Об обращении между супругами

Хороший выбор супругов есть вернейшее средство к утверждению надежного счастья, а худой влечет за собой пагубнейшие последствия.

Благоразумный выбор при заключении важнейшего в жизни человеческого союза есть, без сомнения, надежнейшее средство к достижению супружеского счастья. Если, напротив того, люди, которые не стараются взаимно услаждать и облегчать себе бремя жизни, а более руководствуются противоположными склонностями, желаниями и выгодами, по несчастью, видят себя соединенными неразрывными узами, – тогда супружество есть чаша, исполненная горестей, цепь беспрерывных, тяжких жертв, жесточайшее рабство, вечное стенание под железным игом необходимости, без надежды на иное избавление кроме того, когда хладная рука смерти прекратит и страдания.

Столь же несчастлив бывает брак, когда хотя бы с одной стороны неудовольствие и отвращение огорчают жизнь; если не свободный выбор, но политические, корыстолюбивые виды, принуждение, отчаяние, нужда, признательность, то, что французы называют «d?pit amoureux» (неудовольствие от неудачи, ссоры или разрыва в любовной связи), случай, причуда или только чувственность без участия сердца, – были побуждением к браку; если одна сторона беспрестанно требует удовлетворения всех своих нужд и прихотей, пособия, совета, внимания, забав, утешения, а сама ничем взаимно того не заменяет. И потому с осмотрительностью избирай себе подругу для жизни сей, если не хочешь, чтобы будущее счастье твое было игрою случая.

Почему многие заключенные в летах ветреной

молодости браки бывают счастливы?

Рассудив, однако, что и от собственного выбора зависящие браки обычно заключаются в таком возрасте и при таких обстоятельствах, когда слепая страсть и чувственность более, нежели рассудок и зрелое размышление, определяют выбор, хотя в таком браке беспрестанно твердят и мечтают о симпатии, сердечном влечении, – должно почти удивляться, что есть еще столько счастливых супружеств. Но мудрое провидение столь хорошо сие устроило, что как раз то, что кажется нам преградою к счастью, наиболее оному и способствует. Если, с одной стороны, в молодых летах мы менее способны к благоразумному выбору, зато с другой стороны мы, так сказать, мягче, уступчивее, легче образуемся и дозволяем руководить собой, нежели в позднейших летах. Характеры, сколь бы велико ни было их несходство, легче теряют свою противоположность и сближаются, пока еще не утвердились; мы не столь взыскательны, как после, когда опытность сделает уже нас разборчивыми, осторожными, неумеренными в наших требованиях; когда хладный рассудок все взвешивает, каждую потерю наслаждения высоко ценит, исчисляет, как мало, может быть, остается еще жить, и сколько должно дорожить временем и удовольствиями. Между молодыми супругами часто случаются размолвки, потом легче они примиряются. Отвращение и вспыльчивость не так твердо укореняются; весьма часто чувственность одним супружеским объятием прекращает сильнейшую ссору. К тому присоединяются привычка, потребность жить вместе, взаимные выгоды, домашние занятия, мало оставляющие времени для праздных мечтаний, радости, доставляемые детьми, взаимное попечение о воспитании и обеспечение их состояния, – все сие в тех летах, когда молодость, крепость сил и бодрость духа содействуют, не только не отягощает бремени супружеской жизни, но, напротив, оную услаждает, доставляет разнообразные удовольствия, кои, будучи взаимно разделяемы, еще более усиливаются. Не так в зрелых летах. Тогда более требуем; хотим наслаждаться, а не налагать на себя новое бремя; хотим, чтобы за нами ходили; характер уже утвердился, не может принять новой формы; чувственность не столь сильно требует удовлетворения. Мало есть из сего исключений, и то только между людьми самыми великодушными, которые с летами становятся снисходительнее, ласковее и, будучи уверенные во всеобщей слабости людей, мало требуют и охотно воздают. Но это уже некоторый род героизма, род жертвы, а здесь говорится о взаимном возвышении супружеского счастья; короче говоря, я советовал бы каждому в зрелом возрасте не торопиться в выборе супруги, если бы подобный совет не был излишним, потому что это само собою делается; но кто в зрелом возрасте будет в сем случае опрометчив, тот пусть терпит последствия поступка, к коему привело его юношеское безрассудство.

Новобрачные в поезде.

Р. Л. Кабрера

Необходимо ли для счастливого супружества

совершенное сходство темпераментов

и образа мыслей?

Не думаю, чтобы совершенное сходство в темпераментах, склонностях, образе мыслей, способностях и вкусе было необходимо для счастливого супружества; нередко противоположность (лишь бы не слишком в высокой степени и не в главных правилах, а также не слишком большое различие в летах) более доставляла счастья. В союзе, основанном на взаимных выгодах, в коем все неудовольствия одной стороны разделяются и другой, часто для избежания опрометчивых поступков и вредных последствий их очень хорошо, если чрезмерная живость и пылкость мужа уравновешиваются кротостью нрава или несколько флегматическими свойствами жены, или наоборот. Многие семейства совершенно бы разорились, если бы обе стороны равную имели склонность к расточительности, пышности, роскоши или даже к благотворительности и хлебосольству, не всегда благоразумным; а так как наши молодые читатели и читательницы романов будущих супругов своих всегда воображают себе точно такими, каковы они сами, то и не худо, если иногда старый угрюмый батюшка или опекун расстраивает их планы. Но довольно о выборе супругов! – и сказанного уже почти слишком много для моей цели.

