Кладовая № 2. Практика высочайших пожалований

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Кладовая № 2. Практика высочайших пожалований

Традиция высочайших пожалований существует столько же, сколько существует сама власть. Если говорить об имперском периоде в истории России, то многое из того, что устойчиво воспроизводилось вплоть до 1917 г., восходит к эпохе Петра I. Именно Петр I начал заказывать подарочные табакерки. Это были вещи, отвечавшие характеру самого Петра и духу времени «бури и натиска»: простые по форме, лаконичные, а подчас и скупые в декоре. Таковы, например, ореховая табакерка в виде галеры или табакерка с изображением флота на Неве и портретом младшего сына Петра I. Тогда же был введен еще один наградной атрибут – «жалованные персоны» – миниатюрные портреты царя в виде медальона с расписной эмалью в алмазной оправе[462]. И хотя эти жалованные портреты не значились среди официальных наград, уже тогда они весьма высоко ценились награжденными, воспринимавшими их, как факт личной царской награды.

Деньги на высочайшие подарки тратились колоссальные. Придворные ювелиры, особенно во второй половине XVIII в., работали, буквально не разгибаясь. Так, в коронационном 1797 г. Павел I приказал выплатить ювелиру Дювалю «за разные бриллиантовые вещи», в том числе орден Св. Андрея Первозванного и многое другое, 148 713 руб. 40 коп.[463]

Табакерка с мопсами. 1752 г. Мастер Д.И. Виноградов

Портретный орден с изображением Петра I

Александр I, став императором в 1801 г., продолжал следовать традициям «бриллиантового» XVIII в. Драгоценные подарки жаловались как сановникам разного уровня, так и придворным дамам. Например, 13 августа 1824 г. князь А. Голицын направил министру финансов графу Д.А. Гурьеву требование, в котором просил министра «доставить мне в Царское Село сего же дня хороший дамский подарок в пять тысяч рублей, для представления Его Величеству». На следующий день в Александровский дворец Царского Села доставили «четыре фермуара бриллиантовых с цветными камнями, каковой же из них кому всемилостивейше пожалован будет, покорнейше прошу меня уведомить, а прочие фермуары возвратить. Гурьев».[464] Из представленных четырех драгоценностей Александр I выбрал фермуар стоимостью в 5400 и «послал оный графине Шуазель-Гуфье». Несколько позже император пожаловал «фермуар бриллиантовый с изумрудом и пять жемчужных ниток» за 8000 руб. баронессе Строгановой (урожденной графине Кочубей). Удостоилась императорского подарка («склаваж бриллиантовый с тремя аметистами» за 3200 руб.) и графиня М.Г. Разумовская. Дарились драгоценные подарки и менее знатным дамам. Так, в августе 1824 г. получила «фермуар бриллиантовый с тремя аметистами» за 1900 руб. жена подполковника Алабова.

Портретный орден Петра I

Говоря о николаевской эпохе (1825–1855 гг.), надо отметить, что для этого времени характерно некое сворачивание безумных трат на ювелирные изделия Императорского двора. Роскошь сохранялась только как необходимый атрибут Императорского двора, а не самоцель. В это время сам император стремился упорядочить традиционно огромные финансовые потоки, прокачивавшиеся через структуры Министерства Императорского двора. Эта тенденция, прежде всего, затронула порядок пожалования высочайших подарков.

Ресурсы для высочайших пожалований в виде государственных наград сосредотачивались в кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В. Пожалование высочайших подарков издавна было одной из форм государственных наград. При этом – также по традиции – степень монаршего расположения была прямо пропорциональна стоимости самого подарка.

О том, какое значение придавалось высочайшим подаркам, наглядно свидетельствуют запасы этих подарков. Так, на начало 1826 г. в кладовых Кабинета оставалось подарочных вещей «на диспозицию», т. е. на усмотрение монарха, на колоссальную сумму в 2 228 282 руб.[465] Тогда же (31 августа 1826 г.) Николай I отменил введенные по инициативе графа А.А. Аракчеева десятипроцентные отчисления с подарочных вещей «для образования капитала увечных воинов». Поскольку, по мнению императора, достаточный капитал был уже сформирован, то было приказано «не делать никаких вычетов и со всех бриллиантовых, золотых и прочих вещей… жалуемых Нами из Кабинета».

