Дни рождения и «ангелы»

Дни рождения и «ангелы»

Дни рождения и именины государя, царицы и их детей считались не только главнейшими семейными торжествами. В 25-й статье главы X Соборного уложения «О суде» были указаны свободные от работы дни, где в одном ряду с великими церковными праздниками стояли дни рождения членов монаршей семьи: «Да суда же не судить и никаких дел в приказех не делать, опричь великих царьственных дел, в день Рождества Христова, в день святаго Богоявления и в ыные господьские праздники, Сырная неделя, первая неделя Великого поста, Страстная неделя, седмь дней по Пасце. Да в который день приспеет праздник день рождения государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всея Руси, и его благоверные царицы и великие княгини Марьи Ильиничны, и их благородных чад». По этим поводам с царского стола производились особо крупные раздачи угощения, а из царской казны — денег и подарков придворному окружению, стрельцам, а также верховым богомольцам, нищим и тюремным сидельцам. Все эти даты отмечались торжественными приемами гостей и пирами.

День ангела Михаила Федоровича, приходившийся на 12 июля — память преподобного Михаила Малеина, совпадал с днем его коронации, конечно же, не случайно. Считалось, что венчаться на царство в день своих именин значило получить особое покровительство тезоименитого святого. Кроме того, 10 июля отмечался праздник Положения честной Ризы Господней, частица которой стала семейной святыней Романовых.

Естественно, празднование тезоименитства первого царя из новой династии проходило каждый год очень широко и торжественно, однако в разные периоды его царствования различалось. В первые годы пребывания на престоле, до возвращения Филарета из польского плена, Михаил Федорович приглашал на «государев ангел» всех членов Боярской думы, из-за опасения неизбежных местнических столкновений старательно оговаривая, чтобы им «быти без мест». Разрядные книги 1613 года содержат запись, что в этот день у царя были «бояре и окольничие, все без мест». При Филарете, взявшем бразды правления в свои руки, царские именины стали отмечаться несколько иначе. Например, в 1620 году сначала царскими гостями были только самые знатные бояре — князья Ф И. Милославский, И. М. Воротынский, И. И. Одоевский, А. Ю. Сицкий; после общения с ними послали «по бояр, окольничих и думных дворян… и пировали у государя в передней избе». Таким образом, церемониальная часть была рассчитана на избранный высший аристократический круг, а «стол» — уже на более «демократичный». В 1621 году в разрядных книгах впервые выделены имена приглашенных бояр; следовательно, уже не все члены Боярской думы присутствовали на именинах. В присутствии патриарха Филарета особая честь поздравлять государя чаще всего выпадала выбранным им боярам — князю И. Б. Черкасскому и М. Б. Шейну.

После смерти отца Михаил Федорович начал приглашать на свои именины совсем других людей. Уже в 1634 году на торжестве присутствовали возвращенные из ссылки братья М. М. и Б. М. Салтыковы, князь Ю. Я. Сулешев, С. В. Головин. Конечно, царь не забывал приглашать и старых бояр — князей Д. М. Пожарского, И. Б. Черкасского, Ф. И. Шереметева и других; но далеко не все члены Боярской думы удостаивались подобной чести. Когда старики стали уходить в мир иной, состав гостей поменялся. После смерти боярина князя И. Б. Черкасского его должность руководителя многих приказов и место во главе боярского стола на именинах царя занял боярин Ф. И. Шереметев, оставивший о себе память как человек «жестокосердный и неискусный в делах».

В именины Алексея Михайловича, как правило, проходила литургия в Алексеевском монастыре и Успенском соборе Кремля, после чего устраивался большой праздничный обед. В 1668 году 19 марта пришлось на Страстную неделю Великого поста, поэтому царь перенес празднование на вторник Светлой недели. Малую вечерню государь не стоял, но патриарх «ходил в Алексеевский монастырь и молебен со властьми пел». К заутрене звонили в большой Успенский колокол, и Алексей Михайлович присутствовал на службе в Успенском соборе. Неизвестный автор записок об этом событии отмечает: «…кажение было ото всех трех патриархов… а целование было хвалитное пропев, яко на самую Пасху. Патриарх со крестом, другой со крестом, а третий со Воскресением, Сибирской (царевич Алексей Сибирский. — Л. Ч.) с праздником со Алексеем человеком Божиим, а целовался царь с ними во уста».

