6.5. Человек и его свобода в русской философской традиции

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6.5. Человек и его свобода в русской философской традиции

Интерес к проблемам человека, его свободе, счастью в отечественной культурной и философской традиции всегда был исключительно велик. Но наиболее разноплановые научные концепции человека дала миру русская философия XIX века, прошедшая лишь за одно столетие через множество течений. Это был романтизм 20—30-х годов, славянофильство и западничество 40—50-х, нигилизм и материализм 60-х. Вторая половина XIX века оказалась для русской культуры связана с народничеством. К этому периоду европейская классическая философия уже утратила способность отвечать на вопросы, которые волновали человечество. Великие философские системы прошлого были подвергнуты жесточайшей критике. Кризис европейской общественной мысли оказал влияние и на Россию.

При всем разнообразии духовных установок и мировоззренческих течений фундаментальной в России оставалась тема человека. Дело в том, что время упадка мировой философской мысли совпало в России со значимыми событиями в общественной жизни: было отменено крепостное право, менялся жизненный уклад, теряли цельность собственного существования сословия, утрачивало свое ведущее значение во всех сферах жизни дворянство, активизировались демократические слои общества. Смена общественных ориентиров продолжала выдвигать на первый план вечный вопрос: «Что есть человек?» Но поиски ответа привели к изменению взгляда отечественных мыслителей на саму личность, на ее природу и сущность.

Проникновение в самые глубины человеческого духа соединилось в русском сознании с религиозными исканиями. С конца XIX века, провозгласившего идеал нового, лично освобожденного человека, русская религиозная философия оказывается связанной с именами И.В. Киреевского, А.С. Хомякова, B.C. Соловьева, Н.С. Трубецкого, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, Н.Ф. Федорова, К.Н. Леонтьева, В.В. Розанова.

Отечественное антропологическое мышление XIX века формировалось в нескольких направлениях. Во-первых, духовную жизнь России того времени продолжала определять святоотеческая богословская традиция (Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, старцы Оптиной пустыни Леонид, Макарий и Амвросий), конечная цель которой предполагала соединение человека с Господом.

Со временем светские тенденции в культуре усилились и святоотеческая традиция стала воспроизводиться в терминах западноевропейской образованности. В рамках славянофильства сложилась самобытная философская антропология Ивана Васильевича Киреевского (1806–1856) и Александра Степановича Хомякова (1804 1860). Для них была характерна идея человека цельного духом, «разумно свободного», самобытного и универсального, или соборного, стремящегося вобрать всечеловеческий опыт.

Поколение нигилистов и революционеров А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, П.Л. Лаврова, Н.К. Михайловского, М.А. Бакунина сместило религиозное постижение тайны человека и ввело в науку новое понимание личности, ее свободы и счастья. Они отстаивали право личности на противостояние истории и обществу, видели в свободе доказательство человечности человека.

В России философские размышления чаще касались проблем реальной жизни. Поэтому находили они свое выражение не столько в теоретической мысли, сколько в литературе, литературной критике, публицистике и журналистике. Русская художественная литература была образным отражением отечественных и европейских философских исканий. К тому же в творчестве Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского вопрос о личности и ее жизненных целях предвосхищал размышления на эту тему в отечественной философии. В своих творениях эти мастера пытались раскрыть тайну человека и человечества, вечно стоящих на распутье добра и зла, жизни и смерти, свободы и необходимости. Под влиянием литературы русская философия была ориентирована на рассмотрение конкретных нравственных принципов, определяющих предназначение человека.

В художественной литературе нравственные искания русской общественной и философской мысли получили выражение в творчестве Льва Николаевича Толстого (1828–1910). Он доказывал бессмысленность жизни без абсолютного добра, носителем которого является религия. Толстой создал собственную версию христианства. Вся религия Толстого оказалась сведена к этике. Все в жизни – науку, искусство, семью, государство и самого человека – он хотел подчинить единому нравственному закону. Смысл человеческой жизни, по Толстому, состоит в свободном объединении людей на основе любви; в слиянии их с Богом путем борьбы со злом в себе; в непротивлении злу силою, т. е. в личном совершенствовании. Эта тема была раскрыта Л. Толстым в произведении, которое он считал одним из самых лучших, – «О жизни» (1886–1887).

