Т.В. Лукьянченко Саамы[1]

Т.В. Лукьянченко

Саамы[1]

Уже в конце XIX в. саамы жили простыми семьями. Разделы семей были обычным явлением. Сыновья после женитьбы отделялись от отца и заводили свое хозяйство. Только если у родителей был один сын, он оставался вместе с ними до их смерти. В прошлом главой саамской семьи всегда являлся мужчина, при этом положение женщины в семье было довольно свободным. После свадьбы, когда девушка становилась женщиной, хозяйкой, хранительницей домашнего очага, она, как правило, не попадала в униженное, бесправное положение, а ее влияние на детей иногда даже было большим, чем власть и влияние отца. Хотя на женщину как на существо «нечистое», по старым представлениям саамов, и налагался ряд запретов и ограничений (она не могла находиться в передней части традиционного жилища «коты», где располагалось «чистое место», не участвовала в общей трапезе, когда в доме были гости, а только подавала угощение, не должна была близко подходить к местам святилищ, не могла прикасаться к шаманскому бубну и т. д.), все-таки ее положение нельзя назвать бесправным.

Особенности образа жизни и быта саамов в условиях суровой северной природы и промыслового хозяйства были таковы, что семья большую часть времени проводила на своих промысловых участках, вне общения с другими семьями и членами территориального объединения — sameby. Специфика этих условий определяла положение каждого из супругов в семье, их взаимоотношения, распределение обязанностей. Жена являлась единственной помощницей мужа, поэтому не только выполняла необходимую работу по дому, занималась воспитанием детей, но и участвовала в промыслах (рыбной ловле, иногда даже оленеводстве), т. е. в добывании основных средств существования.

Как отмечал знаток саамского быта Н. Н. Харузин, работу в семье нельзя строго разделять на женскую и мужскую, а можно лишь говорить о работах, преимущественно исполняемых женщинами (приготовление пищи, шитье и починка одежды, прядение шерсти и вязание, изготовление рыболовных сетей, лов мелкой рыбы в озерах и т. д.), и работах, которые выполняют главным образом мужчины, — уход за оленями, заготовка и продажа дров, ямская повинность, лов крупной рыбы, постройка карбасов и т. д. В действительности в семье не всегда строго придерживались подобного разделения работ. Нередко можно было встретить лопарку, которая едет в лес за дровами, собирает оленей, или лопаря, занимающегося приготовлением пищи, починкой одежды.{65} Таким образом, хотя у саамов и было распространено представление, что жена является собственностью мужа, практически их положение в семье можно было бы назвать равным.

Сведения о свадьбе саамов различных местностей Финской и Скандинавской Лапландии сохранились у писателей XVII–XIX вв. Наиболее подробное из известных нам ранних описаний свадебного обряда саамов мы находим у И. Шеффера в его книге «Лаппония»,{66} где приводятся также сведения о различных моментах свадебного ритуала саамов, содержащихся у других авторов XVI–XVII вв. (Олафа Магнуса, Самуила Реена, Иоанна Торнеуса и др.). Учитывая уникальность материалов этой монографии, а также тот факт, что она до сих пор не переведена на русский язык, мы считаем необходимым привести здесь более или менее подробные описания свадебного обряда саамов, сделанные И. Шеффером.

У авторов XIX–XX вв. материалов о свадьбе финских и скандинавских саамов немного. Специальный раздел, посвященный этому вопросу, имеется в монографии Н. Н. Харузина «Русские лопари», отдельные сведения приводит Д. Н. Бухаров, есть материалы у Г. Дюбена и у некоторых других.{67} В 1981 г. в опубликованном в Финляндии сборнике «Северная свадьба» напечатано исследование современного шведского автора Р. Чельстрема, использовавшего как материалы исследователей XVI–XVIII вв., а также XIX и начала XX в. Большую ценность представляют личные наблюдения Р. Чельстрема, которые он имел возможность получить во время полевой работы среди саамов в 60—70-е годы нашего столетия.{68} По существу, это первое обобщающее исследование по свадьбе финских и скандинавских саамов.

