• Новогодние ритуалы

• Новогодние ритуалы

Как и в Шумере, главным ритуалом вавилоно–ассирийской культуры был новогодний ритуал, традиционно связанный с интронизацией царя. Сценарий ритуала менялся от эпохи к эпохе, менялись и его герои. Сперва на престол вступал шумерский герой Нинурта, затем его сменили вавилонский Мардук и ассирийский Ашшур (главные боги городов), а в конце месопотамской истории была известна коронация Набу — божества из города Борсиппа, которого в Вавилоне считали сыном Мардука, Сценарии Нового года отражены в различных видах текстов. Так, ниппурская история Нинурты получила отражение в эпосе «Нинурта и Анзуд», коронация Мардука в Вавилоне подробно описана в эпосе «Когда вверху…» (Энума элиш); сохранились также отдельные неаранжированные записи ритуалов вавилонского и ассирийского Нового года, сделанные в VII–IV вв. Нашей задачей при анализе этих сценариев будет отслеживание динамики представлений о божестве и царе в Новом году.

Миф об орле Анзуде, обманом захватившем атрибуты божеской власти у отца богов Энлиля, подробно изложен в старовавилонском эпосе «Нинурта и Анзуд». Этот миф является переложением и переосмыслением шумерского эпоса о Нинурте и Асаге. Интересна сама история орла Анзуда. В шумерское время Анзуд — птица–тотем с туловищем орла и головой льва, зооморфная ипостась Нинурты–Нингирсу, покровитель лагашского храма Энинну, т. е. безусловно положительный персонаж. Она живет в горах к востоку от Шумера и определяет судьбы всего живого (поскольку связана с местом восхода солнца). Царю Лугальбанде, заблудившемуся в горах и воздавшему ей всевозможные почести, птица говорит: «Мой отец Энлиль меня поставил, / Привратником гор меня назвал он! / Я судьбы изрекаю — кто их изменит? / Я слова изрекаю — кто их изменит? / Тот, кто гнездо мое разукрасил, / Если ты бог — одарю тебя словом, / Другом моим навеки ты станешь! / Если ты смертный — наделю Судьбою, / Да не встретишь в горах соперников, / Могучий герой, одаренный Анзудом!» В царских гимнах обожествленные цари III династии Ура сравниваются с птицей Анзуд, озирающей с высоты все стороны света. В начале Старовавилонского периода сравнение с Анзудом еще фигурирует в гимне Липит–Иштару, однако затем с птицей происходит удивительное превращение: из ипостаси Нинурты и определителя судеб государства она становится врагом государства и похитителем атрибутов власти. Отныне возникает противостояние между Нинуртой (выступающим в старой своей роли новогоднего юноши–победителя) и птицей Анзуд, которая теперь замещает Асага.

Эпос состоит из трех больших таблиц. Здесь рассказывается о том, как в горах с первыми водами весеннего разлива родилось страшное чудовище — орел Анзуд. Это чудовище подсмотрело, что владыка Таблицы судеб Эллиль (аккадское произношение имени Энлиля), принимая священное омовение, кладет атрибуты своей власти (и в том числе заветную Таблицу) на трон. Воспользовавшись этим моментом, оно похищает Таблицу судеб с целью обладать божеским статусом Энлиля:

I В 10 Анзуд за отцом богов, богом Дуранки постоянно наблюдал,

11 Похитить «эллильство» в сердце своем он задумал:

12 «Таблицу судеб богов взять я хочу,

13 И оракулы всех богов собрать я хочу!

14 На троне воссесть я хочу, ME владеть я хочу!»

