Глава 3. МАТЕРИ И КОРМИЛИЦЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 3. МАТЕРИ И КОРМИЛИЦЫ

Мне совершенно непонятно, откуда взялась традиция отдавать младенцев на вскармливание другим женщинам.

Уильям Кадоган[20]. 1748

На протяжении многих столетий грудное вскармливание было у знатных дам не в чести, так что крохотных младенцев часто уносили из спальни матери.

Конечно, все понимали, что правильный уход за грудным ребенком — залог его будущего благополучия, и заботливые родители старались обеспечить его одеждой. Так, по словам Ханны Гласс[21] (это Джина Форд XVIII века), комплект одежды для младенца должен состоять как минимум из сорочки, юбочки, корсета из клееного полотна, платья и двух чепчиков. Казалось бы, какая жестокость — утягивать крохотное существо в жесткий корсет, но это делалось во избежание искривления позвоночника. Если человек вырастал горбатым, говорили, что «в своей беде он должен винить тех, кто присматривал за ним в детстве» и халатно относился к его пеленанию.

Очевидно, что уход за ребенком требует особых навыков и внимания. И матери веками полагали, что чужие люди смогут позаботиться об их детях лучше, чем они сами.

Семнадцатое и восемнадцатое столетия были золотым веком кормилиц. Об этом можно судить хотя бы по тому, какие жаркие споры велись в обществе на эту тему (так сейчас ломают копья сторонники грудного и искусственного вскармливания). Предметом спора служил почти повсеместный обычай отдавать младенцев кормилицам. Лишь самые «отважные и решительные» (в глазах современников) знатные дамы XVII века кормили грудью сами, рискуя выглядеть «так же старомодно и неизысканно, как джентльмен, который не пьет, не бранится и не богохульствует». Правда, громче всех против кормилиц выступали набожные джентльмены пуританских убеждений, всюду совавшие свой нос. Их праведного гнева не избежали даже те матери, у которых не было молока: «… Если груди у них, как они утверждают, пусты, им следует поститься и молиться, дабы снять с себя это проклятие». В пуританских сообществах Новой Англии, разумеется, преобладали именно такие взгляды. Там, в отличие от Британии, грудное вскармливание считалось нормой во всех слоях общества.

Молокоотсос XVII века.

У некоторых женщин и в самом деле не было молока, но находились и такие, кто просто не желал испытывать неудобства. Многим кормление грудью запрещали мужья, полагая, что это препятствует зачатию следующего ребенка. Если женщина из состоятельной семьи рожала девочку, от нее ждали скорейшего возвращения в супружескую постель в надежде, что в ближайшем будущем она подарит мужу наследника.

Бернардино Рамаццини[22] составил перечень признаков, по которым можно судить, что у кормящей матери не все в порядке со здоровьем: «молока слишком много, или оно сворачивается, или в грудях появляется жжение, или соски гноятся и трескаются». Названные симптомы причиняли женщине сильную боль и до появления антибиотиков представляли угрозу ее жизни. Кроме того: «Продолжительное вскармливание может привести к упадку сил и истощению; организм кормящей женщины теряет питательные соки, она постепенно худеет и слабеет».

Впрочем, знатные дамы наверняка питались более сытно, вкусно и разнообразно, чем нанятые ими кормилицы, поэтому им грудное вскармливание если и грозило опасностями, то совсем другими. Случалось и так, что измученная кормилица, поднятая среди ночи, засыпала, навалившись на своего подопечного, и могла задавить его своим телом. Так Джон Ивлин[23] в 1664 году потерял сына: «Господу было угодно забрать нашего сына Ричарда, младенца одного месяца от роду, причем ведь он не болел… Мы подозреваем, что его придушила телом кормилица».

Споры по поводу привлечения кормилиц интересны тем, что проливают свет на отношение родителей к детям. Читатель может подумать, что люди вроде Джона Ивлина, поручавшие заботу о своих потомках чужим людям, не любили их по-настоящему (по той самой причине сегодня кипят страсти вокруг вопроса о грудном и искусственном вскармливании). Историки утверждают, что в минувшие столетия родители действительно меньше любили своих детей. Сильно привязываться к ним было рискованно: дети часто умирали, а представителям знатных сословий приходилось рано расставаться со своими отпрысками, отсылая их из дому в связи с договорными браками. Нас поражают слова Мишеля Монтеня о детях, которых он похоронил, и поражают тем, что он сам точно не помнит, сколько их было: «Я сам потерял двух-трех детей, правда, в младенческом возрасте, если и не без некоторого сожаления, то, во всяком случае, без ропота».