В конце XIX — начале XX в. вопрос о браке детей решали родители, хотя в то же время это делалось обычно с согласия самих молодых людей.

В отдаленную эпоху, когда у саамов еще сохранялись воспоминания о родовом делении, браки в пределах одного рода были запрещены. Позже, когда родовые коллективы, состоявшие из людей, связанных кровным родством, уступили место территориально-соседским объединениям, последние, будучи также немногочисленными, продолжали сохранять экзогамию, свойственную родовому строю. Чтобы избежать родственных браков, невесту выбирали, как правило, не в своем селении, а в соседнем, а то и довольно удаленном от селения жениха. И. Шеффер, например, говоря о том, что жених в период между сватовством и свадьбой часто навещал девушку, замечает, что при этом он проделывал далекий путь. Характеризуя браки скандинавских саамов в конце XIX в., Н. Н. Харузин подчеркивает, что среди кровных родственников они были возможны не ближе, чем в четвертом колене. Браки в третьем колене считались несчастными.{69}

В XVII–XIX вв., как отмечают все авторы, саамы почти не вступали в национально-смешанные браки с финнами, шведами и норвежцами, что объяснялось, по-видимому, спецификой занятий саамов, прежде всего оленеводства, и особенностями их полукочевого образа жизни. Также почти не встречались браки между саамами, жившими в Финляндии, Швеции и Норвегии, и саамами, проживавшими в России. В этом случае имели значение различия в вероисповедании: саамы Кольского полуострова были православные, а саамы Финляндии (за исключением особой группы саамов-сколтов), Швеции и Норвегии — лютеране.

В XX в., особенно в последние десятилетия, с изменением социально-экономических условий, с развитием промышленности в местах расселения финских и скандинавских саамов, с распространением туризма усилились контакты саамов с соседними народами. Развитию этих связей способствует также и то, что в настоящее время идет интенсивный процесс отхода саамов от их традиционных занятий, в частности от оленеводства, переход в другие сферы деятельности, переселение в города. Национально смешанных браков сегодня стало гораздо больше. К сожалению, статистика по этому вопросу в Скандинавских странах и Финляндии отсутствует. Но, как можно судить по высказываниям скандинавских исследователей, занимающихся положением саамов в настоящее время, а также по личным наблюдениям автора данного очерка, браки саамов с финнами, шведами и норвежцами практически стали нормой.

При выборе невесты, как отмечает И. Шеффер, большое значение имел достаток ее родителей и самой девушки, т. е. обращалось внимание на то, чтобы олени, которые находились в собственности невесты, имели бы многочисленный и удачный приплод. Дело в том, что по саамскому обычаю ребенку при рождении дарили несколько оленей, приплод от которых в дальнейшем считался его собственностью. Поэтому девушка, у которой было так называемое «оленное счастье», могла иметь довольно большое количество оленей и сравнительно легко находила себе жениха. Красота и прочие достоинства невесты имели меньшее значение. «Нет ничего удивительного в том, — пишет И. Шеффер, — что люди, живущие в таком суровом климате, среди скудной природы, больше заботятся о пропитании, источником которого главным образом являются олени, чем о всем остальном. Владение большим стадом кажется им вернейшей гарантией избежать в дальнейшей жизни ужасов бедности и сопряженных с ней страданий, холода и голода».{70}

Наиболее распространенным брачным возрастом для саамских юношей и девушек был возраст от 25 лет и старше. Выбор невесты обычно происходил во время ярмарок, куда съезжалось много саамов. Свадьба саамов в XVII в. состояла из трех этапов, вокруг которых группировались обряды: сватовство и предсвадебные обряды, собственно свадьба, включавшая венчание, и послесвадебные обряды. При этом решающее значение имело сватовство, после которого жених и невеста часто фактически становились мужем и женой.

