2. Кризисная обрядность периода молодоженства

Ниже описываемые обычаи и обряды касались только тех молодоженов, которым на свадьбе или в послесвадебный период пришлось испытать на себе последствия магических воздействий недоброжелателей. Среди таковых иногда оказывались даже ближайшие родственники новоиспеченных мужа и жены.

Повседневная бытовая магия водлозеров обязывала хозяйку дома при вселении на длительный срок в жилище нового человека обращаться к духам-хозяевам с просьбой «принять на жительство». Однако бывали случаи, когда свекрови не нравилось, что в ее дом поселялась нелюбимая невестка. В таких случаях, вместо того чтобы обратиться к домовым с просьбой «принять молодую на жительство», свекровь клала за печь угощение для домовых, но просила как раз «не принимать чужую рабу Божью (имярек)». Последствия такой магии испытала на себе одна из наших информанток, родом из деревни Водла. У свекрови они с мужем поселились в свободной половине дома. Свекровь, хотевшую иметь в невестках девушку из водлозерок, молодая еще в день свадьбы назвала «маменькой», выразив ей свое полное почтение. Уже на следующую ночь после переселения в дом свекрови она испытала удушье, которое прошло только после того, как женщина нашла в себе силы прочитать «Отче наш». С ее слов, так случалось каждую ночь, в течение трех месяцев. Муж ей помочь ничем не мог, а напрямую к свекрови она побоялась обратиться. Тогда страдалица обратилась к другой приезжей женщине – А. А. Соловьевой, переселившейся в Куганаволок из Янгозера и слывшей по всему Водлозерью сильной колдуньей. Полученный от нее совет был простым: перед сном поставить за печь блюдце молока, положить рядом серебряную монетку, поклониться во все углы, начиная с восточного, и попросить: «Хозяин домовой, большушка домовая, примите меня, рабу Божию Анну, в свою семеюшку, любите, как себя любите». А потом лечь спать, ничего не бояться и ни в коем случае не вскакивать с кровати и не будить мужа, если в полночь поднимется шум и грохот. Дальнейшее наша информантка описывала как нечто фантастическое. В полночь она услышала легкие шаги по полу и увидела свет, как будто от керосиновой лампы, двигающийся от входной двери в их спальню. В комнату вошла белокурая девочка, лет пяти с виду, со скакалкой в руках. С минуту девочка внимательно изучала лица женщины и ее спящего мужа, после чего закричала: «Она наша! Она наша!» – и, прыгая через скакалку, побежала к выходной двери. Вместе с девочкой стал перемещаться и свет. Как только свет в спальне исчез, дом заходил ходуном, из подвала донесся страшный вой, а все половицы в комнате начали с грохотом переворачиваться на изнаночную сторону. Неподвижными оставались при этом только те две половицы, на которых стояла кровать. Муж женщины, несмотря на резкую тряску и подскакивание кровати, не проснулся, но из-за стенки со второй половины доносились испуганные крики свекрови и голос подвывающего от ужаса свекра. Все это, насколько помнит информантка, длилось не более одной минуты, после чего наступила глубокая тишина (АНПВ, № 2/73, л. 23). В итоге разногласия невестки и свекрови были урегулированы, а ночные удушья у молодой женщины прекратились. Рассказанные здесь события происходили, по словам информантки, в конце 1960-х гг.

С последствиями, приписываемыми свадебной порче, бороться своими собственными силами молодожены не могли. Им обязательно требовалась помощь магических специалистов. Надо заметить, что в Водлозерье различали, если так можно выразиться, «порчу половую» (после которой молодожены были не способны совершить половой акт) и «обычную порчу» (сделанную на смерть или на подрыв здоровья). В последнем случае срочно обращались к колдунам или ведунам за помощью. В этом деле откладывать «на потом» было опасно. Считалось, что магические специалисты здоровье могут вернуть только тем, кто спохватится незамедлительно (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 8). Много раз уже упомянутый колдун Колец, как говорили водлозеры, умел «портить» молодых, но возращение здоровья «испорченным» новобрачным ему не давалось. Рассказывая об этом, водлозеры вспоминают, как Колец сделал свадебную порчу, наговорив на иголки в повойнике, который бросил в огонь печи дома, где играли свадьбу. Невеста от этой порчи смертельно заболела. Когда Колецу принесли подарки и попросили исправить дело, тот отказался, сославшись на то, что повойник и иголки уже сгорели в печи, и сделанного колдовства ему уже «не отворотить» (АНПВ, № 2/73, 22). В качестве другого колдуна, портившего свадьбы, водлозеры иногда называют Петра Леонтьева, проживавшего на острове Пога (Кузнецова, 1997, с. 120–121). Одна из ныне живущих его родственниц уверяла автора, что Пеша (Петр Кузьмич Леонтьев, он же Дунаев) был хорошим сказочником, колдовства не знал, а занимался псевдоколдовством, останавливая свадебные поезда «медвежьими литками», чтобы заработать на выпивку (АНПВ, № 2/73, л. 30). Но это утверждение не очень согласуется с полевыми записями автора и других исследователей.

