15. «Сияла ночь. Луной был полон сад…» (Поэзия и проза второй половины ХIХ в. о любви) (10 класс)
15. «Сияла ночь. Луной был полон сад…» (Поэзия и проза второй половины ХIХ в. о любви) (10 класс)
СОДЕРЖАНИЕ
1. Вступление.
2. Сцена из романа И. А. Гончарова «Обломов».
3. Сцена из драмы А. Н. Островского «Бесприданница».
4. Сцена из повести И. С. Тургенева «Ася».
5. Сцена из романа И. С. Тургенева «Рудин».
6. Сцена из романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо».
7. Сцена из романа И. С. Тургенева «Накануне».
8. Сцена из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети».
9. Сцена из романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».
10. Сцена из романа Ф. М. Достоевского «Идиот».
11. Сцена из романа Л. Н. Толстого «Война и мир».
12. Сцена из романа Л. Н. Толстого «Война и мир».
ОФОРМЛЕНИЕ ВЕЧЕРА
Сцены из различных произведений XIX в. перенесены в сад старой дворянской усадьбы. Это сцены объяснений героев, самые напряженные и в то же время поэтические. Поэтому очень важна в композиции роль Поэта. Он читает стихи Ф. Тютчева, А. Фета, стихотворения в прозе И. С. Тургенева, подчеркивающие сложность душевных порывов героев, атмосферу лирической взволнованности. Обязательные атрибуты оформления класса: цветы, скамья, беседка – декорации, имитирующие старый сад.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
1) ведущий;
2) Илья Ильич Обломов;
3) Ольга Ильинская;
4) Сергей Сергеич Паратов;
5) Лариса Огудалова;
6) Господин Н. Н.;
7) Ася;
8) Дмитрий Николаевич Рудин;
9) Наталья Ласунская;
10) Федор Иванович Лаврецкий;
11) Лиза Калитина;
12) Дмитрий Никанорович Инсаров;
13) Елена Стахова;
14) Евгений Васильевич Базаров;
15) Анна Сергеевна Одинцова;
16) Родион Романович Раскольников;
17) Соня Мармеладова;
18) Лев Николаевич Мышкин;
19) Настасья Филипповна Барашкова;
20) Аглая Епанчина;
21) Наташа Ростова;
22) Андрей Болконский;
23) Пьер Безухов.
Ведущий :
И. С. Тургенев – П. Виардо: «Все мое существо устремлено к Вам… О, мой горячо любимый друг, постоянно, день и ночь я думаю о Вас, и с какой бесконечной любовью!..»
А. К. Толстой – С. А. Толстой: «Видится деревня, слышится твой рояль и этот голос, от которого я сразу же встрепенулся… Это твое сердце поет от счастья, мое его слушает».
Ф. И. Тютчев – Е. А. Денисовой: «Перед любовию твоей Мне больно вспоминать о себе – Стою, молчу, благоговею и поклоняюся тебе…»
(Звучит романс «В нашем старом саду…» Слова Б. Окуджавы. Музыка И. Шварца):
В нашем старом саду, там, где тени густые,
Отчего же слова ты мне шепчешь пустые?
Отчего же слова ты мне шепчешь пустые?
В нашем старом саду листья поздние падают с кленов.
Отчего же теперь на меня не глядишь ты влюбленно?
Отчего на меня не глядишь ты влюбленно?
Дорогое лицо и знакомо, и строго…
Ах, как мало любви, а печали так много…
Ах, как мало любви, а печали так много…
В нашем старом саду, где судьба мне тебя подарила,
Разве сердце свое я тебе, милый друг, не открыла?
Разве сердце свое я тебе не открыла?
А. Фет писал:
«Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна – любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
Сегодня наш старый сад – лунный, фетовский, волшебный – станет местом встреч, свиданий, счастливых объяснений и горестных размолвок. Здесь откроют перед нами сердца герои литературных произведений – хорошо знакомые и все же загадочные, понятные и такие сложные в своих душевных порывах. Немного воображения – и в этом уголке сада с деревянной беседкой оживет XIX в., а точнее – вторая его половина».
Ф. Тютчев создал прекрасное стихотворение:
Как ни дышит полдень знойный
В растворенное окно,
В этой храмине спокойной,
Где все тихо и темно,
Где живые благовонья
Бродят в сумрачной тени,
В сладкий сумрак полусонья
Погрузись и отдохни.