Любовь в представлении Толстого – «жертва собой». Различные виды любви (материнская, братская, любовь к ближнему) дают человеку ощущение истинности жизни. Но только «любовь по учению Христа» дает жизнь разумную и бесконечную. Поэтому высшее проявление любви, в представлении Толстого, «есть сама радостная деятельность жизни, которая со всех сторон окружает нас и которую мы все знаем в себе с самых первых воспоминаний детства до тех пор, пока ложные учения мира не засорили ее в нашей душе и не лишили нас возможности испытывать ее» [11, с. 467]. Люди, которые не видят жизни и ее проявления в любви, «ужасаются мысли о плотской смерти». Страх смерти, по мнению Толстого, не присущ только тому человеку, который находит смысл жизни в деятельной любви.

Огромное значение для формирования в русской философии представлений о свободе и счастье человека имело творчество Федора Михайловича Достоевского (1821 1881). Религия Христа, полагал Достоевский, является высшим воплощением нравственного идеала личности, основанного на понятиях: «смысл жизни», «свобода и ответственность», «человек и Бог», «добро и зло», «влечение и долг», «рассудок и мораль».

Основным выразителем этих идей стало последнее произведение Достоевского – роман «Братья Карамазовы» (1880). Особое внимание современников в этом романе привлекла «Легенда о Великом Инквизиторе», которая стала самостоятельным философским произведением, правдой о свободе и счастье человека. Сюжет этой части восходит к жестоким временам инквизиции. Иван Карамазов предполагает, что если бы Христос сошел на землю, то его распяли и сожгли бы еретики.

Проблема свободы и счастья человеческого в легенде о Великом Инквизиторе решается Достоевским, исходя из противоборства двух правд. Первая – правда «здравого смысла», общественной пользы и закона, который регламентирует отношения людей друг к другу и к Богу. Другая – правда чувства, личного и свободного «хотения». На противоборстве двух этих правд выстраиваются Достоевским главные образы легенды.

Рассудочный и многословный общественный идеал Инквизитора противопоставлен личному и бессловесному идеалу Христа. Различны и их «правды» о свободе. Великий Инквизитор провозглашает: «Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, – ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы! А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за Тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что Ты отымешь руку свою и прекратятся им хлебы Твои» [12, с. 230].

Для Достоевского человеколюбие неотделимо от «хлебов», а свобода – от благополучия и сытости. Под «хлебами» понимаются не только нужда и голод, но и возмездие «не в бесконечности где-нибудь или когда-нибудь, а здесь, уже на земле» [12, с. 222]. Но для человека, говорит Великий Инквизитор, даже «хлебы» ничто – без выбора «кому вручить совесть и пред кем преклониться» [12, с. 232]. Угнетение человека «таким страшным бременем, как свобода выбора», делает свободу для человека окончательно невыносимой и может привести его в моменты душевных сомнений к отрицанию правды Христа. Предотвратить бунт может лишь вера в чудо.

Правоту Христа автор доказывает через образ, который мыслился им в романе как центральный. Речь идет об Алеше Карамазове. Правда Христа, открывшаяся Алеше, заключалась в желании узнать и полюбить в каждом лице человеческом отраженный Лик Божий. Суть правды Великого Инквизитора – в общественном идеале, во всеобщем человеческом счастье и рае на земле. Но так же прочна в истории человечества и мысль о личном счастье, свободе и идеале конкретного человека. Личный идеал, по Достоевскому, выстроен на бескорыстном и свободном хотении, поскольку любое рассуждение о пользе уничтожает личностное начало. Правда Христа предполагает только свободный выбор, как бы тяжек он ни казался человеку. Поэтому Христос и немногословен. В романе «Братья Карамазовы» Достоевский противопоставляет личный идеал общественному, как веру – безверию. Никакая любовь к людям не обратит человека к вере, так как сама вера есть глубоко личностное чувство. От счастья одной личности к счастью общечеловеческому – вот путь к истинной правде [13, с. 78–90].