Именины цариц праздновались, конечно, гораздо скромнее. Известно, что 1 марта, на «ангелы» Евдокии Лукьяновны, в Золотой палате устраивался прием, как правило, с присутствием патриарха Филарета и нескольких знатных вельмож. Так, в один из подобных дней царицу поздравляли боярин М. Б. Шейн, боярин князь Д. И. Мезецкий и окольничий А В. Измайлов. Именины царевичей и царевен отмечали в том же духе, но с еще меньшим размахом.

Сразу же после свадьбы царская семья начинала вымаливать у Богородицы и святых угодников наследника престола, но не всегда их молитвы бывали услышаны.

Каждый раз перед родами царица устраивала торжественный прием для своих боярынь, восседая на красиво убранной постели, после чего ее уже никто не видел до появления на свет ребенка. Роды происходили по старой народной традиции в «мыльне». Сразу после родов один из верховых священнослужителей читал над царицей очистительную молитву. Поскольку младенческая смертность была высока, новорожденных царских детей старались окрестить как можно раньше, если позволяло состояние их здоровья.

Поскольку первой в семье Михаила Федоровича 22 апреля 1627 года родилась дочь, то 6 мая патриарх Филарет совершил обряд крещения. Девочку нарекли Ириной — с одной стороны, поскольку по святцам 5 мая совершается память великомученицы Ирины Македонской, с другой — в честь царицы Ирины Федоровны, урожденной Годуновой, — жены Федора Ивановича, последнего Рюриковича на престоле и двоюродного дяди царя Михаила. Всех детей, родившихся в царской семье, до самой своей кончины крестил дед-патриарх. Обычно обряд совершался в кремлевском Чудовом монастыре — это стало традицией при Иване Грозном (еще одна ниточка, чтобы связать новую и старую династии). Крестным отцом Ирины (а впоследствии и второй дочери Пелагеи) был келарь Троице-Сергиева монастыря Александр Булатников. (Традиция крестить царских детей в Чудовом монастыре у гроба митрополита Алексия была впоследствии прервана Алексеем Михайловичем после смерти его первенца Дмитрия. Суеверный государь решил перенести обряд крещения следующих детей в Успенский собор; но так как дети независимо от места их крещения всё равно часто умирали, после второй женитьбы он снова вернулся к прежнему обычаю.)

Через три дня после появления на свет царского первенца, 25 апреля, был устроен «родинный стол» в Грановитой палате «на ево государскую радость, на роженье царевны и великие княжны Ирины Михайловны», а 6 мая — второй, «крестинный стол», на сей раз в «Золотой меншой палате».

Рождение Евдокией Лукьяновной двух дочерей подряд стало причиной серьезного беспокойства царской семьи и основанием слухов и сплетен. Поскольку брак Михаила Федоровича по средневековым меркам был поздним, в народе судачили, что мальчика в царской семье не будет. Досужие бабки вспоминали несчастную Марию Хлопову: дескать, если бы она стала царицей, то наверняка родила бы наследника; перемывали косточки и самому царю, рассуждая о его неспособности зачать сына.

Можно представить, с какой тревогой и надеждой ждали в царской семье появления третьего ребенка. Когда 19 марта 1629 года родился мальчик, радости не было предела. Однако по Москве поползли слухи, что царевич не родной сын, а подменный. Четыре года спустя архимандрит новгородского Варлаамо-Хутынского монастыря Феодорит, будучи навеселе, высказал ту же мысль: «Бог де то ведает, что прямой ли царевич, на удачу де не подменный ли?» — и испугался, что его заберут в застенок и забьют кнутом, поэтому послал дворцовому дьяку Ивану Дмитриеву лошадь в подарок и испросил совет, на что получил ответ, что так думали и говорили все жители столицы: «Обычное дело, на Москве де не тайно говорят». Да и не только в Москве распространялись слухи, что царь собирался постричь царицу в черницы, ежели она не родит сына, а та снова возьми да и роди девочку, но ей вовремя помогли совершить подмену. Об этом некая старица Марфа говорила во всеуслышание на торгу в Курске. Алексей появился на свет богатырем и рос на редкость крепким ребенком (оба его младших брата, Иван и Василий, умерли в младенчестве).