Поскольку в избавлении от свадебной порчи на колдунов особой надежды не было, водлозеры в 1920–1940-х гг. нередко ехали за помощью к ведуну Ивану Егоровичу Базанову на Охтомостров или к некоему Павлу Михайловичу на остров Пога. Тот и другой пользовались славой добрых ведунов, умели исцелить человека от многих видов порчи, в том числе восстанавливать половую потенцию жениха (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1, колл. 73/94; ф. 1, оп. 50, д. 1135, л. 14, 29). Разница между магическими действиями колдунов и ведунов была очень существенной. Колдуны, по поверьям, просили своих помощников (чертей) отнять у молодых здоровье или половую силу (вариант – «закрыть проход» у невесты), а ведуны просили своих помощников (хозяев лесной, водяной, земной, воздушной стихий или главу всех домашних духов) снять порчу и вернуть здоровье. Павел Михайлович, по воспоминаниям информантов, выходил также в звездную ночь на улицу и указывал на небосклоне будущее положение звезд, при котором колдовская порча должна прекратить свое действие (НАКНЦ, ф. 1, оп. 50, д. 1135, л. 28–29).

Свадебная порча молодых, если угнетенное психологическое и физическое состояние молодоженов не вызывало необоснованных страхов (например, поели несвежей пищи), почти всегда была проявлением скрытого конфликта, инспирированного закулисными интригами. Конфликт как таковой отсутствовал, если магические действия исполнялись исключительно с целью заставить молодоженов лишний раз раскошелиться, не имели цели причинить ущерб их здоровью. Свадебная порча такого рода была нацелена на временное лишение половой потенции молодого и прозывалась в Водлозерье «шуткой». В тех случаях, когда люди знали или догадывались, от кого исходила свадебная «шутка», сначала обращались к тому человеку, который, по их мнению, причинил вред. В Водлозерье говорят, что на один-два дня лишить парня половой потенции могли и обычные люди, если знали, как это делается (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 71). «Порчельнику» кланялись в ноги и просили не шутить, снять порчу. За вознаграждение тот сам разрушал созданные им магические чары или указывал, где лежат предметы, с помощью которых он сделал шутливый «портеж», и как с ними надо обращаться, чтобы дело наладилось. Корнилий Васильевич Карачев с острова Пога, например, посылал страдальца к поленнице колотых дров искать заложенную в щель березового полена бересту, которую надо было вытащить и сжечь (отдельно от полена, иначе порчу уже будет не отвратить). Молодой перебирал поленницу до тех пор, пока не находил указанное полено. Далее он исполнял, что было велено (ФА ИЯЛИ, № 3300/28). Иногда «невестину п… убирали» в старый лапоть (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 677, л. 33). После получения выкупа указывали, где искать такой лапоть и как снимать порчу. В южной части Водлозерья по поводу свадебных «шуток» сразу шли к В. Тарасовой, которая всегда помогала. Злые языки говорили, что Тарасова имела договоренность с неким Мошниковым, который портил, а деньги за лечение они якобы делили с ним поровну (ФА ИЯЛИ, № 3294/9). Скорее всего, это досужие домыслы про колдовской сговор (мол, работали, как на подряде), а не реальный этнографический факт.

Далеко не каждая половая порча, по словам водлозеров, была невинной свадебной шуткой. Очень часто такая порча становилась настоящей бедой. За помощью обращались к местным ведунам и знахаркам, зарекомендовавшим себя в лечении подобных проблем с положительным результатом. Лечение от полового бессилия жениха, как и от «скрытия» вульвы («закрытия прохода») новобрачной (в обоих случаях половой акт и дефлорацию молодой выполнить было невозможно), осуществлялось в Водлозерье большей частью в бане (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 200). Если это помогало, половая жизнь супругов налаживалась, в положенный срок наступала первая беременность, за ней другая и т. д. Если к помощи магических специалистов не обращались или таковых не находили, молодой мужчина буквально иссыхал от страсти вдали и рядом с женой, а той грозила пожизненная девственность.

Водлозеры уверяют, что порча, причиненная здоровью молодых, которую не удавалось «отворотить» в течение полугода и чуть более, могла привести к смерти или увечью, а порой – к болезни, принимавшей затяжной характер, когда лечить ее не брался уже ни один знахарь. Ничуть не легче в глазах водлозеров выглядели те случаи порчи, когда молодые во время или после свадьбы начинали смотреть друг на друга, как на врагов, жить, как «кошка с собакой». И в этих случаях магическая помощь тоже должна была оказываться как можно скорее. Почти как сказку в Водлозерье иногда рассказывают, что заезжий колдун или ведун из Кенозерья через год с лишним после свадьбы своей магией смог «слюбить» двух местных молодоженов, которые поженились не по любви, спали врозь и только тем и занимались, что лаялись друг с другом. Пос ле магического воздействия они якобы зажили по-доброму, и народилось у них шесть здоровых детей (НАКНЦ, ф. 1, оп. 50, д. 1135, л. 15).

Даже при полной уверенности в том, что свадебная порча была совершена конкретным колдуном, молодожены и их родня с ним в открытый конфликт не вступали. Оно и понятно: колдуна обычному человеку не одолеть, а «себе дороже выйдет». Свадебному «шутнику» и его близким при случае могли отомстить той же монетой. Иногда это имело плачевные последствия, выливалось в весьма длительное противоборство с применением различных магических приемов семьями «шутника» и пострадавшего.