Текст недвусмысленно говорит о том, что, обладая Таблицей судеб, божество одновременно получало власть и над всеми решениями богов, и над ME, и над царским престолом. Кроме того, Таблица обладала магической силой, берегущей жизнь владельца на войне. Завладев ею, Анзуд стал практически неуязвимым в бою. Боги воззвали ко всем богатырям с просьбой одолеть противника и отобрать у него Таблицу судеб, но богатыри отказались сражаться. Тогда мудрый Эа (аккадское имя Энки) обратился с мольбой к богине Мами — матери героя Нинурты. Он просил ее наставить сына на верный путь и уговорить его сразиться с Анзудом. Мами обещала и сдержала свое слово. Нинурта со своим верным другом Шаруром начал преследовать злодея. Однако Анзуд, держа над головой Таблицу, заклинал оружие, обращенное против него Нинуртой, и обрекал на неудачу все попытки физической расправы (II 68—69; 80—84). И все же в конце концов Нинурта одолел своего врага, затопив местность, где укрылся Анзуд, Злые ветры, сопровождавшие Нинурту, разметали перья Анзуда по воздуху. Сам же герой стал причиной возвращения в страну царственности и порядка. Захваченную им Таблицу судеб он передал своему отцу Энлилю вместе с добытыми на войне трофеями. За свой подвиг Нинурта был удостоен прекрасных имен (Нингирсу, Шушинак, Пабильсаг, Ниназу, Иштаран, Забаба, Тишпак), которыми назвали его все города Вавилонии и Элама.

Текст эпоса, несомненно, очень стар и восходит к первым векам Старовавилонского периода, предшествующим воцарению Хаммурапи. Аморейские правители этого времени свято соблюдали старые шумерские обычаи и праздники, поскольку хотели, чтобы их воспринимали как легитимных правителей Месопотамии. Культ священного Ниппура был центром всей религиозной жизни, ниппурский календарь стал общегосударственным календарем Южной Месопотамии. Однако далеко не все реалии прежнего шумерского пантеона уже воспринимались в это время адекватно. Священные ME — основа власти и мирового порядка — превратились здесь в Таблицу судеб, ранее неведомую ни одному шумерскому тексту. Анзуд, бывший символом Нинурты, стал его антиподом. Имена божеств шумерских и эламских городов, функционально тождественных Нинурте (г, е. воинов и земледельцев), стали восприниматься как имена–эпитеты, подаренные городами самому Нинурте. Однако календарная основа ритуала отражена здесь полностью. Момент рождения Анзуда приходится на начало разлива (т. е. на конец зимы), а его уничтожение половодьем Нинурты — весеннее время. Не случайно говорится о возвращении царственности и начале работ после возвращения Нинурты с битвы. Стало быть, все события эпоса размещаются в моменте времени от февраля—марта до апреля—мая. О последнем свидетельствуют и комментарии на календарные праздники Ниппура, В одном комментарии можно прочесть, что битва с Анзудом началась в первый день года, т. е. в первый день первого ниппурского месяца (март—апрель). Из другого мы знаем, что на 24–й день второго ниппурского месяца (апрель—май) Нинурта простирает злых богов перед Энлилем, а Энлиль этому очень радуется. А на 25–й и 26–й дни произносится «священное слово об урожае», «потому что Нуску вместе с Нинуртой коронован, Нуску Таблицу судеб взял и Энлилю отдала. Нуску — администратор храма Нинурты и первый его поверенный в важных делах. Стало быть, теперь мы знаем, когда заканчивался новогодний ритуал битвы за Таблицу судеб — примерно в середине мая, А когда судьбы записываются на Таблицу? Вопрос не праздный, и ответ на него также содержится в одном из комментариев на ниппурские праздники. Здесь упоминается о седьмом дне седьмого месяца (сентябрь—октябрь), когда все ME и судьбы, которые Эллиль определил миру и распределил по двенадцати месяцам, записываются на Таблицу богами мудрости и грамоты Эа и Нисабой (3, 12—19). Тогда получаем такую последовательность событий:

1. В пору осеннего равноденствия на Ближнем Востоке (традиционно связанного с судом и определением судеб) все ME и судьбы заносятся на Таблицу, хранителем которой является судья мира Элл иль.

2. Зимой, с началом разлива, появляется некое зловредное существо (Асаг, Анзуд, Семеро в заговорах), похищающее Таблицу у истинного владельца и тем самым расстраивающее мировой порядок.

3. Весной, в пору весеннего равноденствия, наступает время сражения между героем и злодеем. Сражение длится примерно месяц.

4. Оно заканчивается победой героя и гибелью злодея, В середине весны, при максимальном разливе, герой возвращает истинному владельцу Таблицу и тем самым постанавливает порядок в стране и в мире.

