Кладовая № 2. Драгоценные камни

Кладовая № 2. Драгоценные камни

Второй важнейшей позицией, хранившейся в кладовой № 2 Камерального отделения, являлись драгоценные камни. С одной стороны, закупаемые Кабинетом драгоценные камни являлись рабочим материалом, выдаваемым придворным ювелирам для изготовления заказных вещей, с другой стороны, часть закупаемых драгоценных камней, наиболее выдающихся по своим характеристикам, включалась в коллекцию драгоценных камней, которая подбиралась на протяжении длительного времени.

Если приводить конкретные факты, связанные с масштабами оборота драгоценных камней, то в качестве примера обратимся к документам конца 1830-х гг. Это было блестящее время николаевского царствования, когда Российский Императорский двор, по общему мнению, являлся одним из самых роскошных дворов Европы.

Например, за весь 1837 г. в кладовую № 2 поступило бриллиантов на 1 633 152 руб. 26 коп. При этом в черновом документе, написанном «для себя», очень небрежным почерком эти поступления бриллиантов подробно разнесли по месяцам. Кроме бриллиантов в кладовую поступило в 1837 г. ювелирных бриллиантовых роз на сумму в 105 352 руб. 90 коп.[509] В конце документа указывалась общая стоимость камней, которые хранились в кладовой № 2 на 1 января 1838 г. Поскольку документ явно составлялся как черновик для последующего отчета, то часть надписей совершенно не читается, поэтому мы приводим только те наименования камней, которые читаются «надежно». Итак, на 1 января 1838 г. в кладовой № 2 хранилось: бриллиантов на 606 353 руб. 48 коп.; алмазов на 21 205 руб. 43 коп.; бриллиантовых роз на 9472 руб. 50 коп.; изумрудов на 164 258 руб. 41 коп.; яхонтов красных и рубинов на 96 589 руб. 93 коп.; аквамарины на 12 487 руб. 50 коп.; аметисты на 50 409 руб. 20 коп.; хризолиты на 227 руб.; бирюза на 29 439 руб. 2 коп.; опалы на 239 737 руб.; хризопразы на 300 руб.; лабрадор на 1480 руб.; сердолик на 125 руб. 36 коп.; жемчуга на 209 693 руб. 50 коп. Общая же сумма хранимых в кладовой драгоценных камней составляла 1 574 228 руб. 80 коп.[510] Эта разница в суммах на начало 1837 г. и начало 1838 г. показывает, насколько интенсивен был оборот драгоценных камней, проходивших через кладовую № 2.

Поскольку в кладовой № 2 хранились ювелирные вещи и драгоценные камни, то и те, и другие активно использовались в качестве исходного материала для создания новых ювелирных украшений. Из старых вещей выламывались драгоценные камни, к ним добавлялись камни из коллекции кладовой и из этого исходного материала ювелиры делали новые вещи. Поэтому эти две составляющие – расходные ювелирные изделия и коллекцию драгоценных камней мы рассматриваем, как некое единое целое, поскольку процесс «кругооборота» ювелирных изделий шел непрерывно. Это был очень противоречивый процесс. С одной стороны, даже в самые тяжелые в финансовом отношении для Кабинета годы приобретались целые коллекции уникальных ювелирных изделий. А с другой, через несколько лет их бестрепетно отправляли «в лом».

Приведем один яркий пример подобной практики. В 1861 г. в кладовую № 2 Камерального отделения поступила коронационная корона умершей императрицы Александры Федоровны ценой в 132 070 руб. ассигнациями, или 37 784 руб. сер. Эта корона «по резолюции Кабинета» была сломана в 1865 г., и полученные бриллианты на 60 029 руб. были записаны в приход и предназначены «для делания вещей»[511].

Вместе с тем, когда одни уникальные вещи с историей ломались ради камней «на делание вещей», тогда же Кабинет тратил очень приличные деньги на пополнение своей коллекции драгоценных камней. Например, в мае 1874 г. в Петербурге у ювелира Болина был куплен сапфир-кабошон весом 57 ^3/4 карата за 21 700 руб. В июне 1874 г. в Лондоне у ювелирной фирмы «Гаррот и К°» приобретен бриллиантовый кулон с двумя жемчужинами за 3500 фунтов стерлингов (25 121 руб.). В 1877 г. у великой княгини Александры Иосифовны куплены две булавки и браслет за 27 145 руб. В 1879 г. у ювелира Вальяно приобретены сапфир весом 59 ^7/8 карата за 40 000 руб. и жемчужное ожерелье из 237 зерен за 63 000 руб.