Здесь фонтан неутомимый
День и ночь поет в углу
И кропит росой незримой
Очарованную мглу.
И в мерцанье полусвета,
Тайной страстью занята,
Здесь влюбленного поэта
Веет легкая мечта.
Обломов :
– Вы, кажется, стараетесь по обязанности хозяйки занять меня? Напрасно!
Ольга :
– Отчего напрасно? Я хочу, чтоб вам не было скучно, чтоб вы были здесь, как дома, чтоб вам было ловко, свободно, легко и чтоб не уехали… лежать.
(«Она – злое, насмешливое создание!» – подумал Обломов, любуясь против воли каждым ее движением.)
Обломов :
– Вы хотите, чтоб мне было легко, свободно и не было скучно?
Ольга :
– Да. (Она глядела на него с выражением любопытства и доброты.)
Обломов :
– Для этого, во-первых, не глядите на меня так, как теперь, и как глядели намедни… (Любопытство в ее глазах удвоилось.) Вот именно от этого взгляда мне становится очень неловко… Где моя шляпа?
Ольга :
– Отчего же неловко? (Она спросила мягко, и взгляд ее стал добр и ласков.)
Обломов :
– Не знаю; только мне кажется, вы этим взглядом добываете из меня все то, что не хочется, чтоб знали другие, особенно вы…
Ольга :
– Разве у вас есть тайны? Может быть, преступления? (Она спросила, смеясь и отодвигаясь от него.)
Обломов :
– Может быть. (Он отвечал, вздохнув.)
Ольга :
– а, это важное преступление – надевать разные чулки. (Сказала она робко и тихо.)
Обломов :
Нет сил! (Обломов схватил шляпу.) И вы хотите, чтобы мне было ловко! Я разлюблю Андрея… Он и это сказал вам?
Ольга :
– Он сегодня ужасно рассмешил меня, он все смешит. Простите, не буду, не буду, и глядеть постараюсь на вас иначе… (Она сделала лукаво-серьезную мину.) … Что надо сделать, чтоб вы не соскучились?.. Вот вы сами смотрите на меня теперь как-то странно… (Он смотрел на нее, как магнетизер, не имея сил не смотреть, почти испуганными глазами, с самозабвением, с негой, как смотрят в бесконечную даль, в бездонную пропасть. В голове его пронесся вихрь мыслей о ней). Да полноте, мсье Обломов, теперь как вы сами смотрите на меня! (Она говорила, застенчиво отворачиваясь, но не сводила с него глаз. Он не слышал ничего). Не смотрите же на меня так странно! Мне тоже неловко… И вы, верно, хотите добыть что-нибудь из моей души…
Обломов :
– Что я могу добыть у вас? (Спросил он машинально)
Ольга :
– У меня тоже есть планы, начатые и неоконченные.
Обломов :
– Странно! Вы злы, а взгляд у вас добрый. Недаром говорят, что женщинам верить нельзя; они могут и с умыслом – языком, и без умысла – взглядом, улыбкой, румянцем, даже обмороками…
(Она взяла у него шляпу, села)
Ольга :
– Не стану, не стану. Ах! Простите, несносный язык! Но, ей-богу, это не насмешка! Скажите же, что делать, чтобы вы не соскучились?
Обломов :
– Спойте!
Ольга :
– Вот он, комплимент, которого я ждала! (Перебила она, радостно вспыхнув, и продолжала с живостью.) Знаете ли, если бы вы не сказали третьего дня этого «ах» после моего пения, я бы, кажется, не уснула ночь, может, плакала бы.
Обломов :
– Отчего? (С удивлением)
Ольга :
– Сама не знаю. (Она задумалась)
Обломов :
– Вы самолюбивы; это оттого.
Ольга :
– Самолюбие! Но я не знаю, как оно сюда попало, в мое пение? (Сказала задумчиво.) Про него давно говорят мне много хорошего, а вы не хотели даже слушать меня, вас почти насильно заставили. И если б вы после этого ушли, не сказав мне ни слова, если б на лице у вас я не заметила ничего… Я бы, кажется, захворала… да, точно, это самолюбие! (заключила решительно)
Обломов :
– А вы разве заметили у меня что-нибудь на лице?
Ольга :
– Слезы, хотя вы и скрывали их; это дурная черта у мужчин – стыдиться своего сердца. Это тоже самолюбие, только фальшивое. Лучше бы они постыдились иногда своего ума: он чаще ошибается.
