59

59

Узнал царь обиняк бертолдов, снял немедленно самой богатой перстень с руки своей и оборотився к нему, сказал: Возми сей мой перстень от меня в подарок, а ты, казначей, поди принеси тысячу рублев денег немедленно ему ж в отдачю — ИталЕ (заголовок) «Государь хочет Бертолда за оказанныя им услуги наградить, а сей не приемлет награждения»:

«Сколько придворные не довольны были Бертолдовою баснею и нравоучением, которым он ее приправил, столько оная нравилась Государю. „Чем более я тебя разсматриваю — говорил ему Государь, — чем более я тебя испытываю, тем более я тебе удивляюсь. Я с великою радостию вижу, что природе угодно было соединить в тебе две крайности, то есть: безобразное тело с прекрасным разумом. В знак же моего удовольствия возьми с моей руки сей перстень и поди вели моим именем казначею тотчас отчесть себе тысячу ефимков, кои я тебе жалую“. При сих словах снял Государь с своего перста пребогатой перстень, сделанный из весьма крупных брилиантов и дарил оной Бертолду. Крестьянин же наш не хотел ни перстня, ни денег, но сказал ему: „Не прогневайся на меня, что я тебе не повинуюсь. Чистосердечие мое уже и так весьма много мне при дворе твоем неприятелей сделало, которых однако ж я ни мало не опасаюсь, ибо кто справедливо поступает и не желает ничего, тот ничего и не боится. И что Богом хранимо, то весьма хорошо хранимо бывает. Какая мне польза и каких бы причин не имели тогда поносители и клеветники к злоречию, естьли б я принял твои подарки? Иной бы, конечно, сказал, что меня любочестие и среб[р]олюбие привлек[л]и к твоему двору, хотя я еще, благодаря Богу, обеих сих страстей не чувствовал и, думаю, что никогда и чувствовать их не буду. Природа произвела меня свободным и я делаю свободен быть во всю мою жизнь. А ежели кто подарки берет, тот свободен быть не может, как говорит пословица: кто берет, тот себя продает. Сверх сего, ни один человек не может столь спокойно спать, как я теперь. А естьли же я возьму твой перстень и тысячу талеров, то я не буду иметь больше покоя. Я безпрестанно объят буду страхом, чтоб меня оных не лишили или бы кто из твоих лакеев, которые, с позволения твоего сказать, не все честные люди, меня не зарезал, чтоб завладеть сими подарками“. „Так я не могу — говорил ему государь — мою благодарность за оказанныя мне тобою услуги оказать, ни притти к тебе в любовь чрез какое ни есть награждение?“ „Я слыхал — продолжал Бертолд, — что несравненно больше делает славы быть достойну благодеяний своего Государя и их не принимать, нежели не достойно оныя получать. Для меня довольно одного твоего благоволения и, естьлиб я тщеславен был, то бы оно мне больше радости приносило, нежели все драгоценные подарки на свете“» (с. 115–117).