Зачатия непорочные и порочные

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Зачатия непорочные и порочные

Тут самое время рассказать о мифических зачатиях. Казалось бы, сделать это следовало давно. Но в нашем повествовании тоже не без логики, и тем, кто считает, что лошадь оказалась позади телеги, у нас имеется достойный ответ. Люди рожать начали значительно раньше, нежели им пришел в голову вопрос, почему это происходит. А в мифах многих народов первые роды часто вообще не имеют отношения к зачатию, а само зачатие никак не связано с сексом. Скажем, плюнул тотемный предок, метко попал мифической девушке в соответствующее место, и она забеременела. Так выглядит одно из звеньев мифического прошлого индейцев томпсон. А южные селькупы — уж коли речь зашла о волшебных плевках — те вовсе плевали в чашку, где и заводился ребенок без всякого дальнейшего участия родительницы. Другим для зачатия, например девушкам индейцев каска, достаточно было просто выпить «грязной» воды из немытой посуды. В общем, половой акт, зачатие и рождение следующего поколения далеко не всегда скреплены в единую цепочку. Чтобы взглянуть на проблему именно под таким углом, древним мифотворцам даже не пришлось углубляться в сложные дебри партеногенеза.

Если попытаться классифицировать мифические зачатия, то можно выделить три группы: 1) зачатия, в которых поучаствовали природные стихии, 2) зачатия от съеденного и выпитого и 3) разное — единичные случаи, которые не набирают статистики, но пройти мимо которых просто так невозможно.

Начнем с сил природы. На первом месте находится солнце, которому в данном случае более применим мужской род. В иных краях стоило какой-нибудь девушке зазеваться, как его шаловливые лучи сразу проникали в святая святых ее организма. Например, девушка из индейского племени хикарилья присела, чуть раздвинув ноги, а лучи Солнца тут как тут — и родился мальчик, первый хикарилья. После родов бедняжка пошла по рукам и родила еще и от Месяца.

Иногда Солнце действовал с ужасающей вероломностью: миф арауканов описывает девушку, желающую в законном браке родить первого араукана, но «не имеющую женихов» (при этом миф не задается вопросом, откуда женихам взяться в ситуации, когда людей, кроме этой девушки, нет вообще). Эта высокоморальная особа готова была ждать суженого вечно, но все ее планы разрушил циничный обман. Солнце выждал, пока перводевушку сморит сон, персонифицировался в виде доброго индейского молодца и совершил задуманное.

Но не всегда все так однозначно. Нередко женщины, девушки и даже совсем юные девочки сами провоцировали светило. Охне, первая женщина полинезийцев, живущих на атолле Нукуману, влюбилась в Солнце и стала преследовать его: чуть восток заалеет, а Охне уже лежит на какой-нибудь возвышенности в самой что ни на есть зазывной позе. И Солнце не выдержал, сдался... Миф о девушке, которая голяком улеглась на пригорке и лежала так, пока Солнце не послал в нее свои лучи, есть и у виннебаго. Примерно так же соблазнила Солнце первоженщина индейцев кваки-утль. (Кстати, в мифах квакиутлей описан и еще один способ чудесного зачатия — от деревяшки, за которую девушке достаточно было немного подержаться, и дело в шляпе, то есть не в шляпе, конечно...)

По стопам этих хитроумных барышень пошли первоженщины кирибати, восточных керес, тева (эта еще и всех предложенных ей свыше женихов отвергала — видимо, берегла себя для Солнца), тонганцев, южных пайютов, навахо (не та, что спереди и сзади одинаковая, а другая, и эта другая не только от солнечных лучей, но еще и от капель воды беременела), а также хопи. Впрочем, у хопи бытуют и другие легенды о первом зачатии. Одна приписывает его глине, случайно попавшей в вагину женщине-гончару, другая — водяной струе, третья — орлиным перьям, которыми местные красавицы удовлетворяли себя в ожидании, пока будут сотворены мужчины, — и надо же, залетели...

В мифах одних народов зачать от Солнца могли все желающие. Женщины каяпо, например, просто укладывались рядком и ждали, пока светило соблаговолит... ну и загар, опять же. Так же поступали ламахолотки с острова Солор в Малайском архипелаге. Но у них «солнечные» зачатия приобрели исключительно кулинарный смысл. Они беременели на восходе мальчиками — специально чтобы сразу после родов употребить их в пищу. Если же мифические ламахолотки хотели родить девочку, то раздвигали ноги навстречу западному ветру.