Все эти закупки финансировались из специального фонда на пополнение драгоценных камней, образованного в 1874 г., на сумму в 730 135 руб. Этот целевой капитал получил название «Неприкосновенного для покупки бриллиантов», и к 1 января 1881 г. там оставалось еще 338 262 руб. После смерти Александра II эти деньги расходовали столь интенсивно, что к 1883 г. весь капитал был исчерпан[512].

Если говорить о динамике движения драгоценных вещей, драгоценных камней, каменных вещей и мягкой рухляди в кладовой № 2 Камерального отделения, то картина за последнее десятилетие существования Кабинета складывалась следующая[513] (табл. 43):

Таблица 43

Комментируя эту таблицу по главной позиции «драгоценные вещи», следует отметить устойчивый рост количества как самих драгоценных вещей, так соответственно и суммарную стоимость этих вещей. Это, конечно, не случайность, поскольку речь шла об огромных суммах. Во-первых, это было связано со вступлением страны в период социальных потрясений и войн, которые повлекли за собой инфляционные процессы. В этой ситуации руководство Кабинета Е.И.В. с санкции царя «вкладывало» значительные средства в закупку драгоценных вещей. Это особенно наглядно в период после 1914 г., когда стабильно сохранялся достигнутый уровень и по числу вещей, и, соответственно, по их суммарной стоимости.

Во-вторых, руководство Кабинета начало загодя готовиться к празднованию 300-летия Дома Романовых, предполагавшее большое количество статусных награждений и подарков. В связи с этим в 1912 г. последовало высочайшее повеление, чтобы все подарочные вещи, жалуемые из Кабинета Е.И.В. в 1913 г., «несли эмблемы в память 300-летия царствования Дома Романовых»[514]. Начиная эту ответственную работы, руководство Кабинета Е.И.В. ориентировалось на проверенные кадры ювелиров-поставщиков Высочайшего двора. Места среди них распределились следующим образом: фирма Фаберже получила заказы на сумму до 120 000 руб.; фирма Болина на сумму до 40 000 руб.; фирма Иванова[515] – до 45 000 руб.[516]

В-третьих, в период с 1906 по 1916 гг. Камеральное отделение приобрело значительное количество коллекционных ювелирных изделий. Например, с 1908 по 1910 г. Камеральным отделением Кабинета постепенно скупалась ювелирная коллекция великой княгини Веры Константиновны. Вера Константиновна была вдовой герцога Вильгельма-Евгения Вюртембергского. Если говорить о крупных вещах, приобретенных из ее ювелирной коллекции, то 4 января 1908 г. от «Ея Императорского Высочества Великой Княгини Веры Константиновны» была приобретена бриллиантовая лучистая диадема за 35 700 руб. и 4 февраля 1908 г. – медальон с портретом императора Николая I, украшенный бриллиантами, за 18 000 руб.[517] Общая сумма покупки составила 53 700 руб. Эти деньги были уплачены с процентов с капитала в 1 075 000 руб., полученных от парижского ювелира Сакса в 1906 г.

Герцогиня Вюртембергская, урожденная великая княгиня Вера Константиновна

Решение о покупках на таком уровне цен принималось с санкции министра Императорского двора. Но когда в кладовую № 2 Камерального отделения 10 июня 1910 г. поступила «жемчужина» коллекции Веры Константиновны – изумрудное с бриллиантами ожерелье стоимостью в 160 000 руб., то для выплаты такой огромной суммы за единицу товара понадобилось высочайшее повеление (от 22 мая 1910 г.)[518].