Таков сценарий новогоднего ритуала у амореев до Хаммурапи, В сравнении с более ранними, шумерскими сценариями отсутствуют два важнейших момента — путешествие к отцу за ME и священный брак. Впоследствии мы увидим, что мотив путешествия вовсе исчезает из царского ритуала, поскольку вместе с утратой социальной роли общины утрачивается понимание необходимости этого обычая. Роль же священного брака в царском новогоднем ритуале останется неизменной: брак венчает всю процедуру ритуала. Но в эпических текстах брак опускается (возможно, по соображениям композиции).

Рассмотрим теперь ритуал воцарения Мардука, известный по вавилонскому эпосу «Когда вверху…» и являющийся квинтэссенцией идеологии времен Хаммурапи, Эпос записан на семи больших таблицах и в более поздние времена читался на четвертый день первого месяца Нисан. Его содержание можно свести к следующим основным моментам.

Таблица I. До возникновения мира существовали только Апсу (пресноводный океан) и Тиамат (море), смешивавшие свои воды воедино. Затем внутри них зародились первые поколения богов, которые стали шуметь и колебать покой Тиамат. Тиамат, ее советник Мумму и Апсу решили уничтожить шумливых богов. Но бог Ану сотворил премудрого Эа, а тот наслал на Апсу сон и убил его. Советника Мумму он подверг унижению. Из Апсу Эа создал покои, предназначенные для священного брака. В этих покоях родился Мардук — великий сын Эа, наделенный четырьмя ушами, четырьмя глазами и невероятной богатырской силой. В подарок своему внуку Ану преподнес четыре злых ветра, насмерть забивающих врага. После рождения Мардука боги разделились на два лагеря: старшие хотели отомстить Ану и его потомкам за Апсу и Мумму, младшие объединились вокруг семейства Ану. Решено было начать войну. Тиамат создала исполинских змеев, бесстрашных в битве, созвала совет и назначила бога Кингу полководцем своей армии. После этого она повесила ему на грудь Таблицу судеб.

Таблицы II и III. После безуспешных переговоров Ану с Тиамат решено начать боевые действия. На сторону семейства Ану становятся некоторые старшие боги. Все вместе они вспоминают о Мардуке и устраивают Великий Совет в месте определения судеб — Убшукинне. После вкушения хлеба, пива и вина боги передают власть в руки юного Мардука

Таблица IV. Боги даруют Мардуку магическую силу (которую здесь же и испытывают), а также несокрушимое оружие и волшебных помощников. После словесной перепалки с Тиамат начинается поединок. Мардук опутал своего врага сетью, затем вогнал в ее пасть ураган, а под конец пустил в ее раскрытую пасть стрелу, насквозь рассекшую ее нутро. Видя конец Тиамат, ее войско разбежалось, но было поймано и взято в плен армией Мардука. Мардук сорвал с груди Кингу Таблицу судеб, но пока оставил его в живых. Товарищи Кингу были умерщвлены. Затем Мардук подошел к телу Тиамат и разрубил его пополам. Из одной части создал небо и небесный свод, из другой — землю. На небе герой возвел святилище Эшарра. В созвездьях были устроены стоянки для Ана, Эллиля и Эа.

Таблица V. Мардук создает звезды и звездные пути, знаки зодиака, центр неба, месяц и время (дни и сутки сменялись вместе с изменением «короны месяцам), расставляет стражей дня и ночи. Из слюны Тиамат создаются облака и тучи, из головы — большая гора и т.д. После создания неба и земли создаются их обряды, совершать и хранить которые Мардук поручает своим предкам. Боги старшего поколения приносят ему жертвы. Мардук передает Таблицу судеб ее владельцу Ану, своему деду.

Таблица VI. Мардук задумывает создать человека. С этой целью необходимо принести в жертву одного из богов–соратников Тиамат, и боги выбирают Кингу. Из крови Кингу были сотворены люди. После их сотворения боги стали отдыхать, а люди — работать на них. Мардук разделяет богов на земных и небесных. Боги под его руководством возводят на земле великий храм Эсагила (главный храм Вавилона). Вокруг Эсагилы возникает и сам город Вавилон, Боги, собравшись на Совет, отрекаются от своей силы и отдают ее и свои имена герою Мардуку.

Конец Таблицы VI и Таблица VII перечисляют пятьдесят имен–эпитетов Мардука, бывших когда–то первыми именами или первыми эпитетами старших богов из рода Ану.