Обломов :
– Трудно быть умным и искренним в одно время, особенно в чувстве, под влиянием такого впечатления, как тогда…
Ольга :
– А я в самом деле пела тогда, как давно не пела, даже, кажется, никогда… Не просите меня петь, я не спою уже больше так. Постойте, еще одно спою… (Лицо ее вспыхнуло, глаза загорелись, она запела. На лице ее вспыхивала страсть, голос звучал свежо и серебристо. И в Обломове играла такая же жизнь: внутренний огонь, трепет, слезы в глазах… Она вдруг остановилась, положила руки на колени, взволнованная, поглядела на Обломова. У него на лице – заря пробужденного счастья; наполненный слезами взгляд устремлен на нее. Она невольно взяла его за руку.)
Ольга :
– Что с вами? Какое у вас лицо! Отчего? (Но внутренне она торжествовала.) Посмотрите в зеркало, глаза блестят, боже мой, слезы в них! Как глубоко вы чувствуете музыку!..
Обломов :
– Нет, я чувствую … не музыку … а … любовь! (Сказал он тихо. Она оставила его руку, изменилась в лице. Его взгляд был почти безумный… Он опомнился, взял шляпу и, не оглядываясь, убежал. Она стояла, не шевелясь, взволнованно дыша…)
Ведущий (читает стихотворение А. Фета):
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..
Паратов :
– Не ожидали?
Лариса :
– Нет, теперь не ожидала. Я ждала вас долго, но уж давно перестала ждать.
Паратов :
– Отчего же перестали ждать?
Лариса :
– Не надеялась дождаться. Вы скрылись так неожиданно, и ни одного письма.
Паратов :
– Я не писал потому, что не мог сообщить вам ничего приятного.
Лариса :
– Я так и думала.
Паратов :
– И замуж выходите? А, позвольте вас спросить: долго вы меня ждали?
Лариса :
– Зачем вам знать это?
Паратов :
– Мне не для любопытства, Лариса Дмитриевна; меня интересуют чисто теоретические соображения. Мне хочется знать, скоро ли женщина забывает страстно любимого человека: на другой день после разлуки с ним, через неделю или через месяц… Имел ли право Гамлет сказать матери, что она «башмаков еще не износила» и т. д.
Лариса :
– На ваш вопрос я вам не отвечу, Сергей Сергеевич; можете думать обо мне, что вам угодно.
Паратов :
– О вас я всегда буду думать с уважением; но женщины вообще, после вашего поступка, много теряют в глазах моих.
Лариса :
– Да какой мой поступок? Вы ничего не знаете.
Паратов :
– Эти кроткие, нежные взгляды, этот сладкий любовный шепот, – когда каждое слово чередуется с глубоким вздохом, – эти клятвы… И все это через месяц повторяется другому, как выученный урок. О, женщины!
Лариса :
– Что женщины?
Паратов :
– Ничтожество вам имя!
Лариса :
– Ах, как вы смеете так обижать меня? Разве вы знаете, что я после вас полюбила кого-нибудь? Вы уверены в этом?
Паратов :
– Я не уверен, но полагаю.
Лариса :
– Чтобы так жестоко упрекать, надо знать, а не полагать.
Паратов :
– Вы выходите замуж?
Лариса :
– Но что меня заставило… Если дома жить нельзя, если во время страшной, смертельной тоски заставляют любезничать, улыбаться, навязывают женихов, на которых без отвращения нельзя смотреть, если в доме скандалы, если надо бежать и из дому и даже из городу?
Паратов :
– Лариса, так вы?..
Лариса :
– Что я? Ну, что вы хотели сказать?
Паратов :
– Извините! Я виноват перед вами. Так вы не забыли меня, вы еще… меня любите? (Лариса молчит) Ну, скажите, будьте откровенны!
Лариса :
– Конечно, да, нечего и спрашивать.
Паратов :
– Благодарю вас, благодарю (нежно целует руки Ларисы).
Лариса :
– Вам только и нужно было: вы – человек гордый.
Паратов :
– Уступить вас я могу, я должен по обстоятельствам, но любовь вашу уступить было бы тяжело.
Лариса :
– Неужели?
Паратов :
– Если бы вы предпочли мне кого-нибудь, вы оскорбили бы меня глубоко, и я нелегко простил вам это.
Лариса :
– А теперь?
Паратов :
– А теперь я во всю жизнь сохраню самое приятное воспоминание о вас, и мы расстанемся, как лучшие друзья.