Дж. Доу. А.П. Ермолов. Военная галерея Зимнего дворца. Не позднее 1825 г.

Для подарков первым лицам иностранных государств мастерам-ювелирам заказывались уникальные «разовые» вещи. К числу таких высочайших подарков можно отнести хрустальную кровать, изготовленную ювелиром Вильгельмом Кейбелем и мастерами Императорского завода в 1824–1826 гг. для персидского шаха. Эта история достойна изложения хотя бы в кратком варианте.

Инициатором проектирования и создания хрустальной кровати стал генерал от инфантерии Алексей Петрович Ермолов. Накануне очередной вспышки российско-персидских противоречий, в октябре 1822 г., А.П. Ермолов предложил отправить в Персию подарок для шаха – хрустальную кровать, «которую в свое время изъявлял желание иметь шах Персидский»[466]. При этом, по мнению генерала, «подарок сей не может обойтись слишком дорого…». Эту идею приняли, и буквально через неделю руководство Императорского стекольного завода получило распоряжение о подготовке проекта хрустальной кровати. В апреле 1824 г. эскизы кровати представили Александру I, который их одобрил, но при этом решил сократить проект, оставив только кровать, без задуманных мастерами сопутствующих предметов.

По документам, эти сопутствующие предметы выливались в значительную сумму – в 33 600 руб.[467] Сама же хрустальная кровать по смете должна была обойтись казне в 44 824 руб. По требованиям проекта это должна быть настоящая функциональная кровать, ее каркас, собранный из «брускового железа на винтах», должен выдерживать все «штатные и нештатные» нагрузки, «дабы на предназначенное употребление действительно был годен». Стоимость кровати значительно повысилась после того, как ювелир Вильгельм Кейбель предложил украсить кровать серебром. О количестве этого серебра говорит то, что Кейбелю выделили 4 пуда 20 фунтов драгоценного металла.

Работа над хрустальной кроватью завершили на фоне трагических событий, происходивших в Петербурге и Таганроге. Рапорт о том, что хрустальная кровать «совершенно окончена», поступил в Дворцовую контору 9 сентября 1825 г., а Александр I навсегда покинул Петербург 1 сентября 1825 г. Тем не менее, в ожидании возвращения монарха хрустальную кровать собрали «во всех частях, сперва в Зимнем, а потом в Таврическом дворцах»[468]. В ноябре 1825 г., когда казна рассчитывалась за кровать с Кейбелем и Стеклянным заводом, император Александр I умер в Таганроге. Петербургу стало не до кровати. Однако деньги были потрачены, проблемы с Персией оставались, и поэтому в феврале 1826 г. император Николай I распорядился отправить дипломатические подарки «для шаха, наследного принца Аббас-Мирзы: хрустальная кровать, пара пистолетов, соболья шуба и сорок соболей…»[469]. Но эти подарки не успели дойти до Персии или оказались там буквально накануне вторжения персов в июле 1826 г. в пределы Кавказа, что и стало причиной отставки генерала А.П. Ермолова.

В начале 1830-х гг. практика пожалования высочайших подарков в виде различных ювелирных изделий начинает жестко регламентироваться, как и очень многое в царствование по-немецки педантично-системного императора Николая Павловича. Именно в это время в обиход как служащих Камерального отделения, так и чиновной бюрократии входит выражение «подарок по чину». Кроме этого, в целях экономии средств Кабинета стоимость высочайших подарков стала возлагаться на те ведомства, в которых служили награжденные и от которых шли «представления на подарок».

Конечно, вне категорий проходили подарки, что дарились лично императорской четой многочисленной родне по случаю различных семейных событий. Так, у обслуги Александра III, когда он еще был цесаревичем, имелась специальная тетрадь[470], в ней был составлен список дней рождений и дней тезоименитств европейской родни. Видимо, цесаревичу могли тактично заранее напомнить, что 27 марта – день рождения короля датского; 12 мая – день рождения королевы Виктории; 22 мая – кронпринца датского; 11 июня – день помолвки Их Высочеств; 22 июля – тезоименитство цесаревича Александра Александровича; 26 августа – день рождения королевы датской; 28 октября – день свадьбы; 19 ноября – день рождения принцессы Уэльской и так далее…

Эти подарки также подбирались из запасов кладовой № 2 Камерального отделения. Но даже в этом случае принимались во внимание негласные «традиции прежних лет», которые передавались хранителями из рук в руки и о которых были хорошо осведомлены и члены разраставшейся императорской семьи.