У других народов сношение с Солнцем было событием из ряда вон выходящим, доступным только избранным женщинам, и соответственно оно приводило к выдающимся последствиям. Солнечные лучи, по сообщению уйгурского эпоса «Огуз-наме», поспособствовали рождению легендарного героя-прародителя огузов Огуз-хана. А мифический правитель Древнего Китая Чжуань-сюй, чье имя толкуется как «истинный человек», был зачат от луча звезды, которая в общем-то тоже солнце, только очень далекое.

Или вот еще одно высокородное зачатие — у сицилийцев. Как гласит местная легенда, некоему королю предсказали, что его дочь в четырнадцать лет забеременеет от светила. Это был, видимо, очень глупый король, потому что, недолго думая, он заточил принцессу в башню без окон. Упрятал бы в подвал — и не было бы проблем. А башню эту какие-то халтурщики построили так, что принцесса куриной косточкой смогла проковырять дыру, куда Солнце и просунул свой тоненький лучик. То-то удивился папаша, когда у дочки обозначился животик. Нам остается теряться в догадках, что он сделал с архитектором и строителями, — легенда на этот счет ничего не сообщает.

С Солнцем по части сексуальных проказ может поспорить вода в разных видах. Но и в ее случае девушки, признаться, не выглядят безропотными жертвами, над которыми кто хочет, тот насилие и творит. Пожалуй, можно вспомнить лишь две истории с явным криминальным оттенком. Отроковица из племени делаваров, ничего не знающая о половой жизни, играла в чем мать родила у реки, оступилась в воду, и верткий поток проник в ее лоно. Она забеременела и родила рыбку, но и этого хватило, чтобы запустился механизм деторождения на делаварской земле. Не входила беременность и в планы первой девушки народа вемале. Она работала в поле, пошел дождь, намочил ее, и девица выразилась в адрес погоды крепким словцом, а дождь взял да и овладел ею, дабы впредь была сдержаннее на язык. То есть налицо самосуд. Но это, собственно, все происшествия, когда вода действовала без обоюдного согласия.

С другой стороны, несть числа эпизодам, когда все происходило по предварительной договоренности или даже при явной женской инициативе. От речной воды с примешавшимися к ней семенами неустановленного растения зачала, ничуть тому не сопротивляясь, первая женщина индейцев ягуа. Женщины чжуанов толпами беременели благодаря речным струям: к этому их вынудило слабое здоровье местных мужчин, которые в мифические времена умирали при первых признаках жары и о потомстве не успевали подумать. Примерно так же поступали жительницы легендарной страны Фусан, о которой рассказывается в древних китайских книгах. Фусанки, под коими следует подразумевать либо японок, что наиболее вероятно, либо китаянок, вообще жили без мужчин, но рожали регулярно, беременея от воды некоего замечательного пруда. А нубийки — те вообще могли забеременеть, полежав в луже, но это не приветствовалось, потому что возникали подозрения о зачатии не от воды, а от семени осла, попавшего в лужу.

Но стоячая вода пруда и тем более лужи в роли застрельщика амфимиксиса, или по-простому полового процес-са, — это редкое явление. Эффект от проточной значительно выше. Первая женщина мохаве, по одной из версий, решила проблему отсутствия мужчин тем, что легла под оплодотворяющий водопад (правда, по другой версии — и кто знает, какая из версий ближе к истине? — она спала со всеми животными подряд и родила от опоссума близнецов, пятнистых в отца). Под крепкой струей воды забеременела и первая женщина чирикауа.

Весьма запутанно все сложилось у индейцев хавасупай. Сначала хавасупай жили в подземном мире, и была среди них девушка, которая переспала со всеми мужчинами, потому что очень хотела замуж. Но никто ее в жены не брал, и тогда она от огорчения превратилась в куст табака. Мужчины покурили, им стало хорошо, и она, полная новых надежд, обратно стала девушкой и снова переспала со всеми, но никто опять не захотел на ней жениться. Тогда девушка решила утопиться и в образе лягушки прыгнула в пруд, чем вызвала катаклизм: вода в пруду поднялась, наземный и подземный миры перемешались и все утонули. Спаслась внутри пустого бревна лишь девушка-лягушка, из-за которой и заварилась вся каша. Местные божества, похоже, сами сильно удивились такому повороту событий, но за неимением других особ женского пола (а новых им создавать было, видимо, недосуг) поручили этой бедняжке, которая даже утопиться толком не могла, продолжить род хавасупаев. Поэтому, когда выглянул Солнце, она предложила ему себя, но Солнце от такого счастья уклонился. К счастью, на помощь хавасупаям пришел водопад и оплодотворил девушку мелкими брызгами... Правда, справедливость требует, чтобы был упомянут и другой вариант хавасупайского мифа, если верить которому водопад с его брызгами ни при чем, а все зачатие совершил длинным носом дятел.