Итак, человек Достоевского свободен, но трагически. В его творчестве человек свободен от внешних форм связи с действительностью: сословных, имущественных и даже родственных. Но он приобретает по жизни другие отношения, которые делают его «внутренним человеком», живущим по личностным законам, – отношения ответственности, выбора, любви, веры.

Философствование в России в виде литературной критики, журналистики, публицистики было характерно для Константина Николаевича Леонтьева (1831 1891) и Василия Васильевича Розанова (1856 1919), которые по-своему решали проблему человеческой свободы. Леонтьев проблему личности рассматривал в тесной связи с эстетически и аскетически воспринимаемым христианством. Для Розанова формирование человека и всей России начинается не с государства, а с семьи, брака, воспитания детей.

Проблемы свободы и счастья нашли свое место в публицистической философии Николая Александровича Бердяева (1874–1948). Исходная позиция его мировоззрения связана с главенством свободы над жизнью. Свобода является условием возможности творчества, а предел творчества – это техника и ее власть над человеком.

Для Бердяева вопрос о технике, как он пишет в работе «Человек и машина» (1933), оказывается «вопросом о судьбе человека и судьбе культуры». Когда цели жизни подменяются техническими средствами, угасает человеческий дух и гибнет культура. Бердяев утверждает: «Машина хочет, чтобы человек принял ее образ и подобие. Но человек есть образ и подобие Бога и не может стать образом и подобием машины, не перестав существовать» [14, с. 151]. В неограниченной «власти машинизма» автор винит самого человека, а именно его потребительское отношение к миру. Для Бердяева свобода человека от техники коренится не в реальности выбора, а в реальности самой жизни и возможности ее изменения.

Бердяев утверждает, что если на фоне техногенных изменений происходит еще и «вторжение массы», то гибель цивилизации приближается ускоренными темпами. Для философа масса представляет собой такую общность людей, у которых «не выражена личность, нет качественных определений, но есть большая возбудимость и психологическая готовность к рабству» [15, с. 72]. Масса агрессивна и опасна, поскольку навязывает свои ценности обществу, из ее среды «произрастает» фашизм и тоталитарный политический режим. Преодолеть массу можно только через приобщение отдельного человека к высшим духовным ценностям и его истинное освобождение.

На заре техногенной эры Н.А. Бердяев предсказал будущее человечества, теряющего идеалы гуманизма, свободы, достоинства, волю и смысл собственного бытия. Вся русская философия призывала соотечественников к серьезному постижению тайны человеческой души со всеми ее светлыми и темными сторонами, с религиозными и нравственными обязанностями, тягой к свободе и подлинным ценностям.

Можно сказать, что в отечественной культурной традиции поиски сущности человека постепенно отождествились с поиском человеческой уникальности. Однако оказалось, что нет такого качества человека, которое бы твердо фиксировало его самобытность. Даже наличие в жизни человека культуры подтверждает его необычность только до той поры, пока мы не проведем аналогий с миром животных и не увидим похожих вещей в их поведении.

И все же есть то, что характерно только для человека – его стремление к прекрасному и творчеству, к справедливости и всестороннему развитию, к единым нормам нравственности, к специфической деятельности по удовлетворению не только своих потребностей, но и нужд других людей. Природное, социальное и общечеловеческое являются теми стабильными элементами, которые образуют качественную целостность человека и его уникальность. Но человек оказывается всегда больше, чем он может знать о себе в каждый данный момент времени. Поэтому для него процесс самопознания – неисчерпаем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.