Лариса :
– Значит, пусть женщина плачет, страдает, только бы любила вас?
Паратов :
– Что делать, Лариса Дмитриевна! В любви равенства нет, это уж не мной заведено. В любви приходится иногда и плакать.
Лариса :
– И непременно женщине?
Паратов :
– Уж, разумеется, не мужчине.
Лариса :
– Да почему?
Паратов :
– Очень просто; потому что если мужчина заплачет, так его бабой назовут; а эта кличка для мужчины хуже всего, что только может изобресть ум человеческий.
Лариса :
– Кабы любовь-то была равная с обеих сторон, так слез-то бы не было. Бывает это когда-нибудь?
Паратов :
– Изредка случается. Только уж это какое-то кондитерское пирожное выходит, какое-то безе.
Лариса :
– Сергей Сергеич, я сказала вам то, что не должна была говорить; я надеюсь, что вы не употребите во зло моей откровенностью.
Паратов :
– Помилуйте, за кого же вы меня принимаете! Если женщина свободна, ну, тогда другой разговор… Я, Лариса Дмитриевна, человек с правилами, брак для меня – дело священное. Я этого вольнодумства терять не могу. Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно, обладает многими достоинствами?
Лариса :
– Нет, одним только
Паратов :
– Немного.
Лариса :
– Зато дорогим.
Паратов :
– А именно?
Лариса :
– Он любит меня.
Паратов :
– Действительно дорогим; это для домашнего обихода очень хорошо.
(Звучит романс «Любовь – волшебная страна» Слова Э. Рязанова. Музыка А. Петрова):
Я, словно бабочка к огню,
Стремилась так неодолимо
В любовь, волшебную страну,
Где назовут меня любимой,
Где бесподобен день любой,
Где не страшилась я б ненастья
Прекрасная страна – любовь,
Ведь только в ней бывает счастье.
Пришли иные времена:
Тебя то нет, то лжешь, не морщась.
Я поняла: любовь – страна,
Где каждый человек – притворщик.
Моя беда, а не вина,
Что я – наивности образчик.
Любовь – обманная страна,
И каждый житель в ней – обманщик.
Зачем я плачу пред тобой
И улыбаюсь так некстати?
Неверная страна – любовь:
Там каждый человек – предатель
Но снова прорастет трава
Сквозь все преграды и напасти.
Любовь – весенняя страна.
Ведь только в ней бывает счастье.
Ведущий (читает стихотворение Ф. Тютчева):
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея,
Руина замка в дол глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит,
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой…
И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела…
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.
И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.
(Ася сидит закутанная в длинную шаль, отвернув и почти спрятав голову, как испуганная птичка, дышит быстро и вся дрожит. Герою жалко ее, он подошел к ней)
Господин Н. Н. :
– Анна Николаевна. (Она выпрямилась, но не могла взглянуть на него. Он схватил ее руку, рука была холодна и лежала как мертвая на его ладони.)
Ася :
– Я желала… (Ася старалась улыбнуться, но губы не слушались ее.) Я хотела. Нет, не могу. (Голос ее прерывался на каждом слове. Герой сел подле.)
Господин Н. Н. :
– Анна Николаевна. (Настало молчание. Ася дышала с трудом, покусывала нижнюю губу, чтобы не заплакать. В ее робкой неподвижности было что-то трогательно-беспомощное. Сердце героя растаяло) Ася… (Едва слышно произнес герой. Она медленно подняла на него глаза. Они молили, доверялись, вопрошали, отдавались… Он нагнулся, приник к ее руке, почувствовал на своих волосах прикосновение ее слабой, дрожащей руки. Он поднял голову: ее лицо преобразилось, исчезло выражение страха. Герой притянул ее к себе – она покорно повиновалась, шаль покатилась с плеч, голова ее тихо легла на его грудь).
Ася :
– Ваша… (прошептала она еле слышно)
Господин Н. Н. :
– Что мы делаем!.. (воскликнул герой и судорожно отодвинулся назад) Ваш брат… ведь он все знает… Он знает, что я вижусь с вами. (Ася опустилась на скамью). Да, ваш брат все знает… (продолжал он, вставая и отходя.) Я должен был ему все сказать.
Ася :
– Должны? (Она проговорила невнятно, плохо понимая.)
