«ПИСАТЕЛЬ-ТУРИСТ»

«ПИСАТЕЛЬ-ТУРИСТ»

И снова, снова, снова писательское имя. Даже несколько имен. Дом № 41 был построен по проекту Антонина Лыткина; зодчий этот известен тем, что участвовал в создании бюстов Жуковского и Глинке в Александровском саду, Ломоносова на площади Ломоносова.

Но дело даже не в этих именах, а в другом, для нас куда менее известном. В доме № 41 долгое время жил писатель Василий Иванович Немирович-Данченко. Старший брат знаменитого режиссера, он сам представлял собою величину заметную. Не случайно Куприн посвятил Немировичу-Данченко как писателю восторженные строки, назвав его «Добрым Чародеем» и «очаровательным, многоцветным художником».

Чего только не писал Немирович-Данченко! Стихи и книги для детей, солидные романы и газетные заметки. Но особую славу ему принесли многочисленные книги о своих путевых впечатлениях. Он посетил Европу и Азию, Африку и Южную Америку. Его по заслугам именовали «писателем-туристом»!

Непоседливый Немирович-Данченко путешествовал не только в мирное время. Он был военным корреспондентом в Русско-турецкую, Русско-японскую и Первую мировую войны. Оттуда исправно слал заметки, в которых описывал «ужасы войны, в которых отвратительное сплетается с вдохновенным, героизм с подлостью, гений с бездарностью, самоотверженность с показным расчетом». К слову сказать, Василий Иванович и сам нередко участвовал в сражениях, за что был награжден двумя солдатскими Георгиями...

Дом № 41

От своих странствий Немирович-Данченко отдыхал дома. Здесь у него бывали в гостях многие известные литераторы, деятели искусств. Корней Чуковский записал после одного из посещений иронические строки о хозяине: «Много водок, много книг, много японских картин, в ванной штук сорок бутылок от одеколону – множественность и пустопорожняя пышность – черта Немировича-Данченко. Даже фамилья у него двойная. Странный темперамент: умножать все вокруг себя».

Вас.И. Немирович-Данченко

Ирония иронией, а добрые отношения с Немировичем-Данченко Корней Иванович поддерживал много лет.

Даже дома и даже в тяжелое революционное время образы дальних стран не отпускали Немировича-Данченко. Вот как он сам вспоминал о знакомстве с Николаем Гумилевым, другим известным путешественником:

«Любил его чудесную книжку рапсодий "Конквистадоры"... Маленькие поэмы ее были похожи на стройные каравеллы испанских завоевателей... Как-то говорю о них К.И. Чуковскому.

– Хотите познакомиться с автором?

– Еще бы.

Дня через два ко мне на Николаевскую пришел Чуковский.

– Я к вам не один...

День был тусклый, серый... И в этом тусклом, сером выступало позади что-то неопределенное. Ни одной черты, которая остановила бы на себе внимание. Несколько раскосые из-под припухших век глаза на бледном, плоском лице. Тонкая фигура... Солнечный поэт, и ничего в нем от солнца и красочного востока. Он странствовал по его востоку – я по северу и западу, спускаясь до южных границ Марокко и потом до таинственных Тимбукту и Диенне... В России росла страшная явь большевизма. Было жутко, нудно, холодно и голодно. Хотелось отойти от нее, отогреться на впечатлениях знойного далекого, недосягаемого юга. Забыться в свободных просторах спаленных небом пустынь... И мы потом целые дни говорили о чужой, сказочной жизни... Хотели даже начать ряд лекций об Африке. Думаю, в советском раю они не имели бы успеха. Слишком львиные приволья и черные племена были в Петербурге ни к месту и не ко времени...».

Что ж, время тогда и вправду было не слишком привольное. Холодное и голодное. В подтверждение можно процитировать дневник Зинаиды Гиппиус – желчную запись 1919 года, имеющую к нашей улице самое прямое отношение:

«На Николаевской улице вчера оказалась редкость: павшая лошадь. Люди, конечно, бросились к ней. Один из публики, наиболее энергичный, устроил очередь. И последним достались уже кишки только».

В Петербурге – вернее.уже в Петрограде – Немирович-Данченко жил до 1922 года. А потом отправился за границу, где остался навсегда и где писал свои воспоминания...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.