Например, одной из стандартных подарочных позиций для великокняжеской родни – это подарки по случаю рождения детей. В 1852 г., после того как великая княгиня Мария Николаевна (старшая дочь Николая I) родила сына, царственные родители «по случаю крестин Его Высочества Князя Георгия Максимилиановича» подарили дочери «браслет с мелкими рубинами» за 4161 руб. Когда у будущего Александра II в 1853 г. родилась единственная дочка, великая княжна Мария Александровна, бабушка с дедушкой подарили по случаю крестин вещь несколько более дорогую – «браслеты с бирюзою» за 4715 руб. При рождении в 1854 г. другой внучки, великой княжны Веры Константиновны, дочери второго сына, подарок оказался несколько дешевле – «браслет с 11 рубинами и жемчугами» за 3200 руб.[471] Эта «разница в ценах» была совершенно неслучайной, ибо она отражала реальное положение царских детей и внуков в строгой иерархии императорской семьи.

О некой тенденции к экономии на высочайших подарках наглядно свидетельствуют суммы, в которые обходились эти подарки Кабинету Е.И.В.:

1826 г. – 2 550 602 руб.;

1834 г. – 2 097 355 руб.;

1845 г. – 514 106 руб.;

1854 г. – 382 664 руб.[472]

Следует отметить, что огромная часть высочайших подарков из кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В. шла многочисленным родственникам царствующего императора. При этом никаких письменно утвержденных стандартов на пожалование ювелирных подарков в Камеральном отделении никогда не было. Но были многочисленные нюансы межличностных отношений, положения в иерархии царствующей фамилии и прочие сложности, которые совершенно отчетливо воспринимались на подсознательном уровне. Учитывались и прецеденты, которые сильнее любой инструкции. О динамике трат на подарки членам императорской фамилии свидетельствуют следующие данные[473] (табл. 33):

Таблица 33

Если говорить о представленных суммах, то «всплески» подарков, как правило, были связаны с какими-либо значимыми семейными событиями. Например, коронация 1826 г. привела не только к огромным затратам на церемонию, но и на подарки многочисленным родственникам. Затем последовали «спокойные» годы, с уровнем затрат на подарки в 30 000–60 000 руб. – это обычные затраты на дни рождений, крестин, тезоименитств и других стандартных семейных торжеств. Финансовый «всплеск» 1839 г. связан с замужеством старшей дочери Николая I великой княжны Марии Николаевны. Примерно такие же поводы обвально увеличивали затраты на подарки родственникам. Особенно дорого обходились свадьбы великих княжон. Недешевы были и свадьбы молодых великих князей, поскольку бриллиантовое приданное бедным немецким невестам комплектовалось именно из драгоценностей кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В.

Табакерка с вензелем Николая II

Табакерка с вензелем императрицы Александры Федоровны

Не менее накладными для казны являлись ювелирные пожалования для многочисленных сановников. Эти «царские милости» ценились подчас выше орденов. Закупленные Кабинетом у петербургских ювелиров бесчисленные табакерки, перстни «с вензелевыми изображениями», часы, ордена и прочее регулярно жаловались самодержцами своим верноподданным. Были и сезонные пики пожалований. Как правило, чиновники с напряженным вниманием ожидали, кто из них будет удостоен царской милости на очередное Рождество.

Динамика этих пожалований жестко отслеживалась в «Книгах Камерального Отделения Кабинета Его Величества о приходе и расходе драгоценных вещей». Фактически по ним мы можем в деталях реконструировать истории царских пожалований на протяжении десятилетий. Говоря об этих пожалованиях, в первую очередь, стоит отметить, что отношение к царским подаркам и наградам было разным. Одни подарки и ордена хранились и передавались из поколения в поколение, другие спустя несколько дней или десятилетий возвращались в кладовую № 2 Камерального отделения с пометой, у кого выкуплены эти драгоценные вещи. Поэтому многие ордена империи, хранимые в Камеральном отделении, имели свою историю и ряд владельцев, на чьей груди они красовались в разные годы.