Весьма важно для супругов, которые каждый день, каждую минуту должны видеться, а следовательно, имеют время и случай взаимно ознакомиться со своими недостатками и причудами и приучиться переносить их; весьма важно для них изобрести средства, чтобы друг другу не наскучить, не быть в тягость, не охладеть, не сделаться равнодушными, а наиболее – чтобы не почувствовать взаимного отвращения. Для сего требуется самая благоразумная осторожность в обращении. Притворство ни в каком случае не годится; но должно обращать некоторое внимание на все свои поступки и избегать всего, что может произвести неприятное впечатление. Никогда не должно упускать из вида вежливость, которая весьма легко может согласоваться с короткостью (familiarit?) и всегда отличает человека благовоспитанного. Не становясь друг другу чуждыми, остерегайтесь повторением разговоров об одном и том же предмете наскучить так, чтобы всякий разговор наедине был вам в тягость, и вы желали бы чужого общества! Я знаю одного человека, который, затвердив несколько анекдотов и острых слов, так часто повторяет их своей жене и в присутствии ее другим людям, что на лице ее ясно изображается неудовольствие и отвращение всякий раз, когда он начнет что-нибудь рассказывать. Кто читает хорошие книги, посещает общества и размышляет, тот, без сомнения, каждый день легко найдет что-нибудь новое для занимательного разговора; но, конечно, сего недостаточно, если целый день сидеть друг с другом в праздности, и потому нечего дивиться, встречая супругов, которые, если по какому-либо случаю нельзя собрать гостей, для избежания скуки целыми днями играют друг с другом в пикет или в дурачки. По сим причинам весьма хорошо, если муж имеет должностное занятие, которое по крайней мере на несколько часов в день заставляет его или сидеть за письменным столом, или отлучаться из дома; если иногда непродолжительные отлучки, поездки по делам и тому подобное присутствию его придают новые приятности. Тогда с нетерпением ожидает его верная супруга, занимаясь между тем хозяйством. Она принимает его с ласкою и любовью; вечера в домашнем кругу проходят в веселых разговорах, в советах о благе их семейства, и они никогда друг другу не наскучат. Есть искусный, скромный способ заставлять желать нашего присутствия, ему-то надлежало бы учиться. И во внешнем обхождении должно избегать всего, что может сделать неприятное впечатление. Супруги не должны показываться в неопрятной, отвратительной одежде или в домашнем общении позволять себе чрезмерную вольность и принужденность – чем мы сами себе обязаны, – а особливо, живя в деревне, не огрубеть обычаями и разговорами, не сделаться неопрятными и неприбранными во внешнем своем облике. Ибо возможно ли, чтобы женщина, видя в муже своем более недостатков и непристойностей, нежели во всех других людях, с коими обращается, наиболее его любила, уважала и охотнее видела? Повторяю еще раз: если супружество становится цепью беспрерывных жертв, если обязанности оного подавляют нас своею тяжестью, то как может истинное благополучие быть нашим уделом?

Главное правило: тщательно исполнять

все свои обязанности!

И к супружеству применяйте главное правило для всех положений в жизни! Вот оно: исполняй обязанности свои с таким тщанием и точностью, с таким порядком и твердостью, чтобы, если возможно, превзойти в том всех твоих знакомых. Тогда ты вправе будешь требовать уважения и со временем затмишь всех тех, кои односторонними блестящими качествами производят мгновенное, выгодное для них впечатление. Но исполняй обязанности свои все без изъятия! Да не хвалится своим бескорыстием, своею деятельностью, своим хозяйством, уважением добрых людей тот муж, который тайно иногда упивается. Да не гордится своим целомудрием, хранимым, может быть, по недостатку случая или по хладнокровному сложению, та жена, которая беспечно пренебрегает воспитанием своих детей! Кто требует уважения и любви как обязанности, тот умей и заслужить их; и если ты хочешь, чтобы жена твоя любила и уважала тебя более всех других, то надейся не на то, что она обещала сие пред алтарем – ибо кто может не обещать это? – но надейся на усилия свои быть достойнее других людей и достойнее во всех отношениях. Только по последствиям можно судить о важности или неважности добродетелей и пороков; ибо в самой сути оные все равно важны; и беспечный отец семейства столь же виновен, как и неверная, распутная жена. Но люди обыкновенно так поступают: они восстают против пороков, к коим не имеют склонности, а сами не думают, что пренебрежение важными добродетелями – столь же тяжкий проступок, как и действительное преступление. Старуха с неистовством преследует бедную девушку, которая темпераментом и обольщением вовлечена была в проступок; но что сия самая старуха взрастила детей своих как бессмысленных животных, за то она не почитает себя подлежащею ответственности, ибо никогда не нарушала супружеской верности. Итак, строгое во всех отношениях исполнение обязанностей есть вернейшее средство к сохранению постоянной и непрерывной любви между супругами.