Присмотрев невесту на ярмарке, жених вместе с отцом, сватом (это был кто-нибудь из близких родственников, но им мог быть и не родственник) и несколькими близкими родственниками ехал к родителям девушки свататься. Все приехавшие, за исключением жениха, входили в коту (традиционное жилище саамов из жердей с покрытием из березовой коры, оленьих шкур или дерна), где жила невеста. Жених оставался снаружи и ждал, пока его не пригласят. Невеста в момент сватовства могла находиться здесь же, в жилище, но чаще уходила подальше от коты, чтобы ее не могли видеть. Начиналось сватовство тем, что сват и отец жениха угощали всех присутствовавших водкой, после чего сват, обращаясь к будущему тестю, просил его отдать дочь замуж. При этом он величал его самыми лестными и почтительными именами. Водку, которую пили во время сватовства, называли буквально «вино счастливого прихода» (pouristwiin) или «вино жениха» (soubowiin).{71}

В случае согласия будущего тестя на свадьбу, родители невесты приглашали в коту жениха. Войдя в жилище, молодой человек должен был сначала поздороваться с родителями девушки, которые разрешали ему поговорить с ней. Получив разрешение, жених выходил из коты, доставал из своих саней-ахкио (маленькие однополозные саночки, использовавшиеся для езды на оленях) и надевал на себя праздничную суконную одежду, а затем шел к невесте и приветствовал ее поцелуем. Это приветствие, по словам И. Шеффера, заключается в поцелуе, при котором лопари не только прижимают губы к губам, но еще и носы к носам. Без этого поцелуй считается у них ненастоящим. «Поцеловавшись с невестой, жених делает ей подарки, преподносит изысканнейшие, по их мнению, лакомства — олений язык, бобровое мясо».{72} Кроме того, парень дарил своей суженой кольцо, платок и т. д. и спрашивал, согласна ли она выйти за него замуж. Если невеста была согласна, она брала подарки, и считалось, что соглашение о браке состоялось. Нередко вскоре после этого молодые люди фактически вступали в супружеские отношения. В случае отказа невеста обычно бросала подарки жениху обратно. Но чаще всего и после отказа невесты молодой человек продолжал дарить ей новые подарки и добивался согласия. Как можно судить на основании сообщений многих авторов, у саамов не было обычая выдавать девушку замуж против ее воли.

Если родители невесты и сама она сразу давали согласие на брак, то на другой день вскоре после сватовства молодые отправлялись для оглашения в церковь. Брак можно было заключить после оглашения через три недели или через несколько месяцев, а то и в течение года.{73} Бывало, что окончательное заключение брака затягивалось на достаточно длительное время (иногда до 3 лет). Это, по-видимому, объяснялось тем, что жених до свадьбы должен был приготовить довольно дорогие подарки родителям невесты, ее братьям, сестрам и прочим родственникам, на что требовалось время. Эти подарки (рута), имевшие значение выкупа за невесту, традиционно делались только вещами, среди которых немалое место должны были занимать предметы из серебра. В зависимости от степени родственной близости к невесте определялись размер и стоимость подарка, выражавшиеся в определенном количестве долей («реск»). Самая меньшая доля составляла 6 унций серебра (1 унция=17,5 г), но были подарки, равные 20, 40 и даже 60 унциям.{74} Тестю жених должен был подарить серебряный кубок (stycke), медный, латунный или чугунный котел и оленьи шкуры для постели. Подарки теще состояли, как правило, из серебряного пояса, праздничного платья из сукна (volpi) и ожерелья из серебряных кружков и шариков, известного под названием «кракка» (krake). Братья, сестры и остальные родственники получали от жениха в подарок серебряные ложки, украшения, серебряные шарики и т. п. Однако уже с XVIII в. выкуп платили не только вещами, но и деньгами. Предметы из серебра среди других подарков стали занимать более скромное место.

Итак, описанные выше обычаи выкупа и одаривания у финских и скандинавских саамов в XVII–XVIII вв. заключали в себе смысл покупки невесты, хотя, как отмечает Н. Н. Харузин, они не были уже явно выражены. Так, плата за невесту и подарки, которые делал жених родителям и родственникам невесты, возвращались ему равным по стоимости приданым и равноценными «отдарками».{75} В XIX в. обычай выкупа постепенно исчезает и практически сменяется простым одариванием невесты. Подарки ее родителям стали делать очень редко. Иногда жених представлял руту в виде еды и напитков.

