Глава 15 «Генрих VIII»
Глава 15 «Генрих VIII»
Шекспир написал свою последнюю пьесу, посвященную истории Англии XV в., в 1599 г. Это был «Генрих V». Он завершил цикл из восьми пьес, охватывавший английскую историю с 1399 по 1485 г. — период войн за престолонаследие, начавшийся низложением Ричарда II.
Промежуток между смертью Томаса Глостера в Кале и смертью Ричарда Глостера у Босуорта представляет собой цельный эпизод английской истории с четким началом, четким концом и четкой кульминацией — битвой при Азенкуре. У него даже есть своя мораль («законного короля нельзя свергать даже в том случае, если он не прав») и свой хеппи-энд, потому что после битвы у Босуорта в Англии началась эпоха, которую по сравнению с предыдущей можно назвать мирной и спокойной.
После завершения цикла исторических хроник о XV в. Шекспир получил возможность перейти к трагедиям, «римским» пьесам и «горьким комедиям». (Можно заметить, что после 1599 г., попытки мятежа и последовавшей за ним казни графа Эссекса Шекспир как драматург потерял интерес к английской истории. Она слишком приблизилась к его времени.)
Нам осталось рассмотреть последнюю хронику, в которой Шекспир снова возвращается к истории Англии. Это «Генрих VIII». В этой пьесе описана эпоха более поздняя в сравнении с остальными и ближайшая к эпохе самого Шекспира. Пьеса была написана около 1612 или 1613 г., и многие исследователи считают ее плодом коллективного творчества. Создается впечатление, что «Генрих VIII» написан Шекспиром в соавторстве с Флетчером — как и созданная примерно в то же время пьеса «Два знатных родича».
Однако вклад Шекспира в «Генриха VIII» намного значительнее, чем в «Двух знатных родичах», поэтому на титульном листе первым обычно стоит его имя. Более того, «Генрих VIII», в отличие от «Двух знатных родичей», всегда включается в собрания сочинений Шекспира.
События, описываемые в «Генрихе VIII», начинаются в 1520 г., то есть через тридцать пять лет после финала «Ричарда III». Битва при Босуорте положила конец Войне Алой и Белой розы, и политика Генриха VII (выведенного в «Ричарде III» под именем Ричмонд) была в основном направлена на предотвращение новых вспышек. Иными словами, его целью было то же, к чему стремился сам Ричард III, — мир и сильная королевская власть, — но Генриху это удалось, а Ричарду нет.
Генрих VII строго следовал политике примирения. Он запретил казни без суда и следствия. Он уважал парламент, соблюдал все необходимые формальности, короновался 30 октября 1485 г. и выполнил обещание, данное сторонникам Йорков, выступавшим против Ричарда, которые стали его союзниками после женитьбы Генриха VII на Елизавете Йоркской (дочери Эдуарда IV) 18 января 1486 г.
Кроме того, Генрих VII укрепил собственную позицию, намеренно превращая Ричарда III в злодея. Это лишило народной поддержки претендентов на престол со стороны Йорков. Это было проделано так удачно (благодаря биографии Ричарда, написанной Томасом Мором, см. в гл. 12: «…Гнусный недоносок», но главным образом благодаря посвященной ему пьесе Шекспира), что бедный Ричард навсегда предстал перед всем светом как самое кошмарное чудовище (которым он, конечно, не был).
Кроме того, Генрих VII старательно и безжалостно устранил со своего пути тех, кто мог стать знаменем сторонников Йорков. Так, он продолжал держать в заточении Эдуарда Уорика (сына Джорджа Кларенса и последнего живого Плантагенета).
Однако был другой представитель Йорков, находившийся на свободе и, возможно, представлявший еще большую опасность, чем Уорик. Это был Джон де ла Поль, граф Линкольн и сын сестры Эдуарда IV и Ричарда III. Когда сын Ричарда умер, этот король назвал наследником престола своего племянника.
Джон Линкольн присоединился к неудачному мятежу, поднятому неким Ламбертом Симнелом, который называл себя Эдуардом Уориком, бежавшим из заключения. Мятеж не представлял никакой опасности для власти и был быстро подавлен после сражения при Стоуке (примерно в 110 милях (175 км) к северу от Лондона) в 1487 г. Джон Линкольн погиб в бою. Ловелл (который был одним из главных советников Ричарда III (см. в гл. 14: «Ретклиф и Ловел…) также принимал участие в этой битве на стороне заговорщиков, но сумел бежать, и с тех пор его больше никто не видел.
Симнел получал материальную поддержку от вдовствующей герцогини Маргариты Бургундской, еще одной сестры Эдуарда IV и Ричарда III. Она до конца жизни оставалась заклятым врагом ланкастерцев, будучи своего рода зеркальным отражением другой Маргариты — Анжуйской.
Маргарита Бургундская поддерживала любую акцию, направленную против Генриха VII. Например, она, должно быть, знала, что Симнел самозванец, но ее это не тревожило. Кроме того, она поддерживала некоего Перкина Уорбека, который выдавал себя за Ричарда Йоркского, младшего сына Эдуарда IV (см. в гл. 14: «Сын мой Йорк…»), и заявлял, что бежал из Тауэра.
Уорбек действовал намного успешнее Симнела, но в конце концов тоже был разбит, взят в плен, посажен в Тауэр и повешен в 1499 г. В том же году казнили и Эдуарда Уорика, и последний Плантагенет исчез с лица земли.
Что же касается Маргариты Бургундской, то она умерла в 1503 г., после чего защитников дела Йорков больше не осталось.
Впрочем, заговоры сторонников Йорков в эпоху правления Генриха VII не оказывали почти никакого влияния на жизнь народа. Генрих, человек хитрый и жадный, сделал своей главной целью пополнение королевской казны. Когда он умер в 1509 г., Англия была процветающей, богатой и мирной страной, вставшей на путь превращения в мировую империю. Именно в царствование Генриха VII англичане начали осваивать Новый Свет. Экспедиция под командованием итальянского первопроходца Джованни Кабото (более известного под английским именем Джон Кэбот) открыла Ньюфаундленд и первой достигла американского материка.
