«КОРОЛЬ ЛЕВ»

Летом 1992 года руководители Disney Feature Animation попросили меня проанализировать сценарные материалы фильма «Король джунглей». Впоследствии он получил название «Король Лев» и стал самым успешным анимационным проектом за всю историю компании Disney, но в тот момент я рассматривал его просто как очередную возможность апробации концепции путешествия героя в качестве средства усовершенствования сюжета.

По дороге в «мультипликационную страну», расположившуюся в безликом промышленном районе города Глендейла, штат Калифорния, я вспоминал то, что уже знал о проекте. Идея была необычной: вопреки диснеевской традиции экранизировать классику детской литературы в основу сценария легла оригинальная история, придуманная Джеффри Каценбергом и его командой молодых мультипликаторов на борту самолета (они летели из Нью-Йорка, где только что состоялся предварительный показ их последней работы — «Красавицы и чудовища»).

Каценберг, полный энтузиазма новичок в мире анимации, предложил каждому из коллег вспомнить момент, когда он впервые почувствовал себя взрослым. Он рассказал, как сам однажды понял, что стал мужчиной, и все согласились, что это интересная тема для фильма. Задумавшись о формате и о месте действия, мультипликаторы решили, что их история взросления будет разворачиваться в мире африканских джунглей. С 1942 года, после выхода фильма «Бэмби» (Bambi), студия Disney не выпускала картин, где изображались бы только животные, поэтому идея выглядела достаточно свежей и должна была понравиться публике. Кроме того, она позволяла обойти некоторые проблемы, которые неизбежно возникают, когда надо анимировать человеческих персонажей. Людей необходимо отнести к той или иной этнической группе, выбрать для них цвет кожи и волос, в результате чего аудитория фильма может сузиться. Если же ваши герои — животные, вопросов о расе и происхождении не возникает.

В истории о взаимоотношениях отца и сына прослеживаются гамлетовские мотивы. Каценберг часто обогащает сюжеты своих мультфильмов элементами из разных источников, переплетая темы «Одиссеи» или «Гекльберри Финна» с темами картин «Это случилось однажды ночью» и «Сорок восемь часов» (48 Hrs, 1983). «Король Лев» сочетает элементы «Бэмби» и «Гамлета», что чрезвычайно обогащает и усложняет его структуру. Как и в шекспировской трагедии, здесь завистник дядя убивает венценосного отца героя и незаконно занимает его трон; есть и сомневающийся герой, который постепенно набирается сил и наносит ответный удар.

Когда я познакомился с проектом сценария, меня сразу же попросили внимательно перечитать «Гамлета» и сказать, какие мотивы мы могли бы заимствовать. Я проанализировал пьесу через призму концепции путешествия героя, поделив сюжетную линию на отрезки и выявив поворотные моменты, а затем составил список цитат, которые предлагал шутливо обыграть. Диснеевские мультфильмы создаются с расчетом на разновозрастную аудиторию: в картине должны быть и падения на банановой кожуре, развлекающие маленьких детей, и дерзкие остроты в расчете на подростков, и изощренный неоднозначный юмор для взрослого зрителя. Шекспировские мотивы, вошедшие в сценарий, в основном сосредоточены вокруг фигуры злодея по имени Шрам. Его озвучил английский актер Джереми Айронс, в чьей ироничной трактовке забавно переиначенные цитаты из «Гамлета» выглядят как сознательное «подмигивание» взрослой аудитории.

Прибыв на студию, я вступил в особенный мир, которому предстояло стать фильмом «Король Лев». Рабочий стол каждого художника был завален фотографиями и рисунками, изображающими жизнь в джунглях, а некоторые члены команды даже сами съездили в Африку на фото-сафари. Вместе с мультипликаторами и дизайнерами я изучал раскадровки, которые готовили режиссеры Роб Минкофф и Роджер Аллерс.

Мне представилась прекрасная возможность испробовать теорию путешествия героя на материале крупного проекта. Я был всего лишь одним из сотен специалистов, участвовавших в работе над фильмом в качестве консультантов, и все же мое мнение могло повлиять на окончательный вариант картины. По ходу работы аниматоров над историей о короле джунглей я стал вести записи.

