«Культурологическое» понимание вечности

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Культурологическое» понимание вечности

Важной и, если подумать, довольно забавной особенностью антиимортализма является постоянное желание выдвинуть некую альтернативную версию бессмертия. Мыслители, отрицающие возможность личности достичь персонального бессмертия, все-таки не забывают оговориться, что бессмертие возможно в форме продолжения рода, как бессмертие последствий дел и поступков и, наконец, как бессмертие в оставленных «информационных следах» — в памяти потомков и т. д. Две последние версии один современный автор очень точно назвал «специфически культурологическим пониманием вечности». Сам факт подобных оговорок чрезвычайно знаменателен: он показывает, что имморталисты действительно отвечают фундаментальным желаниям людей спастись от смерти и их противники не могут оставить публику вообще без всякой надежды. Поэтому, отвергнув надежду на бессмертное тело и вечную молодость, скептики должны предложить взамен некий паллиатив. К этому приему прибегал еще Генрих Ланц в статье от 1913 года: «Этически ничто не умирает, ибо умереть в категориях этики значит только закончить свое „дело”, поставить его в систему человечества и растворить его в нем. В этом состоит великая истина „вечных” дел».

Примерно такие же аргументы выдвигал и Бехтерев. Фактически речь идет о подмене смысла слова, о метафорическом понимании термина, которое вряд ли может удовлетворить людей, не желающих умирать. Однако эта аргументация широко использовалась в советское время. «Индивидуальное бессмертие возможно, только если понимать его образно — как бессмертие идей и дел человека», — писал журнал «Вопросы философии» в 1978 году.

Известный советский философ, бывший член Политбюро ЦК КПСС Иван Фролов, иногда называемый главным оппонентом имморталистов, говорил, что речь должна идти о бессмертии не человека, а разума и человечества.

Эту мысль на разные лады до сих пор повторяют многие участники дискуссий об иммортализме: «…социум можно характеризовать как преодоление смерти человека, как своеобразное трансцендирование человека, его жизнедеятельности в бессмертии. <…> Других путей возвыситься над смертью, преодолеть ее, обрести бессмертие у человека просто нет», — пишет профессор МГУ Владимир Барулин[53].

В 90-х годах в философской литературе появилась еще одна, более оригинальная линия метафорического истолкования бессмертия. Последнее начинает пониматься как особое качество проживания и ощущения жизни — то есть, в определенном смысле, можно физически умирать, но при этом и чувствовать себя бессмертным, и в каком-то аллегорическом смысле быть им. Разумеется, такой сдвиг смысла возможен только в неточном, поэтизированном языке, но современные философы его используют. Пионером этого «фокуса» стал Леонид Коган, чья статья «Жизнь как бессмертие» была опубликована в 1994 году, после чего сразу стала известной и широко цитировалась в имморталистских дискуссиях. Хотя Коган отнесся к идее иммортализма скорее доброжелательно, однако утверждал, что экстенсивное понимание бессмертия — как продолжение жизни во времени — не является единственным, нужно еще качественное понимание: «Бессмертие рождается в лоне человеческого духа как его творческая неисчерпаемость, порыв, стремление, проекция». Бессмертие — это «тяга к лучшему, возвышенному, абсолютному, искание добра и правды — и в итоге — высшее духовное просветление <…> разминовение со смертью».

Мысль эта, неопределенная, безответственная, но зато не требующая никаких доказательств и чрезвычайно богатая, при поэтической разработке была подхвачена многими авторами. Читая имморталистские публикации, можно узнать, что «бессмертие — это те, к сожалению, довольно краткие и редкие моменты бытия, где мы сами являемся хозяевами своего времени, ощущая мгновения радости творчества»[54].

Профессор Орловского госуниверситета Борис Сорокин даже выдвинул для подобной альтернативы особый термин — «филоиммортализм» — в отличие от обычного иммортализма[55]. Концепция филоиммортализма предполагает, что человек вряд ли может достигнуть полного бессмертия, но стремиться к бессмертию он может и обязан, он может «делать бессмертие», что будет выражаться либо в продолжении рода, либо в достижении «потенциального бессмертия» через творчество, либо, наконец, в качественном, «актуальном бессмертии» — поскольку любовь и творчество раздвигают пределы жизни в глубину.