Крупной покупкой Кабинета и по деньгам, и по художественному значению стало приобретение в 1908 г. ювелирной коллекции великого князя Алексея Александровича. Оставляя в стороне его противоречивую служебную деятельность, увлечения женщинами и ресторанами, отметим, что великий князь был человеком тонкого художественного вкуса, всю сознательную жизнь коллекционировавший различные произведения искусства. Сам Фаберже признавал художественное и антикварное чутье великого князя. После смерти великого князя (Алексей Александрович был холостяком) его художественную коллекцию с санкции Николая II передали Императорскому Эрмитажу, где ее поместили в Галерею драгоценностей.

Великий князь Алексей Александрович

В 1911 г. кладовая № 2 Камерального отделения пополнилась разными вещами «в Бозе почившей великой княгини Александры Иосифовны», всего на сумму в 297 000 руб. Среди купленных вещей значились: фермуар с изумрудом-кабошоном (150 карат); фермуар с фацетированным изумрудом, четырехугольный, с бриллиантовыми листочками, изумруд в 132 карата; фермуар с сапфиром-кабошоном (192 карата); фермуар со светлым сапфиром-кабошоном (63 ^15/32 карата); фермуар с овальным светлым сапфиром-кабошоном (118 ^1/4 карата); нитка бриллиантовая из 23 шатонов; три шатона бриллиантовых (55 карат); нитка из 26 крупных жемчугов (484 ^30/32 карата); брошь в виде цветка шиповника с одной большой жемчужиной.

Следует отметить, что после покупки этой коллекции – «ювелирного обломка» Николаевской и Александровской эпохи – она была целиком передана камер-фрау М.Ф. Герингер для представления ее императрице Александре Федоровне. Более чем вероятно, что императрица оставила эту коллекцию у себя «в Комнатах» Александровского дворца в Царском Селе. Вполне возможно, что эти компактные вещи могли быть вывезены царской семьей в Тобольск в августе 1917 г.

В то же время от придворных ювелиров покупались и совершенно новые и дорогие вещи. Так, 4 сентября 1911 г. в кладовую № 2 Камерального отделения из мастерских Карла Фаберже поступили две диадемы из бриллиантов: одна за 9650 руб. предназначалась для великой княгини Татьяны Константиновны, другая за 10 300 руб. для королевы Сербской Елены. Примечательно, что обе вещи фактически предназначались Константиновичам, поскольку Елена Сербская вышла замуж за Иоанна Константиновича и ей по традиции готовилось «русское бриллиантовое приданое».

Таким образом, с учетом «залежавшейся» (приобретена Кабинетом 6 апреля 1889 г.) диадемы, «украшенной бриллиантами и 25 жемчужинами» стоимостью в 51 268 руб., в кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета Е.И.В. на 1 января 1913 г. хранилось 5 экземпляров ожерелий и колье на сумму 174 627 руб.[519]

Подчеркнем, что работа по пополнению коллекции драгоценных вещей Камеральной части велась постоянно, обеспечивая петербургских ювелиров стабильными заказами. Но и борьба за эти заказы шла ожесточенная. Большое число заказов придворным ювелирам было связано с тем, что из кладовой № 2 ежегодно изымалось значительное количество ювелирных изделий. Например, за 1914 г. «расход кладовой драгоценных вещей выразился в сумме 549 620 руб. 66 коп. (на 225 066 руб. 53 коп. меньше 1913 г.), в том числе за счет посторонних ведомств отпущено подарков на 127 365 руб. 40 коп. (на 49 350 руб. меньше 1913 г.)»[520].

Что касается драгоценных камней, то мы видим отчетливую динамику к сокращению количества хранимых в кладовой № 2 Камерального отделения драгоценных камней. Если стоимость хранимых камней в 1906 г. составляла 964 709 руб., то в 1916 г. только 88 254 руб., т. е. сокращение составило более чем 10 раз. Принципиально важно, что эта динамика отчетливо обозначилась в 1906 г., когда в стране полыхала Первая русская революция и Николай II начал постепенно выводить семейные капиталы в европейские банки. Может сложиться впечатление, что распродажа драгоценных камней Кабинета также была связана с операциями по выводу капиталов царской семьи за границу. Однако это не так.