Под звуки песни «Круг жизни» африканские животные собираются, чтобы поприветствовать новорожденного львенка Симбу, чей отец Муфаса правит землями прайда. На праздник приходит и старый павиан Рафики, но королевский советник, суетливая птичка Зазу, его прогоняет. Симба оказывается бойким малышом и уже вскоре запевает: «Мне не терпится стать королем!» Вместе со своей подружкой, маленькой львицей Налой, он, вопреки отцовскому запрету, отправляется исследовать страшное слоновье кладбище, где на него нападают страшные и одновременно комичные шакалы, слуги завистливого дяди Шрама. Муфаса спасает детенышей и строго отчитывает сына за непослушание.

Симба только начинает постигать азы королевской премудрости под руководством отца, когда тот погибает в подстроенной Шрамом западне под копытами скачущего стада антилоп. При этом Шрам внушает Симбе, что именно он стал причиной смерти короля, и львенок бежит через пустыню, подобно Гамлету, покинувшему Данию после убийства отца.

Во втором действии главный герой, терзаемый чувством вины, попадает в особенный мир джунглей, где встречает двух веселых приятелей — болтливого суриката Тимона и бочкообразного кабана Пумбу, своеобразных комических двойников Розенкранца и Гилъденстерна. Чтобы отвлечь львенка, они знакомят его с философией беззаботности «Акуна матата» и рассказывают, как не умереть с голоду в лесу, где всегда полно жуков. Симба растет, становится сильным подростком и однажды дает отпор львице, погнавшейся за Пумбой, оказавшейся Налой, которая тоже повзрослела и стала красавицей. На месте детской дружбы возникает новое взаимное чувство, и влюбленные поют дуэтом. Она рассказывает Симбе, что, взойдя на трон, Шрам принялся угнетать животных, а ее пытался сделать своей женой. Молодая львица умоляет героя вернуться и занять место законного короля земель прайда. Симба колеблется: он не уверен в собственных силах и все еще не до конца избавился от угрызений совести. Как и многие другие герои, он не спешит расставаться с радостями особенного мира. Но перед ним, словно тень отца Гамлета, появляется дух Муфасы и убеждает его шагнуть навстречу судьбе.

В третьем действии Симба, отбросив комплекс вины, возвращается в родные края и бросает вызов Шраму. Завязывается жестокая битва, в ходе которой герой должен доказать, что он мужчина и законный король. Союзники приходят на помощь молодому льву, и злодей падает со скалы, как некогда упал сброшенный им Муфаса. Справедливость восторжествовала. Симба занимает отцовский трон, и «круг жизни» продолжается.

Уже на этапе первых раскадровок нетрудно было увидеть в сюжете мультфильма элементы классической схемы путешествия героя. Еще в обыденном мире Симба узнает, что он избранник судьбы, которому суждено стать королем. Отец рассказывает ему об ответственности, ожидающей его в будущем, и это напутствие выполняет функцию первого зова к странствиям. Герой должен завоевать право на престол — такова традиционная сказочная метафора взросления. Его самонадеянность и непослушание — отвержение зова. Кроме отцовских увещеваний он слышит другие призывы — искушение исследовать запретную зону, романтический зов со стороны Налы. Но самым сильным толчком для героя оказывается смерть Муфасы: теперь львенок, вынужденный бежать из обыденного мира, вступает в новую пору своей жизни.

У Симбы множество наставников. Первый — конечно, отец, рассказывающий наследнику о «круге жизни» и о том, каким должен быть настоящий король. Дипломатии и искусству управления львенка учит птичка Зазу, а Рафики раскрывает перед ним некоторые из волшебных тайн мироздания. Во втором действии наставниками героя становятся Тимон и Пубма, призывающие его жить в стиле «Акуна матата». Перед началом третьего акта Нала заставляет Симбу понять, что такое любовь и ответственность, а наставник из потустороннего мира, дух Муфасы, помогает ему смело взглянуть в лицо судьбе. В кульминационной сцене Нала, Тимон и Пумба выступают союзниками Симбы в борьбе со Шрамом. Возлюбленная героя — своего рода оборотень: из игривого котенка она внезапно превращается в величественную львицу, которая не только внушает льву-подростку нежные чувства, но и требует от него, чтобы он отстоял свою территорию.