Князь Ф.Л. фон Гейден (1821–1900) с двумя портретными медальонами Александра II и Александра III

Наряду с официальной «Табелью о рангах» российских орденов существовали и нюансы. Так, например, медальоны «с портретом Его Величества», усыпанные бриллиантами и носимые над сердцем, ценились наряду с орденами высшего разбора. Эти медальоны были знаком особой монаршей милости, и в этом был свой нюанс. Дело в том, что эти медальоны весьма различались по стоимости. Поэтому награжденные, получив заветный медальон, немедленно отправлялись к ювелиру (часто к самому автору ювелирного шедевра), для того чтобы оценить царский подарок в рублях. И эти «ювелирные рубли» зримо свидетельствовали об уровне царского подарка.

Проиллюстрируем это положение несколькими примерами. 26 сентября 1881 г. генерал-адъютант граф А.В. Адлерберг-2-й получил медальон с портретом Александра II стоимостью в 16 511 руб. Дело в том, что в августе 1881 г. А.В. Адлерберг сдал полномочия министра Императорского двора своему «сменщику» на этой должности – графу И.И. Воронцову-Дашкову. Поэтому Александр III счел необходимым наградить уходящего министра, многолетнего друга своего отца.

21 сентября 1889 г. Кабинет приобрел медальон с портретом «Его Величества Александра III» за 5890 руб., работы Фаберже, и 10 июля 1890 г. пожаловал его члену Государственного совета, Финляндскому генерал-губернатору графу Гейдену 2-му.

1 сентября 1890 г. медальон «с портретом Александра III», «изготовленный ювелиром Фаберже», был куплен Кабинетом за 3992 руб. Этот медальон был «выдан» 22 апреля 1895 г. эмиру Бухарскому.

Таким образом, даже по этим трем царским подаркам разница в их цене очевидна: 16 511 руб., 5890 руб. и 3992 руб.[474]

Очень дорогими являлись двойные медальоны. Это эксклюзивные и значимые пожалования сановникам, статус которых был весьма высок. В самом начале царствования Александра II (с 1855 по 1864 г.) пожаловали 11 медальонов с двойным изображением царствующих особ на 97 814 руб. (средняя стоимость – 8892 руб.). Медальоны с портретами императоров Николая I и Александра II были пожалованы генерал-адъютанту графу Орлову (1855 г.); министру Государственных имуществ графу Киселеву (1856 г.); генерал-адъютанту князю Горчакову (1856 г.); военному министру Чернышову (1856 г.); государственному канцлеру графу Нессельроде (1856 г.); действительному тайному советнику графу Блудову (1856 г.); генералу от кавалерии графу Никитину (1856 г.); генерал-адъютанту графу Адлербергу 1-му (1859 г.). Тройной медальон с портретами Николая I, Александра II и императрицы Александры Федоровны в 1857 г. пожаловали действительному статскому советнику князю Голицыну. В 1864 г. медальоны с портретом Александра II получили вице-канцлер князь Горчаков и генерал-адъютант граф Берг[475]. Вскоре после воцарения Александра III, в июле 1881 г., двойной медальон с портретами императоров Николая I и Александра II пожалован великому князю Константину Николаевичу (младший брат Александра II, дядя Александра III). Этот медальон изготовил «ювелир Болин», который обошелся казне в 14 600 руб. Это пожалование связано с желанием Александра III смягчить отстранение своего дяди от руководства Морским министерством, которым тот руководил 28 лет – с 23 февраля 1855 г. Вместе с тем, за этим высоким отличием стояли напряженные отношения между дядей и племянником, которые включали как личную неприязнь, так и принципиально разное видение стратегических направлений развития России.