Официальным поводом такой колоссальной распродажи кладовой № 2 послужило то, что коллекция драгоценных камней 10 лет лежала без употребления. По этому поводу необходимы комментарии. Дело в том, что оборот драгоценных камней, проходивших через кладовую, был довольно большим. В процессе этого движения у хранителя кладовой и оценщиков Кабинета была возможность за многие годы подобрать уникальную коллекцию драгоценных камней, буквально «камень к камню». По свидетельству современников, это – коллекция, «богатая редкими, дорогими экземплярами, из которых могли быть изготовлены разные ювелирные драгоценные вещи»[521]. Когда на нужды Министерства Императорского двора из Государственного казначейства отпускались практически любые просимые суммы, то руководство Кабинета мирилось с этим фондом невостребованных драгоценных камней. После того как в 1906 г. суммы, отпускавшиеся на содержание Министерства Двора были жестко зафиксированы, и министерство вынуждено перешло на режим жесткой экономии, то сразу вспомнили о коллекции драгоценных камней в кладовой № 2 Камерального отделения.

Поскольку в министерстве в 1906 г. началась кампания по тотальной экономии средств, то руководство Кабинета выдвинуло идею о продаже коллекции камней и об образовании на вырученные средства особого капитала, на проценты с которого предполагалось приобретать ювелирные подарочные изделия для кладовой № 2. Идея, мягко говоря, была не дальновидная, поскольку в период социальных потрясений, в который тогда вступила Россия, именно такие «твердые» ценности, как драгоценные камни, являлись залогом финансовой стабильности, а те ценные бумаги, на которые предполагалось поменять драгоценные камни, были подвержены всем негативным последствиям: колебаниям котировок и периодических биржевых паник. Политическая катастрофа 1917 г. это наглядно подтвердила, когда у уцелевших Романовых, бежавших из России, на руках фактически остались только фамильные драгоценности, да и то далеко не у всех. Но в 1906 г., конечно, ни кто и помыслить не мог о подобном сценарии развития событий в России.

12 мая 1906 г. министр Императорского двора В.Б. Фредерикс представил Николаю II доклад, подготовленный заведующим «Камеральной частью Кабинета Его Величества в должности гофмейстера Высочайшего двора» подполковником Новосельским: «Об образовании особого капитала от продажи коллекции драгоценных камней, хранящихся в кладовой Камеральной части Кабинета Его Величества».

В докладе констатировалось, что в Камеральной части хранится «…значительная коллекция драгоценных камней, богатая редкими, дорогими экземплярами, из коих могли бы быть изготовлены, по представляемым неоднократно на благовоззрение Вашего Императорского Величества рисункам, на случай особых пожалований. Между тем вышеупомянутая коллекция на крупную сумму до 773 651 р., за последнее 10-летие, лежала без употребления»[522].

Министр Императорского двора В.Б. Фредерикс (1838–1927)

Далее в докладе указывается, что в марте 1906 г. проведена переоценка всех драгоценных камней, хранящихся в кладовой Камеральной части Кабинета. Видимо, эта акция была связана с поисками внутренних резервов в процессе кампании по экономии средств. В результате переоценки общая сумма стоимости коллекции драгоценных камней (на 1 марта 1906 г.) составила 982 938 руб. 19 коп. При этом оценка десятилетней давности дала общую сумму в 963 382 руб. 20 коп. Следовательно, общая стоимость хранящихся в Кабинете драгоценных камней за 10 лет увеличилась на 19 555 руб. 98 коп. Сравнение этих сумм стало основой главного аргумента для ликвидации коллекции – процент с денежного капитала мог дать значительно больший доход. Отсюда следовал незатейливый вывод: «…Представлялось бы возможным и наиболее выгодным озаботиться постепенною продажею коллекции хранящихся в Кабинете драгоценных камней для образования на вырученные суммы особого капитала, %% с которого могли бы быть отчисляемы на предмет приобретения ценных подарочных вещей…»[523].

Николай II не сразу дал добро на продажу коллекции. Однако пауза была небольшой, поскольку уже 13 мая 1906 г. последовало «Высочайшее соизволение» на эту операцию. При этом тщательно подобранную лучшими ювелирами России коллекцию драгоценных камней предполагалось продавать оптом. Эту коллекция выставили на аукционные торги, в них приняли участие ведущие ювелирные фирмы Петербурга и Парижа.