Энергия тени воплотилась в Шраме и его прислужниках. Дядя Симбы олицетворяет темную сторону власти — безапелляционность и безжалостность. Это модель трагического варианта взросления, при котором детские травмы используются как оправдание зависти, цинизма и жестокости, а затравленная жертва, желая отомстить миру за пережитые обиды, превращается в тирана. Путь Шрама — один из возможных вариантов для самого Симбы. Если бы молодой лев не избавился от комплекса вины и не решился взять на себя ответственность за то, что ему дорого, он мог бы стать таким, как его дядя, — злобным изгоем общества, пытающимся возвыситься за счет чужих слабостей. Шакалы стоят в природной иерархии ниже львов, поскольку живут не за счет благородной охоты, а питаются падалью. Это «шестерки», из тех, что всегда увиваются вокруг тирана, помогая ему мучить подданных и упиваясь своим начальственным положением.

Старый колдун Рафики — один из наиболее интересных персонажей картины. В его образе сочетаются черты наставника и плута.

В ранних версиях сценария его функция показалась мне недостаточно проработанной: он был просто сумасшедшим, который веселил аудиторию странными звуками и ни у кого не вызывал уважения. Король воспринимал Рафики как досадное недоразумение, и потому Зазу не позволил ему приблизиться к маленькому Симбе. В последующих сценах павиан появлялся редко и выступал скорее плутом, чем наставником. Его основной задачей была разрядка смехом.

На совещании после презентации раскадровки я предложил доверить Рафики более серьезную роль наставника главного героя. Пусть Зазу из ложной подозрительности попытается отогнать павиана, но мудрый и добрый Муфаса должен подпустить его к малышу. Мне захотелось усилить ритуальный аспект этой сцены, чтобы она напоминала крещение или церемонию коронации, когда лоб новопровозглашенного монарха помазывают миром. Рафики мог благословить львенка, к примеру, ягодным соком или каким-нибудь другим веществом, принесенным из джунглей. Один из аниматоров сказал, что павиан появляется на экране с палкой, к которой привязан сосуд из выдолбленной тыквы, и мы решили: пусть колдун откроет его и помажет лоб Симбы цветной жидкостью.

Наставник метит героя как избранного лидера

Я стал вспоминать ритуалы посвящения в разных конфессиях с использованием священных книг и других предметов поклонения. В католических церквях, которые я посещал в детстве, были витражи, специально расположенные так, чтобы разноцветные полосы света эффектно сходились к алтарю. И вдруг я подумал: «Пусть Рафики поднимет Симбу, показывая его собравшимся животным, и на голову львенку упадет луч — знак божественного подтверждения избранности героя, благословляющий династию Муфасы». В комнате произошел почти осязаемый энергетический взрыв. Сразу несколько человек подумали то же, что и я. По спине у меня пробежали мурашки, как всегда бывает, когда новая идея помогает раскрыть подлинный смысл истории.

О чем нам с коллегами пришлось поспорить, так это о том, как подать смерть Муфасы. Некоторые аниматоры считали, что, показывая гибель родителя героя (даже если он носит звериное обличье), мы травмируем маленьких зрителей. Согласно предварительным раскадровкам, короля затаптывают бегущие антилопы, после чего львенок подкрадывается к телу, теребит и обнюхивает его, пытаясь обнаружить признаки жизни, но в итоге понимает, что отец мертв.

Некоторые из нас полагали, что для детской аудитории эта сцена слишком тяжела, однако сторонники первоначального плана возражали: «В своих мультфильмах Дисней всегда показывал в том числе и темную, трагическую сторону миропорядка. И пусть нашу студию всегда за это критиковали, такие сцены стали для нас приметой фирменного стиля». Действительно, в классических диснеевских картинах умирает и мать Бэмби, и собака по кличке Старый Брехун. В связи с гибелью пса на Диснея обрушился шквал негодования. Убив полюбившегося всем персонажа, Уолт обошелся со зрителями довольно жестоко и впоследствии, вероятно, понял это сам. Не случайно, начав работать над экранизацией «Книги джунглей», он заявил: «Медведь останется жив!»