При всем этом, следует подчеркнуть, что этим подарком великий князь Константин Николаевич очень дорожил, и этот подарок он получил не просто так. Во время переписки между Ореандой (имение в Крыму), где тогда находился великий князь, и Петербургом, многолетний помощник А.В. Головин писал своему покровителю (7 июня 1881 г.): «… Мне известно давнишнее желание Ваше получить в 50-летний юбилей Генерал-Адмиральства, для ношения в петлице, портрет великого Деда Его Величества, того Государя, который пожаловал Вам звание Генерал-Адмирала. Государь как-то оживился и спросил, и прежде ли Вы имели это желание, на что я отвечал утвердительно…». Но этот вариант категорически не устроил Константина Николаевича. Он желал получить именно двойной медальон. Он прямо написал об этом Головину для передачи его желания Александру III: «Я желал бы получить портрет двойной: батюшки и брата, потому что при одном я получил звание генерал-адмирала, а при другом его исполнял 26 лет. А ты говорил Государю только про портрет его деда. Нет, – не одного деда, но непременно и отца. Tirez-moi ce la au clair (Тянут меня, это ясно. – Авт.)».

Двойной портретный медальон князя А.М. Горчакова с миниатюрами Александра II и Александра III

Портрет канцлера А.М. Горчакова с портретным медальоном (Александр II). Н.Т. Богацкий. 1876 г.

13 июля 1881 г. опубликовали указ об увольнении великого князя, сопровождавшийся благодарственным рескриптом, к которому и был приложен столь желаемый двойной медальон с портретами Николая I и Александра II, работы ювелира Болина стоимостью в 14 600 руб.

Подарки из Кабинета были связаны и с высокой политикой. И подобрать их было очень непросто, поскольку учитывали массу нюансов. Выходило по-разному. Когда весной 1889 г. в Петербурге гостил персидский шах, высший свет активно обсуждал качество высочайших подарков. Мнения на этот счет, естественно, расходились: «Подарок шаху сделали самый неважный – портрет государя, осыпанный бриллиантами. Раньше хотели подарить вазу в 50 тыс., но он их столько уж получил от русских царей, что у него смеются над этими вазами. Думали дать трость в 15 тыс, но у его церемониймейстера трость стоит втрое дороже. Расстались обе стороны недовольными»[476].

Тройной портретный медальон князя А.П. Ольденбургского с миниатюрами Александра II, Александра III и Николая II

Портретный медальон статс-дамы с изображением императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны

Усыпанные бриллиантами медальоны с изображениями царствующих императриц с их шифрами жаловались и высокопоставленным придворным дамам. Таких дам, как правило, уровня статс-дам, называли на почти официальном придворном сленге «орденскими дамами».

При Александре II практика наделения высочайшими подарками еще более ужесточилась. Дело в том, что Россия вышла из неудачной Крымской войны с огромным бюджетным дефицитом. Огромные долги числились и за Министерством Императорского двора. И, тем не менее, вплоть до 1862 г. Александр II пытался придерживаться традиций, связанных с пожалованием подарков из кладовой № 2 Камерального отделения, на уровне царствования Николая I[477] (табл. 34):

Только после начала системных реформ, получивших название «либеральных», Александр II подписал целую серию указов, отменявших традиционные пожалования. При этом значительная часть этих указов непосредственно затрагивала членов императорской семьи.

Так, в 1862 г. утверждается порядок, согласно которому «Великим Князьям из Кабинета никогда в дни рождений и именин, ни подарков, ни денег не давалось».

В 1862 г. прекращено предоставление бриллиантовых шатонов к дням рождений и именин великих княжон, за исключением дочерей царствующего императора.

Однако правил без исключений не бывает. Так, когда дочь императрицы Марии Федоровны великая княгиня Ксения Александровна родила дочку, то любящая бабушка пренебрегла решением императора Александра II и ежегодно дарила внучке «Ея Высочеству Княжне Ирине Александровне[478]» бриллиантовые шатоны. А ведь Ирина Александровна была только племянницей царствующего императора Николая II. Например, в 1911 г., когда внучке шел 16-й год, бабушка, вдовствующая императрица Мария Федоровна, подарила ей два бриллиантовых шатона, один на тезоименитство (5 мая), другой на день рождения (3 июля). Причем эти бриллиантовые шатоны дарились «Во исполнение утвержденного Ея Величеством Государыней Императрицей Марией Федоровной плана ежегодного расходования бриллиантового ожерелья, приобретенного для Ея Высочества Княжны Ирины Александровны»[479]. Само же бриллиантовое ожерелье было получено из кладовой № 2 Камерального отделения. Особенно умиляет эта почти советская формулировка документа о «плане ежегодного расходования бриллиантового ожерелья».