Претендентов на престол из рода Йорков Генрих уничтожил с помощью военной силы и политики, а остальных покорил с помощью династического брака. Когда он умер, его сын (тоже Генрих) унаследовал престол и стал править под именем Генрих VIII. Он был не только сыном Генриха VII и, следовательно, потомком Джона Гонта, то есть Ланкастером, но и сыном Елизаветы Йоркской и внуком Эдуарда IV. В его лице вновь объединились ветви Ланкастеров и Йорков, Алая и Белая роза.
Как по заказу, Генрих VIII, ставший королем в восемнадцать лет, был копией Эдуарда IV. Он был высок, силен, любил бороться и писал любовные баллады. Светловолосый, красивый, умный и любезный, Генрих был чрезвычайно популярен у своих подданных и пользовался этой популярностью до самого конца своего долгого царствования — даже тогда, когда красота сменилась омерзительной тучностью, а любезность — патологической жестокостью. В последние годы своего правления Генрих стал именно таким тираном и садистом, каким Ричарда представляли только более поздние легенды.
В начале пьесы Генрих VIII владеет английским престолом уже одиннадцать лет; значит, ему около тридцати.
«С добрым утром!»
Пьеса начинается с того, что в приемную лондонского королевского дворца входят трое мужчин. Один из них говорит:
Добро пожаловать и с добрым утром!
В последний раз во Франции как будто
Мы виделись?
Акт I, сцена 1, строки 1–2 (перевод Б. Томашевского)
Это говорит Эдуард Стаффорд, третий герцог Бекингем. Он старший сын того Бекингема, который сыграл такую важную роль в «Ричарде III» (см. в гл. 14: «…Бекингем и Стенли»), сначала посадив этого короля на трон, а вскоре после этого подняв мятеж.
Когда Ричард казнил Генриха Бекингема, его сыну Эдуарду (репликой которого начинается пьеса) было всего пять лет. Через два года после поражения и гибели Ричарда III новый монарх Генрих VII передал юному Эдуарду отцовские земли и титул.
При следующем короле, Генрихе VIII, Бекингем был в большом фаворе; одним из первых актов нового короля стало назначение Генриха лордом-констеблем (командующим армией в отсутствие короля). Этот пост занимали предки Бекингема.
«…Я восхищаюсь»
Собеседник Бекингема отвечает:
Милорд, благодарю вас. Я здоров.
А всем, что там увидеть довелось мне,
Я восхищаюсь.
Акт I, сцена 1, строки 2–4
Эти слова произносит Томас Говард, второй герцог Норфолк. Он сын герцога Джоки Норфолка, главного сторонника Ричарда в битве при Босуорте, погибшего в этом сражении. Томас и сам участвовал в нем и упоминается в «Ричарде III» под именем графа Суррея (см. в гл. 14: «…Здесь, на Босуортском поле»).
Томас Говард был тяжело ранен при Босуорте, но выжил и просидел в тюрьме до 1489 г. Затем его освободил Генрих VII (который предпочитал по возможности мириться с бывшими сторонниками Йорков) и стал графом Норфолком (получив отцовский титул с понижением на одну ступеньку). С тех пор Томас верно служил Тюдорам.
В 1513 г., в период правления Генриха VIII, Томас Говард командовал английской армией, одержавшей громкую победу над шотландцами в битве при Флоддене, и в 1514 г. был сделан герцогом Норфолком, наконец полностью обретя отцовский титул.
«Два солнца славы…»
Какие французские события столь восхитили Норфолка? Бекингем тоже хочет это знать, потому что:
Приступ лихорадки
Меня к постели приковал, когда
Два солнца славы, два светила в блеске
Сошлись в долине Ард.
Акт I, сцена 1, строки 4–7[251]
Многообещающий новый король унаследовал трон не только в Англии. Во всей Западной Европе на смену Средневековью приходила эпоха Возрождения. Словно для того, чтобы отметить это событие, на сцене появился целый ряд выдающихся молодых монархов.
Во Франции во время битвы при Босуорте правил Карл VIII. Достигнув зрелости, он начал войны в Италии, в ходе которых столкнулся с немцами и испанцами (они заменили традиционного для Франции врага — англичан). Карл умер в 1498 г., не оставив сыновей и передав трон своему двоюродному брату, некогда отстраненному от престолонаследия. Этот новый король, Людовик XII, был сыном нашего старого знакомого Карла (Шарля) Орлеанского, проигравшего битву при Азенкуре (см. в гл. 10: «…Французов в поле десять тысяч»).
Людовик XII продолжал итальянские войны и сражался с немцами и испанцами. Когда в 1515 г. он умер, также не оставив сыновей, трон унаследовал его двоюродный брат (также в свое время лишенный права на трон) Франциск I. В то время Франциску было двадцать один год; Генриху VIII — двадцать четыре.
Затем в 1516 г. молодой человек по имени Карл (всего шестнадцати лет) начал получать в наследство огромные территории. По матери он был внуком Фердинанда и Изабеллы Испанских; когда Фердинанд умер, он стал королем Карлом I Испанским. Когда умер его собственный отец Максимилиан, Карл унаследовал земли в Бургундии и Германии. (Карл был праправнуком Филиппа Доброго.) Наконец в 1519 г. он был избран императором Священной Римской империи и стал императором Карлом V. Именно как император Карл V он и фигурирует в истории Европы.
Таким образом, в 1520 г. (к моменту начала пьесы) главными монархами Европы были трое: двадцатилетний император Карл V, двадцатишестилетний французский король Франциск I и двадцатидевятилетний английский король Генрих VIII.
К этому времени Франция уже целое поколение воевала с немцами и испанцами в Италии, а теперь испанцы и немцы объединились под властью Карла V. На смену великой феодальной войне между Францией и Англией, продолжавшейся весь XV в., пришла еще более великая феодальная война между Францией и Священной Римской империей плюс Испанией, продолжавшаяся весь XVI в.