Григорий Котошихин писал о появлении на свет царских отпрысков: «Как приспеет время родитися царевичю, и тогда царица бывает в мылне, а с нею бабка и иные немногие жены; а как родится, и в то время царю учинится ведомо, и посылают по духовника, чтоб дал родилнице и младенцу и бабке и иным при том будучим женам молитву и нарек тому новорожденному младенцу имя; и как духовник даст молитву, и потом в мылню входит царь смотрити новорожденнаго, а не дав молитвы, в мылню не входят и не выходят никто».

Евдокия Лукьяновна произвела наследника ночью. Сначала к роженице пришел духовник с очистительной молитвой, а затем и счастливый отец, чтобы своими глазами увидеть долгожданного сына.

Поскольку 17 марта был праздник преподобного Алексия человека Божия, имя младенцу долго искать не пришлось. Его крестины 22 марта отличались особым ритуалом — надеванием золотого креста с частью Ризы Господней и подношением зуба благоверного царевича Димитрия Угличского, а затем и священных даров — частиц мощей преподобного Михаила Малеина и преподобной мученицы Евдокии, небесных покровителей родителей новорожденного. Крестным отцом Алексея Михайловича, как и его старших сестер, стал троицкий келарь Александр Булатников, а крестной матерью — двоюродная бабка Ирина Никитична Романова. Долгожданный наследник престола был окрещен в самом теплом помещении Чудова монастыря — Трапезной, чтобы обезопасить его от простуды, поскольку погода стояла холодная и сырая.

Бабка, старица Марфа Ивановна, одарила внука образом Богородицы, дед-патриарх благословил его крестом, в котором хранились частица Животворящего Древа, «млеко Богородицы», восемь частиц мощей разных святых. Казалось, все родственники прилагали неимоверные усилия, чтобы обезопасить младенца от злых сил, болезней и смерти.

По традиции новорожденный «отдаривался», то есть родители от его имени приносили ответные дары, причем они могли быть намного дороже. Бабка царевича Алексея получила на его крестинах серебряные золоченые кубок и стопку, а также бархат, камку и сорок соболей общей стоимостью 152 рубля!

Ударить челом государю в честь рождения наследника спешили все придворные, духовенство, купечество и даже посадские люди. Это был вековой обычай, поэтому тот, кто не вхож был в царские покои, искал возможность поздравить царя. Дарили, как правило, серебряные кубки (это тоже вошло в обычай); собственно, сам подарок был не главным — важно было воздать честь монарху и выразить свою сопричастность радости в царской семье.

Совершенным новшеством в праздновании дней рождения царских детей стали стихотворные приветствия, которые ввел Симеон Полоцкий. Уже в 1665 году, на следующий год после его переезда в Москву, по случаю рождения у Алексея Михайловича сына Симеона он поднес царю «приветственную книжицу» и вручил опять-таки с «благоприветствованием». Книгу открывала ода в честь государя, далее шли стихи в виде креста в подарок новорожденному царевичу, стихи в виде двух звезд, «Беседа со Планиты» с предсказанием счастливой судьбы, «апостроф» тезоименитому святому с просьбой взять младенца под покровительство; наконец, в конце книжицы лабиринтом располагались строки многолетия Симеону. Книга была не слишком богато оформлена, в ней не было дорогостоящих миниатюр или золотописных украшений, но неизвестные в России барочные вирши в виде креста и звезд выделялись ярким красным цветом. Кроме того, было ново и интересно содержание — к примеру, беседа с планетами, в которой Меркурий обещал царевичу премудрость, Афродита (Венера) — красоту, Сатурн — приязнь, Луна — победу над Турцией и т. д. Успех сего церемониального действия с вручением стихотворного опуса гарантировал Симеону Полоцкому дальнейшее благоволение государя, а дорогие подарки, полученные автором, стимулировали его дальнейшую работу в том же направлении: поэт постоянно откликалея стихами на все события в царском семействе, как праздничные, так и печальные.