Господин Н. Н. :
– Да-да… (повторил он с ожесточением) и в этом вы одни виноваты, вы одни. Зачем вы сами выдали вашу тайну? Кто заставлял вас все высказать вашему брату? Он сегодня был сам у меня и передал мне ваш разговор с ним. (Ходил большими шагами, стараясь не глядеть на Асю.) Теперь все пропало, все, все. (Ася поднялась.) Остановитесь, остановитесь, прошу вас. Вы имеете дело с честным человеком – да, с честным человеком. Но, ради бога, что взволновало вас? Разве вы заметили во мне какую перемену? А я не мог скрываться перед вашим братом, когда он пришел сегодня ко мне. (В его голове звенела мысль о том, что он безнравственный обманщик.)
Ася :
– Я не звала брата, он пришел сам. (Ася испуганно прошептала.)
Господин Н. Н. :
– Посмотрите же, что вы наделали, теперь вы хотите уехать…
Ася :
– Да, я должна уехать, я и попросила вас сюда для того только, чтобы проститься с вами.
Господин Н. Н. :
– И вы думаете, мне будет легко с вами расстаться?
Ася :
– Но зачем же вы сказали брату? (с недоумением спросила она.)
Господин Н. Н. :
– Я вам говорю – я не мог поступить иначе. Если б вы сами не выдали себя…
Ася :
– Я заперлась в моей комнате, я не знала, что у моей хозяйки был другой ключ… (Простодушие Аси чуть не рассердило героя.)
Господин Н. Н. :
– И вот теперь все кончено! Все. Теперь нам должно расстаться. (Он украдкой взглянул на Асю: лицо ее быстро краснело. Сам он ходил и говорил, как в лихорадке.) Вы не дали развиться чувству, которое начинало созревать, вы сами разорвали нашу связь, вы не имели ко мне доверия, вы усомнились во мне… (Ася все больше наклонялась вперед – и вдруг упала на колени, уронила голову на руки и зарыдала. Герой подбежал, пытался поднять ее.) Анна Николаевна, Ася, пожалуйста, умоляю вас, ради бога, перестаньте… (Он снова взял ее за руку, но она вдруг вскочила и с быстротою молнии исчезла…)
Ведущий: И. С. Тургенев. «Как хороши, как свежи были розы…» (отрывок).
«Где-то, когда-то, давным-давно тому назад, я прочел одно стихотворение. Оно скоро позабылось мною… но первый стих остался у меня в памяти: „Как хороши, как свежи были розы…“
И вижу я себя перед низким окном загородного русского дома. Летний вечер тихо тает и переходит в ночь, в теплом воздухе пахнет резедой и липой: а на окне, опершись на выпрямленную руку и склонив голову к плечу, сидит девушка – и безмолвно и пристально смотрит на небо, как бы выжидая появления первых звезд. Как простодушно-вдохновенны задумчивые глаза, как трогательно-невинны раскрытые, вопрошающие губы, как ровно дышит еще не вполне расцветшая, еще ничем не взволнованная грудь, как чист и нежен облик юного лица! Я не дерзаю заговорить с нею, – но как она мне дорога, как бьется мое сердце! Как хороши, как свежи были розы…»
(Встреча у пруда. Рудин сначала беспокойно ходил взад и вперед, затем картинно стоял на плотине, Наталья спешила к нему прямо по мокрой траве. Рудин подошел к ней и остановился в изумлении; он еще не видел на ее лице такого выражения: брови сдвинуты, губы сжаты, глаза глядели прямо и строго)
Наталья :
– Дмитрий Николаич, нам время терять некогда. Я пришла на пять минут. Я пришла сказать вам, что матушка все знает. Господин Пандалевский подсмотрел нас третьего дня и рассказал ей о нашем свидании.
Рудин :
– Боже мой! – это ужасно… Что же сказала ваша матушка?
Наталья :
– Она не сердилась на меня, не бранила меня, только попеняла мне за мое легкомыслие.
Рудин :
– Только?
Наталья :
– Да, и объявила мне, что она скорее согласится видеть меня мертвою, чем вашей женою.
Рудин :
– Неужели она это сказала?
Наталья :
– Да; и еще прибавила, что вы сами нисколько не желаете жениться на мне, что вы только так, от скуки, приволокнулись за мной и, что она этого от вас не ожидала; что, впрочем, она сама виновата: зачем позволила мне так часто видеться с вами… что она надеется на мое благоразумие, что я ее очень удивила… да уж я и не помню всего, что она говорила мне. (Наталья произнесла это ровным, почти беззвучным голосом).