Как должно поступать, когда любви

достойные качества других людей делают

слишком живое впечатление на супругов

Со всем тем не обойдется без того, чтобы другие любви достойные люди не делали иногда на короткое время на супругов впечатления сильнейшего, нежели каковое бы один из них мог желать для своего спокойствия. Нельзя ожидать, чтобы, когда первый жар слепой любви охладеет – а он очень скоро охладевает, – супруги оставались друг к другу столь пристрастны, чтобы не могли весьма живо чувствовать преимуществ других людей. К тому можно прибавить, что те, с коими мы реже видимся, всегда выказывают себя с лучшей стороны и более льстят нам, нежели постоянно с нами живущие. Но подобные впечатления скоро исчезают, если супруг продолжает верно исполнять свои обязанности и не показывает подлой зависти или безрассудной ненависти, которые никогда не имеют хороших, а всегда дурные последствия. Любви и уважения нельзя приобрести силою и принуждением. Сердце, которое должно стеречь, есть, подобно денежному сундуку скупца, более бесполезная тягость, нежели истинное сокровище, доставляющее нам удовольствие. Сопротивление раздражает; никакая бдительность не бывает довольно велика, чтобы нельзя было обмануть ее; а человек по врожденному побуждению наиболее желает того, достижение чего сопряжено с препятствиями и что без самых сих препятствий не имело бы, может быть, ничего привлекательного для нас.

Не менее того должно презирать известные уловки, коими для усиления страсти другой стороны стараются умышленно возбуждать ревность; но что едва ли и между влюбленными, а еще менее между супругами должно иметь место. В союзе, долженствующем основываться на взаимном уважении, кривые пути ни в каком случае не позволительны. Если жена моя поверит, что я действительно способен чуждым склонностям принести в жертву обязанность и любовь мою к ней, то сие самое должно уменьшить уважение ее ко мне; если же она заметит, что я только издеваюсь над нею, то это более, нежели потерянный труд, который сверх того нередко может иметь и весьма печальные последствия.

Я уверен, что хотя бы муж жене или жена мужу и подали на короткое время повод к подобному беспокойству, то сие заблуждение сердца не может быть продолжительно, лишь бы только страждущая сторона не перестала строго исполнять свои обязанности. При хладнокровном рассмотрении необходимо возникает мысль: «Пусть тот или та имеет любви достойнейшие качества! Но он, но она не составляет для меня того, что составляет мой муж, моя жена, не участвует со мной во всех заботах, не делит со мной счастья и несчастья, не имеет ко мне душевной, испытанной привязанности; он или она не отец и не мать любезным моим детям, не будет до конца жизни нести со мною все доброе и злое, не возместит мне моей потери, если отвергну моего супруга, мою супругу». Такое торжество над слабостью – рано или поздно, но оно необходимо последует – весьма сладостно и заставляет забыть все перенесенные горести.

Как ограждать самого себя от подобных

впечатлений, в особенности от утонченных

кокеток, в молодых летах; в зрелом возрасте

Честность и благоразумие велят нам ограждать самих себя от впечатлений, кои может в нас произвести большая степень любезности со стороны чужих людей. В молодых летах, когда воображение еще пылко, страсти сильно действуют, и сердце заблуждается вместе с рассудком, советовал бы я избегать таковых опасных случаев. Молодой человек, заметив, что женщина, с которою он имеет обращение, со временем может ему понравиться более его жены, воспламенить в нем сильнейшую страсть или, по крайней мере, нарушить семейное его счастье, хорошо сделает, если, не надеясь на свою твердость (а он судит благоразумно, не слишком на оную полагаясь), сколько можно будет избегать общества такой особы, дабы оное не сделалось для него необходимым. Предосторожность сия наиболее нужна в обращении с утонченными кокетками, которые, не имея в виду опорочить чью-либо честь, играют спокойствием честного, чувствительного человека и гоняются за ничтожным торжеством лишать спокойствия, заставлять проливать слезы и возбуждать в других женщинах ревность. Много есть таких суетных женщин, которые, движимы будучи не всегда злостным сердцем и темпераментом, а по большей части безмерным желанием блистать, всем нравиться, нередко разрушают домашнее спокойствие и поселяют раздоры между супругами. В зрелом возрасте советую употреблять средство совершенно противоположное. Человек твердых правил, отдающий рассудку отчет во всех сердечных чувствованиях, ищущий прочного счастья, легче освободится от слишком выгодного мнения, которое он возымел о чуждых особах в сравнении со своею супругою, если будет их видеть довольно часто и в разных положениях, чтобы найти в них более недостатков, нежели в доброй, умной и верной жене своей.

Сверх того, бывают минуты, когда сердце влечет нас к нежной подруге, когда подавляют нас тяжкие горести, коих никто чуждый не облегчит с таким участием; или когда все существо наше дышит радостью, коей никто с такою искренностью делить с нами не может; или встречаются затруднения, в коих никому чуждому с таким доверием, искренностью открыться нельзя, как той особе, которая одни с нами имеет выгоды. В такие минуты еще один взгляд на благовоспитанных общими стараниями детей, на сии плоды первой юношеской любви, – и сердце без принуждения возвращается к драгоценным, сладостным обязанностям.