Таково содержание основных мотивов эпоса. Теперь остановимся на основных моментах его ритуальной идеологии. Во–первых, главным противником героя здесь являются воды, особенно соленая морская вода. Для всех более ранних версий новогоднего ритуала это ситуация невозможная: воды в Месопотамии воспринимаются как благодатная и жизнетворная сила (за исключением потопа, который связан с дождевой водой). Смешение соленых вод с пресными в шумерских текстах — знак начала мира и жизни (вспомним хотя бы «Энки и Нинхурсаг»). Здесь же это смешение явно носит характер состояния, предваряющего жизнь и не желающего ее появления. Значит, можно предположить иноземное влияние. В связи с этим можно вспомнить многочисленные средиземноморские и египетские сказания о битве героя и моря (Баал и Ям в Угарите, Апоп и Ра в Египте) или о похищении богини морем (Хатор и море). Море в это время начинает играть большую роль в сообщения и в торговле между народами, со стороны моря чаще всего приходят незваные гости (ахейцы и гиксосы в Египте), так что оно воспринимается как весьма грозная и таинственная сила. Во–вторых, образ бога–героя в эпосе, несомненно, свидетельствует о единоначалии в мире богов. Характер Мардука совершенно деспотический: юный герой требует не только абсолютного повиновения, но и передачи ему всех имен и функций старых богов. Характер божества говорит о характере культа: во главе пантеона богов находится один верховный бог, остальные же пребывают у него в подчинении. Это еще не монотеизм, поскольку бытие остальных божеств не отрицается, но до монотеизма отсюда один шаг. Причем интересно, что схожая ситуация возникла чуть позднее в Египте: реформа Эхнатона аналогичным образом предусматривала подчинение всех богов египетского пантеона власти верховного бога Атона.

В–третьих, в эпосе совсем нет ниппурского культа, — напротив, центром мира провозглашается Вавилон и его главный храм Эсагила, а главой мироздания — вавилонский же бог Мардук.

В–четвертых, 50 ME, которые в Цилиндрах Гудеа подарены Нингирсу (лагашскому Нинурте) за его подвиги, превращаются здесь в 50 имен–эпитетов Мардука, т. е. ME понимаются в эпосе как имена–судьбы, которые носит (буквально носит, надевая на себя) юный герой.

Итак, можно теперь сказать, что основой вавилонского эпоса о сотворении мира стала идеология Хаммурапи, согласно которой центральным городом мира является Вавилон, главным богом мира — живущий в Эсагиле Мардук, а фактическим повелителем мира — вавилонский царь. Однако на формирование сюжета оказали влияние возникшие в Сирии, Палестине и Египте сказания о битве героя с морской стихией, принадлежавшие уже ко времени после Хаммурапи. Сложение мифоритуального канона, таким образом, растягивается на время от XVIII до XIV в. Здесь опять нет священного брака. Почему? Неужели только по соображениям композиции? Возможно еще одно предположение. Государь этого времени не хочет зависеть от власти женщины, он больше не связывает добытую собственной кровью власть со своей сексуальной мощью, поскольку на первый план с некоторых пор выходит не мощь, а мудрость. Последнее же мужчины считают своей прерогативой. Поэтому прорыв маскулинного начала в политике и идеологии повлек изменения и в каноне эпического текста. Священный брак в это время, конечно же, существует как нормативный обряд, но он больше не относится к числу основных ценностей общества.

Согласно текстам этого же времени, примыкающим к фабуле Энума элиш, битва царя–Мардука с Тиамат происходила в доме–акиту, после чего вельможи, также изображавшие богов, славили победителя, валялись перед ним в пыли и отдавали ему свои божественные функции. Победитель устанавливал свой престол прямо на теле поверженной Тиамат. После этого он восходил на престол и заново наделял богов их же прежними функциями. На пятый день месяца в жертву приносился белый бык, восьмой и одиннадцатый дни предназначались для определения судеб Собранием богов под руководством Мардука (4, 53).