В то время Англия сильно уступала и Франции, и Священной Римской империи по территории, народонаселению и богатству, но представляла собой важный противовес. Если бы она присоединилась к той или иной воюющей стороне, то могла бы обеспечить ей победу.
Сначала Англия, которая не могла отрешиться от традиционной враждебности к Франции, автоматически выступила против нее. В 1513 г. Генрих VIII послал армию в Кале, и островная нация снова, как было при Эдуарде III и Генрихе V, приготовилась вторгнуться во Францию. Тогда еще королем Франции был Людовик XII, императором — Максимилиан, а королем Испании — Фердинанд II.
Однако Генрих VIII не был Генрихом V, и он сумел только осадить (причем безуспешно) несколько ближайших французских городков.
16 августа 1513 г. французы решили доставить продовольствие в один из осажденных городов под прикрытием отвлекающего боя. С этой целью они дислоцировали армию в Гингейте, примерно в 30 милях (48 км) к юго-востоку от Кале. (Сейчас это французская территория, но в то время она принадлежала Фландрии, входившей в империю.)
Как и надеялись французы, англичане заглотнули крючок и приготовились к битве. Французы атаковали, доставили в город продовольствие, а как только цель была достигнута, быстро отступили. Однако англичане преследовали их гораздо энергичнее, чем ожидалось, и французское отступление превратилось в бегство. Среди французов началась паника, и англичане одержали серьезную победу, захватив много пленных, причем это было сделано практически без единого выстрела. Речь идет о знаменитой «битве шпор», получившей такое название из-за того, что перепуганные французы без конца пришпоривали своих лошадей.
А 9 сентября, всего три недели спустя, при Флоддене была одержана решительная победа над союзниками французов шотландцами.
Этот двойной триумф принес Генриху VIII всю славу, в которой он нуждался, и, когда показалось, что его союзники, преследуя собственные интересы, готовы заключить мир с Францией, Генрих, не желая продолжать войну в одиночестве, в 1514 г. сам заключил мир с Людовиком XII.
Поэтому вполне естественно, что, когда новые монархи Франциск и Карл решили продолжить войну, начатую их предшественниками, они принялись обхаживать молодого английского короля, так успешно воевавшего в 1513 г.
Победу в этой пропагандистской войне одержал Франциск, убедивший Генриха прибыть во Францию для того, чтобы, как теперь говорят, провести «встречу в верхах».
В конце мая Генрих направился во Францию с мирной миссией, и в июне Генрих и Франциск с невиданной прежде пышностью встретились в долине Ард, примерно в 8 милях (13 км) к югу от Кале.
Видимо, именно этих двух королей Бекингем и имеет в виду, называя их «двумя солнцами славы, двумя светилами в блеске».
«…Между Гине и Ардом»
Норфолк так описывает эту встречу:
Да, я там был
И видел, как два всадника друг друга
Приветствовали.
Акт I, сцена 1, строки 7–8[252]
Гине и Ард (точнее, Ардр) — два городка в 5 милях (8 км) друг от друга, первый к западу от долины Андреи, второй — к востоку. В Гине расположились англичане, а в Ардре — французы.
7 июня 1520 г. два монарха прибыли в долину, съехались и обнялись, выражая доверие друг к другу.
Хотя в этом диалоге Бекингем жалуется на болезнь, которая приковала его к постели, а Норфолк ведет себя так, словно был очевидцем происходившего, на самом деле все было наоборот. Бекингем присутствовал на этой встрече, как и все самые знатные придворные короля. А вот Норфолка на ней не было. Он, как победитель при Флоддене, исполнял в Англии обязанности короля, пока тот находился во Франции.
«Звенящие доспехами французы, все в золоте…»
Англичане и французы, присутствовавшие на этой встрече, стремились перещеголять друг друга нарядами, демонстрируя мощь и славу своих королевств. Как говорит Норфолк:
Звенящие доспехами французы,
Все в золоте, как дикарей кумиры,
Сегодня затмевают англичан,
А завтра — словно Индия пред нами,
И каждый бритт как золотой рудник.
Акт I, сцена 1, строки 18–22
Действительно, изысканность костюмов и украшений на этой встрече была такой, что долина Андреи вошла в историю под названием Поле золотых одежд.
«…Поверить мы могли и в Бевиса»
Но это было не только зрелище. Франциск пытался угодить Генриху, потому что агличанин был нужен французу больше, чем француз англичанину. У Франциска был длинный нос; все видели, что англичанин намного красивее, но француз не обращал на это внимания и позволял английскому королю блистать. Более того, он рискнул прибыть в английский лагерь без оружия и приказал своим приближенным вести себя с англичанами по-дружески, не боясь предательства. Менее доверчивые англичане старались держаться вместе и вели себя высокомерно.
Развлечений было множество, включая рыцарские турниры в средневековом стиле, в роскошных доспехах и с соблюдением сложных правил. Норфолк говорит:
Когда два солнца — так их называли —
Через герольдов вызвали на бой
Славнейших рыцарей, то началось
Такое, что нельзя себе представить.
Все легендарное вдруг стало былью —
Настолько, что поверить мы могли И в Бевиса.
Акт I, сцена 1, строки 33–38
Бевис — персонаж одного из средневековых рыцарских романов, которые высмеял и уничтожил «Дон-Кихот». Роман назывался «Сэр Бевис Хэмтонский»; как и во всех подобных романах, там описывались невероятные битвы, страшные раны (как нанесенные, так и полученные) и чудеса, совершаемые добрыми и злыми волшебниками. Гипербола Норфолка означает, что поединки на Поле золотых одежд были такими потрясающими, что перед ними меркнут даже легенды о Бевисе.
Конечно, все было подстроено заранее. Короли выигрывали каждую схватку, в которой участвовали, потому что соперники падали прежде, чем их успевало коснуться королевское копье. Кому нужны лишние неприятности, если невзначай выбьешь короля из седла?
