Советский экстрим
Советский экстрим
Многие из авторитетных людей в сегодняшнем фанатизме в первый раз пришли на футбол в 1980-е. Времена были особые. Последние годы доживал футбольный чемпионат СССР, в котором кроме российских участвовали команды Украины, Прибалтики, Грузии, Средней Азии, хотя тогда о скором развале Союза никто еще не знал. В стране шли непоследовательные, половинчатые реформы, накалялись межнациональные отношения, обострялись социальные проблемы. Но те, кого по-настоящему интересовал футбол, тогда не обращали на это внимания.
В конце 1980-х – начале 1990-х фанатизм развивался по своим законам и правилам – в чем-то похожим на сегодняшние, а в чем-то – совсем другим. В чем-то он приобретал черты экстремального спорта. Чего стоили одни только выезды – в неотапливаемых вагонах электричек, часто «зайцем». И драки в те годы тоже были жестокими.
Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):
Тогда устои фанатские были такие – три основных критерия. Ты должен на матчах «шизить» – делать то, что сейчас называется «саппорт» или «перформанс»: петь, кричать, махать шарфом. Второе – ты должен посещать выездные игры своей команды, и это был основной, ключевой критерий. Потому что по СССР были дальние выезды – Ташкент, Баку, Тбилиси, Ереван. Да, были и ближние – Вильнюс там, Минск, Киев, Питер, Донецк, Днепропетровск, но были и очень дальние города. И выезды были реально боевыми – в Вильнюсе, в Киеве, в Днепропетровске. И на выездах фанат проверялся и закалялся. На первом выезде фанат получал кличку, а на десятом становился «правым» фанатом – уже имел определенный вес. Это сейчас выезда могут ничего не значить – ты, например, покупаешь тур в Ярославль, и тебя в мягком автобусе с телевизором везут, или даже бесплатно – отклуба автобус. И третье – надо было участвовать в «махачах». Вот если ты дерешься, ездишь на выезда и «шизишь», то ты – фанат.
Драки «район на район» проходили практически в каждом крупном городе. И, само собой, если фанаты отправлялись на выезд в другой город, им почти наверняка приходилось драться, причем чаще всего не с местными фанатами, а просто с гопниками, объединившимися по случаю приезда иногородних «гостей».
Андрей Малосолов, ЦСКА:
Помню, в восемьдесят девятом году в Воронеже мы шли, а путь нам преградила толпа тысяч в пять или семь. И здесь милиция вообще сыграла феноменальную роль, буквально спасла, вместе с нами они ехали в последних двух вагонах электрички. И вместе с нами они лежали под градом камней – гопники, которые заполнили все передние вагоны этой электрички, выскакивали на каждой станции, кидались камнями и заскакивали обратно. И вот так мы ехали. Заскочить к нам в вагон они не могли – он был перекрыт, вломиться тоже не могли, потому что на станциях мы вставали к дверям. Поэтому они разбивали окна. Когда электричка приехала к Мичуринску, это был ужас – вагон наш был весь перекошен, заклинило все двери – их потом выламывали, чтобы хоть как-то выйти. Ни одного целого стекла вообще не было.
Несмотря на то что в стране уже начинались экономические проблемы, билеты на поезд стоили пока еще относительно дешево и фанаты могли себе позволить ездить на выезды. Но они старались билеты не покупать: крутым считалось поехать на выезд без билета – тайком пробравшись в вагон и спрятавшись в нем.
Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):
Если ты едешь по билету, то это неинтересно, и фанаты ездили «по вписке». Была целая система «вписки» – например, через резину, которая размещается между вагонами. Если ее обжать правильно, то можно было туда залезть.
Андрей Малосолов, ЦСКА:
Раньше едешь на выезд – плацкарт стоил какие-то копейки сущие, а еще в основном ездили «зайцами» – это была такая доблесть. Если ты долгое время ездил на выезда по билету, на тебя уже начинали смотреть как на умалишенного человека, не могущего в этой жизни ничего решить. Вписывались через резину, в туалеты, в тамбуры. Техника была отработана дай бог как. Ехали в «гробах» этих – под первыми полками, на третьих полках. Порой на выезд добиралось сто человек, и все до единого – без билета.
Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):
Тогда у всех были «треугольники» – это ключ железнодорожный, им можно было вписываться – дверь вагона открывать, чтобы ехать без билета, и в тупиках прийти в вагон и ночевать. Такие «треугольники» за деньги заказывали у токарей.
Игорь М., «Спартак» (Москва):
В конце восьмидесятых – начале девяностых обязательно надо было на выезде напиться побольше. Даже те, кто не пил в Москве так серьезно, на выездах напивались. Приехали в Ташкент – все закрыто. Девяносто первый год. В какой-то пригород Ташкента нас отправили за вином. Мы пошли за мужиком и в какую-то такую реальную берлогу попали. Человек выходит и показывает: у меня есть автомат и шестьдесят патронов. Кого надо убить – давайте, говорите. Мы вина набрали и побыстрее оттуда.
Фанатизм и алкоголь – тема особая. Долгое время потребление алкоголя было неотъемлемой частью фанатизма, особенно на выездах, но и не только. Конечно, в разных движениях отношения с алкоголем могли складываться по-разному, но, пожалуй, пик увлечения алкоголем в фанатском движении пришелся на конец 1980-х – начало 1990-х.
Виктор «Батя», «Динамо» (Москва):
Были лидеры, которые любили портвейн, пиво. Были знаменитые динамовские «Семь дорог» рядом с академией Жуковского – там сходились семь дорог и стояла знаменитая пивная. Можно сказать, это был первый паб Советского Союза – именно динамовский. Одной из первых группировок был КЛН – Клуб любителей нажраться. Туда входили именно «правые», и на «Семи дорогах», в Петровском парке, собирались и бухали. На бухло нужны были деньги. Где их взять? Отобрать шарфы или деньги у противоборствующих группировок.
Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):
Сейчас мне не нравится из фанатизма того времени, что тогда был культ выпивания – фанат на первом выезде должен был много выпить, доказать, что он фанат. В восьмидесятые – я слышал истории – чуть ли не одеколон пили, потому что был «сухой закон» при Горбачеве. Мне ребята старшие рассказывали, что кому-то там говорили: пей одеколон, иначе ты не фанат. Он выпивал, а потом в себя прийти не мог.
По «горячим точкам»
В конце 1980-х – начале 1990-х поездки фанатов наложились на межнациональные конфликты во многих союзных республиках, и выезды туда превратились в настоящий экстрим. С 1988 года шел ожесточенный конфликт между Арменией и Азербайджаном, антисоветские выступления – часто под националистскими лозунгами – проходили и в других республиках.
Андрей Малосолов, ЦСКА:
Грузия до восемьдесят седьмого года держалась – были не то чтобы нашими друзьями, но там всегда очень дружелюбно, гостеприимно принимали людей, поили, кормили, давали ночлег. Но как раз в восемьдесят седьмом году небезызвестный человек по прозвищу Рома-Чернобыль все испортил. Он имел такую комическую внешность – невысокого роста, с пузиком, с лысиной, – за что его Чернобылем и прозвали. Перед стадионом он напился, кому-то нагрубил – какому-то старшему. Там налетели со всех сторон, получилась грандиозная драка. Там рядом была велосипедная стоянка – так велосипеды летали. Наши довольно прилично получили. И с тех пор у нас отношения категорически испортились.
В 1989–1990 году произошло несколько инцидентов в южных республиках, в результате которых под угрозой оказались не только гостевые фанаты, но и сами футболисты и тренеры. С позиций сегодняшнего дня все это кажется немыслимым. Но тогда в стремительно распадавшемся СССР хватало других проблем, и на подобные инциденты внимания не обращали.
Андрей Малосолов, ЦСКА:
Когда начал разваливаться Союз и начали появляться все эти «горячие точки», мы прошли через несколько таких точек. Прошли через азербайджано-армянский конфликт. Ездили в восемьдесят девятом году на Кубок в город Кировобад, команда называлась «Кяпаз». От больших неприятностей спасли только русские десантники. Нас было человек двенадцать или пятнадцать, и камни летели… Как вообще там разрешили провести матч – уму непостижимо. Как Федерация футбола Советского Союза разрешала играть в таких местах?