Таблица 34

Продолжение таблицы 34

Окончание таблицы 34

В 1864 г. высочайше приказано «впредь, восприемницам при крещении членов императорской фамилии подарков не жаловать».

В 1864 г. также приказано «при назначении подарков великим княгиням иметь в виду их пребывание в пределах империи или царства, и паче представлений о подарках не делать».

1 января 1864 г. разрешили обратные покупки пожалованных подарков с известными ограничениями для Кабинета, а именно: «В течение месяца покупать вещей на сумму не свыше 10 000 руб., причем просьбам о сем подлежало вести список, покупая вещи по очереди. На сделание новых и переделку старых бриллиантовых и драгоценных вещей употреблять не более 10 000 руб. в месяц». Также предписывалось «при выдаче жалованных подарков спрашивать лиц, которые их получают, о желании получить: «деньги или подарок», чем уменьшается расход на покупку и переделку части старых вещей»[480].

Следует отметить, что правом пожалования высочайших подарков за счет Кабинета Е.И.В. обладали, кроме императоров и императрицы. Екатерина II, жалуя высочайшие подарки, конечно, ни у кого ничего не спрашивала. Однако жена императора Павла I Мария Федоровна право на пожалование «ювелирных подарков» получила от мужа-императора. Эта же практика сохранялась и при Александре I, который высочайшим указом даровал право делать ювелирные подарки за счет Кабинета императрице Елизавете Алексеевне.

В декабре 1825 г. императрицей стала жена Николая I Александра Федоровна. В феврале 1826 г. состоялся высочайший указ, по нему молодая императрица обрела право, «чтобы бриллиантовые и золотые вещи для подарков вносили в комнату Государыни императрицы Александры Федоровны».

Механизм был следующий. Императрица выражала устное желание иметь в своем распоряжении некоторое количество ювелирных изделий для подарков из Кабинета. Это желание секретарь Александры Федоровны И.П. Шамбо облекал в письменный запрос по установленному стандарту. Интересно, что когда И.П. Шамбо, проживший в России уже 8 лет, только осваивался в роли секретаря императрицы, то ему для образца из Кабинета был направлен образец такой «требовательной записки»: «В комнату Ея Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны нужно внести из Кабинета (табл. 35):

Таблица 35

подпись №№»[481].

Буквально в первый же день действия этого указа Александра Федоровна воспользовалась своим правом «на подарок» и вытребовала в свои комнаты несколько фермуаров. Поначалу она награждала подарками ближнюю прислугу по случаю различных семейных дат и событий. Так, 12 марта 1826 г. Александра Федоровна пополам с Николаем I подарила «надворной советнице Касовской (в других источниках Косовская. – Авт.) по случаю прорезания первого зуба у Великой Княжны Александры Николаевны» бриллиантовый фермуар с тремя аметистами, стоивший Кабинету 1240 руб. Одновременно с Кассовской бриллиантовый фермуар с тремя гиацинтами за 720 руб., подаренный Александрой Федоровной также пополам с Николаем I, получила и простая крестьянка, кормилица великой княжны Александры Николаевны «по случаю прорезания зуба»[482]. Примечательно, что сама англичанка Касовская превратила этот «первый зубок» в ювелирное украшение, приказав поместить его под стекло медальона, усыпанного бриллиантами.

Через три месяца, 11 июня 1826 г., англичанка Кассовская получила еще один бриллиантовый фермуар с аметистом за 1350 руб. «по случаю минования первого года Великой Княжны Александры Николаевны».

Надо отметить, что на награды прислуге, которая растила царских детей, императорская семья не скупилась. Даже после того, как в этих услугах давно переставали нуждаться. Так, в октябре 1826 г. пару бриллиантовых сережек с аметистовыми подвесками за 780 руб. получила «кормилица Его Высочества Наследника» крестьянка Авдотья Карцова. Наследнику, будущему Александру II, тогда шел девятый год. Можно только представить картину – идущая по деревенской улице молодая крестьянка в бриллиантовых сережках «от царей».

