Глава III Отражение ритуальных состязаний в поэмах Гомера

Ближе всего к мифологии стоит эпос. Он вырос на ее почве и просто немыслим вне народных сказаний. «Мифы давали поэзии художественные образы и сюжеты. Художественная форма вырабатывалась в виде песни».[241]

Известное утверждение К. Маркса о том, что «греческая мифология составляет не только арсенал греческого искусства, но и его почву»,[242] в полной мере относится и к эпосу, который также возник и развился на мифологической основе. Но произведения эпического жанра (в данном случае гомеровские поэмы) существенно отличаются от мифов тем, что в них уже отражено рождение человеческой личности, вышедшей из недр разложившегося общинно-родового строя.

Герои Гомера все чаще действуют не по божественным указаниям, а по велению сердца, из чувства осознанного долга перед отчизной, перед соратниками и друзьями. И если Геракл совершает свои подвиги, выполняя (хотя бы формально) повеления царя Эврисфея, то мотивы, по которым действует Ахилл, – значительно возвышеннее и во многом более понятны и приемлемы для нас. Справедливо утверждение С. П. Маркиша, что «…не по сходству слов, а по самой сути вещей близок Гомер нашему веку».[243]

По вполне понятным причинам ученые чаще всего затрудняются точно определить время рождения того или иного мифа и тем более даты описанных в легенде событий, даже если достоверность их не вызывает особых сомнений.

Что же касается деяний и фактов, о которых повествует в своих поэмах Гомер, то их временные рамки уже определены: почти все события гомеровского эпоса группируются вокруг Троянской войны. Эту историческую веху исследователи сегодня относят к 1260–1230 годам до н. э.

В глубоком исследовании, касающемся, в частности, и датировки Троянской войны, – в монографии «Проблемы гомеровского эпоса» грузинский ученый Р. В. Гордезиани рассмотрел и проанализировал обширный историко-литературный и литературоведческий материал. Ученый пишет: «…Гомеровский эпос при изображении событий Троянской эпохи опирается на вполне реальную историческую основу и довольно точно передает главные исторические моменты второй половины II тысячелетия до н. э. Однако это вовсе не означает, что мир Гомера полностью микенский; напротив, в его поэмах, в первую очередь, царит дух эпохи самого поэта, выраженный в языке, мировоззрении, реалиях и, наконец, в самой структуре поэм».[244]

Одной из причин сильнейшего художественно-эмоционального воздействия гомеровских поэм на современного читателя является, на наш взгляд, их последовательный реализм и та почти осязаемая детализация, к которой прибегает Гомер при описании любой из сторон ахейского или троянского быта.

Гомер «доподлинно рисует, он лепит словом, так что созданное им зримо и осязаемо… он словно ребенок, пристально разглядывающий попавший в его руки предмет: ребенок исследует и ощущает каждую впадинку, каждый выступ, а потом подробно, ничего не пропуская (ибо все одинаково любопытно и важно!), расскажет».[245]

И это, кроме всего прочего, быть может, – одно из доказательств мнения, что Гомер был слеп (по крайней мере, – во второй части жизни)…

Что же касается подробнейших описаний всевозможных игр, атлетических упражнений и состязаний, то можно сказать без преувеличения: поэмы Гомера дают многочисленные примеры древнегреческой агностики. И это относится не только к знаменитому рассказу о погребальных играх, которые устроил Ахилл в память о Патрокле,[246] описания состязаний и тренировок как естественной, обязательной части ахейского, троянского и феакийского быта органически вплелись в ткань обеих поэм.