Проходят еще восемь веков, и вавилонский новогодний ритуал претерпевает более значительные изменения. Довольно хорошо сохранились неаранжированные тексты записи этого ритуала, дошедшие от VI—IV вв. Из них мы узнаем, что новогодний ритуал в это время длится одиннадцать дней, что проводится он дважды — на весеннее и на осеннее равноденствие, т. е. связан уже не только с началом года, но и со сменой полугодий. На четвертый день ритуала верховный жрец храма Эсагила читает статуе Мардука эпос «Когда вверху…», В это же время из города Борсиппа в направлении к своему храму Эзида начинает двигаться статуя сына Мардука бога Набу, желающего принять участие в празднике. На пятый день жрецы–экзорцисты освящают храмы Мардука и Набу, в жертву приносится овца. Царь становится на колени перед верховным жрецом, отдает ему свои инсигнии и клянется именем Мардука, что ни в чем не согрешил против Вавилона. Верховный жрец бьет царя по щеке и дергает его за уши. Если после этого царь проливает слезы — это хороший знак: Мардук поверил его клятве и оставляет на троне. Если же слез нет, то Мардук вправе свергнуть царя. Приехавший Набу останавливается в своем храме Эзида. Текст ритуалов шестого и седьмого дня разбит. На восьмой день боги собираются в месте определения судеб — Убшукинне, где происходит возвышение Мардука и дарование ему полномочий царя богов. Затем процессия богов направляется к дому–акиту за пределами города, где на некоторое время (примерно на двое суток) останавливается Мардук. На одиннадцатый день ритуала Мардук торжественно возвращается в Вавилон и в сопровождении своего сына Набу восседает в Убшукинне, определяя судьбы города и царя. Перемещаясь по пространству Убшукинны, Мардук все время меняет имена. Затем отец и сын расходятся по своим домам: Набу отправляется в Борсиппу, а Мардук отправляется к своей супруге Царпанитум для совершения священного брака. Ритуал заканчивается преподнесением свадебных даров (5, 159–197).

От Старовавилонского времени и позднее до нас не дошло ни одного примера унижения царя перед богом, его временного низложения и тем более физического насилия над ним. Мардук из эпоса совершенно отражает облик и характер правителя эпохи Хаммурапи — героя и деспота. Здесь же мы видим подчеркнутую слабость бога и царя. Мардук нуждается в помощи своего сына Набу и остальных богов, а царь подвергается и унижению, и насилию. Функция дома–акиту, куда временно помещают Мардука, — заточение, неволя. В некоторых комментариях на новогодний ритуал сообщается, что Набу едет из Борсиппы, чтобы вызволить своего отца из заточения, а поэма «Ордалия Мардука» прямо указывает на заточение бога в Подземном мире, причем оплакивает его почему–то не Царпаниту, а Иштар. При чем тут заточение и оплакивание Мардука Иштар? Ответ напрашивается сам собой. Дело, до–видимому, в том, _т что в поздневави–лонское время были смешаны культы Мардука и Таммуза (6, 137). В результате Мардук и царь стали существами слабыми и жертвенными, по Мардуку устраивались плачи, а от царя требовали слез. В вавилонском новогоднем ритуале дом–акиту стал восприниматься как аналог Подземного мира, куда божество временно попадает и откуда оно вызволяется с началом нового года. Почему произошло это смешение, можно понять только на основе ассирийского ритуала.

Наряду с новогодьем и коронацией Мардука, в Вавилоне VI–IV вв, устраивается ритуал коронации и священного брака его сына Набу. Это событие происходит зимой и длится в течение двух недель. Так же, как и отец, Набу считается победителем–чудовищ, приносит в храм отца военные трофеи и берет в жены Ташмету — одну из ипостасей богини Гулы, покровительницы врачевания. Судя по комментариям, это брак двух созвездий — «Барка» и «Козерог», восходящих на зимнем небе (с конца декабря по начало февраля).

Иначе обстоит дело с ассирийским новогодним ритуалом. Возникнув на вавилонской ритуальной основе, он отличается множеством композиционных и смысловых черт. Героем, убивающим Тиамат, здесь является Ашшур — главный бог Ассирии. Причем интересно, что Ашшура ассоциируют с Аншаром, одним из первых богов вавилонского эпоса, давшим Эа и Мардуку благословение на битву с Тиамат. Напротив, Мардук, именуемый здесь Бел, вступает в сражение по приказу и с ведома Ашшура–Аншара. Но после битвы он начинает претендовать на корону и объявляет истинным героем себя. В наказание Мардука–Бела на семь дней запирают в доме–акиту. К дому его заточения приближаются Набу и Иштар, которые хотят вызволить пленника. Однако Мардука подвергают суду и водной ордалии. После того как он раскаивается в своем поступке, его отпускают, и происходит это на седьмой день первого месяца. Исследователи до сих пор спорят, с каким событием в политической жизни Ассирии первоначально был связан этот ритуал. Одни считают, что таким событием могло быть наступление Тукульти–Нинурты I на Вавилон и последующий увоз статуи Мардука в Ашшур. Другие полагают, что речь идет о взятии и уничтожении Вавилона Синаххерибом в 689 г., а водная ордалия и суд над Мардуком — это образ затопления Вавилона (что действительно тогда имело место). В любом случае, ритуал, в котором Мардук выступает потерпевшей стороной да еще подозревается в совершении злодейства (в то время как славу его подвига приписывает себе ассирийское божество), мог возникнуть только после поражения Вавилона в одной из войн с Ассирией.