Впрочем, одна неприятность все же испортила этот праздник всеобщей любви. В какой-то момент Генрих, очень гордившийся своим борцовским искусством, внезапно обхватил руками щуплого Франциска и сказал: «Брат, я хочу побороться с тобой».
Возможно, если бы Франциск не был захвачен врасплох, все бы кончилось благополучно: короли немного повозились бы и завершили поединок вничью. Однако Франциск, не успев подумать, продемонстрировал в схватке свое борцовское искусство. Почти автоматически он провел прием, и английский король рухнул на землю. Генрих встал, красный от унижения, и вся французская льстивая дипломатия пошла насмарку.
Честно говоря, она пошла бы насмарку в любом случае, потому что Карл V не сидел сложа руки. Пока Франциск тратил деньги на то, чтобы пустить Генриху пыль в глаза, Карл добивался своего обещаниями и взятками. В конце концов Поле золотых одежд обернулось для Франции оглушительным фиаско, потому что в последовавших за этим континентальных войнах Генрих соблюдал строгий нейтралитет, а когда все же нарушал его, то склонялся на сторону Карла, а не Франциска.
«…Достопочтенный кардинал Йоркский»
Бекингем спрашивает, кто организовал столь впечатляющее зрелище, и Норфолк отвечает:
Все это с мастерством осуществил
Достопочтенный кардинал Йоркский.
Акт I, сцена 7, строки 50–51
Упомянутый здесь кардинал Йоркский — это Томас Вулси, родившийся около 1473 г. и посвященный в сан в 1498 г. Впервые он занял серьезную должность воспитателя троих сыновей Томаса Грея, первого маркиза Дорсета, пасынка Эдуарда IV, он фигурировал в «Ричарде III» как один из немногих Вудвиллов, переживших то царствование.
Карьера Вулси возрастала стремительно; каждый из работодателей восхищался его способностями и помогал ему подняться на следующую ступень, пока Вулси не стал духовником Генриха VII. При сыне Генриха VII Вулси стал самым влиятельным из королевских советников. Именно он посоветовал Генриху VIII вторгнуться во Францию в 1513 г.; после двойной победы под Гингейтом и у Флоддена именно Вулси заключил с Людовиком XII Французским чрезвычайно выгодный мир. За это в 1514 г. его сделали архиепископом Йоркским (этот пост он занимал in absentia[253]). В 1515 г. папа сделал его кардиналом, а 22 декабря того же года Вулси стал лорд-канцлером Генриха.
Как кардинал Йоркский и лорд-канцлер, Вулси стал самым могущественным человеком в Англии после короля и воспользовался своим положением в полной мере. Он любил богатство и власть, обладал и тем и другим и немилосердно хвастался этим. Он покровительствовал художникам и литераторам и превзошел в этом всю знать.
Встреча на Поле золотых одежд отражала его любовь к великолепию и пышности; он понимал, что это мероприятие пойдет на пользу не Франциску и Карлу, а Англии, которая должна оставаться нейтральной силой и пользоваться своим влиянием, чтобы помешать Франции или империи стать слишком могущественными. Именно Вулси первым заговорил об Англии как о страже «баланса силы»; это положение Англия занимала четыре века, успешно препятствуя любому континентальному завоевателю — от Карла V и Франциска I до Гитлера — властвовать над всей Европой.
«Черт бы его побрал!»
При упоминании о Вулси Бекингем взрывается:
Черт бы его побрал! В любой пирог
Сует он свой честолюбивый палец.
Акт I, сцена 1, строки 52–53
Всесильный временщик всегда вызывал зависть у остальных. Если же этот временщик был человеком относительно низкого происхождения да еще хвастался своим могуществом и получал удовольствие, унижая людей, стоявших по рождению выше его, такая зависть превращалась в лютую ненависть.
Бекингем и Норфолк наперебой обвиняют низкорожденного Вулси в интриганстве, и тут вмешивается третий присутствующий, до сих пор хранивший молчание:
…вижу я отлично, что надменность
В нем так и прет на свет из каждой щели.
Акт I, сцена 1, строки 68–69
Это Джордж Невилл, лорд Эбергенни, отпрыск младшей ветви семейства, самым знаменитым представителем которого был Ричард Уорик. Джордж Невилл женат на Марии Стаффорд, дочери герцога, а потому приходится Бекингему зятем.
«Пес мясника…»
Бекингем, первый вельможа королевства, особенно негодует на кардинала Вулси (который на короткое время появляется на сцене, обмениваясь с герцогом презрительным взглядом) и говорит:
Пес мясника взбесился, брызжет ядом…
Акт I, сцена 1, строка 120
Враги Вулси распространяли слух о том, что его отец был мясником; почему-то это занятие казалось аристократам особенно низким и мерзким. Этот слух почти наверняка фальшивка. Отец Вулси принадлежал к среднему классу, был богатым купцом, имел стада овец и торговал овечьей шерстью; в тогдашней Англии это было весьма уважаемое занятие.
«…Ипсуичского нахала»
Разгневанный Бекингем чувствует, что даже Поле золотых одежд, которым они с Норфолком только что восхищались, преступное деяние Вулси. В конце концов, многие присутствовавшие там вельможи разорились, продав свои имения, чтобы показаться во всем блеске, а каков результат? Никакого.
Бекингем уверен, что если король узнает об этом, то придет в ужас. Он говорит:
Я брошусь к королю, и голос чести
Изобличит ипсуичского нахала…
Акт I, сцена 1, строки 136–138
Вулси родился в Ипсуиче, который находится в 65 милях (104 км) к северу от Лондона.
«…Королевой, своею теткой…»
Норфолк пытается успокоить Бекингема и уговаривает его отказаться от неравной борьбы, но Бекингем считает, что у него есть смертельное оружие против Вулси. Он говорит:
К нам прибыл в гости император Карл
Под видом встречи с нашей королевой,
Своею теткой, а на самом деле
Чтоб с Вулси побеседовать тайком.