Пока жених готовил все эти подарки, общая стоимость которых устанавливалась родителями невесты до свадьбы, как уже говорилось, проходило иногда немало времени. Большая часть браков заключалась в конце зимы (во время «весенней зимы»), во всяком случае у живущих на севере горных лопарей. В этот период года семьи находились сравнительно недалеко друг от друга, а передвижение по зимнему пути было нетрудным. В южных областях расселения саамов свадьбы чаще всего устраивались летом. За время от сватовства до свадьбы жених часто навещал свою избранницу и по дороге, пока ехал к ней на оленьей упряжке, пел песни, которые получили название любовных или свадебных. Они не имели ни заранее придуманного текста, ни музыки. Это были песни-импровизации, или, как их называют, «йойки». Молодой саам пел о том, что ему предстоит долгий путь по болотам и равнинам, через которые быстрый олень понесет его навстречу любимой девушке. В свадебных песнях жених воспевал красоту своей суженой, различные ее достоинства.

Первые записи этих песен были сделаны саамом Олафом Сирма в XVII в. в районе Кеми, Финская Лапландия. Они были опубликованы И. Шеффером в монографии «Лаппония», а затем Н. Н. Харузиным в книге «Русские лопари». Эти песни отличаются необыкновенной поэтичностью и лиризмом. Современный шведский исследователь саамов Р. Чельстрем считает, что, хотя эти песни и не ставят обычно рядом с образцами письменной поэзии, они, несомненно, оставили свой след в мировой литературе.{76}

В каждый такой приезд в дом невесты жених привозил в подарок водку и, что особенно ценилось саамами, табак. В случае, если родители невесты, уже давшие согласие на брак, на этом этапе отказывали жениху, он мог обратиться в суд и потребовать возвращения ему всех расходов, связанных со сватовством. Не возмещалась только стоимость выпитой водки. Однако такие случаи были редко. Впрочем, если за время, прошедшее между сватовством и свадьбой, жених умирал, то подарки возвращали его родителям, а если их не было в живых, то его ближайшим родственникам. Саамские девушки верили, что если не вернуть подарки, мертвый может вернуться, может заставить злых духов подействовать на девушку так, чтобы она лишилась рассудка, и т. д. В случае нарушения женихом своего обещания жениться подарки можно было не возвращать.

Когда согласие на брак было получено и рута женихом приготовлена, назначали день свадьбы. Накануне этого дня в коте, где жила невеста, собирались все родственники жениха и невесты и жених раздавал свои подарки. Характерно, что родственники и другие гости, пришедшие в назначенный день в дом невесты, приносили с собой продукты, из которых готовились потом блюда для свадебного стола. Анализируя этот обычай, Н. Н. Харузин полагает, что его можно считать отголоском того времени, когда «вся родня жениха помогала члену своего рода в отдаче выкупа за невесту — обычай, перешедший потом в обычай принесения съестных припасов на свадебный пир, вероятно, сначала лишь родственниками жениха, затем уже родственниками и знакомыми обеих брачующихся сторон».{77}

По литературным данным известно, что уже в XVII в. церковное венчание у саамов, после которого устраивался свадебный пир, стало обязательным при вступлении в брак, хотя оно еще не играло решающей роли. Да и происходило оно, по-видимому, не всегда в церкви, которая иногда находилась далеко от поселения, где игралась свадьба. Необходимо было лишь присутствие священника, который проводил обряд венчания. Гораздо важнее при заключении брака было согласие родителей и самой невесты. В признании факта существования брака основную роль играли уплата выкупа и свадебный пир. К XIX в. под влиянием христианства венчание становится обязательным элементом свадьбы саамов.

В более раннее время, как описывает упсальский архиепископ Олаф Магнус (XVI в.), саамская свадьба происходила несколько иначе. Венчание еще не стало тогда необходимой составной частью свадебного ритуала. Сами родители в присутствии друзей и кровных родственников скрепляли брак детей огненным обрядом, ударяя над их головой кремнем об огниво и высекая огонь. Сущность этого обряда объясняют так: «подобно тому, как от удара железом по кремню возникает огонь, так пусть от соединения жениха и невесты возникает у них потомство».{78} Возможно, это символическое действие должно было означать, что брачующиеся основывают свой собственный очаг, символом которого являлись кремень и железо.