Во время политического возвышения Ассирии жители Двуречья окончательно забыли смыслы основных обрядов, осталась только их форма. Так, победа Нинурты над Анзудом праздновалась почему–то зимой, в девятом ниппурском месяце (ноябрь–декабрь), и по случаю этой победы зачем–то устраивались состязания бегунов. Нинурта в это время сопоставлялся и отождествлялся с Нергалом — ему приписывалась власть над Подземным миром. В свою очередь, Мардук также сопоставлялся с Нергалом, и его дом–акиту считался образом Подземного мира, в котором Мардук–Нергал временно пребывает до своего возвращения в город. Новый год обязательно сопровождался празднеством акиту, но в то же время у каждого из наиболее почитаемых в Ассирии богов был свой ритуал–акиту, и проводились эти ритуалы на протяжении зимы и весной. Вавилонский ритуал, записанный в послеассирийское время, несомненно, находился уже под влиянием ассирийских ритуалов–акиту с их непременным унижением Мардука, потому и сам Мардук, и царь выглядят в нем весьма слабыми созданиями. Отсюда, вероятно, и близость поведения Мардука к поведению Думузи[56]. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов тот факт, что и шумерские празднества акиту были связаны с божествами, идущими от слабости к силе (как урский Нанна или Думузи из Бад–Тибиры). Идеология временного упадка перед новым усилением свойственна этому ритуальному комплексу в целом. Но, конечно, в шумерские времена между Новым годом и акиту проводилась очень четкая граница. В вавилоно–ассиркйскую эпоху Новый год и весенний акиту — это фактически один и тот же обряд.

Итак, мы можем сказать, что новогодний ритуал вавилоно–ассирийской эпохи имеет четыре основных сценария: ниппурский, старовавилонский, ассирийский и поздневавилонский. Ниппурский сценарий эпохи Исина и Ларсы призван воспроизвести образец шумерского времени, его основным героем является Нинурта, а роль злодея исполняет заместивший Асага горный орел Анзуд. В сценарии эпохи Хаммурапи хозяин Вавилона Мардук сражается с чудовищами моря и после победы над ними деспотически захватывает всю полноту власти. Бог и царь Вавилона сильны в это время как никогда более. В ассирийскую эпоху Мардук осужден и временно наказан, Ашшур торжествует и приписывает победу над чудовищами одному себе. Наконец, после гибели Ассирии Мардук, даже будучи победителем, не может избавиться от комплекса неполноценности и предстает перед сыном и слугами смиренным и униженным существом, нуждающимся в помощи. Таковым же должен быть и царь. От шумерского сценария здесь осталась только сама битва и устроение мира после нее. О путешествии бога к отцу нет ни слова, священный брак упомянут в административных текстах, но совершенно отсутствует в эпосе. Это говорит о его формальном исполнении при минимуме интереса и понимания процедуры.

