7/ Проблема внутреннего устройства
7/ Проблема внутреннего устройства
Там, где община решила обходиться без харизматика, неизбежны новые проблемы. Там, где нет «живого закона», воплощенного в благом учителе, правила придется вырабатывать и делать более гибкими всем вместе. Если кому-то лень заниматься таким политическим творчеством, он вынужден будет смириться с тем, что ему придется жить по правилам, которые он не создавал и не обсуждал, и в какой-то момент такие правила могут показаться ему «неправильными» и «чужими».
В общине неизбежно возникают спорные, проблемные ситуации, и ей приходится вырабатывать внутренние правила. Вот самые важные, частые и острые вопросы.
Нужно ли и как именно должно выглядеть «взыскание», если все (или большинство?) считают, что кто-то всерьез провинился перед коллективом?
Каковы условия приема в общину: длительность испытательного срока, все или большинство должны быть «за»?
Равны ли права у новичков и старожилов?
Каким должно быть в общине соотношение между личным пространством и личной собственностью каждого, с одной стороны, и общим, доступным всем пространством и собственностью — с другой?
Обязателен ли (и с какого возраста?) полезный труд внутри общины или он может быть заменен эквивалентным материальным или денежным вкладом человека, живущего в общине, но работающего (или имеющего другие доходы) за ее пределами? Это важный психологический вопрос: должен ли ты непременно приносить непосредственную пользу внутри общины или кому-то позволено просто жить в ней и вносить сопоставимый с трудом других денежный взнос в общий бюджет, работая в городе или просто тратя таким образом свои прежние накопления? И как много может быть в общине таких «туристов», участвующих в ней капиталом, а не трудом?
Кто, при каких условиях и в каких объемах может пользоваться общим бюджетом и общей собственностью?
Кто планирует главные, обязательные дела на ближайшее время и отделяет их от дел необязательных, второстепенных?
На все эти и многие другие вопросы нет универсальных ответов, но все они вполне решаемы в конкретных ситуациях, и регулярное собрание общины должно их рассматривать, предоставляя слово всем. В идеале, особенно в небольших общинах, каждый сам определяет степень и форму своего участия, а все важные решения принимаются на собрании консенсусом. Единственной репрессивной мерой в такой сплоченной общине является «выписка», отселение, изгнание «не-вписавшегося» человека, но и оно должно быть поддержано единогласно. Но такие идеальные отношения возможны лишь в очень небольших группах очень близко знающих друг друга людей. Полный анархизм достижим лишь в общине, похожей на счастливую семью муми-троллей. Как мы увидим позже, консенсус вполне возможен почти всегда там, где вместе живет от пяти до двадцати близко знакомых и хорошо друг друга понимающих людей. Возможно, это идеально для общины с наилучшим внутренним климатом и отсутствием подавления. Как только община становится чуть больше и эмоциональные связи в ней оказываются уже не столь прочными, возникает необходимость демократии, то есть подчинения «несогласного меньшинства» большинству. Главный минус демократии и сопутствующего ей подчинения в том, что психологически она накапливает недовольство и обиду у тех людей, которым часто приходится «подчиняться воле большинства», а также появляется возможность для интриг и даже заговоров с целью перетянуть большинство на свою сторону.
И в первом, и во втором случае общее собрание жителей сегрегации является единственным субъектом принятия решений. В собрании участвуют и высказываются все, кто на данный момент принят в общину и живет в ней. Если собрание стремится к консенсусу, а изгнание и отселение остаются единственной мерой взыскания, такое собрание требует времени на долгие дискуссии, но зато исключает авторитаризм (в том числе и давление большинства на меньшинство), гарантирует отсутствие в общине «уполномоченной власти», неизбежно связанной со злоупотреблениями и манипуляцией. С другой стороны, если кто-то доверяет общине настолько, что не ходит на собрания и не высказывается, никто не может его заставить, присутствие и участие является желательным, но не обязательным, правом, но не обязанностью.
Чисто анархистская утопия — «пусть каждый живет по своим правилам и дает другим, сколько захочет» — слишком хрупкий вариант, никакой общины не получится, ее быстро облепят иждивенцы и паразиты. С другой стороны, отсутствие общего пространства и собственности, общего плана и добровольных обязательств друг перед другом размывают идею добровольной сегрегации до абсурда. Тогда выходит, что комьюнити олигархов на Рублевке — это тоже добровольная сегрегация миллионеров, отселившихся от неудобной им Москвы и завидующего им «быдла».