Но даже если и мелкими брызгами, это не идет ни в какое сравнение с деликатным зачатием первой женщины меска-леро — она забеременела от мягко окутавшего ее влажного облака. А в мифах тробрианцев и индейцев пенобскот девушки зачинают от речной пены. Хотя и облако, и пена по части изысканности явно уступают росе, от которой беременели женщины парсов. Но происходило это в строго опре-деленном месте, у какого-то водоема на границе с Индией, а где точно — никто не знает...

Если одни предпочитали зачинать тихо, то другие, наоборот, обставляли это событие разной мишурой, которая мифическим персонажам заменяла свадебные платья, выстрелы шампанского и крики «горько». Некоторые женщины стремились к тому, чтобы «первым» у них обязательно стал бы кто-нибудь шумный, блестящий, затмевающий все и вся. «Меняющаяся женщина» липанов, чуть начинался дождь, раздевшись, бежала на улицу и дождалась-таки, пока ударил гром — его-то она и приняла в свое лоно. От грома зачали и первая девушка бокота, и «мать-луна» конибо.

Для того же, чтобы зачать величайшего героя китайской мифологии Хуан-ди, по совместительству основателя даосизма, изобретателя акупунктуры и первопредка всех китайцев, чье имя переводится как Желтый император, одних звуковых колебаний не хватило. Потребовалась еще и молния, в результате воздействия которой новорожденный явился на свет около трех метров ростом, с четырьмя лицами и с «солнечным» рогом на голове.

С еще большим парадом обставлено зачатие близнецов-перволюдей у индейцев амуэша, для чего и грома с молнией оказалось мало, а понадобился, как вишенка на пирожном, цветок, помешенный матерью близнецов Ячур в свое лоно, — в его пестики-тычинки и ударила молния...

Из стихий, замеченных в оплодотворениях, неохваченным остался ветер. А ведь этот субъект сыграл существенную роль в размножении людей. Неспроста, надо полагать, появилась у русских поговорка «ветром надуло», хотя и нет мифов о зачатии именно таким способом.

А вот у народа минахаса, проживающего на острове Сулавеси, такие мифы есть. Они повествуют, как одна из дочерей первой человеческой пары по имени Лумимуут, поднялась на гору, приняла соответствующую позу и зачала от западного ветра мальчика, которого благополучно вырастила и от которого же — слава сакральному инцесту! — родила мина-хасов и минахасок.

Западный ветер вошел в качестве отца и в историю оджибве, о чьем происхождении из суперпениса мы уже говорили.

Некой девушке он надул в соответствующее место, и забеременела она близнецами, которые в утробе матери устроили склоку и разорвали ее на части. Из сгустков крови несчастной возник культурный герой Нанабушу, отличившийся многими великими деяниями, среди которых мифология оджибве особо отмечает два, как считается, равноценных — замораживание моря и превращение в зайца.

Амфимиксис, приведший к появлению индейцев меноми-ни, запустил ветер с севера. Причем если бы прародительница меномини послушала свою мать Землю, имевшую полностью человеческий облик, но бывшую в то же время самой натуральной почвой, горами, лесами, озерами и прочим, то вряд ли бы тогда этот индейский народ появился на свет. Ибо мамаша предупреждала дочь ни в коем случае не оборачиваться к северу, а та, конечно же, обернулась, и норд проник ей в лоно. Так был зачат тотем меномини Менапус, он же Большой Кролик...