Теперь пришло время задать вопрос: а было ли у детей прошлых веков настоящее детство? Или к ним относились как к маленьким взрослым, готовым к заключению брачных уз, труду и утратам? Мальчик в раннем возрасте выглядел почти как девочка, но как только ему исполнялось семь лет и на него надевали штаны, он считался почти мужчиной.

Отсылая своих детей из дому для вступления в династический брак, на службу к более высокопоставленному родственнику или королю, аристократы, несомненно, разлучались с ними скрепя сердце. Даниэль Барбаро, венецианский посол в Англии 1540-х, поражался тому, что англичане расстаются со своими детьми, пока те еще так юны, и считал, что это свидетельствует об «отсутствии любви». Однако вельможи, которых он осуждал, возражали, что поступают подобным образом, руководствуясь исключительно благом детей. Их отпрыски получали образование, завязывали полезные знакомства, в результате чего между благородными семействами устанавливались отношения, которые были выгодны всем.

Также известно, что юные аристократки, которых рано выдавали замуж, поддерживали связь с родительским домом. Они обменивались письмами и визитами с родными, делились друг с другом новостями через слуг и знакомых. Богатые наследницы предпочитали быть похороненными рядом с отцами, а не с мужьями, потому что они считали себя в первую очередь дочерьми, а уж потом женами и матерями семейства. Нет никаких оснований утверждать, будто в прошлые века между членами одной семьи не существовало сильной душевной привязанности. В семье Элизабет Эпплтон из американского города Ипсвич, штат Массачусетс, много детей умерло в раннем возрасте. В 1736 году она с горечью подсчитывала: «Вот все мое потомство — шесть сыновей и три дочери, двадцать внуков и двадцать внучек, а всего пятьдесят восемь человек. Тридцать трех из них я пережила. Надеюсь, встречу их на небесах среди овечек Христовых. Как часто перечитываю этот скорбный список».

Сара Гудхью, тоже уроженка Ипсвича, в 1681 году трогательно напоминала своим детям о том, что обычно делал ее муж, вернувшись домой с работы. Он был любящим и внимательным отцом и с радостью «брал малышей на руки, не знавшие отдыха… Не сомневайтесь, что вы росли окруженные его нежной заботой и любовью. Я уверена: он любил вас всех, так что я не знаю, кого из вас он любил больше других».

С конца XVII века в дневниках и письмах все чаще встречаются выражения, свидетельствующие о любви родителей к детям. Одновременно новое поколение врачей начинает призывать матерей самим кормить новорожденных грудью. Врач Уильям Кадоган в труде «Очерк о грудном вскармливании детей» (1748) признается, что не находит ни одного разумного довода в пользу передачи детей кормилицам. Книга получила одобрение влиятельного сиротского приюта «Фаундлин Хоспитал» в Лондоне, благодаря чему обрела широкую популярность. «Мне совершенно непонятно, — пишет автор, — откуда взялась традиция отдавать младенцев на вскармливание и воспитание чужим женщинам, которые не понимают и не любят этих детей так, как их родители». Кадоган рекомендовал «каждому отцу присматривать за тем, как растет его дитя, руководить уходом за ним и направлять заботу о нем, полагаясь на свой разум и здравый смысл» (у врачей эпохи Просвещения было принято делать акцент на «разум и здравый смысл»).

Несколькими годами позже совету Кадогана последовала законодательница мод красавица Джорджиана, герцогиня Девонширская. Обнаружив, что нанятая кормилица часто бывает пьяна и «от ее постели разит вином», герцогиня поступила совершенно неожиданным для аристократки образом: сама начала кормить грудью новорожденную дочь.

Это было вполне в духе XVIII века с его представлениями о воспитании детей, развиваемыми Жан-Жаком Руссо. Он писал, что родители должны относиться к своим детям с любовью и добротой, позволять им одеваться и жить просто и естественно, а не сковывать их свободу тесным платьем и не помыкать ими на каждом шагу.