Интересно описание одежды жениха и невесты. Ссылаясь на свидетельство Олафа Магнуса, И. Шеффер указывает, что шуба невесты украшалась мехом горностая и соболя, а жених был одет в шубу из рыси. Однако тут же Шеффер выражает сомнение в правильности подобных утверждений. В XVII в., продолжает он, саамы носили одежду только из оленьих шкур, а по праздникам — из сукна. По словам шведского пастора XVII столетия Иоанна Торнеуса, «лопари так любят цветные шерстяные ткани, что накупают их, настолько позволяет им достаток, и шьют из них свое парадное платье».{79} Большое место в свадебной одежде занимали серебряные украшения. Молодые подпоясывались серебряными поясами. Невеста надевала, кроме того, большой серебряный нагрудник — воротник, который закрывал не только грудь, но и часть спины. Волосы, связанные до этого на голове лентой, она распускала, а ленту дарила девушке-родственнице. На голову невеста надевала одну или две серебряные перевязи, напоминавшие венцы. Позже она стала надевать на голову металлическую корону.{80}

Одетые по всем правилам жених и невеста в сопровождении родственников и знакомых направлялись в церковь. Впереди свадебного поезда шли мужчины, за ними — женщины. Возглавлял процессию саам, которого называли «предводитель» (automwatze), далее шли жених и все остальные гости. Невесту вели под руки или ее отец и брат или другие ближайшие родственники, она же при этом должна была упираться и делать вид что ее отдают замуж насильно. И. Торнеус замечает, что лицо девушки всегда выражает тоску и печаль оттого, что ее отрывают от отца с матерью и отдают под власть мужа. «Она идет, повесив голову, как жертва на заклание. Когда в церкви священник спрашивает ее, согласна ли она выйти замуж за того человека, с которым она венчается, она стоит как немая и молчит, пока родные не уговорят ее дать ответ. Но даже и тогда она произносит его таким тихим и робким голосом, что священник один слышит ее. Соблюдение всего этого считается у лопарей признаком чистоты и невинности невесты, несмотря на то, что в действительности она, может быть, очень любит своего жениха и рада выйти за него замуж».{81} Некоторые авторы пишут, что иногда невесту надо было силой волочить к алтарю, она сопротивлялась и била при этом ногами, как олень.{82} А у саамов-сколтов невесту даже привязывали к саням-ахкио, чтобы она не убежала, когда надо было ехать в церковь. Таким же образом невеста должна была вести себя и на оглашении.

После венчания начинался свадебный пир. В некоторых местностях он предшествовал венчанию.{83}

Подготовка свадебного стола начиналась задолго. Следовало наловить рыбы, достать мяса, приготовить сыр (олений или козий) и различными способами оленье мясо, испечь хлеб. На свадьбе обычно в изобилии была хорошая еда. Расходы, как правило, оплачивали родители жениха и невесты; кроме того, как указывалось выше, все гости приносили съестное с собой.

По обычаю свадебный пир устраивался в коте родителей невесты, однако в конце XIX — начале XX в. его нередко организовывали неподалеку от церкви — иногда для этого снимали за плату какое-нибудь помещение, например у торговца. Чаще всего свадьбы проводили под открытым небом.{84} Отчасти это было связано с тем, что внутреннее пространство коты было довольно ограниченным, и все гости, которых бывало обычно много, не могли в ней разместиться. Не поместившиеся в тесном жилище парни и девушки забирались на крышу и через дымовое отверстие опускали вниз удочки с крючками, на которые им подцепляли куски мяса и другое угощение.{85}

Традиция устройства свадебного пира под открытым небом сохраняется до сих пор, особенно, когда свадьбы празднуются летом. Например, в Северном Емтланде в качестве свадебного стола расстилали оленью шкуру мехом наружу, на которую ставили угощение. Гостям несаамской национальности клали нож и вилку. У саамов эти предметы всегда были с собой. Жидкую еду ели из общей большой деревянной миски или из маленьких мисочек. Рыбу клали прямо на хлеб.