Супружеский долг не все нежные чувства

к другим особам исключает

Впрочем, ничто не может быть безрассуднее, тягостнее, смешнее, вреднее и огорчительнее, как если супруги думают, что чрез бракосочетание с обоих сторон приобрели столь исключительное право на все сердечные чувствования, что даже воображают: теперь в этом сердце не должно оставаться ни одного уголка для какого-нибудь другого доброго человека; полагают, что муж должен быть мертв для всех своих приятелей и приятельниц, ни к кому не иметь приязни, кроме дражайшей своей половины; вменяют в преступление супружеского долга беседу с другими особами и всякое слово, сказанное о них с жаром, нежностью и участием. Подобные требования становятся еще смешнее в неравном браке, в коем одна сторона и без того уже весьма многим жертвует. В таких случаях, когда одна сторона бросается в объятия нежных, истинно преданных друзей, чтоб развлечь грусть свою в обществе любви достойных людей, на время забыть свое злополучие, собрать новые силы к постоянному терпению и оживотворить охладевшее сердце, другая сторона не должна сумасбродными поступками, а еще менее укоризнами, мужа или жену оскорблять, приводить в отчаяние и, наконец, вовлекать в действительные проступки.

Не должно требовать пожертвования

свойственными каждому невинными склонностями

и вкусом, а стараться мало-помалу согласиться

с этими склонностями

Выбор друзей должен быть предоставлен сердцу, равно как и выбор нравственных увеселений и невинных склонностей по вкусу каждого. Выше я уже сказал, что сходство темпераментов и вкуса для супружеского счастья, по мнению моему, не есть необходимость. И посему жесточайшим было бы рабством позволить навязывать себе друзей или увеселения. Довольно уже тягостно, если муж лишен удовольствия благородные свои ощущения, высокие мысли, утонченные впечатления, производимые в нас превосходными творениями словесности, изящных искусств и другими подобными предметами, разделять с подругою своей жизни, потому что грубые органы ее к ощущению их неспособны; но от всего того отказаться или видеть себя принужденным в выборе друзей своих соображаться с пустыми, отвратительными причудами слабого ума или хладного сердца и таким образом лишаться единственного, благотворного утешения – это мучение адское! Излишним полагаю присовокуплять, что муж, самою природою и гражданскими законами назначенный быть главою, правителем семейства, часто по своим причинам имеет обращение с тем или другим человеком, избирает то или другое занятие, делает тот или другой, по-видимому, странный шаг, что муж, говорю я, наименее позволит ограничивать себя таким образом. Ничто, напротив того, не услаждает столько жизни соединенных неразрывными узами особ, как взаимность в разделении печали и радостей, старание согласовать вкус, склонности свои, приучиться любить то, что другому приятно и любезно, особливо если оное истинно величественно, благородно. И в самом деле, непонятную почти глупость, самую гнусную беспечность, закоснелое упорство должен иметь тот, кто и после многолетнего обращения с существом разумным, образованным, чувствительным и любезным останется столь же бессмысленным, грубым, суровым и упорным, каким был прежде. Когда первое упоение любви пройдет и страждущая сторона увидит, чем бы супруг мог, должен быть, чем бы другие могли быть для нее и что они есть на самом деле, – тогда прощай мир, спокойствие, счастье! Напротив того, нежность и взаимное уважение в людях разумных легко бы произвели то гармоническое согласие, если б мрачное упорство или чрезмерное различие в образе мыслей не питали раздора.

Как предохранять себя

от действительного распутства?

Но как ограждать себя от действительного распутства? – ибо до сих пор говорил я только о заблуждениях сердца. Как ополчить себя, когда, с одной стороны, пылкость темперамента, раздражительность чувств, слабость в управлении страстями, обольщение, влекущая красота и случай нас привлекают; когда, может быть, с другой стороны, супруга брюзгливостью, причудами, глупостью, болезнями, холодностью, недостатком красоты, молодости, ласковости от себя отвращает? Книга сия не составляет полной системы нравственности, и потому я каждому благоразумному человеку предоставляю дать себе обстоятельный ответ на сей вопрос и самому рассудить, как он должен поступать, чтобы покорить страсти свои рассудку и избегать опасных случаев и обольщений, что в молодых летах, конечно, нелегко. Скажу, однако, о сем предмете, сколько здесь надлежит и можно сказать без нарушения приличия. Не приучайте самих себя и друг друга к роскоши, сластолюбию и неге; не давайте физическим потребностям и чувственности восторжествовать над вами; будьте даже и в супружестве стыдливы, скромны, разборчивы и бережливы в благосклонностях, чтобы тем удалять пресыщение и грубое сладострастие! Поцелуй всегда будет поцелуем, и почти всегда жена виновата, если недурной, впрочем, муж такого поцелуя, который бы он с удобством и приличием мог получить дома от верных, милых уст, станет искать у чужих людей. Но препятствия и редкость более привлекают человека – так что ж? Старайтесь и супружескому обращению придавать сию прелесть новости, делать иногда небольшие препятствия или бережливостью, удалением и тому подобными способами увеличивать желание!

Портрет семьи Турчаниновых.

С. К. Зарянко. 1848 г.

С летами и сии хитрости становятся ненужными, ибо страсти теряют тогда свою пылкость и легче покоряются рассудку, разве своевольно будешь их раздражать.

Можно ли супругам иметь друг от друга тайны?

Супружество непременно требует неограниченной доверенности и откровенности. Но ужель вовсе нет случаев, в коих можно друг от друга иметь тайны? Есть, без сомнения!