Началась повальная мода на грудное вскармливание, так что Джеймс Гилрей[24] в 1796 году даже нарисовал карикатуру, на которой спешащая на званый ужин модная мать перед выходом из дома энергично выдавливает из груди каплю молока.

Медики продолжали кампанию за материнское вскармливание, но в XIX веке дело получило новый, неожиданный поворот. Практика использования кормилиц отнюдь не зачахла — она породила чудовище в виде «детских ферм».

Женщина, находившаяся в материально стесненных обстоятельствах, специально рожала ребенка, чтобы получить доходное место кормилицы, а собственного младенца отправляла на «детскую ферму». Здесь детям почти не уделяли внимания, и некоторые из них умирали. «Почему матерям позволяют жертвовать своими детьми, отправляя их на медленную смерть от болезней, и зарабатывать на вскармливании чужих детей?» — вопрошал «Британский медицинский журнал».

Модная мамочка, подражая герцогине Девонширской, забирает своего младенца у кормилицы и сама кормит его грудью.

Медиков услышали, и в 1872 году был принят Билль об охране жизни ребенка. Его влияние ощущается и сегодня: в обязанности государства входит отбор и регистрация тех, кто работает с детьми, а также контроль над ними. Согласно этому документу, женщины, заботившиеся о чужих детях дольше двадцати четырех часов, были обязаны официально регистрироваться, и с тех пор дети кормилиц начали «исчезать» реже. С 1860-х годов матери все чаще прибегают к искусственному вскармливанию, начинается широкое производство детских бутылочек. По мнению миссис Битон[25], детские смеси «более питательны» и предупреждают рахит.

Несмотря на заботу государства о благополучии малышей, в викторианских семьях среднего сословия, где сохранялся строгий бытовой распорядок, детей по-прежнему держали на удалении от родителей. Их место было наверху, в детской или в классной комнате, и вместо матерей за ними присматривали няньки и гувернантки. «Маленький незнакомец в нашей обители» — так назвал своего первенца художник Эдвард Берн-Джонс, намекая на отсутствие близких отношений между родителями и детьми. В представлении традиционной викторианской семьи детей не должно быть ни слышно, ни видно, пока они не достигнут зрелости и не займут свое место в мире взрослых. Существовало большое различие между детьми шестнадцати и семнадцати лет. Шестнадцатилетний подросток одевался и питался как ребенок, спал в детской, оставаясь на периферии жизни родителей, но едва достигнув семнадцати лет, юноша или девушка сразу переходили в разряд взрослых: ему или ей отводилась отдельная комната, разрешалось общаться с родителями и их друзьями.

Понятие о подростковом периоде, промежуточном этапе жизни человека, появилось лишь в 1950-е, совпав с послевоенным бумом строительства жилья. Родители впервые получили возможность предоставить старшему ребенку собственную комнату, а не селить его вместе с младшими братьями и сестрами, чтобы выделить комнату для няни. Имея собственную комнату, подросток мог обзаводиться одеждой, соответствующей его возрасту, коллекционировать диски, плакаты, игры.

Однако к младшим детям по-прежнему относились как к бесправным домочадцам, которые должны подчиняться старшим и чьи потребности и желания учитываются в последнюю очередь. Сегодня трудно поверить, что еще тридцать лет назад дети играли второстепенную роль в жизни семьи. В 1974 году Теренс Конран, описывая детские спальни, замечал: «Бессмысленно тратить большие деньги на убранство комнат для малышей. Они не оценят финансовых жертв и будут крайне возмущены, если вы станете ругать их за изрисованные стены и грязные пятна». Сегодня эта точка зрения расходится с политикой магазинов сети «Хабитат», основанной самим же Конраном. Ее не разделяют и представители огромной индустрии мебели и всевозможных устройств и приспособлений для детских спален. В наши дни дети занимают в семье положение равных с взрослыми, если не выше, и родители тратят на них больше средств, чем на себя. Любящие родители существовали во все времена, но никогда прежде семья не ставила интересы детей во главу угла, как это происходит сейчас.

Многие думают, что в Британии практика передачи младенцев кормилицам умерла на рубеже XIX и XX веков, однако она была довольно широко распространена вплоть до 1940-х годов и по-прежнему бытует в некоторых странах. Возможно, те матери, у которых нет молока, но которые хотят, чтобы их дети пользовались преимуществами грудного вскармливания, когда-нибудь возродят институт кормилиц.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.