ФОЛЬКЛОР ВОЙНЫ

ФОЛЬКЛОР ВОЙНЫ

Война меняет все. Понятно — разрушает. Но и создает — тоже. Новый язык, способ словоизъявления, фольклор. Возникают выразительные новые слова: «бить по зеленке» — бомбардировать лес, «нулевка» — автомат или пистолет, не бывший в употреблении.

Еще характернее устное народное творчество, точнее — мифотворчество, густо окутывающее войну с обеих сторон.

На российской стороне все рассказывают о камикадзе. Этих историй множество, с примечательно малым числом вариантов. Всегда ссылка на рассказ друга, однополчанина, одного парня из новосибирского ОМОНа, сам никто камикадзе не видел. У этого персонажа за спиной два кинжала, которые он разом выхватывает движением крест-накрест, выскакивая из развалин. На груди у камикадзе, чуть ниже горла, небольшой, но глубокий вертикальный разрез, непрерывно кровоточащий. Назначение его — ритуальное, какое именно, выяснить не удалось. Обвязан гранатами. Левое запястье намертво приковано к пулемету тонкой стальной цепочкой. Чеченские бойцы тоже рассказывают о русских — но не о врагах, а об обращенцах. Схема обычно такова. Солдат не выдержал несправедливости войны и ужасов дедовщины, перешел на чеченскую сторону. Сначала ему не доверяли, позже допустили к передовой на подноску патронов. Теперь он в первых рядах, бьет без промаха.

Российские части полны слухов, из которых самый кромешный: срок службы продлен. Даже те, у кого дембель на носу, остаются еще на полгода. На постах нашу машину осаждали двумя просьбами: просветить насчет дембеля и включить погромче музыку в приемнике, хоть на несколько минут. Среди чеченцев слухов еще больше. Марш русских солдатских матерей заставил повернуть вспять танковую колонну. Америка не разрешила Москве продолжать войну. Сняли министра обороны Павла Грачева. Павел Грачев разжалован. Павел Грачев умер.

Пожилая женщина на базаре в селе Ачхой-Мартан спросила — деловито, без аффектации, словно о прогнозе погоды на завтра: «Скажите, пожалуйста, вы не знаете, Ельцин скоро умрет?»

На российской стороне — истории о снайпершах из Прибалтики в отличительных белых колготках. Их тоже никто сам не видел, но увидеть очень бы хотел. Рассказы заканчивались одинаково: «Я человек спокойный, но если б мне такая попалась, она бы долго умирала».

Чеченцы охотно сообщают о печальной судьбе предателей — тех, кто пошел служить в милицию промосковского правительства. Им там не доверяют и чуть что — расправляются, потому что предателей никто не любит. Рассказывают о спонтанных расстрелах в Грозном — и в Черноречье, и возле Старопромысловской дороги, и в других местах. В лапидарном изложении история звучит так: российскому начальнику не понравилось выражение лица пятерых, какие-то они мрачные, так их отвели за дом и всех расстреляли. Сам рассказчик не видел, но сосед ночью ходил в Грозный — они там лежат. Трупы кое-как забросали сверху землей, но вечером прошел дождь, из большой кучи грязи руки торчат.

Руины украшаются военными граффити, которые добавляют драматизма к сохранившимся надписям и вывескам. Поначалу бросаешься записывать все — потому что все выглядит символично, потом понимаешь, что символично действительно все. Развороченный снарядами дом, а над ним — неизвестно как уцелевшее и даже не покосившееся объявление «Персональная выставка А.Абдуалиева». Пикассо позавидовал бы такой натуральной «Гернике». Завинченное в спираль: «Искусство принадлежит народу». Провалившееся посредине, под прямым углом: «Народ и армия едины». Некогда неоновое, держащееся на одной высоченной мачте, вроде флага: «Детская шалость приводит к пожару».

Прежняя мирная жизнь поглощается военной. На бывшей автобусной остановке у Алхазурово просматривается крик души фаната поп-музыки: «Майкл Жексан!» А поверх этого: «Волки умирают, но не сдаются!» — и жалких художественных достоинств изображение чеченского герба: лежащий волк под луной.

На бетоне выведено битумом: «Да откроются ворота Ада предателям!» Автор мучился: с какой буквы писать «ад» — остановился на прописной, так страшнее.

Мириады заклинаний на воротах и дверях — чтобы заметили, не стреляли, не грабили. Крупно мелом: «Здесь сейчас живут люди». И короче: «Здесь живут люди». И еще короче: «Здесь живут».