Рудин :
– А вы, Наталья Алексеевна, что вы ей ответили?
Наталья :
– Что я ей ответила? Что вы теперь намерены делать?
Рудин :
– Боже мой! Боже мой! – это жестоко! Так скоро!.. Такой внезапный удар!.. И ваша матушка пришла в такое негодование?
Наталья :
– Да … да, она слышать о вас не хочет.
Рудин :
– Это ужасно! Стало быть, никакой надежды нет?
Наталья :
– Никакой!
Рудин :
– За что мы так несчастливы! Гнусный этот Пандалевский! Вы меня спрашиваете, Наталья Алексеевна, что я намерен делать? У меня голова кругом идет – я ничего сообразить не могу… Я чувствую только свое несчастие… Удивляюсь, как вы можете сохранять хладнокровие!..
Наталья :
– Вы думаете, мне легко? (Рудин начал ходить по плотине, Наталья не спускала с него глаз.)
Рудин :
– Ваша матушка вас не расспрашивала?
Наталья :
– Она меня спросила, люблю ли я вас.
Рудин :
– Ну… и вы? (Наталья помолчала.)
Наталья :
– Я не солгала. (Рудин взял ее за руку.)
Рудин :
– Всегда, во всем благородна и великодушна! О, сердце девушки – это чистое золото! Но неужели ваша матушка так решительно объявила свою волю насчет невозможности нашего брака?
Наталья :
– Да, решительно. Я уж вам сказала, она убеждена, что вы сами не думаете жениться на мне.
Рудин :
– Стало быть, считает меня за обманщика! Чем я заслужил это? (Рудин схватил себя за голову.)
Наталья :
– Дмитрий Николаич! Мы тратим попусту время. Вспомните, я в последний раз вижусь с вами. Я пришла сюда не плакать, не жаловаться, – вы видите, я не плачу, – я пришла за советом.
Рудин :
– Да какой совет могу я дать вам, Наталья Алексеевна?
Наталья :
– Какой совет? Вы мужчина; я привыкла вам верить, я до конца буду верить вам. Скажите мне, какие ваши намерения?
Рудин :
– Мои намерения? Ваша матушка, вероятно, откажет мне от дому.
Наталья :
– Может быть. Она уже вчера объявила мне, что должна будет раззнакомиться с вами… Но вы не ответили на мой вопрос.
Рудин :
– На какой вопрос?
Наталья :
– Как вы думаете, что нам надобно теперь делать?
Рудин :
– Что нам делать? Разумеется, покориться…
Наталья :
– Покориться. (Медленно повторила Наталья, губы ее побледнели.)
Рудин :
– Покориться судьбе. Что же делать! Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо; но посудите сами, Наталья Алексеевна, я беден … Видно, нам не суждено было жить вместе, и то счастье, о котором я мечтал, не для меня! (Наталья закрыла лицо руками и заплакала)
Наталья :
– Вы мне говорите, чтобы я утешилась, я не о том плачу, о чем вы думаете … Мне не то больно: мне больно то, что я в вас обманулась… Как! Я прихожу к вам за советом, и первое ваше слово: покориться. Покориться! Так вот как вы применяете на деле ваши толкования о свободе, о жертвах, которые… (Голос ее прервался)
Рудин :
– Но, Наталья Алексеевна, вспомните … я не отказываюсь от слов моих… только… (Рудин смущен)
Наталья :
– Вы спрашивали меня (продолжала Наталья с новой силой), что я ответила моей матери: я ей ответила, что скорее умру, чем выйду за другого замуж … А вы говорите: покориться! Стало быть, она была права: вы точно, от нечего делать, от скуки, пошутили со мной…
Рудин :
– Клянусь вам, Наталья Алексеевна, уверяю вас… (Она не слушала его)
Наталья :
– Зачем же вы не остановили меня? зачем вы сами … Или вы не рассчитывали на препятствия? Мне стыдно говорить об этом … но ведь все уже кончено.
Рудин :
– Вам надо успокоиться, Наталья Алексеевна, нам надо вдвоем подумать, какие меры…
Наталья :
– Вы так часто говорили о самоотвержении, но знаете ли, если б вы сказали мне сегодня, сейчас: «Я тебя люблю, но я жениться не могу, я не отвечаю за будущее, дай мне руку и ступай за мной», – знаете ли, что я бы пошла за вами, знаете ли, что я на все решилась? Но, верно, от слова до дела еще далеко, и вы теперь струсили точно так же, как струсили третьего дня за обедом перед Волынцевым.