Но поелику муж самою природою назначен быть руководителем своей жены, главою семейства, поелику все последствия опрометчивого поступка жены падают на него, поелику от него только всего требуют, а жена, в сущности, никакого лица в гражданском обществе не составляет, поелику всякое нарушение обязанностей с ее стороны тяжко его угнетает, и нарушение таковое непосредственнее и несравненно более приносит семейству стыда, поношения и вреда, нежели распутство мужа, поелику она более зависит от молвы, нежели он, наконец, поелику молчаливость есть добродетель более мужская, нежели женская, – то, вероятно, редко бывает полезно, если жена что-либо делает без ведома своего мужа и от него то скрывает. Муж, напротив того, связанный со всем обществом, часто, имея тайны, не ему принадлежащие, открытие коих его самого и других людей может привести в замешательство, долженствуя обозревать все хозяйство, нередко скрывать план, по коему действует, от суждений рассудка слабейшего, – должен твердо и непоколебимо следовать своему рассудку и сердцу и презирать мнение народной толпы; муж, говорю я, никоим образом не может действовать и говорить совершенно открыто. Впрочем, разность положений может переменять сии пределы. Есть мужья, которые бы все портили, если бы хотя бы один шаг делали без ведома и совета своих жен; есть весьма болтливые мужчины и весьма молчаливые женщины; жена может иметь женские тайны, вверенные ей от приятельницы. Во всех сих и подобных случаях должны благоразумие и честность руководствовать и ту, и другую сторону. Но всегда останется неоспоримою истиной: где вкрадется недоверчивость, где должно вынуждать откровенность, там супружеское счастье погибает. Наконец, ничто не может быть бесчестнее, презрительнее, как если муж до того унижается, что тайно перехватывает и распечатывает письма своей жены, разбирает ее бумаги или обыскивает ее комоды. Сими недостойными средствами он никогда не достигнет цели. Нет ничего легче, как обмануть бдительность человека, если дело идет только о проступках, кои доказать можно; если разорваны уже тончайшие узы, исчезли разборчивость и доверие. Муж, назвав однажды жену свою прелюбодейкою, сам наставляет себе рога. Что может быть легче, как обмануть человека, коротко нам известного, у которого потеряли всю доверенность и которого часто можем уличать в ложном подозрении, поелику страсти его ослепляют, и он за недоверчивость свою заслуживает быть обманутым. Обман почти всегда бывает последствием таких поступков, которые и благороднейшую женщину могут лишить всякой нравственности и, так сказать, принудить к преступлению.

Каждый из супругов должен иметь

определенное занятие

По причинам основательным, которые всякий благоразумный человек сам усмотрит, не советую супругам исполнять все занятия свои совокупно, а напротив, чтобы каждый имел определенный, особый круг действия. Редко хозяйство бывает хорошо там, где жена вместо мужа сочиняет бумаги, а он, когда званы гости, должен помогать повару стряпать и дочерям своим наряжаться. Из этого происходит суматоха; муж и жена делаются посмешищем слуг, полагаются друг на друга, норовят во все вмешаться, все знать, – одним словом, это не годится!

Кому распоряжаться деньгами?

Что ж касается до заведования деньгами, то я не могу одобрить в сем отношении большую часть мужей хорошего состояния, дающих женам своим определенную сумму, которою сии последние должны изворачиваться для содержания хозяйства. Из сего выходит раздельный интерес; жена входит в класс служителей, побуждается к корыстолюбию, к излишней бережливости, находит, что муж слишком лаком, морщится, если он пригласит хорошего приятеля на обед; муж с своей стороны, если он не довольно разборчив в чувствах, всегда воображает, что за дорогие деньги свои слишком худо обедает, или же, по чрезмерной разборчивости, не отваживается потребовать иногда лишнего блюда, чтобы не привести жену свою в замешательство. И потому, если только не дворецкий или ключница исправляют у тебя дела, по существу своему к обязанностям жены принадлежащие, дай жене своей на расходы соответственную достатку твоему сумму денег! Когда оная будет издержана, то пусть она потребует от тебя более; если ты найдешь, что издержано слишком много, потребуй отчета! Рассмотри с нею вместе, где и что можно сберечь! Не скрывай от нее своего состояния; но также определи ей небольшую сумму на невинные увеселения, наряды, на тайную благотворительность и не требуй в оной от нее отчета!

В случае, если какой-либо из супругов имеет

склонность к расточительству? Хозяйственная

бережливость – путь к супружескому счастью

Доброе хозяйство есть одна из необходимейших потребностей для супружеского счастия. И потому более всего должны мы стараться, хотя бы до вступления в брак и имели наклонность к расточительности, от оной освободиться и приучаться к хозяйственной бережливости. Человеку одинокому все легко переносить – нужду, недостаток, унижение, пренебрежение; весь свет ему открыт, лишь бы имел он здоровые руки; ему нечего покидать, а в каком-нибудь неизвестном уголке земли легко может пропитать себя трудами рук своих. Но когда худое хозяйство повергает в нищету мужа и отца, когда взоры его обращаются на семейство, требующее от него пищи, воспитания, удовольствий, когда он часто не знает, где на завтра достать кусок хлеба, приобрести столько, чтобы одеть полуобнаженных, взрослых дочерей своих, или когда его честь, выгода, обеспечение состояния детей его зависит от того, чтобы он с семейством своим принял пристойную, даже блестящую наружность, и он ни к чему тому не имеет способов, когда столовое серебро, заложенное у ростовщика, должен он занимать на один обед для угощения приглашенных людей, между тем как в прихожей дожидается человек, чтобы тотчас после стола взять оное обратно, когда заимодавцы и стряпчие теснят его со всех сторон и безбожные ростовщики опустошают и без того уже тощий его кошелек, – тогда уныние, болезни телесные и душевные терзают его; несчастный повергается в отчаяние, хочет заглушить его и впадает в распутство. Внутри терзается угрызениями совести; извне преследуют его жестокие укоризны жены; вопль детей пробуждает его от ужасного сна; презрение, с коим взирает на него знатная и богатая чернь, погашает последний луч надежды; мужество и отрада исчезают; друзья удаляются; адская улыбка врагов и завистников потрясает каждый нерв его, – в сем-то ужасном положении исчезает и самая тень семейственного счастия. Злополучный никого столько не избегает, как тех, кого он вместе с собою поверг в бездну; и потому, если который-либо из супругов склонен к расточительности, то должно употребить все меры, дабы миновать столь бедственной участи, пока еще есть время. Тот из супругов, который умеет обращаться с деньгами, пусть возьмет их в свое заведование. Пусть они согласятся в мерах, как помочь хозяйству, и последуют оным со строжайшею точностью; пусть они ограничат свои расходы, но с тем, однако же, чтобы, если возможно, хотя немного оставалось и для позволительных удовольствий, дабы расточителю ограничение и недостаток не сделались слишком тягостными!