Акт I, сцена 1, строки 176–179
У Фердинанда и Изабеллы Испанских было две дочери, Хуана и Катерина. Старшая, Хуана, была матерью императора Карла V. Младшая, Катерина[254], была женой Генриха VIII. Таким образом, английская королева приходилась императору Священной Римской империи теткой.
Бекингем объясняет, что император Карл, стремясь ликвидировать успехи, достигнутые на Поле золотых одежд, вместе с Вулси строит козни и преуспел в этом. Бекингем ликует:
Так пусть же от меня король узнает,
Что честью королевской кардинал
Торгует с пользой для себя!
Акт I, сцена 1, строки 190–193
Конечно, верить в это наивно. Король ничуть не честнее своего канцлера, тем более что торговля с обеими сторонами и составляла смысл политики Вулси.
«…Арестую вас по обвиненью в измене»
Но привести свой глупый план в действие Бекингем не успевает. Входит офицер и приказывает сержанту зачитать объявление. Сержант говорит:
Милорд, светлейший герцог Бекингем,
Граф Херфордский, Стеффордский, Нортемптонский,
Я арестую вас по обвиненью
В измене. Это воля короля.
Акт I, сцена 1, строки 199–202[255]
Согласно списку действующих лиц, дежурного офицера зовут Брендон. Это имя выдумано. Бекингема арестовал некто Генри Марни. Лорда Эбергенни арестовали вместе с тестем.
«…Мы вместе делим власть»
Во второй сцене появляется Генрих VIII и благодарит Вулси за то, что кардинал раскрыл измену Бекингема. Однако в чем его обвиняют, мы узнать не успеваем, потому что входит королева Катерина. (В истории она известна как Катерина Арагонская.)
Супружеская пара тепло приветствует друг друга. В самом деле, когда Катерина преклоняет перед мужем колени, как просительница, Генрих говорит:
Садись здесь рядом. Половину просьбы
Не называй — мы вместе делим власть.
Другую же считай уже свершенной.
Акт I, сцена 2, строки 10–13
В это время Катерине тридцать шесть лет; она на шесть лет старше своего супруга, которому около тридцати. Она отнюдь не была красавицей, но известно, что Генрих любил ее (по крайней мере, первые двенадцать лет брака).
Этот брак был частью политики Генриха VII, который считал, что таким образом сможет вступить в союз с набиравшей силу Испанией против своего старого врага Франции. Однако в зависимости от колебаний курса значение Катерины для Англии то уменьшалось, то увеличивалось. В конце правления Генриха VII казалось, что на этот брак рассчитывать не приходится, потому что старый король решил отказаться от союза с Испанией.
Однако после смерти Генриха VII новый король, молодой и красивый, поспешно женился на Катерине. Этот брак не был продиктован политическими соображениями; кроме того, Генрих легко мог найти невесту помоложе. Однако, несмотря на возраст и не слишком красивую внешность, Катерина привлекла Генриха умом, энергией и сходством вкусов. Генрих был уверен, что во время зарубежных визитов сможет доверить власть жене и та справится с этой задачей.
Он оказался прав. Когда король воевал во Франции, Катерина правила страной. Именно в этот период Норфолк разбил шотландцев при Флоддене.
В 1521 г., во время суда над Бекингемом, королевский супружеский союз еще был крепким (во всяком случае, тогда Генрих лишь время от времени изменял жене).
«…Обиды терпит»
Однако королева просит не за себя, а за народ. Она говорит:
Уж многие докладывали мне,
Все люди честные, что ваш народ
Обиды терпит.
Акт I, сцена 2, строки 18–20
Это верно. Генрих VIII, как всякий молодой король, желал, чтобы его обожали, а потому завел дорогостоящий двор. В этом его поощрял Вулси, также стремившийся к роскоши и великолепию. Расходы на Поле золотых одежд превысили все допустимые пределы и привели к катастрофе.
Казна, накопленная болезненно бережливым Генрихом VII на черный день, при его преемнике растаяла как дым, и вскоре Генриху VIII пришлось выжимать соки из своих подданных.
Однако подданные оказались непослушными. В 1523 г., через два года после суда над Бекингемом, Вулси был вынужден употребить все свое влияние, чтобы заставить парламент утвердить новые налоги.
«Если король умрет бездетным…»
Катерина открыто винит в этом кардинала Вулси (своего врага). Вулси отвергает обвинения. Затем король приказывает придворным удалиться и начинает разбирать донос на Бекингема.
Доносчик назван в перечне действующих лиц управляющим. Управляющего зовут Чарльз Невет (правда, это имя нигде не упоминается). Он управляет (точнее, управлял) имениями Бекингема. Невет входит, готовый дать показания против своего бывшего хозяина. Он говорит:
Во-первых, он обычно каждый день
Такую мерзость повторял, что если
Король умрет бездетным, то на трон
Он сядет сам.
Акт I, сцена 2, строки 132–135
В браке Генриха VIII был один недостаток. Королева Катерина родила четырех девочек и двух мальчиков, но почти все они родились либо мертвыми, либо умерли вскоре после рождения. Выжила только одна девочка — принцесса Мария.
Мария родилась 18 февраля 1516 г.; следовательно, во время суда над Бекингемом ей было пять лет. Она не была очаровательным ребенком и не выросла красавицей, но, как и ее мать, отличалась умом и способностями.
К несчастью, на роль наследницы престола она не годилась. Во Франции действовал Салический закон (о Салическом законе см. с. 263), запрещавший оставлять престол женщине или ее потомкам, как мужским, так и женским. В Англии такого закона не существовало, поэтому женщина могла стать наследницей престола. Генрих VII мог претендовать на престол лишь потому, что его мать, Маргарита Бофорт, вела свою родословную от Джона Гонта; отцом Генриха был простой валлийский эсквайр.
Поэтому, если бы Генрих VIII прожил достаточно долго, чтобы дать Марии подрасти, выйти замуж и родить сына, этот сын получил бы престол без всяких хлопот.
Однако, если бы даже этот сын родился, весьма вероятно, что к моменту смерти деда он был бы ребенком, а англичане, хлебнувшие горя с королями — детьми Генрихом VI и Эдуардом V, относились к такой перспективе с большим предубеждением.