(Рудин уязвлен, краска бросилась ему в лицо.)
Рудин :
– Вы слишком раздражены теперь, Наталья Алексеевна, вы не можете понять, как вы жестоко оскорбляете меня. Я надеюсь, что со временем вы отдадите мне справедливость; вы поймете, чего мне стоило отказаться от счастия, которое, как вы говорите, не налагало на меня никаких обязанностей. Ваше спокойствие дороже мне всего в мире, и я был бы человеком самым низким, если б решился воспользоваться…
Наталья :
– Может быть, может быть … может быть, вы правы; я не знаю, что говорю. Но я до сих пор вам верила, каждому вашему слову верила … Вперед, пожалуйста, взвешивайте ваши слова, не произносите их на ветер… Теперь мне остается благодарить вас за урок и проститься.
Рудин :
– Остановитесь, ради бога, Наталья Алексеевна, умоляю вас. Я не заслуживаю вашего презрения, клянусь вам. Войдите же и вы в мое положение. Я отвечаю за вас и за себя. Если бы я не любил вас самой преданной любовью – да боже мой! я бы тотчас же сам предложил вам бежать со мною… Рано или поздно, матушка ваша простит нас… и тогда… Но прежде чем думать о собственном счастье…
Наталья :
– Вы стараетесь мне доказать, что вы честный человек, Дмитрий Николаич, я в этом не сомневаюсь. Вы не в состоянии действовать из расчета; но разве в этом я желала убедиться, разве для этого я пришла сюда…
Рудин :
– Я не ожидал, Наталья Алексеевна…
Наталья :
– А! Вот когда вы проговорились! Да, вы не ожидали всего этого – вы меня не знали. Не беспокойтесь … вы не любите меня, а я никому не навязываюсь.
Рудин :
– Я вас люблю!
Наталья :
– Может быть; но как вы меня любите? Я помню все ваши слова, Дмитрий Николаич. Помните, вы мне говорили, без полного равенства нет любви … Вы для меня слишком высоки, вы не мне чета … Я поделом наказана. Вам предстоят занятия, более достойные вас. Я не забуду нынешнего дня… Прощайте.
Рудин :
– Наталья Алексеевна, вы уходите? Неужели мы так расстанемся? (Рудин протянул к ней руки. Она остановилась.)
Наталья :
– Нет, я чувствую, что во мне что-то надломилось… Я шла сюда, я говорила с вами точно в горячке; надо опомниться. Этому не должно быть, вы сами сказали, этого не будет. Боже мой, когда я шла сюда, я мысленно прощалась с моим домом, со всем моим прошедшим, – и что же? Кого я встретила здесь? Малодушного человека. Вы ли это? Вы ли это, Рудин? Нет! Прощайте… Ах, если бы вы меня любили, я бы почувствовала это теперь, в это мгновение… Нет, нет, прощайте!.. (Она быстро повернулась и побежала).
Рудин :
– Вы трусите, а не я! (Крикнул он вслед.)
Ведущий : И. С. Тургенев. «Как хороши, как свежи были розы…» (отрывок).
«Как хороши, как свежи были розы… Встают передо мною другие образы… Слышится веселый шум семейной, деревенской жизни. Две русые головки, прислонясь друг к дружке, бойко смотрят на меня своими светлыми глазками, алые щеки трепещут сдержанным смехом, руки ласково сплелись, вперебивку звучат молодые, добрые голоса; а немного подальше, в глубине уютной комнаты, другие, тоже молодые руки бегают, путаясь пальцами, по клавишам старенького пианино – и ланнеровский вальс не может заглушить воркотню патриархального самовара… Как хороши, как свежи были розы…»
(Лиза прислонилась к спинке скамьи и тихо занесла себе руки на лицо)
Лаврецкий :
– Вот как мы должны были увидеться. (Проговорил Лаврецкий. Лиза приняла руки от лица.)
Лиза :
– Да, мы скоро были наказаны. (Глухо сказала она.)
Лаврецкий :
– Наказаны. За что же вы-то наказаны?.. Вы мне написали: все кончено, – да, все кончено – прежде чем началось. (Прошептал он.)
Лиза :
– Это все надо забыть. Я рада, что вы пришли; я хотела вам написать, но этак лучше. Только надо скорее пользоваться этими минутами. Нам обоим остается исполнить наш долг. Вы, Федор Иваныч, должны примириться с вашей женой.
