Об авторе

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Об авторе

Владимир Сергеевич Варшавский принадлежал к тому эмигрантскому поколению, которое в своей книге о нем («Незамеченное поколение», изд. им. Чехова, 1956) он назвал незамеченным. Не замеченное в России, непроницаемой в двадцатые и тридцатые годы для внешнего мира, оказалось поколение это не замеченным и русской эмиграцией, где тогда еще безраздельно царили светила предреволюционной эпохи. Теперь, однако, уже невозможно стало разделять русскую литературу, русскую мысль по двум герметически отделенным один от другого мирам. Все, что пишется «там», все, о чем спорят «там», — доходит сюда, все здешнее доходит «туда». Русские искания, русские споры становятся опять общим спором и общим исканием. И можно сказать, что теперь уже сала Россия, а не отдельные «части» ее, начинают открывать то, что, хотя и по разным причинам, оставалось незамеченным и закрытым. Все это относится к тому поколению, к которому принадлежал Варшавский, и конечно лично к нему. Пускай пока что круг «открывающих» его невелик. Важно то, что кому-то он оказывается близким и нужным, что происходит и его возвращение в Россию, мыслью о которой, любовью к которой и верой в которую он буквально жил, никогда, ни на минуту не переставая сознавать себя русским писателем в изгнании.

О Варшавском-писателе, авторе — по-моему замечательного — «Ожидания», я писал вскоре после его смерти (в журнале «Континент», № 18, 1978).

Здесь, в этом коротком предисловии, я хочу указать на другую сторону, другой пласт его творчества, тот, который по старинке можно назвать «общественным». В Варшавском, и в этом, может быть, одна из особенностей его, не просто уживались, а жили некоей как бы двуединой жизнью — обращённость к внутреннему миру, к душе — в глубоком евангельском звучании этого слова («какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» Мф. 16,26) — и столь же страстная и целостная обращенность к миру, к его судьбе и судьбе человека в нем. Из многочисленных эмигрантских партий, течений, группировок, а их было много в десятилетия расцвета первой русской эмиграции, ближе всего, действительно «по душе» ему, была группа, объединившаяся вокруг журнала «Новый град» и стремившаяся к преодолению, хотя бы теоретическому, исторического разрыва между христианским исканием града «неотмирного» («ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего». Евр. 13, 14) и, христианством же порожденной, жаждой нового земного града, в котором «правда живет». Разрыв этот Варшавский считал главной трагедией человеческой истории и в искании исцеления его был верен основному вопрошанию, основному пророчеству русской религиозной мысли, русского духовного и культурного ренессанса конца XIX и начала XX века.

В это, в России родившееся, в недрах русской культуры взращенное, пророчество Варшавский верил никогда не дрогнувшей верой. Отсюда — его ужас, его возмущение, когда, уже под коней, его жизни, столкнулся он с той хулой на Россию, что сначала змеиным шепотом, а затем, уже во весь голос стала распространяется по миру. С хулой, которая в самой России, в ее сущности, в ее истории видит источник и корень того страшного зла, что на деле именно в России, до трагического обрыва ее истории, было обличено, распознано как дьявольский яд, разъедающий отрекшийся от Бога «христианский мир».

И вот, ужаснувшись этой хулы, этой неправды о России, Варшавский встал на защиту России путем раскрытия подлинной родословной большевизма. И сделал он это с тем же мужеством, с которым в июне 1940 г. он, рядовой разгромленной французской армии, почти в одиночку, на протяжении нескольких дней, в обреченной крепости сдерживал мощный натиск немцев.

Болезнь не позволила ему закончить своего труда. Предлагаемая книга — в каком-то смысле черновик и набросок. Но и в ней внимательный читатель расслышит главное. Расслышит, прежде всего, голос совести, который так редко с такой чистотой звучит в нашем измученном ложью и подделками лире.

Прот. Александр Шмеман.

Нью-Йорк март 1982 г.