Жаловались подарки и пострадавшим в значимых для семьи событиях. Так, 1 мая 1826 г. наградили золотыми часами «без репетиций с цепочкою» за 300 руб., по повелению императрицы Александры Федоровны, рядового лейб-гвардии Конного полка Хватова, лишившегося руки во время событий 14 декабря 1825 г.[483]

Много было награждений за различные подношения, в том числе и творческие. Награждались и дилетанты за самодельные вирши, и профессионалы. В январе 1830 г. писатель М.Н. Загоскин «за поднесение» императрице романа «Юрий Милославский» удостоился бриллиантового перстня с аквамарином за 746 руб. В том же январе статский советник Н.И. Гнедич, которого мы знаем, как поэта и переводчика, получил «за поднесение» русского перевода «Илиады» Гомера бриллиантового перстня с аметистом за 1198 руб. В марте 1830 г. музыканту Эйснеру за игру на фортепиано «во время собрания в Собственном Ея Величества дворце» подарили золотую табакерку «без живописи» за 300 руб.[484]

Императрица Александра Федоровна привычно пользовалась своим правом заказывать подарки из Кабинета вплоть до своей смерти. В качестве примера можно привести 1853 г., последний мирный год Александры Федоровны (осенью 1853 г. начнется Крымская война, а в феврале 1855 г. умрет Николай I). В мае – «оставлены Ея Величеством у себя шесть головных бриллиантовых булавок – 1760 руб. и серьги с сапфирами – 4300 руб.»; в июне – «оставлены Ея Величеством у себя серьги с мелкими рубинами – 370 руб. и серьги с гранатами – 180 руб.»; «Представлены Ея Величеству пара браслетных бриллиантовых пряжек на бархате – 1222 руб. в запас»; в сентябре – «представлены Ея Величеству двое часов маленьких, украшенных розами, за 402 и 471 руб. в запас»; в октябре – «представлены Ея Величеству серьги с бирюзами – 1320 руб.»; в декабре – «представлены Ея Величеству: пара бриллиантовых пряжек – 772 руб.; браслета с изумрудами – 800 руб.; браслета с надписью „Alexandra“ – 150 руб.; двое часов маленьких, украшенных розами, за 327 и 264 руб.»[485].

Существовала и традиционная практика пожалований, повторявшихся из года в год, по случаю определенного события. Так, каждую зиму уральские казаки присылали в Зимний дворец традиционный «царский гостинец» – икру и рыбу. И каждый год руководитель казачьей делегации, привозивший этот «гостинец» в Петербург, получал бриллиантовый перстень. Например, в феврале 1851 г. есаул Выровщиков «за доставку от уральского казачьего войска Его Императорскому Величеству икры и рыбы» получил бриллиантовый перстень с гранатом за 202 руб.[486] И таких примеров множество.

Если были живы обе императрицы, царствующая и вдовствующая, то обе они пользовались правом заказывать подарки из кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета в свои «Комнаты». Такой порядок действовал с 1801 по 1828 г; с 1855 по 1862 г. и с 1894 по 1917 г. Жене Николая II императрице Александре Федоровне, такое право было даровано мужем в конце 1896 г., а императрица Мария Федоровна пользовалась им с 1882 г.

Если говорить о времени царствования Александра III, то число пожалований различных драгоценных предметов из кладовой № 2 было относительно скромным. Однако не дарить император, естественно, не мог. Были достойные люди, были юбилейные даты и отставки после многих лет беспорочной службы. В результате за время царствования Александра III (с 1 января 1881 г. по 1 января 1895 г.) из кладовых Кабинета Е.И.В. Было пожаловано[487] (табл. 36):

Таблица 36

Основная номенклатура изделий включала 30 позиций. Всего же по этим позициям из средств Кабинета было выдано 10 387 предметов на 4 179 387 руб. В среднем каждая из подаренных вещей стоила приблизительно 402 руб.