Лаврецкий :
– Лиза!
Лиза :
– Я вас прошу об этом; этим одним можно загладить… все, что было. Вы подумаете – и не откажете мне.
Лаврецкий :
– Лиза, ради бога, вы требуете невозможного. Я готов сделать все, что вы прикажете; но теперь примириться с нею!.. Я согласен на все, я все забыл; но не могу же я заставить свое сердце… Помилуйте, это жестоко!
Лиза :
– Я не требую от вас… того, что вы говорите; не живите с ней, если вы не можете; но примиритесь. Вспомните вашу дочку; сделайте это для меня.
Лаврецкий :
– Хорошо, это я сделаю, положим; этим я исполню свой долг. Ну, а вы – в чем же ваш долг состоит?
Лиза :
– Про это я знаю.
Лаврецкий :
– Уж не собираетесь ли вы выйти за Паншина?
Лиза :
– О нет! (Лиза чуть заметно улыбнулась.)
Лаврецкий :
– Ах, Лиза, Лиза! Как бы мы могли быть счастливы!
Лиза :
– Теперь вы сами видите, Федор Иваныч, что счастье зависит не от нас, а от бога.
(Лаврецкий быстро подошел к Лизе.)
Лаврецкий :
– Лиза, мы расстаемся навсегда, сердце мое разрывается, дайте мне вашу руку не прощание. (Проговорил он умоляющим голосом. Лиза подняла голову. Ее усталый, почти погасший взор остановился на нем.)
Лиза :
– Нет – (она отвела назад уже протянутую руку) – нет, Лаврецкий, не дам я вам моей руки. К чему? Отойдите, прошу вас. Вы знаете, я вас люблю… да, я люблю вас, но нет… нет. (Лиза поднесла платок к губам.)
Лаврецкий :
– Дайте мне, по крайней мере, этот платок. (Платок скользнул по ее коленям – Лаврецкий успел его подхватить. Лиза встала и ушла.)
Ведущий (читает стихотворение А. Фета «Фантазия»):
Мы одни; из сада в стекла окон
Светит месяц… тусклы наши свечи;
Твой душистый, твой послушный локон,
Развиваясь, падает на плечи.
Что ж молчим мы? Или самовластно
Царство тихой, светлой ночи мая?
Иль поет и ярко так и страстно
Соловей, над розой изнывая?
Иль проснулась птичка за кустами,
Там, где ветер колыхал их гнезды?
И, дрожа ревнивыми лучами,
Ближе, ближе к нам нисходят звезды?
На суку извилистом и чудном,
Пестрых сказок пышная жилица,
Вся в огне, в сиянье изумрудном,
Над водой качается жар-птица;
Расписные раковины блещут
В переливах чудной позолоты,
До луны жемчужной пеной мещут
И алмазной пылью водометы.
Листья полны светлых насекомых,
Все растет и рвется вон из меры,
Много слов проносится знакомых,
И на сердце много сладкой веры.
Переходят радужные краски,
Раздражая око светом ложным;
Миг еще – и нет волшебной сказки,
И душа опять полна возможным.
Мы одни; из сада в стекла окон
Светит месяц… тусклы наши свечи;
Твой душистый, твой послушный локон,
Развиваясь, падает на плечи.
(Елена в беседке. Инсаров шел мимо, закутанный в плащ, не поднимая головы.)
Елена :
– Дмитрий Никанорович!
(Он остановился, оглянулся, подошел к ней.)
Инсаров :
– Вы! вы здесь! (Она молча отступила в глубь беседки, он – за ней.) Вы здесь? (Повторил он. Она молча глядела на него, он опустил глаза.)
Елена :
– Вы шли от нас? (спросила Елена.)
Инсаров :
– Нет… не от вас.
Елена :
– Нет? Так-то вы держите ваши обещания? Я вас ждала с утра.
Инсаров :
– Я вчера, вспомните, Елена Николаевна, ничего не обещал.
Елена :
– Вы, стало быть, хотели уехать, не простившись с нами?
Инсаров :
– Да. (Промолвил он сурово и глухо.)
Елена :
– Как? После нашего знакомства, после этих разговоров, после всего… Стало быть, если б я вас здесь не встретила случайно, так бы вы и уехали, и руки бы мне не пожали в последний раз, и вам бы не было жаль? (Инсаров отвернулся.)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.