А что было бы, если бы Генрих VIII умер еще до появления на свет внука? Могла бы Мария сама занять престол?
До тех пор в истории Англии была только одна королева — Матильда (мать Генриха Анжуйского и дочь Генриха I Английского). Да и та была королевой чисто номинально, поскольку в то время в Англии шла гражданская война и страной правил ее двоюродный брат Стефан. Так что прецедент имелся, но радости он никому не доставлял.
Со времени правления Генриха II женщина не только никогда не правила страной, но подобный прецедент даже не рассматривали. Всегда находился мужской потомок, которому можно было завещать трон. Большинство королей оставляло после себя сыновей, а если они умирали бездетными, королями становились их родные или двоюродные братья. Если при этом права женщины на престолонаследие были предпочтительными (по очередности рождения), то на них никто не обращал внимания (чего не случилось бы, родись она мужчиной). Например, когда в 1485 г. Генрих VII унаследовал трон, его мать была еще жива. Если бы она была мужчиной, то обладала бы преимущественным правом на трон и стала бы королем Англии, поскольку была на одно поколение ближе к Джону Гонту. Генрих мог бы стать королем только после ее смерти. Точнее, он не стал бы им вообще, потому что Маргарита Бофорт умерла в том же 1509 г., что и сам Генрих VII.
Однако в действительности о Маргарите и не вспомнили, а корона досталась ее сыну. А что было бы, если бы Маргарита не родила сына?
Таким образом, у Генриха VIII были все основания считать, что для продолжения династии (что является самым горячим желанием любого монарха) ему необходим сын. Дочери для этого было недостаточно.
Сыновья у него рождались, но не выживали. Согласно тогдашним суевериям, это заставляло Генриха всерьез считать, что его брак неугоден Небесам. Как выяснилось впоследствии, у короля имелись другие, более уважительные причины быть недовольным своим браком, так что позднее небесный гнев как предлог для расторжения брака считали образцом королевского лицемерия. И все же основания для беспокойства у Генриха были.
Но какое отношение к вопросу о престолонаследии имел Бекингем? Его прапрабабушкой была Анна, дочь Томаса Глостера (см. в гл. 6: «…Генри Херфорд»), а потому Бекингем приходился прапра- праправнуком Эдуарду III. Более того, матерью его отца была Маргарита Бофорт (не мать Генриха VII, а ее двоюродная сестра); через нее Бекингем приходился прапраправнуком Джону Гонту. Таким образом, если бы Генрих VIII действительно умер, а Марию, как женщину, сочли бы недостойной трона, Бекингем легко мог стать следующим законным претендентом на престол.
«Герцог уволил вас…»
Вопрос: было ли свидетельство управляющего правдивым?
Судя по всему, он лгал. Во-первых, он был недоволен Бекингемом. Королева сразу указывает на это:
Как мне известно,
Вы были управителем, и герцог
Уволил вас из-за того, что много
На вас скопилось жалоб от крестьян.
Акт I, сцена 2, строки 171–173
Управляющий брал взятки, притеснял крестьян-арендаторов, и благородный Бекингем встал на их сторону против своего бесчестного помощника. Однако уволенный служащий затаил зло на своего бывшего работодателя, поэтому доверять его свидетельству не следовало (впрочем, это не значит, что оно непременно было лживым). Тем более что Вулси, которому не терпелось избавиться от Бекингема, подозревали в том, что он щедро заплатил Невету за это свидетельство.
«…Сэр Томас Ловел…»
Но даже если управляющий сказал правду, это нельзя считать изменой. Если бы Генрих VIII умер, не оставив наследников, тогда Бекингем стал бы королем на законных основаниях; конечно, герцог мог питать честолюбивые намерения, но это не преступление. Честолюбие должно было бы сопровождаться злоумышлением на жизнь короля. Тогда это действительно сочли бы изменой, но каковы доказательства?
Управляющий добавляет к сказанному новое обвинение:
Он (Бекингем) намекнул, что если бы король
Не справился с последнею болезнью,
То кардинал, а с ним сэр Томас Ловел
Лишились бы голов.
Акт I, сцена 2, строки 184–186
Сэр Томас Ловелл[256] был комендантом Тауэра; в те дни, когда Тауэр использовали как место заключения государственных преступников, это был ответственный пост. На самом деле исторический Томас Ловелл ушел в отставку в 1518 г., но у Шекспира он еще занимает свою должность.
Однако угрозы жизни королевских чиновников еще недостаточно, чтобы приговорить к смертной казни такого высокопоставленного вельможу, как Бекингем.
«Когда сэр Уильям Бломер…»
Однако управляющий еще не все сказал. Он продолжает:
Когда сэр Уильям Бломер
На герцога навлек ваш грозный гнев,
То в Гринвиче…
Акт I, сцена 2, строки 188–190
Сэр Уильям Балмер [257] был одним из служащих короля, но отказался от своей должности и перешел к Бекингему. Легко понять, почему Балмер сделал это. Король был придирчивым и деспотичным хозяином, обладавшим такой властью, что одно неудачно сказанное слово могло стоить человеку головы (и, как показывают дальнейшие события, такое действительно случалось). Напротив, Бекингем был куда более достойным человеком.
Естественно, король Генрих воспринял этот уход как оскорбление. Вряд ли королю польстило, что ему предпочли Бекингема. Его неудовольствие заслужил не только Балмер; у Бекингема, принявшего Балмера, тоже возникли неприятности. Балмера привлекли к суду, он не смог оправдаться и обратился к королю с просьбой о помиловании; Генрих в конце концов удовлетворил его просьбу, но крайне неохотно.
Судя по тому, что нам известно о личности Генриха, этот человек был крайне злопамятен и не простил случившегося ни Балмеру, ни Бекингему. Когда пришло время, он отомстил обоим.