Портсигар с вензелем Николая II

Как мы уже упоминали, все движения драгоценных вещей в кладовой № 2 фиксировались в специальных ведомостях, которые составлялись на каждое первое число месяца. Специальная комиссия ежемесячно проверяла вещи. В ее состав кроме хранителей входили и чиновники Контроля Министерства Императорского двора.

Были выработаны и стандартные формы ежемесячной отчетности по кладовой № 2. Эти ежемесячные ведомости утверждались управляющим Кабинетом. До 1884 г. ежемесячные ведомости по кладовым представлялись царю с итогами пожалований и расходов по Камеральному отделению.

Поскольку в кладовой № 2 хранились различные подарочные вещи, коллекция драгоценных камней и меховая рухлядь, то по итогам месяца чиновники составляли две ведомости. В первой перечислялась наличность по драгоценным вещам и камням, во второй – по мягкой рухляди. Естественно, в ведомости старались стандартизировать номенклатуру вещей, хранимых в кладовой.

Приведем в качестве примера ведомость по «вещам и камням»[488] (табл. 37).

Таким образом, в январе «коронационного» 1883 г. в кладовой № 2 хранилось 593 ювелирных предмета на общую сумму в 1 026 893 руб. Стоимость этих вещей была очень разной, от 25 240 руб. за трость, украшенную драгоценными камнями, до скромных печатей по 1 руб. 30 коп. В эту же опись входила и коллекция драгоценных камней стоимостью в 1 088 953 руб.

Таблица 37

«Ведомость по Камеральному Отделению Кабинета Его Императорского Величества о приходе, расходе и остатке драгоценных золотых и прочих вещей за январь месяц 1883 года»

Общая сумма ювелирных вещей и коллекции драгоценных камней составила 2 111 814 руб.

Отслеживая динамику изменения количества ювелирных вещей на протяжении года, отметим, что, по большому счету, общее количество вещей, хранившихся в кладовой, менялось незначительно, несмотря на то, что в мае 1883 г. состоялась коронация в Московском Кремле. О подготовке к коронации свидетельствует только то, что накануне коронации количество хранимых драгоценностей и предметов достигает своего максимума (март и апрель). Динамику этих изменений мы представим в таблице, составленной на основании итоговых цифр по всем месяцам за 1883 г. (табл. 38):

Таблица 38

Таким образом, в кладовой № 2 Камерального отделения хранились наградные вещи самого широкого диапазона – от бриллиантовых орденов Св. Андрея Первозванного до православных наперсных крестов. Поддерживая необходимый уровень количества наградных вещей, Кабинет обеспечивал заказами многочисленных московских и петербургских ювелиров, тем самым в немалой степени способствуя взлету отечественного ювелирного искусства на рубеже XIX – начала XX вв. Кроме этого, чиновники Камерального отделения, внимательно отслеживая состояние ювелирного рынка, имели возможность приобретать настоящие ювелирные раритеты.

В заключение, говоря о годах правления Александра III, приведем в качестве «пустякового примера» одну историю, отголоски которой нашли отражение в ряде мемуаров. В них упоминается, что Александр III, как «настоящий помещик», принимал подношения «натурой», т. е. продуктами. В этом контексте упоминается некий князь Еникеев, который ежегодно подносил царю пастилу. Архивные документы не только подтверждают эту историю, но и свидетельствуют о том, как царь одаривал своего подданного. Любопытно, что князь А.Н. Еникеев начал ежегодно отправлять Александру III пастилу, когда тот был еще цесаревичем. За свои подношения[489] князь ежегодно удостаивался «царского подарка». На одном из его писем сохранилась резолюция Александра III: «Благодарить и сделать ему подарок как обыкновенно». «Как обыкновенно» это: в 1870 г. – солонка (50 руб.); в 1871 г. – пуговицы с изумрудами (50 руб.); в 1872 г. – булавка (75 руб.); в 1873 г. – перстень (70 руб.); в 1874 г. – запонки (60 руб.); в 1875 г. – пуговки с жемчугом в 60 руб.; в 1876 г. – золотые часы под № 43962[490]. То есть «кабинетные подарки» в соответствии с «Табелью о подарках» не выходили за рамки 50–75 рублей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.