Надо заметить, что это решение Николая II одно из множества решений, которые он, как император Всероссийский, принимал в течение своего рабочего дня. Для него это была неизбежная «текучка» или, как тогда говорили, «канцелярская лапша». В своем дневнике за 13 мая 1906 г. он только мимоходом упомянул: «Вернулся домой и принял Фредерикса».

Возникает вопрос, чем руководство Кабинета, да и сам государь император отличались от большевиков образца 1920–1930-х гг., которые в гораздо худшей экономической и политической ситуации пошли на такой же шаг, связанный с оптовыми распродажами ювелирных изделий? При этом следует учесть, что большевики решали колоссальную задачу модернизации страны в кратчайшие исторические сроки, грамотно используя ситуацию «великой депрессии», скупая на западе по бросовым ценам самые передовые технологии, и для этого им любой ценой требовались валютные резервы. А что выигрывало руководство Кабинета, принимая подобное решение? В результате Кабинет получил пачку ценных бумаг, превратившихся в пыль в 1917 г., и десяток лишних тысяч рублей в период с 1906 по 1917 гг.

Вместе с тем есть основания предполагать, что руководство Камерального отделения, понимая безнадежность попыток спасти всю коллекцию драгоценных камней, пыталось воспрепятствовать продаже хотя бы отдельных камней-уникумов. Невольно возникают аналогии с 1920-ми гг., когда хранители Эрмитажа и Оружейной палаты всеми правдами и неправдами пытались спасти наиболее значимые экспонаты. И по большей части так же неудачно, как и их коллеги в 1906 г. Но, как говорится, «за попытку спасибо…». Вполне возможно, что это были одни и те же люди.

Так, в 1906 г. готовился к продаже изумруд весом в 13 ^17/32 карата, который поступил в кладовую еще в 1841 г. с оценкой в 773 руб. Этот изумруд в 1906 г. предварительно оценили в 6781 руб. 25 коп. В попытке спасти камень его привезли (беспрецедентный сам по себе шаг) в Александровский дворец Царского Села для представления императрице Александре Федоровне с целью «сохранения его в Кабинете», как камня выдающегося качества. Однако императрица «не соизволила», и этот камень продали среди прочих камней по оптовой цене, т. е. практически за бесценок[524]. Кроме этого камня продали и другие уники – коллекцию прекрасных русских изумрудов, старинные аметисты Екатерины II и много других ценностей, «историческую, научную, да и материальную ценность которых не знал, а может быть, не хотел знать „Кабинет Его Величества“». Кстати говоря, последняя «закавыченная фраза» была написана в 1925 г. одним из организаторов предполагавшихся распродаж коронных бриллиантов.

Поскольку стоимость коллекции была огромна, то в торгах приняло участие ограниченное число участников. Европа была представлена парижскими ювелирами Ситроэном и Германом, а российская сторона поставщиками Двора Его Величества Болиным и Фаберже. Причем последние объединили свои финансовые ресурсы. Обе стороны накануне торгов представили «свои предложения на покупку полностью вышеозначенной коллекции».

Для проведения тендера организовали специальную комиссию в составе чиновников Камеральной части под председательством «уполномоченного Министерства Императорского Двора гофмейстера Высочайшего Двора Смельского и заведующего Камеральной частью в должности гофмейстера подполковника Новосельского».

На протяжении трех дней (14, 15 и 16 августа 1906 г.) в присутствии указанных ювелиров провели «пробную оценку, по каталогу всех камней коллекции». 17 августа 1906 г. комиссия приступила к рассмотрению «…покупных цен коллекции драгоценных камней Кабинета и к опросу и установлению заключительных цен конкурса покупателей – тремя последующими переторжками, согласно министерским правилам, подробно обозначенным в протоколе на французском языке». При этом третья «окончательная переторжка была произведена посредством одновременной подачи закрытых, письменных предложений». В результате вскрытия конвертов выяснилось, что высшую цену в 1 000 000 руб. предложили петербургские ювелиры Болин и Фаберже.

