Картина природы в натурфилософии Гёте

Картина природы в натурфилософии Гёте отличалась от ее новоевропейского механистического виденья. Уже в научных программах И. Ньютона, и особенно Г. В. Лейбница, как отмечает П. Гайденко, были заложены возможности выхода за пределы механицизма[178]. Но эти возможности стали превращаться в действительность только к концу XVIII в., когда Гёте совместно с Гердером начали создавать программу органицизма. На философские взгляды Гердера и Гёте существенным образом повлияло учение Спинозы. Оно повлияло на гётевское понимание бытия как Природы-Бога, выразительно сформулированного в статье «Природа» (1782). Гётевско-гердеровское переосмысление учения Спинозы уже существенно отличалось от учения самого Спинозы. Геометризация природы, а соответственно и геометризация науки были присущи философии Спинозы, который считал, что только математический способ мышления ведет к истине. В философии Спинозы, как и в философии Декарта, уже не было места для аристотелевского понятия телеологии.

Спинозовское учение претерпевает значительную редакцию в мысли Гердера и Гёте, которая заключалась в переосмыслении спинозовского понятия субстанции – «Бога-природы». Оно заменяется понятием «силы» (Kraft), «органические силы»: божество открывается в бесконечных силах бесконечными способами, т. е. органически. Отсутствующая у Спинозы идея развития понимается Гердером и Гёте преимущественно как последовательное возникновение новых, более совершенных форм жизни в природе, творимых природой неизвестным образом. Благодаря этому динамизму и органицизму Гёте и Гердером были намечены контуры нового понимания мира.

В традиции органицизма существенно переосмысливается лейбницевское рационалистическое понятие «формы рефлексии». У Гердера оно становится «органической формой». Познавательная метафора «организма» служит не для обозначения определенного класса явления природы, а является универсальным познавательным принципом. В связи с этим переосмыслением идеи организма вводится понятие целесообразности, отсутствующее не только у Спинозы, но и у Лейбница.

В статье Гёте «Природа» мы встречаемся также с понятием, характеризующим эти органические силы. Понятие «Steigerung» выражает представление о полярности и повышении, т. е. подъеме, совершенствовании, что перекликается с аристотелевским пониманием энтелехии, выражающим восхождение в форму, удерживание себя-в-окончании, границе. Такой «динамизированный спинозизм», как это назвал И. И. Канаев, определил общие онтологические представления. Понятия «природа» и «организм» были основополагающими понятиями гётевской «морфологии» – новой науки о закономерностях строения формы тела животных и растений.

Не только мотив телеологии роднил Гёте с аристотелевской научной программой и разводил с точкой зрения Спинозы. Качественное видение реальности роднило Гёте с квалитативизмом Аристотеля, который в свое время был обстоятельно рассмотрен В. П. Визгиным[179]. Хорошо известно и отношение Гёте к математике. Гёте выступил с критикой математизации картины мира, преувеличения роли математики в познании природы науками Нового времени[180]. Есть области жизни, природы, которые математике недоступны. «Математик обращен к количественному, ко всему тому, что определяется числом и мерой, и тем самым в известной степени к внешне познаваемому Вселенной. Но если мы ее будем рассматривать в меру наших способностей, со всей полнотой нашего духа и, собрав все силы, то мы убедимся, что количество и качество должны рассматриваться как два полюса мира явлений (des erscheinenden Daseins)»[181].

Именно вопрос о роли и месте математики в структуре бытия А. Койре считал водоразделом между научными программами Платона и Аристотеля, который обнаруживается и в соответствующих традициях Нового времени[182]. Позиция Гёте была близка аристотелевской традиции, но фундаментальные понятия, такие как «пространство», «материя», понятие движения в бесконечном пространстве, а также проблема достоверности в научной программе, Гёте были уже переосмыслены. Фундаментальное понятие гётевской натурфилософии «Природа» также отличалось как от аристотелевского понятия цхуйт, так и от новоевропейского понятия «природа»[183]. Для ее формирования важным оказалось понятие материи, переосмысленное Дж. Бруно, которые складывалось в полемике с Аристотелем. В философии Бруно аристотелевские понятия материи и формы сливаются. Материя, согласно Бруно, скорее всебытие, чем небытие. Бруно дает не только новую концепцию материи, но и философскую трактовку природы как единой формирующей силы. Натурфилософия XVI в. и ее выражение «Natura» очень отличалась от того же термина у Галилея, Бойля, Декарта. Одной из главных особенностей герметизма, к которому примыкали воззрения Бруно, было привнесение в природу действующего, активного начала[184]. На это и обратили внимание создатели организмической традиции.

Телеология в органицизме видоизменяется не только с изменением понятий материи и формы, но и с изменением понятия пространства, в котором происходит движение. Аристотелевская динамика и понятие «естественное движение» и «естественное место» были возможны только в мире, понимаемом как гармонически устроенный Космос с присущей ему иерархией метафизических мест. Как понимается телеология и концепция движения как становления в органицизме? Органицизм вслед за пантеизмом снял иерархию бытия, но все же не принял математизации (геометризации) природы и, следовательно, математизации (геометризации) науки? У Гёте складывается свое понимание пространства – не геометрического, а реального. Как происходит в нем формообразование, Гёте показывает на примере того, как творящая природа создает рыбу, приспособленную существовать в воде. Признавая телеологию как фактор, строящий организм, Гёте обращает внимание на то, что организм создается не ради каких-то внешних по отношению к нему целей, а так, чтобы он был сам в себе совершенным и мог существовать в определенных условиях внешней среды, был бы к ним приспособлен. Поэтому Гёте подчеркивает, что организм детерминирован двояко: первичные силы природы, создавая каждый организм, действуют как бы с двух сторон – изнутри вовне и снаружи вовнутрь. «Определенная форма является как бы внутренним ядром, которое различно образуется под детерминирующим воздействием внешней стихии. Именно потому животное и приобретает свою целесообразность вовне, что оно сформировано извне в такой же мере, как и изнутри; тем более, и это вполне естественно, что внешний элемент скорее может изменить в соответствии с собой внешнюю форму, чем внутреннюю»[185]. И дальше Гёте поясняет, что первичная природная стихия, Природа творит по одному единственному образцу, обретая разные внешние формы под воздействием детерминируемых и детерминирующих форм. Эта действующая извне природа и есть пространство, в которое «вписывается» возникающая форма.