^{Стихи в форме звезды из рукописной приветственной книжицы Симеона Полоцкого, поднесенной автором царю Алексею Михайловичу по случаю рождения царевича Симеона. 1665 г.}

Для каждого новорожденного заказывались мерные иконы с изображением тезоименитого святого, обрамлялись в драгоценные ризы-оклады и хранились в личных покоях царевичей и царевен. Их размер должен был точно соответствовать «долготе и широте» младенца. Писали эти иконы, как правило, лучшие художники Оружейной палаты. Так, в 1665 году Степан Резанец, стоявший тогда первым в списке царских жалованных иконописцев, создал изображение Иоанна Предтечи в рост новорожденного царевича Ивана Алексеевича.

По сохранившимся мерным иконам и архивным документам мы и сегодня можем узнать, какого роста были царские дети. Так, мерная икона Алексея Михайловича, хранящаяся ныне в Музеях Московского Кремля, имеет длину 57 сантиметров и ширину 19 сантиметров, что подтверждает богатырское телосложение новорожденного. Для сравнения укажем, что большинство известных на сегодняшний день мерных икон царских отпрысков, начиная с детей Ивана Грозного, имеют размеры 46х16 сантиметров. Петр Великий, рост которого в зрелом возрасте составлял два метра четыре сантиметра, имел при рождении 49,5 сантиметра. Его мерная икона, изображавшая апостола Петра и Троицу над ним «на облацех», имела 11 вершков в длину и три в ширину (вершок равен 4,445 сантиметра). Писать ее начал 1 июня 1672 года, спустя два дня после появления царевича, лучший иконописец того времени Симон Ушаков, но изобразил только ризы, а лики писал уже Федор Козлов, потому что Симон «в то время скорбел». Про мерную икону Натальи Алексеевны (родилась 22 августа 1673 года) известно, что она была начата 28 августа опять-таки Симоном Ушаковым, он же и завершил ее. На иконе была изображена великомученица Наталья Никомидийская (ее память приходилась на 26 августа), а над ней — Пресвятая Живоначальная Троица. Икона имела десять вершков в длину и три в ширину; следовательно, рост новорожденной царевны составлял 44,5 сантиметра.

Крестины всех царских детей совершались по одному чину, и разница между ними была небольшая. Стол, как правило, устраивался по высшему разряду — в Грановитой палате. Именины царских детей отмечали по примеру «ангелов» взрослых членов семьи. В 1674 году Алексей Михайлович особым указом повелел проводить в честь дней рождения своих детей службы в Успенском соборе, а затем «властям идти к великому государю со иконами и перед ними ключарь ходит со крестом и со святою водою». Так же должны были отныне отмечаться и крестины.

В честь подобных праздников, как известно, делались пожалования и повышения по службе. В 1667 году в честь совершеннолетия наследника престола Алексея Алексеевича (ему исполнилось 13 лет) всем придворным чинам была сделана общая прибавка (боярам по 100 рублей к окладу), а в 1674-м такую же прибавку царское окружение получило по аналогичному поводу в день совершеннолетия царевича Федора.

Если именины приходились на летнее время, то их часто праздновали в загородных царских селах, устраивая на природе шатры и одаривая именинными пирогами всех, кто являлся поздравить. Например, в 1675 году царская семья провела лето на Воробьевых горах, выезжая оттуда в села Коломенское, Соколово, в Николо-Угрешский монастырь, на охоту. 8 июня наступил день ангела царевича Федора, год назад провозглашенного наследником и в этом качестве «объявленного» народу. Именинника в одной карете с отцом повезли к обедне в Новодевичий монастырь, куда прибыли патриарх Иоаким и «власти» — Освященный собор. После обедни царь поднес дорогим гостям именинные пироги. Затем царская семья вернулась в село Воробьево, где на крыльце именинные пироги получили бояре, окольничие и ближние люди, а затем состоялось застолье в «персидском шатре».

На именины всех членов царской семьи откликался стихами Симеон Полоцкий. Так, в день «тезоименитого защитника святаго Алексия человека Божия» он подносил «Приветство» Алексею Михайловичу, а в день мученика Феодора Стратилата — «стиси приветнии» Федору Алексеевичу. Он также составлял подобные рифмованные приветствия «на именины царю» по заказу придворных. Например, для князя Федора Юрьевича Ромодановского были написаны вирши «с хлебом ко государю царю приходяшу в день аггела его», включенные автором в стихотворный сборник «Рифмологион».