Кому лучше быть богатым: мужу или жене?

Как обращаться с богатой женой?

Кому лучше быть богатым: мужу или жене? Ежели что-либо одно должно быть, то я первому отдаю преимущество. Хорошо, если и муж, и жена имеют некоторый достаток, чтобы потребности жизни удовлетворять общими силами, а не жить одному совершенно на счет другого. Но ежели зависимости, которая естественно из того проистекает для стороны менее достаточной, избежать нельзя, то с законами природы согласнее, чтобы глава семейства более имел достатка. Если кто женится на жене богатой, тот по крайней мере пусть приведет себя в такое состояние, чтобы никогда не сделаться чрез то ее рабом. Пренебрежение сей предосторожности тому причиной, что браки такого рода редко бывают счастливы. Если бы жена моя принесла мне в приданое большое имение, то я усугубил бы свое старание доказать ей, сколь ограничены мои нужды; я мало бы употреблял на себя и доказал бы ей, что даже малость сию могу приобрести собственными трудами; я давал бы ей столовые деньги, был бы только управителем ее имения; жил бы открыто потому, что это прилично богатым людям; но при том показал бы ей, что такая жизнь не льстит моему тщеславию, что и при двух блюдах я столь же весел и доволен, как при двадцати, что мне не нужна большая услуга, что у меня здоровые ноги, которые несут меня так же далеко, хотя не так скоро, как и пышная ее карета; наконец, потребовал бы, как прилично главе в доме, неограниченной власти распоряжаться ее имением.

Лучше ли, когда муж умнее жены или наоборот?

Нужно ли, чтобы муж был умнее жены? И этот вопрос заслуживает внимания, рассмотрим его ближе. Понятие о благоразумии и уме со всеми его отношениями и изменениями не всегда в одном смысле принимается. Благоразумие мужа совсем другого рода, нежели требуемое от жены; а если сверх того благоразумие смешивать с опытностью, познанием людей или еще с ученостью, то безумно было бы предполагать оное у обоих полов в равной степени. И потому требую я от женщины так называемого esprit de d?tail, т. е. тонкости, невинной хитрости, осторожности, остроумия, терпения и уступчивости, – все сии качества принадлежат к благоразумию, но не всегда в такой степени свойственны мужскому характеру. От мужа, напротив того, ожидаю я, чтобы он был предусмотрительнее, хладнокровнее во всех случаях, тверже, непоколебимее, менее подвержен предрассудкам, постояннее и образованнее, нежели жена. Но вопрос мой надлежит принимать в смысле общем, то есть: ежели бы который-либо из супругов имел слабые, тупые органы, недостаток во многих необходимых для общежития познаниях, в таком случае кому лучше быть стороною слабейшей – мужу или жене? Не останавливаясь, ответствую: никогда не видал я еще счастливого и порядочного хозяйства там, где жена была полным господином. В доме, где распоряжается муж, хотя и с ограниченными способностями, хозяйство по большей части идет все еще лучше, нежели там, где и умная даже жена исключительно хозяйничает. Есть, может быть, из сего исключения; я, однако, таковых не знаю. Разумеется, что здесь говорится не об утонченном владычестве над сердцем благородного супруга; кто не предоставит его охотно умной жене? Какой благоразумный муж не почувствует, что часто имеет нужду в кротких наставлениях? Но исключительное господство жены, кажется, противно предопределению природы. Слабейшее телосложение, врожденная склонность к ничтожным удовольствиям, всякие причуды, нередко помрачающие рассудок даже в самые решительные мгновения, воспитание, наконец, гражданское устройство, возлагающее всю ответственность в домашнем хозяйстве на одного мужа, – все сие явно назначает жену искать защиты, а мужа обязывает давать оную. Итак, нет ничего смешнее, как если благоразумнейший и сильнейший будет искать защиты у безумца или слабого. Женщины, одаренные отличными душевными способностями, поистине погрешают против собственных выгод, ежели из властолюбия избирают или желают себе глупых мужей; неминуемым последствием того бывает беспрестанное отвращение, расстроенное хозяйство и презрение публики к одной стороне, что и относится к обеим сторонам. Но те из мужчин, которые столь слабоумны, что не в состоянии надлежащим образом управлять семейством или быть в доме своем господином, лучше сделают, если навсегда останутся холостыми, чем выставлять себя на посмеяние своим детям, служителям и соседям. Я знал одного слабого мужа знатной породы, над которым жена его имела столь неограниченную власть, что, когда однажды она велела подать карету, он тайком прокрался вниз и тихонько спросил у кучера: «Не знаешь ли ты, поеду ль и я вместе?». Такие мужья делаются только посмешищем; никто не хочет иметь дела с человеком, которого воля, дружба и суждения зависят от причуд, намеков и внушений жены, который письма свои должен представлять на рассмотрение своей наставнице и в самых важных и тайне подлежащих делах спрашиваться прежде у жены. Даже в вежливости против жены не должен муж ронять своего достоинства. Презрителен и в глазах женщин тот муж, который прежде, нежели на что-либо решиться, всегда говорит: «Я прежде посоветуюсь о том с моею женой», кто во всем следует ее внушениям, не смеет показаться ни в одном обществе, где ее нет, или должен удалить вернейшего своего служителя, если физиономия его не нравится барыне.