Согласно динамизированному спинозизму Гёте, идея природы, или природный гештальт, становится не внешней по отношению к материи, а внутренней определенностью самой материи. Пантеистически понятая материя у Гёте находится в вечном движении, развитии. В контексте пантеистического мировоззрения Гёте идея понимается как внутренняя форма явлений, творческий принцип, «первообраз», по которому творит сама Природа, порождая самые разные внешние облики организмов – метаморфозы. Причем так понятая идея природы не искажается в эмпирическом мире, а реализуется в нем, утверждая свой абсолютный характер не вопреки многообразию соотнесенных с нею эмпирических явлений, а в полноте осуществления своих внутренних творческих возможностей именно в многообразии явлений. И поэтому творящую природу Гёте сравнивал с мифическим божеством Протеем, который, сохраняя свою неизменную сущность, представал в вечно новых образах.

Такое понимание «организма» представлялось Гёте близким пониманию его у Канта в «Критике способности суждения». Кант отвергал телеологию вольфианского типа, согласно которой предметы природы оценивались с точки зрения их пользы или вреда для человека, и сформулировал свое понимание организма: «…Органическое произведение природы – это такое, в котором все есть цель и в то же время средство. Ничего в нем не бывает напрасно, бесцельно, и ничего нельзя приписать слепому механизму природы»[186].

Гёте не раз искал параллелей и расхождений с философией Канта. Обратим внимание только на те аспекты, которые существенны для нашей темы. Прежде всего, следует отметить расхождения Гёте с Кантом в вопросе о телеологии, которую Кант принимал только как способ созерцания природы, но не способ ее объяснения. Введение в науку телеологии как способа созерцания Кант считал полезным приемом, направляющим исследовательскую мысль, но в статусе подлинного научного метода телеологии было отказано. Подлинно научным методом, по Канту, может быть только метод «механический», т. е. каузальный. Телеология помогает ему, но никогда его не заменит. В духе научно-теоретического мышления XVIII в., вытеснившего понятие цели понятием механистической природы, Кант не включает «цели» в число категорий рассудка, сохраняя его только в практической философии, и тем самым признавая победу естественно-научного мышления в его теоретической философии. Гёте же вводил понятие «цели» как сущностный момент в свою онтологию.

Гёте и Канта разделял и другой важный аспект. В то время как Кант говорил о двух метафизиках – метафизике природы и метафизике нравственности (по сути, это был картезианский мотив двух субстанций – res cogitans и res extensa), что уже предполагало дуализм наук, Гёте выражал убежденность во всеединстве Природы, которая объемлет все бытие – живой и неживой мир, даже активность духа, проявляющаяся в творчестве художника и мысли ученого, – все это лишь различные проявления единой и многоликой Природы. Поскольку единая Природа действует везде, то у Гёте отсутствовал дуализм наук. И во всех этих науках, согласно Гёте, существует один универсальный метод – типология. В основе типологизации как универсального метода лежала идея организма и генетический принцип рассмотрения творящей Природы. Гёте видел весь мир как организм в процессе, в возникновении, становлении, развитии. Стремление Гёте воспринимать всю полноту Природы требовало обращения к самым разным областям научного знания. Он занимается морфологией растений и животных, географией растений, учением о цвете (хроматика), геологией и минералогией, астрономией, метеорологией, наконец, обращается к раскрытию сущности поэтического творчества: как действует Природа в художнике, создающем искусство.

Не только живые организмы имеют целесообразную природу. Гёте везде выступает против механистического подхода – в астрономии, химии, геологии. Его место должен занять динамизированный подход, который понимается как подход «генетический». Причем динамику Гёте понимает не в духе классической механики. Динамика есть становление и связана с идеей телеологии. Подход и метод Гёте – все видеть в становлении – применяется и в климатологии, геологии и минералогии, эволюции Земли. И здесь Гёте добивается познания «внутренних законов» – формообразования в неорганической природе, законов морфогенеза. По сути, процесс морфогенеза в неживой природе соответствует тому, что Гёте изучает в области познания морфологии животных и растений. Как в живой природе он обнаруживает общий тип – прообраз (прорастение и проживотное) и их метаморфозы, так и в неживой природе – прафеномен и метаморфоз (как процесс формообразования). Такого же организмического и генетического подхода он придерживается и в исследованиях макро-морфологии Земли (Gestalt der Erde), в истории Земли, в закономерностях образования ее рельефа. Представления об «остеологии» Земли складывались параллельно с остеологией животных, а все области научных исследований воспринимались как входящие в единый грандиозный проект, выражающий взгляд Гёте на мир как целостный живой организм в его историческом развитии. Причем в этом замысле не было противопоставления культуры как чего-то искусственно созданного Природе. Одна и та же самая Природа обнаруживала себя всегда и везде.