«…Нож вонзил в него»
Управляющий наносит последний удар. Он свидетельствует, что Бекингем, взбешенный делом Балмера, якобы сказал следующее:
Сказал он: «Ежели б за это в Тауэр
Я был посажен, я бы сделал так,
Как мой отец собрался поступить
С убийцей Ричардом. Он в Солсбери
Просил свиданья с ним, а если б тот
Пришел, он бы склонился перед ним
И нож вонзил в него».
Акт 1, сцена 2, строки 194–199
После неудачного мятежа против Ричарда III отца Бекингема привезли на казнь в Солсбери. Он действительно просил у Ричарда последней аудиенции, но получил отказ.
Угрозы убийством (если показаниям управляющего можно верить) вполне достаточно для обвинения в измене, и король тут же отдает Бекингема под суд. Согласно историческим свидетельствам, этот суд состоялся 13 мая 1521 г., почти через год после встречи на Поле золотых одежд.
«Во время Лотаря с Пипином…»
Следующая сцена (все еще во дворце) позволяет публике посмеяться над французами; этот драматургический прием в Англии всегда пользовался популярностью. Входят лорд-камергер и лорд Сэндс[258] и с неодобрением говорят о том, что после Поля золотых одежд англичане стали подражать французской моде.
Лорд-камергер (имя которого в пьесе не названо) — это старый Чарльз Сомерсет, граф Вустерский (или просто Вустер), незаконный сын Генри Бофорта, третьего герцога Сомерсета, погибшего почти шестьдесят лет назад в битве у Хексема (см. в гл. 13: «Воздвигну на твоих плечах…»).
Лорд Сендс — это сэр Уильям Сэндс, который на самом деле получил право именоваться лордом только в 1526 г., через пять лет после суда над Бекингемом, когда Генрих VIII сделал его бароном. В том же году Уильям Сэндс стал лордом-камергером вместо покойного к тому времени Чарльза Вустера. Однако в пьесе указаний на это нет, и Вустер по-прежнему остается лордом-камергером.
Одна из реплик камергера относится к моде на французские выражения, популярной среди англичан, обожающих иностранные обычаи:
… поклясться можно,
Что уж во время Лотаря с Пипином
Советниками были их носы.
Акт I, сцена 3, строки 8–10[259]
Пипин был одним из древних французских монархов, отцом Карла Великого, первым королем из династии Каролингов, правившим с 751 по 768 г.
Лотарь (или Лотар) — широко распространенное имя королей предыдущей династии Меровингов. Последний из Лотарей, Лотарь IV, правил с 717 по 719 г.
Несомненно, это досадливое упоминание о древних французских королях — проявление английского комплекса неполноценности. Французы могли говорить о своих великих королях и могущественных королевствах раннего Средневековья, в то время как Англия была раздроблена на карликовые королевства, вскоре оказавшиеся под игом вторгшихся на остров датчан.
«Дочь рыцаря… Такой есть Томас Буллен…»
Выясняется, что лорд-камергер, лорд Сэндс и вскоре присоединившийся к ним сэр Томас Ловелл идут на пир, который дает кардинал Вулси.
Этот пир дает возможность показать первое из нескольких зрелищ, украшающих эту пьесу (и в то же время ослабляющих ее, поскольку они замедляют развитие сюжета).
Дамы и господа ведут светские беседы; в это время входят король, переодетый пастухом, и сопровождающие его лица. (Видимо, как раз в день премьеры этой пьесы, состоявшейся 29 июня 1613 г., от выстрела пушки в честь прибытия театрального короля начался пожар, в результате чего театр «Глобус» сгорел дотла.)
Внимание короля привлекает молодая женщина, флиртовавшая с лордом Сэндсом. Когда Генрих снимает маску и спрашивает, как зовут даму, камергер отвечает ему:
Дочь рыцаря… Такой есть Томас Буллен,
Виконт Рочфорд. Она одна из фрейлин.
Акт I, сцена 4, строки 92–93
Даму зовут Анна Буллен (которую в исторических трудах обычно называют Анной Болейн). Ее отец, сэр Томас Буллен, был богатым купцом; если следовать фактам, то король Генрих к тому времени уже был знаком с этой семьей, причем достаточно близко.
Хотя до сих пор король был относительно верен жене, однако у него было несколько увлечений, вполне обычных для большинства тогдашних мужчин, а тем более для королей. Пока Генрих держал свои романы в тайне и не хвастался ими перед придворными, даже самая придирчивая жена не могла бы требовать от него большего.
В 1519 г. одна из любовниц Генриха родила сына. Мальчика назвали Генри Фицроем (на норманно-французском это означает «Генри, сын короля»), намек был весьма прозрачен. Король пожаловал этому мальчику титул герцога Ричмонда; кое-кто даже думал, что за неимением законных сыновей Генрих оставит престол незаконному. Возможно, это и так. Во всяком случае, король очень баловал ребенка; это доказывало, что он, в отличие от королевы Катерины, может иметь сыновей. Однако юный Фицрой умер, не дожив до девятнадцати лет, так что эта надежда угасла.
Мать юного Фицроя недолго пользовалась вниманием короля (это не удавалось ни одной из его фавориток; похоже, единственной женщиной, которую Генрих по-настоящему любил, была Катерина Арагонская). Следующей любовницей короля стала не кто иная, как Мария Буллен, старшая сестра Анны.
В 1522 г. Анна Буллен стала фрейлиной королевы Катерины. Сколько лет ей было в то время, точно неизвестно: где-то между пятнадцатью и двадцатью, причем большинство историков склоняется к пятнадцати годам.
Анна привлекла к себе внимание Генриха (когда именно — неясно), и его интерес к ней все возрастал. Этот роман оказался серьезнее предыдущих; частично потому, что королю все больше надоедала стареющая и больная жена, а частично потому, что его все сильнее тревожил вопрос о наследнике престола. Видимо, суд над Бекингемом сыграл в этом решающую роль. Даже если бы Бекингема удалось устранить, сомневаться не приходилось: неопределенность вопроса с престолонаследием станет причиной новых интриг и даже измен. Поэтому Генриху позарез требовался законный сын — если не от Катерины, то от другой женщины.