Можно ли жаловаться жене своей на постигшее

несчастье? Как поступать при действительных

злоключениях?

В жизни сей мы много должны переносить. И тот, кто кажется совершенно счастливым, имеет тайные горести, действительные или воображаемые, незаслуженные или самим на себя навлеченные – все равно. Они тем не менее остаются горестями. Немногие женщины способны с твердостью переносить несчастья, подать в нужде добрый совет и облегчить супругу бремя, которого избежать невозможно. Большая часть усугубляют только зло ничтожными жалобами, пустой болтовней о том, как бы то или другое быть могло, если бы не было так, как есть, или даже несправедливыми и часто весьма неуместными укоризнами. И потому, если можешь скрыть от своей жены небольшие неприятности, что, однако, в больших несчастьях редко можно сделать, то лучше заключи печаль в своем сердце! Благородная душа не находит облегчения в том, чтобы любезных ей вовлекать в свои горести; а когда страдание чрез то не только не облегчается, но более еще возрастает, то кто не предпочтет лучше одного себя подвергнуть жестокости судьбы? Но если Провидение посетит тебя великим несчастьем, нуждою, горестью или болезнью, о коих умолчать невозможно; если судьба или злые люди тебя преследуют, – тогда собери все свои силы, вооружись мужеством и услаждай подруге жизни своей чашу горестей, которую она должна испить с тобою; следи за расположением своего духа, дабы и невинный не пострадал чрез тебя! Запрись в свою комнату, когда бремя горести слишком угнетает твое сердце! Там облегчи оное слезами или молитвой! Укрепи дух свой философией, твердым упованием на Бога, надеждой и благоразумною решительностью! Тогда явись со спокойствием на челе и будь утешителем слабых! Ах! Никакое злополучие не бывает бесконечным, никакая скорбь не столь велика, чтобы не оставляла спокойных минут; твердость в борении с бедствиями приносит такие радости, которые заставляют забывать и самые тяжкие страдания; мысль утешать и вдохновлять других чудесным образом возвышает сердце, наполняет его неописуемым веселием. Я говорю по опыту.

Как поступать в случае совершенно

различного образа мыслей?

Мы согласились, что совершенное сходство в образе мыслей и темпераментах не есть необходимость для счастливого супружества. Вместе с тем весьма неприятно положение супругов, если несходство чрезмерно, если жена не принимает живого участия ни в чем, что мужу кажется важным и внимания достойным. Весьма прискорбно, если, желая разделить с кем-нибудь невинные радости, печали, высокие чувства, дальние виды, предприятия, мы должны искать участия у чужих людей; прискорбно, если флегматическое творение разрушает блаженные мечты нашего воображения, на пламеннейшие разговоры наши ответствует нелепостями и подавляет лучшие наши плоды. Но что ж делать в таких положениях? Прежде всего, употребить средство Иова! Не терять времени в нравоучениях, где нет надежды на исправление, молчать, если нас не понимают, и потом избегать всех случаев, коими мы можем быть слишком раздражены или оскорблены или глупостью жены публично пристыжены! Сим способом можно быть в отрицательном смысле довольно счастливым.

Что делать, если судьба соединила вас

с распутной и порочной особой?