Кроме молока и кофе, в числе напитков на свадебном столе была водка. Однако сильно захмелевших гостей бывало не слишком много, ими являлись в основном старые люди. По сообщению И. Шеффера, в прошлом свадебный пир заканчивался выпивкой только у более зажиточных лопарей или если среди гостей находился человек, у которого была запасена водка для продажи.{86} Считалось большим позором, если оказывался пьяным молодой. В случае опьянения невесты происходил скандал. Бывало, что молодой человек едет свататься, будучи навеселе. В этом случае он должен был клятвенно заверить, что на свадьбе пить не будет. У некоторых групп саамов, например у лестадианцев, приверженцев религиозной секты, получившей свое название от ее основателя пастора Лестадиуса, вообще не разрешалось подавать водку на свадьбе.{87}

Свадебное пиршество продолжалось обычно довольно долго и, когда гости уставали, они ложились на том самом месте, где только что сидели. Р. Чельстрем приводит рассказ одного из информаторов. На свадьбе, которую праздновали зимой, всем в коте не хватило места для спанья. Тогда некоторые из гостей забрались в сугробы, завернувшись в оленьи шкуры (такой способ организации ночлега был обычным для саама, если он оказывался где-нибудь вдали от жилья и нуждался в отдыхе). Но ночью пошел снег, который к утру совсем покрыл спящих. Когда утром невеста должна была предложить гостям кофе, она вынуждена была вместе с подругой ездить вокруг на лыжах и, тыкая палкой, искать пропавших гостей.{88}

Свадебное застолье завершалось сбором подарков. Расстилали оленью шкуру, на нее ставили большую деревянную миску или кофейный поднос, в которые гости должны были класть свои подарки: деньги или кусок оленьей шкуры с вырезанным на ней родовым знаком. Это означало, что дарят оленя. Дарили также разные хозяйственные вещи и серебро. Р. Чельстрем сообщает, что в Финской Лапландии, в округе Энонтекио, ему рассказывали о таком обычае. После еды кто-нибудь расстилал на столе шелковый платок и, обращаясь к гостям, кричал: «Вы, которые ели за этим столом, идите и проявите теперь свою милость!». И гости выходили поочередно и выкладывали на платок подарки или говорили, сколько обещают дать.

Был распространен еще и другой способ сбора подарков — денег. Так, в 1920 г. в области Аммарна Шведской Лапландии описан случай, когда невеста на свадьбе собирала дары во время танца. Она танцевала с гостями по очереди всю ночь, в одной руке у нее была бутылка с водкой, в другой — серебряная чарка. После каждого танца девушка предлагала танцующему с ней гостю выпить, а он клал ей потом в чарку монетку.{89}

По старой традиции XVII–XVIII вв. после свадьбы молодые поселялись в доме родителей невесты, где молодой муж должен был отработать тестю в течение целого года. После этого отец давал дочери приданое (оленей, которыми она владела, с их приплодом, все необходимое для строительства коты, домашнюю утварь, оленьи шкуры для постелей, серебро, медный или чугунный котел и т. п.). После вручения приданого все родственники, получившие подарки от жениха, теперь делали ему «отдарки», в том числе оленей, разные вещи. Р. Чельстрем по этому поводу пишет, что приданое за невестой давали в таком размере, какова была выплачена рута, а «отдарки», получаемые женихом, были равноценны сделанным им родственникам подаркам.{90}

В XIX–XX вв. саамы уже не придерживались обычая, согласно которому молодой муж должен год отработать в доме у тестя. После венчания и свадьбы молодые живут в доме тестя еще несколько дней, а потом переселяются в собственное жилище. Однако, как замечают исследователи, у саамов иногда и сейчас сохраняется традиция поселения молодых в доме родителей невесты. Некоторые саамы утверждают, что выбор места поселения в большей мере зависел от невесты, чем от жениха. Но чаще все-таки, особенно в настоящее время, и, во всяком случае, у шведских саамов, молодые поселяются в доме родителей мужа или строят собственный дом.