66

Я намерение положил всяким образом не брать тое невесты за себя ибо я слышал, что она так прекрасна, как солнце… — ИталЕ: «„Знай же, что зговоренная за меня девица хороша, как ангел, а я пред нею чудовище, и для того я уверен, что она мне не будет верна. Об етом я могу потому заключить, что она с одним перьвым, говорят, весьма богатым и могущественным министром живет в тайном согласии и его любит, и она… ты разумеешь: и нет нужды далее продолжать разговор. Я знаю, что ей такой поступок многие бы простили и сказали бы, что она в етом только подражает своей матери, которая и ее родила, спустя осьмнатцать месяцов после смерти своего мужа и которая, не смотря на сие, при Королеве имеет первой женщины достоинство, а потом, как мне обещают, сие место заступит ея дочь. Однакож, что делать? Я в етом столь разборчив, что и сам над собою не властен и желаю, лучше лишиться всего моего имения, да и самой жизни, нежели жениться на такой, которая спустя несколько дней после нашего браку или осьмнатцать месяцов после моей смерти, сделает меня отцом. <…> Я довольно богат и не имею нужды на свои собственныя деньги покупать себе такой стыд, на против чего, честь для моих глаз есть нечто толь прелестное, что естьлиб оную продавали, то бы я половину моего имения за нее уступил, дабы довольно ею запастись. Таких товаров никогда в доме с излишком не бывает…“ — „Правда — говорил полицейской солдат, — однакож, брат, ты почитаешь за стыд то, что уже с давних времен при многих дворах за безделицу вменяют. Что тебе нужды, хорошо ли или худо жена твоя живет? Пусть о ней говорят, что хотят, она все таки будет, не смотря на то, придворною женщиною, ты будешь жить в великом изобилии, сам будешь иметь знатный чин при дворе и другим еще можешь их раздавать по своему произволению. Всякой ищущий чрез тебя себе чина, будет тебя уважать, ласкать и почитать, естьли жена твоя не очень тебя любить будет, ты себе сыщешь тысячу таких, которыя для тебя такуюж будут иметь слабость, какую твоя для других. О! Сколь многие люди позавидовали бы твоей участи, на которую ты теперь жалуешься. О своевольное и развратное щастие, как ты играешь человеком! Ты наполняешь, обременяешь ныне твоими благодеяниями человека, которой их ногами попирает! А я бедной, хотя в разсуждении его Адонисом могу назваться, не смею и помыслить о таком щастии, а для чего?… для того, что я не богат. Ах! Естьли б я мог?…“» (с. 131–133).