В 1989 году матч в Кутаиси между местным «Торпедо» и московским ЦСКА был остановлен почти на час из-за беспорядков, учиненных местными болельщиками – они протестовали против отмены судьей гола, забитого из положения «вне игры». На тот момент ЦСКА выигрывал со счетом 1:0.
Андрей Малосолов, ЦСКА:
Там еле выжили четырнадцать наших фанатов, которые были на этом матче, – их какой-то отважный мент спас. А так они уже, можно сказать, прощались с жизнью: двадцать тысяч зрителей, и, сметая все на своем пути, эта лавина несется на них. Пятьдесят шесть минут длилось это безобразие, потом мэр города чуть ли не на коленях умолил болельщиков вернуться на трибуны. Естественно, судья уж весь белый был, он дал «Торпедо» сравнять счет, и на этом матч закончился. Кутаиси никакого наказания за это не понесло.
Через год подобный инцидент произошел в Ереване, на матче «Арарат»—ЦСКА. Толпа армянских болельщиков выбежала на поле и бросилась на игроков команды гостей. Футболистам и тренеру пришлось прятаться от разъяренной толпы в бронетранспортере.
Подобные столкновения происходили и в стремившейся отделиться от СССР Прибалтике, с которой у российских фанатов всегда были «особые» отношения. Едва ли не каждый приезд фанатов московской команды в Вильнюс, где играл футбольный «Жальгирис», или Каунас, где базировался одноименный баскетбольный клуб, заканчивался дракой, причем не с местными фанатами, а с националистически настроенной гопотой и неофашистами.
Андрей Малосолов, ЦСКА:
Особая вражда у нас была с Каунасом – там баскетбольный «Жальгирис» играл. В восемьдесят девятом году нас было семь человек. Естественно, на нас сразу в «Спортхалле» был совершен «прыжок». Мы просто похватали стулья, которые стояли в фойе, и начали ими отбиваться. А после матча пятеро наших уезжали в Минск, на гандбол, а мы с моим другом Архипом собрались в тот же день возвращаться в Москву. Мы незаметно отделились – думали, что незаметно, – пошли к вокзалу, потом смотрим: на нас несется табун литовцев. Мы влетели на вокзал – а там стоял поезд Калининград—Ленинград, он шел через Вильнюс, а больше никаких поездов вообще не было. В дверном проходе стояла бронетанковая проводница, полностью его заслоняя, и мы с разбегу просочились мимо нее – даже не знаю, как нам удалось. Влетели в этот тамбур, она сначала нас хотела ударить своим желтым флажком, потом увидела эту толпу и начала этим флажком отбиваться от них. Фактически спасла нам здоровье, а может, и жизнь. Так мы доехали до Вильнюса и там уже пересели в поезд на Москву.
В те времена и в южных регионах самой России московскому фанату часто приходилось тяжело, и любой выезд туда мог запросто стать «экстремальным». В кавказских автономных республиках уже в начале 1990-х царил беспредел, и фанаты, отважившиеся на «безумные» выезды в эти республики, испытали все это на собственной шкуре.
Андрей Малосолов, ЦСКА:
Я приехал в девяносто первом году во Владикавказ, нас всего было одиннадцать человек, и всех засадили в центр, сказали – сидите здесь. И конфликт начался уже на первой минуте, потому что ЦСКА гол забил. Мы все вскочили – и тут понеслось: камни, монеты, аксакал какой-то взял зонтик и стал зонтиком бить нашего человека. И все это завершилось вмешательством милиции. Чтобы хоть как-то нас спасти от неминуемой расправы, милиционерынас – одиннадцать человек – умудрились затолкать в один «бобик», в это заднее отделение. Выражение «хочешь жить – не так раскорячишься» было применено по полной программе. А тогда как раз шла осетино-ингушская война, оружие было у людей на руках, и когда «Алания» сравняла счет, там по стадиону просто пошла пальба – из пистолетов, из автоматов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.