Но что делать, если судьба или собственное безрассудство навеки соединили нас с существом безнравственным или даже порочным, недостойным любви и уважения добрых людей; если супруга угрюмостью, враждебным расположением, завистью, скупостью или безрассудною ревностью огорчает жизнь нашу или лукавством и злобным сердцем заставляет себя презирать или предается разврату? Умолчу о том, что весьма часто худые или неосторожные поступки мужа тому виною, если недостатки и пороки, семена коих таились в сердце жены, открываются. Предписывать особые правила, как поступать в каждом такого рода несчастном положении, завело бы меня слишком далеко, и потому буду говорить в общем смысле. В таких положениях должно обращать внимание на следующее: на собственное наше спокойствие, потом на детей и домочадцев и, наконец, на публику. В отношении к самому себе вот совет мой: если уже нет никакой надежды на нравственное исправление, в таком случае, не теряя напрасно времени в жалобах, укоризнах и ссорах, обратиться без шуму к деятельным средствам, какие токмо внушит нам рассудок, справедливость и чувство чести. Начертай план твоих поступков по зрелом рассуждении и со всевозможным хладнокровием. Поразмысли хорошенько, необходим ли развод, или что должно тебе делать, чтобы положение твое, если уже его поправить нельзя, сделать по крайней мере сносным, и тогда не позволяй совратить себя с предначертанного пути ни мнимым исправлением, ни ласками! Но никогда не унижай себя до такой степени, чтобы в пылу позволять себе грубые поступки; в противном случае ты уже вполовину неправ. Наконец, исполняй все свои обязанности тем с большею точностью, чем чаще жена твоя их нарушает. Тогда совесть твоя будет спокойна; а с совестью спокойною можно перенести все, даже самые злейшие несчастья. В отношении к твоим детям, домочадцам и к публике избегай всякой гласности! Старайся, если возможно, чтобы несчастье твое не сделалось известным! Где между супругами несогласие, там дети всегда худо воспитываются. И потому, если несогласия сего скрыть нельзя, то лучше удали от себя детей своих, вверив их руководству чужих, добрых людей! Где между супругами господствует явное несогласие, там слуги никогда не бывают склонны к порядку, верности и прямодушию. От того происходят партии и бесконечные сплетни. Избегай потому всякой ссоры в присутствии своих слуг! Где супруги в явном раздоре, там невинная сторона вместе с виновною теряет уважение сограждан. И потому не вверяй легкомысленно посторонним людям тайны домашнего своего несчастья.

После бала.

Ю. Л. Стюарт

Не допускай, чтобы чужие люди вмешивались

в твои домашние дела!

Охотно вмешиваются в подобные дела услужливые приятели и родственники. Не позволяй, чтобы кто-либо самовольно заботился о домашних делах твоих! Отклоняй с решительною твердостью таковую неуместную услужливость! Добрые души примиряются без посредничества, а у злых примирители никогда не имеют успеха. Старые тещи по большей части оказываются весьма деятельными при таких расстройствах; и если тебе суждено было вместе с женою приобрести и тещу, склонную к таковой услужливости, то при первом случае, когда ей вздумалось бы вмешаться в домашние твои дела, дай ей с твердостью почувствовать неуместность ее в сих случаях попечений. Есть, однако, тещи добрые, благородные, которые супругов детей своих любят, как детей собственных, благоразумными советами помогают замужним дочерям своим; к сим-то обязаны мы иметь уважение и покорность, тем более что обязаны им образованием любимой супруги. Вообще, все несогласия между супругами должны решаемы быть наедине, между ними самими, а в крайнем случае – через суд; все другие посредничества никуда не годятся, а примирители и защитники страждущей стороны только увеличивают зло. Муж должен быть хозяином в своем доме, того требуют природа и рассудок. С господином не бранятся; он имеет судей над собою, но не возле себя. Ни под каким видом не должен он допустить, чтобы лишили его сего господства; и даже в таком случае, когда жена благоразумнейшая явной власти его противопоставляет пышную власть над его сердцем, наружный вид господства никогда не должен теряться.

О нарушении супружеской верности в разводе

Ничто столь сильно не потрясает счастья супругов, как нарушение супружеской верности. По правилам нравственности, религии и политики, преступление супружеского долга с обеих сторон равно преступно, но в отношении к последствиям неверность жены гораздо более заслуживает наказания, нежели неверность мужа. Первая разрывает все семейственные узы, передает детям незаконным преимущества законнорожденных, нарушает священные права собственности и явно опровергает законы природы, по которым многоженство менее противоестественно, нежели многомужество. Для сего последнего ни на одном почти языке нет даже употребительного выражения. Муж есть глава семейства; распутное поведение жены посрамляет и его, как правителя в доме, но иначе наоборот. Впрочем, не касаясь последствий и ответственности, кажется мне, что тот из супругов, который другого считает неверным, поступает весьма неблагоразумно, если укоризнами или безрассудным бешенством хочет его исправить. Ежели он требует любви, то должен знать, что любовь приобретается только кроткими, нежными средствами, что противное тому производит отвращение; ежели требует только исключительного владычества над телом, то он творение самое низкое. Супруги, не соединенные никакими другими благороднейшими узами, находят тысячу средств обманывать друг друга. Еще хуже, и притом самое верное средство и лучшего супруга довести до распутства, есть по одному только подозрению оскорблять его укоризнами и низкою недоверчивостью. Но ежели несчастье твое несомненно, ежели посрамление твое не может быть сокрыто – в таком случае, конечно, нет иного средства, кроме развода судебным порядком или удаления по миролюбивому соглашению, хотя пятно тем не изглаживается. Во всех других случаях развод есть дело, требующее большой осторожности. Супруги, многие годы жившие вместе, вряд ли могут сделать сей шаг, не потеряв с обеих сторон в общем мнении. Супруги, имеющие детей, никогда не могут развестись без вредных последствий для образования и благополучия своих детей. И потому, ежели малая хотя есть возможность при благоразумном и осторожном поведении ужиться вместе, то переноси, страдай и терпи, но избегай гласности и явного соблазна!

Можно ли правила эти применять к супружествам

между знатными и богатыми особами?

Все сии правила можно, однако, применить только к людям среднего состояния. Знатные и богатые люди редко умеют чувствовать семейное счастье, обыкновенно живут на чужой ноге со своими супругами и потому не имеют надобности в других правилах, кроме предписываемых утонченным воспитанием. А так как у них есть и своя особая нравственность, то в главе сей они, без сомнения, мало найдут для себя полезного.

1788 г.

Перевод: 1820–1823 гг.