Корейская сказка «Материнская любовь»

Давным-давно в деревне близ города Кэсон жила бедная крестьянская семья. Муж работал в поле, а жена пекла на продажу рисовые хлебцы. Так и жили они — не слишком богато, но и не бедствуя.

И был у них любимый сын Хан Сек Бон. Но вот в дружную семью пришла беда: тяжело заболел отец. Умирая, он сказал о своей жене:

— Я хочу, чтобы наш сын стал ученым — уважаемым человеком.

Жена пообещала мужу выполнить его последнюю волю. И когда Хан Сек Бону исполнилось семь лет, она отправила его в Кэсон со словами:

— Десять лет ты будешь учиться: узнаешь тысячи иероглифов, разучишь прекрасные стихи, прочтешь много книг. А затем ты выдержишь экзамен в Сеуле и станешь ученым, как мечтал твой отец.

Хан Сек Бон оправился учиться в Кэсон, и мать осталась одна. Она продолжала печь и продавать рисовые хлебцы, и очень скучала о своем мальчике, подсчитывая, сколько лет, месяцев и дней ей осталось ждать встречи с сыном. И вот однажды вечером в дом постучали. Женщина открыла дверь и увидела своего ребенка. Мальчик выглядел уставшим, измученным, матери хотелось броситься к нему, обнять, но… Она не сделала этого. Лишь спросила:

— Почему ты вернулся раньше времени? Разве ты уже постиг все науки?

Сын ответил:

— Я изучил все науки, которые полагается изучить за десять лет, потому вернулся раньше времени. А еще я долго шел пешком, очень устал и проголодался.

И хоть сердце матери сжалось от любви и сочувствия к сыну, она сказала:

— Что ж, возьми кисточку, тушь, бумагу и напиши десять иероглифов.

А когда мальчик вынул из мешочка тушь и кисточку, женщина потушила свет и произнесла:

— Ты будешь рисовать в темноте иероглифы, а я — печь рисовые хлебцы.

Вскоре хлебцы были готовы, мать включила свет. Хан Сек Бон показал ей свою работу. В темноте иероглифы вышли кривые и некрасивые.

Тогда женщина сказала:

— Посмотри на мои хлебцы. Они ровные, красивые и одинаковые, как будто я пекла их при свете. А что получилось у тебя? Знаешь, возвращайся-ка ты в Кэсон и приходи домой тогда, когда научишься в совершенстве делать свою работу. Вот тебе хлебцы в дорогу и ступай!

Даже на ночь не оставила.

Хан Сек Бон шел назад и горько плакал. Ему казалось, что мать поступает с ним несправедливо, что она разлюбила его, что никому-то он на свете не нужен. Погоревал он, погоревал, а потом развернул узелок с хлебцами, взглянул на них еще раз и подумал: «Мать смогла даже в темноте хорошо сделать свое дело, а я не смог». И с этими мыслями поспешил в Кэсон.

Прошло еще несколько лет. Однажды в двери старого домика, в котором жила вдова, вновь постучали. Она открыла дверь и увидела своего сына.

Хан Сек Бон протянул к матери руки, но та, не торопясь его обнять, спросила:

— Все ли науки ты постиг?

— Все, — ответил сын.

Он достал бумагу, тушь, кисточку и сам потушил свет.

Через десять минут все было готово. Мать зажгла светильник, подошла к сыну и увидела лист бумаги, заполненный иероглифами. Все они были ровные, красивые — один к одному! И тогда мать воскликнула:

— Как же я ждала тебя, сыночек! Как же я соскучилась! Дай мне взглянуть на тебя, дай мне прижать тебя к своей груди!

Прошли годы, Хан Сек Бон стал знаменитым на всю Корею ученым, как мечтал его отец. И когда ученики спрашивали его, как ему удалось добиться такого успеха, он неизменно отвечал:

— Материнская любовь научила меня не жалеть себя, делать все честно и хорошо. А кто делает все хорошо и честно, тот может стать тем, кем захочет.