Жестокие нравы

Жестокие нравы

Де Кюстин рассказывает, как какой-то курьер или лакей какого-то адъютанта императора, стащил с облучка молодого кучера и колотил его до тех пор, пока не разбил все лицо в кровь. На прохожих между тем эта расправа не произвела никакого впечатления, а один из товарищей избиваемого, поившего неподалеку своих лошадей, даже подбежал к месту происшествия по знаку разгневанного фельдъегеря и держал под уздцы его лошадь, пока тому не заблагорассудилось прекратить экзекуцию.

«Среди бела дня на глазах у сотен прохожих избить человека до смерти без суда и следствия, — говорит де Кюстин, — это кажется в порядке вещей публике и полицейским ищейкам Петербурга… Я не видел выражения ужаса или порицания ни на одном лице, а среди зрителей были люди всех классов общества. В цивилизованных странах гражданина охраняет от произвола агентов власти вся община…»{269}.

Иностранцы отмечали жестокость в обращении с животными в России. Де Кюстин рассказывает о случае, происшедшем во время его поездки из Петербурга в Москву. Одна из лошадей обессилела и упала возле одной из придорожных станций. Стоял палящий зной, и путешественник, решив, что у лошади солнечный удар, достал свой саквояж с инструментом, чтобы оказать животному помощь, пустив ей кровь. Но фельдъегерь ответил со злобной насмешкой, что не стоит лошадь того, до станции-то доехали. Не обращая внимания на издыхающую лошадь, фельдъегерь пошел на конюшню и заказал новую лошадь.

В это время в Европе уже действовал закон против жестокого обращения с животными.

«Впрочем, зачем говорить о животных, когда и с людьми обращаются, как со скотами?» — замечает де Кюстин и рассказывает о том, как на одной из станций старший по рангу товарищ за что-то сбил с ног своего младшего товарища, почти ребенка, топтал его сапогами и основательно избил, а когда устал, избитый поднялся на ноги, и, бледный и дрожащий, молча поклонился своему начальнику и полез на облучок, чтобы ехать дальше.