Примечания

Примечания

1 Ср. в последнем куплете того же стихотворения (являющегося ближайшим прецедентом знаменитой инвективы «Клеветникам России») подведение итогов Отечественной войны 1812 года с обсценной рифмовкой другого «русизма», каламбурно перекликающегося с aversa:

«Ты помнишь ли, как были мы в Париже, / Где наш казак иль полковой наш поп / Морочил вас, к винцу подсев поближе, / И ваших жен похваливал да <– >?» [Пушкин: III/1, 82].

2 «Студент бежит быстрей трамвая, / Пустым желудком громыхая. / И на штанах его давно / В Европу прорвано окно» [Русский школьный фольклор: 446]. В связи с пушкинской формулой см. также: [Найман].

3 «А раз так, мы должны, я считаю / Как один всей великой страной, / Обратив свои взоры к Китаю, / Повернуться к Европе спиной. // И, слегка наклонившись при этом, / Брючный пояс ослабить чуток… / Что и явится лучшим ответом / Расширеньям любым на восток». Иртеньев реализует семантический потенциал, заложенный в рифменном клише – in absentia самого клише (первый компонент присутствует, второй введен перифрастически). Текст Иртеньева иронически направлен против описанной линии развертывания сюжетного потенциала клише.

4 Отметим, что в «Скифах» представлена другая рифмопара, тесно связанная с нашей: «холопы – Европы». В связи с обсуждающимися далее мотивами рабства/телесного наказания можно говорить о своеобразном семантическом сближении трех лексем, причем тактика использования второй рифмопары также будет двоиться: с одной стороны, европейской свободе можно противопоставить русское холопство, с другой – обвинить в холопстве Европу или – как это делает Тютчев – русских западников: «Как перед ней ни гнитесь, господа, / Вам не снискать признанья от Европы: / В ее глазах вы будете всегда / Не слуги просвещенья, а холопы» [Тютчев: 196]. Здесь обыгрывание стилистического контраста синонимов «слуги/холопы» накладывается на оживление устойчивой коллокации «слуги просвещенья», а сочетание «как перед ней ни гнитесь» содержит возможность двоякого толкования (актуализирующуюся в связи с обсуждающейся рифмой) – это, конечно, в первую очередь – описание холопского поклона, но также и «позитуры» холопа, готового принять телесные наказания. Такое толкование кажется «далековатым», однако стоит напомнить грибоедовский эпиграмматический текст, опубликованный впервые Кс. Полевым в 1839 году при издании «Горя от ума»: «И сочиняют – врут, и переводят – врут! / Зачем же врете вы, о дети? Детям прут! / Шалите рифмами, нанизывайте стопы, / Уж так и быть, – но вы ругаться удальцы! / Студенческая кровь, казенные бойцы! / Холопы «Вестника Европы»!» [Грибоедов: 333]. Здесь находим ту же игру с подразумеваемой рифмой, мотив телесных наказаний, соединение «холопской» и «европейской» тем.

5 Ср. также надпись Тургенева к портрету Краевского: «Не знакомый ни с Европой, / Ни с родною стороной, / Он берет свинцовой… / И чугунной головой» [Тургенев: 384]. Сочетание это имеет свою историю: см. далее пример из письма Вяземского, в котором оно применено к другому усердному редактору– Каченовскому.

6 In absentia рифменного клише ср. также экспромт Некрасова из письма М. Лонгинову от 1 июля 1857 года, связывающий Запад – с книгопечатанием, а Россию – со скатологией: «Наконец из Кенигсберга/Я приблизился к стране, / Где не любят Гуттенберга / И находят вкус в говне. / Выпил русского настою, / Услыхал „е…а мать“, / И пошли передо мною / Рожи русские плясать» [Некрасов:79].

7 Шуточные стихи А.К. Толстого занимают в истории употребления интересующей нас рифмопары особое место. Помимо процитированного в эпиграфе наших заметок афоризма Фаддея Козмича Пруткова и других «Военных афоризмов», атрибутируемых Толстому и Алексею Жемчужникову и опубликованных впервые в 1922 году, упомянем также парадоксально трансформирующее тему немецкое стихотворение Толстого «Stolz schreiten einher die Preufien…», где aversa оказывается не русским, но прусским атрибутом: «Und aile sind Kallipygen, / Es steht im Wackel des Fetts / Geshrieben mit deutlichen Z?gen: / Sadova und Konigingratz! <…> Sie schreiben uns vor ihren Kodex / Und ?ndern die deutsche Geschicht’! / Und jeder preufiische Podex / Sich halt fur ein Gesicht» [Толстой 1984: 436]. Показательно, что переводчик этого стихотворения М.А. Фроман «восстановил» русское клише: «Меняя судьбы Европы, / Свой кодекс нам в уши трубя, / – Каждая прусская… / За личность считает себя» [Толстой 1937: 704]. (Указанием на текст мы обязаны А.С. Немзеру, которого благодарим также за другие замечания, высказанные при обсуждении работы, а указанием на перевод – Г.А. Левинтону.)

8 Ср. также известную миниатюру, включающую игру с двумя подразумевающимися обсценными рифмопарами: «Напрасно ахнула Европа, / Не унывайте, не беда! / От п<етербургского> потопа / Спаслась П<олярная> 3<везда>» [Пушкин: II, 386].

9 Пушкин ни разу прямо не рифмует название журнала Карамзина – Жуковского – Каченовского таким образом. Эту рифму находим все у того же А.К. Толстого: «Скорее на небе луну / Заменит круг презренной…., / Чем я хоть мысленно дерзну / Обидеть „Вестника Европы!"» [Толстой 1984: 398].