С новогодним ритуалом в Месопотамии связан образ так называемого «подменного царя». Шумерские тексты о таком человеке ничего не рассказывают, а старовавилонские и новоассирийские дают буквально несколько кратких упоминаний. Фигура «подменного царя» весьма значима для религии вавилонской эпохи. Например, если царю предсказывалась смерть через сто дней после начала его правления, то на все эти сто дней на престол сажали сумасшедшего, приговоренного к смерти преступника или раба, который и должен был по велению судьбы принять смерть вместо царя. Если же судьба медлила с исполнением своего приговора, «подменного царя» убивали, после чего хоронили с почестями. Однако известен нам и курьезный случай, приведенный в тексте, восходящем к записям предсказаний Omina. Царь Исина Эрраимитти, правивший в начале Старовавилонского периода, «посадил на престол Эллильбани, садовника, в образе подмены и возложил ему на голову корону царственности. Эрраимитти, заглотив во дворце своем горячей каши, умер, а Эллильбани не сошел с престола и был поставлен на царством (7, 322). Царь с таким именем действительно известен по историческим документам, но правдивость сообщения не может быть проверена по другим источникам. Мы точно не знаем, всегда ли при проведении новогодней коронации царя использовался «подменный царь», или же этот персонаж вводился в исключительных случаях. Можно только предположить, что «подменный царь» был необходим, например, в случае, когда настоящий царь временно сводился со своего престола для суда над ним, «Подменный» должен был занимать его место по принципу «свято место пусто не бывает». Тогда это могла быть постоянная фигура новогоднего ритуала. Но вполне возможно и то, что «подменный царь» должен был отводить от царя удары судьбы после неблагоприятных предсказаний. В таком случае это могла быть фигура, вводимая временно и не только под Новый год.

Отдельным вопросом в связи с новогодними ритуалами является вопрос соотношения ритуала и письменности как двух альтернативных способов консервации культуры. На протяжении почти всего шумерского периода истории Месопотамии мы не находим никаких следов религиозного отношения к письменности. Бог мудрости Энки в это время почитается только как покровитель человеческого населения и ремесел, богиня Нисаба известна в качестве учетчицы ячменного рациона. В царских надписях до Шульги грамотность не упоминается, в числе непременных атрибутов шумерского лидера. Термины, связанные с ритуалом, не употребляются в связи с письмом. Судьба считается прореченной Собранием богов, а не записанной на глиняной табличке, В древнейшем шумерском эпосе об Энмеркаре изобретение письменности объясняется прагматически: правитель Урука Энмеркар, посылающий гонца с загадками для своего соперника царя Аратты, придумывает столь хитроумную загадку, что гонец не может ее повторить. И тогда Энмеркар изобретает письменность.

Ситуация кардинально меняется в конце III тыс, В эпоху Ура письменность является рычагом воздействия на государственную экономику, основанную на жесточайшем учете и контроле ресурсов — как вещевых, так и людских. Грамотный человек в это время имеет шанс не просто жить очень обеспеченно, но — самое главное — не попасть в трудовой отряд, из которого вряд ли возможно было выйти живым. Таблички с рационами, составленными грамотными людьми, в буквальном смысле влияли на человеческую жизнь, определяя количество и состав нужных работнику продуктов. После падения Ура амореи, основавшие свои династии в старых шумерских городах, захотели приобщиться к великой традиции шумеров, а сделать это можно было только через письменность. По всем перечисленным причинам письмо в Двуречье стало почитаться как священный дар богов, Энки и Нисаба стали покровителями школы и грамоты, умение писать и читать входило в число достоинств правителя. Священные предметы и обряды (ME) с начала II тыс. включали в себя такие категории, как «мудрость», «интеллект» и «писцовое ремесло».

Определение судьбы по представлениям, возникшим в это время, сперва заносилось на табличку и только затем с таблички могло зачитываться вслух. Возникло понятие «Таблица судеб», сперва включившее в себя ME, а потом и заменившее их, причем такой Таблицей обладали не только боги обитаемого мира, но и правители мира мертвых, читавшие по ней имена тех, кого сегодня должен взять демон смерти. Ритуал новогодней интронизации паря стал увлекательной детективной историей о похищении Таблицы судеб злыми силами у главных богов Ана и Энлиля и возвращении ее царем после кровавой битвы. За возвращение Таблицы царь удостаивался своего престола, В I тыс. героем новогоднего ритуала был также бог письма Набу, еще один покровитель грамоты.

Ритуал и письменность встретились в культуре Древней Месопотамии как два равноценных способа реконструкции действительности. При этом ритуал восстанавливал космический прапорядок, существовавший до разделения частей мира, а письменность соединяла человеческое сознание с событиями социальной истории, с реальными предками человека, жившими в данном ландшафте в конкретную эпоху (пусть и условно определяемую). Этот уникальный момент равновесия двух способов гармонизации культуры завершился к концу I тыс, победой письма над ритуалом. Впрочем, это происходило уже за рамками месопотамской истории.