Однако Министра Императорского двора В.Б. Фредерикса этот миллион не устроил и поэтому результаты торгов аннулировали. По распоряжению Фредерикса назначили «вторичное состязательное сравнение предлагаемых покупных цен коллекции между ювелирами Болин и Фаберже и г. Сакс, который письмом на имя г. Министра Императорского Двора от 19 августа предложил покупную цену коллекции драгоценных камней Кабинета в 1 075 000 руб.»[525]. В этот же день (19 августа) Болин и Фаберже письменно заявили Фредериксу об их отказе участвовать «во вторичных переторжках предлагаемых цен». На следующий день, 20 августа, ювелиры Болин и Фаберже уже лично заявили заведующему Камеральным отделением Кабинета, что «предложенная ими цена, упомянутая в протоколе комиссии от 17 августа, не может быть ими увеличена и они, вследствие сего обстоятельства, должны были заявить об их отказе от второй переторжки предложений, хотя таковая была назначена вследствие личной их просьбы Министру Императорского Двора». Трудно сказать, почему Болин и Фаберже отказались от «вторичной переторжки», хотя, как следует из документа, они лично просили Фредерикса об этом. Следует отметить, что и Болину, и Фаберже, как оценщикам Кабинета были прекрасно известны многие уникальные камни из продававшейся коллекции. Мы можем строить только предположения, почему владельцы крупнейших российских ювелирных фирм отказались от дальнейшей борьбы.

Версия 1. Возможно, Фаберже и Болин исчерпали заранее согласованный финансовый лимит, отпущенный ими на эту операцию. Тогда зачем они просили Фредерикса о вторичной переторжке, видимо, будучи готовыми поднимать цену?

Версия 2. Возможно, отказ от дальнейшей борьбы за коллекцию драгоценных камней (отказ от второй переторжки) был эмоциональным выплеском старейших поставщиков Императорского двора, которые годами бесплатно работали на Кабинет в качестве оценщиков этих же драгоценностей и которым оказались продать коллекцию камней за очень приличную сумму.

Версия 3. Возможно, Болин и Фаберже, обладавшие огромными связями, как в аристократической, так и в ювелирной среде, получили какую-то конфиденциальную информацию, заставившую их отказаться от дальнейшей борьбы за камни.

Версия 4. Возможно, это были согласованные действия Кабинета и российских ювелиров, с целью получить от парижан максимальную сумму сделки.

Как меняются времена! Если бы сегодня происходило нечто подобное, мы могли бы предложить еще одну версию – Фредерикс получил «откат» (смысл этого понятия Фредериксу пришлось бы долго объяснять, с риском получить по физиономии) от Сакса с суммы сделки, поэтому камни и ушли в Париж.

Все это мы можем только предполагать, но, так или иначе, «предложенная письмом от 19 августа г. Сакс покупная цена всей коллекции драгоценных камней запаса Кабинета, по прилагаемой подробной ведомости, за сумму 1 075 000 рублей получила 20 августа утверждение Министра Императорского Двора. 22 августа Камеральная часть Кабинета Его Величества, получив уведомление о внесении в Кассу Министерства Императорского Двора г. Сакс всей покупной суммы (1 075 000 руб.), передала ему всю коллекцию драгоценных камней кладовой Кабинета Его Величества, согласно прилагаемой подробной ведомости, за надлежащими подписями…»[526].

Через короткое время вырученный от продажи коллекции капитал был «записан на особый счет для приобретения ценных подарочных вещей в случаях особых пожалований от Высочайшего Е.И.В. Имени»[527]. А через три года подвели первые финансовые итоги этой операции. Согласно справке, составленной в конце 1909 г.: «В депозитах Кабинета Его Величества, по счету капитала за проданную коллекцию драгоценных камней Кабинета Его Величества, к 1 декабря 1909 г. числится 1 110 327 руб. 49 коп. в том числе процентов 35 327 руб. 49 коп.»[528]. Таким образом, доход Кабинета по процентам с образованного капитала за три года составил 35 327 руб. 49 коп. При этом никто не мог даже предположить (кроме, конечно, В.И. Ленина, да и то навряд ли), что Романовым история отпустила только 7 лет. И через эти 7 лет процентные бумаги, приносящие твердый доход, превратятся в пыль. Хотя, если бы эти камни и остались в кладовой № 2, их с таким же успехом продали бы большевики на рубеже 1920– 1930-х гг. Правда, решая при этом совершенно иные задачи…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.