности ОУН? Без сомнений, инициатива принадлежит Дмитрию Клячковскому – Климу Савуру, командующему УПА на Волыни. В своих показаниях в плену в НКВД (в августе 1944 г.) Михаил Степаняк говорил, что Шухевич отошел от решений III конференции ОУН сразу, вступив в контакт с Клячковским. Мирослав Прокоп утверждает, что Шухевич не соглашался с Клячковским вплоть до октября, и после инспекции Волыни в принципе согласился с Савуром.

Можно лучше понять особенности политики Шухевича, если мы примем во внимание отличие антипольской акции в Галичине от аналогичных событий на Волыни.

Акция истребления поляков в Галичине не была такой короткой и страшной, как на Волыни: ее растянули по времени и закамуфлировали под ультиматум полякам, хотя требование о немедленном выезде на запад поляки просто не могли выполнить. Указывалось также на необходимость убивать только мужчин от 16-ти до 60 лет, не трогая женщин и детей (что, однако, на деле не выполнялось). Отголоски директив Шухевича можно видеть в приказе командующего военным округом «Буг» от 9 июня 1944 г., где запрещалось убивать: а) женщин, детей и стариков, б) смешанные польско-украинские семьи, в) украинцев римо-католиков.[599]

Таким образом, Шухевич после октябрьской инспекции кое-что смягчил и, так сказать, цивилизовал рамки геноцида польского населения, отчего кровавая бойня и на Галичине не перестала быть геноцидом. Возможно, соответствующие обвинения были выдвинуты Савуру и после октябрьской инспекции Шухевича. Реально же результатом инспекции стало устранение Клячковского от командования всей УПА: он остался командующим «УПА – Север». Нельзя не считаться с тем, что антипольские акции ОУН(б) вызывали острую критику со стороны влиятельных украинских кругов; с осуждением в августе выступили председатель УЦК Кубийович и митрополит Андрей Шептицкий. Провод ОУН(б) был вынужден в октябре заявить: «Ни украинский народ, ни Организация ничего общего с теми массовыми убийствами не имеют».[600]

Серьезные расхождения вызывала политика Шухевича у старого руководства. Лебедь и Степаняк считали, что ОУН и УПА себя скомпрометировали коллаборационизмом и геноцидом поляков. В декабре 1943 г. Шухевич арестовал Степаняка во Львове и отправил его на Волынь. Как свидетельствовал в НКВД командующий «УПА – Запад» Луцкий, Степаняк, Пушкарь (Охримович) и Гармаш решили там создать «Народно-освободительную революционную организацию» (НОРО). Позднее расхождение вылилось в окончательный раскол, и в послевоенной эмиграции заграничные части ОУН (бандеровцы) уже противостояли заграничному Проводу Украинского главного освободительного совета (УГОС) (сторонники Лебедя) как враждующие организации.

Каков же был стратегический план ОУН, руководимой Шухевичем?

Боевые действия УПА вела как против немцев, так и против советских партизан. Так, в октябре – ноябре 1943 г. УПА провела 47 боев против немцев и 54 боя против советских партизан. Осенью – зимой 1943/44 г. УПА установила контроль над Карпатами, уничтожив там до конца марта немецкие опорные точки.[601] Однако следует отметить, что УПА не вела такой активной антинемецкой войны, в частности «рельсовой войны», против вермахта и террористической деятельности против немецкой администрации, как советские партизаны (и как позже УПА – против советской администрации и войск). Задачи УПА ограничивались добыванием оружия и контролем над территорией для будущих действительно широких действий против Красной армии.

Поэтому руководство ОУН готово было если не к широкому соглашению с немцами, то к частичным договоренностям. Так, в апреле начались переговоры УПА с 6-м корпусом венгерской армии, которые закончились соглашением о нейтралитете, а 3 июня – УПА с вермахтом во Львове; УПА соглашалась не трогать немцев, если те не будут вмешиваться в обучение отрядов УПА на своих базах и в военные операции УПА против Красной армии. Переговоры шли трудно, однако 18 августа начальник штаба группы «Норд» передал текст соглашения «УПА – вермахт» в войска. В сентябре 1944 г. начались переговоры на высшем уровне о создании какого-то Украинского комитета, в связи с чем освобождены были и Бандера со Стецько, и Мельник (арестованный в начале года). «Торговля», учитывая колебания немцев между украинцами и Власовым, тянулась до начала 1945 г., но все это уже не имело значения – война заканчивалась.

Официальная позиция ОУН относительно немцев и их противников в мировой войне выражена в коммюнике Краевого провода ОУН, где опровергались слухи о сотрудничестве ОУН с немцами: «ОУН и УПА не имеют союза ни с одним империалистическим государством. Наши союзники – только порабощенные народы, которые совместно с нами борются за освобождение собственного народа. Защищаем только интересы собственного народа и потому никому из наших врагов не помогаем, с ними не сотрудничаем».[602]

Солдаты УПА в перестрелке с немецкими оккупантами

Данный текст является ознакомительным фрагментом.