Как бы то ни было, присутствовавшие на совещании решили, что аудитория фильма «Король Лев» должна встретиться со смертью лицом к лицу, как и предполагалось изначально. Мы поставили себе цель стремиться к реализму, который приблизил бы нашу картину к документальным передачам, где насилие, совершаемое животными над животными, показывается открыто и не шокирует публику. Кроме того, наш проект рассчитан на разновозрастную аудиторию, а не только на малышей, которых может травмировать тяжелая сцена. Я принял эту точку зрения, поскольку чувствовал, что, показав смерть Муфасы, мы приблизимся к правде мира природы, который пытаемся изобразить. Хотя несколько диссонировал резкий переход от реалистического эпизода второго действия к беззаботной комедии там, где, по логике, должна была завязаться ожесточенная борьба за выживание.

Кроме того, меня беспокоил один из ключевых элементов первого акта — прогулка по страшному слоновьему кладбищу. Инстинктивно я ощущал, что сцена хороша, но неудачно расположена: знакомство героя с темной страной смерти выглядело бы более уместным во втором действии, на этапе главного испытания. Начало фильма было и без того омрачено гибелью отца Симбы, а в сочетании с кладбищенскими приключениями первое действие получалось еще более тягостным, да к тому же затянутым. Поэтому я предложил превратить слоновье кладбище в сокрытую пещеру, где герой пройдет испытание смертью и возрождением в кризисный момент второго акта, а в начало фильма поставить менее тяжелый эпизод: пусть львенок испытает отцовское терпение каким-нибудь другим проступком. Поскольку моим советом не воспользовались, остается лишь гадать, как выглядела бы картина, если бы предложение было принято.

Но я абсолютно убежден, что фильм проиграл из-за неудачного перехода от первого действия ко второму. Почти фотографический реализм сменяется стилем старых диснеевских мультфильмов, который особенно заметен в комических образах Тимона и Пумбы. Симба — растущий хищник, и совершенно непонятно, каким образом он умудряется прокормить себя жучками. По-моему, фильм немало потерял, не сохранив реалистическую тональность первого действия: цепь серьезных испытаний, выпавших на долю львенка в начале пути, следовало продлить, доведя ее до момента встречи со смертельной опасностью в середине сюжетной линии. Пусть кто-то прививал бы герою подлинные навыки выживания, обучая его выслеживать добычу на охоте и бороться за то, что ему принадлежит.

Я предложил несколько вариантов: наставниками Симбы могли стать Тимон и Пумба, или другой лев, встреченный им в джунглях, или Рафики, пришедший, чтобы заменить осиротевшему детенышу отца. Я был убежден, что герой должен пройти настоящее главное испытание, например, продемонстрировать свою силу в схватке с крокодилом, водяным буйволом, леопардом или другим грозным врагом.

На мой взгляд, в фильме Симба растет слишком быстро: всего пара «наплывов» в сцене перехода через бревенчатый мост — и перед нами уже не напуганный котенок, а бойкий лев-подросток. Эволюция героя выглядела бы более убедительной, если бы авторы показали, как он учится охотиться: сначала играя, потом всерьез. Тимон и Пумба привносят в картину необходимый комизм, однако не помогают правдоподобно показать взросление львенка. Они учат его наслаждаться жизнью, не прививая ему действительно нужных навыков. Уроки, которые вынес герой во втором действии (расслабиться, получать удовольствие, узнать свою любовь, когда ты встретишь ее), не готовят Симбу к главному испытанию, которое ждет его в третьем акте.

Место Рафики мне виделось более значительным. Мне хотелось сделать его кем-то вроде Мерлина — мудрым старцем, некогда служившим, к примеру, советником короля и теперь разыгрывающим сумасшедшего, чтобы усыпить бдительность узурпатора. Павиану можно было поручить заботиться о маленьком принце, растущем в изгнании, и готовить его к восшествию на трон. Я считал, что в начале второго действия Рафики должен сопроводить Симбу в особенный мир и, как подобает наставнику, подарить герою какой-либо предмет, который пригодится ему во время предстоящих испытаний. Старая обезьяна могла научить львенка тем навыкам выживания, которым не научили его Тимон и Пумба. Мне представлялось, что Рафики должен появиться рядом с Симбой вскоре после пересечения порога особенного мира и помочь ему преодолеть серию все более сложных испытаний, готовя его к финальной схватке со Шрамом. Тимона и Пумбу, конечно же, следовало оставить с целью создания комического эффекта.