«…Графом Серри…»
Суд над Бекингемом мог кончиться только осуждением. Мы при нем не присутствуем, но узнаем о ходе разбирательства из диалога двух дворян. Они уверены, что осуждение Бекингема — результат интриг Вулси. Первый дворянин приводит доказательства этого:
Сначала Килдера он обвинил,
Правителя Ирландии в то время.
Затем сменил его он графом Серри,
Скорей, чтоб тот не мог помочь бы тестю.
Акт II, сцена 1, строки 41–44
Килдэр[260] — это Джеральд Фивджеральд, девятый граф Килдэр, потомок ирландского рода норманнского происхождения, веками правившего значительной частью Ирландии. Фицджеральды сохраняли независимость и подчинялись Лондону чисто номинально. Они соперничали с главами кланов как норманнского, так и местного происхождения, объявляли войны и заключали мир по собственному усмотрению и не давали этой стране покоя.
Стремясь усилить авторитет центральной власти, Вулси сместил Килдэра с поста наместника Ирландии и заменил его графом Сурреем.
Этот граф Суррей[261] — Томас Говард, сын и тезка герцога Норфолка. В 1495 г. он женился на Анне, младшей дочери Эдуарда IV, и стал свояком Генриха VII, который был женат на старшей сестре Анны. Сестра Суррея Елизавета была матерью Анны Буллен. Таким образом, граф Суррей приходился Анне Буллен дядей.
Жена Суррея умерла в 1512 г. и в 1513 г. граф женился на Елизавете, дочери герцога Бекингема. Следовательно, во время суда над Бекингемом тот приходился Суррею тестем (а не отцом[262], как утверждает первый дворянин).
Суррей был закоренелым врагом Вулси; возможно, именно поэтому его отправили в Ирландию (когда-то ланкастерцы так же поступили со своим врагом Ричардом Йорком). Однако вряд ли эта почетная ссылка имела непосредственную связь с судом над Бекингемом.
Во-первых, Килдэра заменили Сурреем в 1520 г., за несколько месяцев до предъявления Бекингему обвинения; едва ли Вулси заглядывал так далеко вперед. Кроме того, опасаться Суррея у него не было никаких оснований, поэтому спешно отсылать графа вовсе не требовалось. Канцлер пользовался полной поддержкой короля Генриха, а воля короля оставалась священной до самого конца его правления. Так, смертный приговор Бекингему был вынужден зачитать не кто иной, как Норфолк — тот самый человек, который так дружески разговаривал с Бекингемом в первой сцене пьесы, он был отцом Суррея и являлся таким же врагом Вулси, как и сам Бекингем.
Если уж герцог Норфолк оказался бессилен, то что могло изменить присутствие какого-то графа Суррея?
«…Бедный Эдвард Бун»
Бекингем, которого ведут на казнь (состоявшуюся 17 мая 1521 г.), произносит монолог, доказывая свою невиновность. В частности, он говорит следующее:
Прибыв сюда, я звался лорд-констебль
И герцог Бекингем, ну а теперь
Я снова только бедный Эдвард Бун.
Акт II, сцена 1, строки 102–103
На самом деле он Эдуард Стаффорд, однако в то же время принадлежит к роду Бунов (точнее, Боэнов). Элеонора Бун (см. с. 273) вышла замуж за Томаса Глостера, а Бекингем был потомком этого брака. Сестра Элеоноры Мария Бун вышла замуж за Болингброка и стала матерью Генриха V. В данном случае родовое имя Бун заменило имя Стаффорд, потому что для елизаветинской публики оно подчеркивало королевское происхождение Бекингема и делало более ясной подлинную причину его казни.
«…Разводится король с Екатериной?»
После ухода Бекингема два дворянина продолжают беседу; новая сплетня заставляет их забыть о казни. Второй дворянин спрашивает:
Не слышали ли вы недавно толки
О том, что наш разводится король
С Екатериной?
Акт II, сцена 1, строки 147–149
Здесь Шекспир снова уплотняет время. Бекингема казнили в 1521 г. Анна Буллен привлекла внимание короля не раньше 1522 г. (хотя в пьесе это происходит еще до казни), но несколько лет их отношения ограничивались мимолетным флиртом — возможно, даже без интимной близости.
Однако в 1527 г. произошли два важных события. Генриха все сильнее интересовала очаровательная Анна и все больше тревожило отсутствие наследника. К тому времени Катерине было уже сорок два года, и не приходилось надеяться на то, что она сумеет родить сына.
Поскольку умирать Катерина явно не собиралась, пришедший в отчаяние Генрих возбудил дело о разводе, чтобы вступить во второй законный брак и произвести на свет законного наследника.
«…Кардинал Кампейус…»
Второй дворянин продолжает:
По-видимому, или кардинал,
Иль кто-то из его людей, желая
Вред учинить достойной королеве,
Ему сомненье в душу заронил,
Чтоб королеву погубить. Недавно
Сюда и кардинал Кампейус прибыл,
Как полагают все, с такой же целью.
Акт II, сцена 1, строки 156–161
Винить во всех бедах Вулси было легко, потому что у англичан он становился все более непопулярным. Именно он пытался заставить парламент утвердить новые налоги для покрытия безудержных расходов короля внутри страны и за рубежом. Именно он осуществлял проимперскую политику, закончившуюся провалом.
Несмотря на все договоры, заключенные Вулси с императором Карлом, тот при ведении иностранных дел не учитывал интересы Англии. Более того, император обещал жениться на Марии, дочери Генриха VIII (и его собственной двоюродной сестре), но затем отказался от своего обещания, нанеся английскому королю личное оскорбление.
Вулси мог бы активнее противостоять Карлу, если бы не имел собственных амбиций. Но даже его робкие попытки были отвергнуты. Первый дворянин считает, что Вулси решил развести короля с Катериной, желая отомстить ее племяннику.
Да, это все устроил кардинал!
В отместку императору за то,
Что отказался тот его назначить
Потом архиепископом Толедским.
Акт II, сцена 1, строки 161–164