В процессе работы над фильмом роль Рафики действительно выросла по сравнению с первоначальным замыслом. Этот персонаж превратился в настоящего наставника — сурового учителя, чьи не всегда приятные уроки вдохновляют Симбу на подвиги и помогают ему постичь мудрость покойного отца. Роль Рафики в развитии сюжета получилась не настолько заметной, как мне бы хотелось, однако в первую половину второго действия все же добавили несколько небольших сцен с его участием: увидев скалу, опустевшую после нападения Шрама, павиан думает, будто Симба убит, и печально стирает его изображение со стены пещеры. Но высшие силы подсказывают старому шаману, что герой жив, и тогда Рафики, пририсовав львенку царственную гриву, отправляется его искать.

В конце второго действия Рафики становится проводником Сим-бы, когда они отправляются на поиски видений. Это приключение включает в себя элементы зова и отвержения зова, главного испытания, когда Симба сталкивается со смертью, и награды — в виде решительности и уверенности в себе.

Встреча героя с тенью отца — еще одно заимствование из «Гамлета» (правда, у Шекспира покойный король является принцу датскому не во втором, а в первом действии). Это одна из самых удачных сцен мультфильма, хотя маленькие зрители не всегда ее понимают. Позднее, в зрительном зале кинотеатра, я слышал, как дети спрашивают родителей: «А разве он не умер?» — или: «Он опять живой?» Появление духа отца — напряженный и трогательный момент, однако оно воздействует преимущественно на вербальном и интеллектуальном уровнях. Симба получает вдохновляющий совет, но эти уроки не представлены в виде испытания. Рафики учит львенка более конкретно и наглядно, в случае ошибки награждая его подзатыльником.

На этапе презентации раскадровки возвращение героя на земли прайда еще не было детально продумано, и мы обсуждали различные варианты: Симба мог вернуться домой с Налой, Тимоном и Пумбой, заручившись их поддержкой в борьбе со Шрамом. Тимон и Пумба могли сначала отказаться от участия в этом походе, а затем передумать. В итоге мы решили, что герой уйдет один, пока его друзья спят. Утром, проснувшись, они станут искать Симбу, и старая обезьяна скажет им, куда и зачем он отправился. Тогда Нала, Тимон и Пумба побегут вслед за ним.

В третьем действии стремительно приближается час решающей битвы, несмотря на неуверенность Симбы, продолжающего считать себя виновным в гибели отца. Шрам начинает ворошить прошлое, надеясь заставить Симбу взять на себя ответственность за смерть отца и восстановить против него прайд. По моему мнению, сценаристы чересчур акцентировали этот момент, что привело к избытку мелодраматического пафоса. Львенок превратился в мятущегося героя, какого естественнее было бы увидеть в современном романе, а не в мультфильме о животных. В то же время все это подводит сюжет к моменту возрождения, когда Симба проходит тяжкое испытание, научившись мириться со своей невольной причастностью к гибели отца, а не бежать от прошлого.

Создателей «Короля Льва» можно упрекнуть в том, что главенствующее положение в фильме занимают персонажи-мужчины, в то время как женщинам отведена довольно скромная роль. Нала, безусловно, энергичная героиня, зато мать Симбы пассивна: она могла бы принять более заметное участие в воспитании львенка, а затем помочь ему в борьбе со Шрамом. Этот дисбаланс устранен в мюзикле, поставленном Джули Теймор: в сценической версии «Короля Льва» женские образы более полнокровны и даже Рафики здесь — колдунья.

Период, предшествовавший выходу мультфильма на экраны, был для нас довольно неспокойным. Никто не знал, как аудитория воспримет нашу работу. Последние картины студии Disney были одна успешнее другой, и многие спрашивали себя, сможет ли наш проект поддержать тенденцию, наметившуюся благодаря «Русалочке» и «Красавице и чудовищу». К всеобщей радости, предыдущие рекорды были побиты, и «Король Лев» стал самым прибыльным мультфильмом за всю историю анимации. В чем причина? Публике понравились обаятельные персонажи-животные и зажигательная музыка в африканском стиле, но дело не только в этом: свою роль сыграли классические мифологические модели, задействованные в сюжете. Взросление и борьба за свое место в жизни — традиционный мотив, который неизбежно находит отклик у публики. Схемы путешествия героя не были единственным принципом построения сюжета (иногда в нем доминируют элементы фарса и веселой комедии), но все же это один из тех случаев, когда они использовались сознательно, чтобы удовлетворить потребности как можно более широкой аудитории.