Не обошли оплодотворяющие воздушные массы и Европу. Северогерманский хронист Адам Бременский, живший в XI веке, утверждал, что на восточном берегу Балтийского моря есть страна, где женщины беременеют от ветра, что, однако, не мешает их брачным союзам; правда, по сообщению того же хрониста, мужья этих женщин имеют собачьи головы — и в этом, при желании, можно найти объяснение чему угодно. Между прочим, в самой восточной точке балтийского побережья ныне находится Санкт-Петербург, а в XI веке эти места населяли ижора и водь.

В мифах, где происходит зачатие от ветра, центральный мотив часто — раздельное проживание женщин и мужчин. И поэтому интим с воздушными потоками выглядит у женщин едва ли не вынужденным делом. Таким образом до появления мужчин беременели женщины атаялов, айнов (их любовником был восточный ветер), народа бунун и — как записал со слов местного жителя знаменитый соплаватель Магеллана Антонио Пигафетта — яванки на острове Околоро.

При случае, однако, обретавшиеся на особицу и сожительствующие с ветром женщины не брезговали и мужчинами. Древнекитайский источник описывает страну, население которой представляло собой одну семью, состоящую из южного ветра и его бесчисленных жен. Эти дамы бере-менели стройными рядами, но стоило забрести к ним какому-нибудь страннику, как они накидывались на него, и бедняга попадал в сексуальное рабство.

Такая же участь была уготована одиноким мужчинам, по неосторожности попадавшим в пайванские женские селения, где их подвергали изощренным сексуальным пыткам. Но все свободное от пыток время пайванки-садистки проводили на крышах, принимая позы, наиболее, по их мнению, пригодные для зачатия. Ветер их ожидания не обманывал, периодически прилетал и совокуплялся одним дуновением сразу со всеми.

Сущими овечками на их фоне кажутся японки, женской коммуной жившие на архипелаге Идзу. Они тоже рожали от ветра, но на всякий случай каждая держала на берегу пару сандалий, поскольку на островах существовал симпатичный обычай: если волны прибивали к местному пляжу мужчину, то чьи сандалии ему приглянулись, у той он и ночует.

Весьма приветствовали появление мужчин на своей территории и сожительствующие с ветром женщины народа ванчо, но интерес у них был не сексуальный, а гастрономический. Мужиков они отлавливали и употребляли в пищу. Та же участь ждала и рождавшихся мальчиков, которых откармливали до двенадцати лет, а затем съедали. И ванчо, увы, не были исключением — мальчиков, надутых ветром, женщины убивали почти повсюду, при том, что девочек, как правило, холили и лелеяли...

Теперь настала пора рассказать, как зачатию способствовало съеденное и выпитое. Здесь намеренно не сказано «еда» или «пища», потому что оплодотворяющие свойства далеко не во всех мифах присущи вещам съедобным.

Впрочем, начнем именно с еды. Верное средство для зачатия — это рыба во всех видах. Мужчина-ягуар кабияри, как мы помним, обрюхатился, съев рыбьего жира. Гренландские эскимоски беременели от сушеной рыбки, причем отдельно существовали рыбки для зачатия мальчиков и для зачатия девочек. А в украинских водоемах плавали чудесные лещи, и некоторые украинцы, если верить записанным еще в XIX веке сказаниям, родились после того, как их матери отведали этого представителя семейства карповых.

С лещом по части оплодотворяющих достоинств может поспорить налим, съеденные потроха которого помогли старухе из северных селькупов родить местного культурного героя. Правда, этот налим прежде был шаманом и стал налимом вынужденно — спасаясь от преследующих его чертей. И кстати — о шаманах. Довольно часто они сами стряпали снадобья, способствующие зачатию. Миф тариана, например, сообщает, как первая девушка племени забеременела, испив изготовленный местными шаманами алкогольный напиток кашири.

Из мяса лучше всего подходит для зачатия грудинка плотоядной казахской кобылы. Поев ее, беременеют даже семидесятилетние женщины, и, уж во всяком случае — если зачатие произошло каким-либо иным путем, — эта грудинка весьма облегчает роды. Столь же полезно в смысле оплодотворения действует зажаренная змея, но только в местах, где живет меланезийский народ ведау. И некоторых не пугает, что, съев ведаускую змею, можно родить не человеческого ребенка, а жуткого змея, как произошло в мифические времена с одной женщиной. С другой стороны, этот змей, хотя и пытался сожрать свою мамашу, в конце концов принес людям большую пользу: из кусков, на которые его изрубили смелые мужчины, вырос местный сорт таро — главнейший продукт питания ведау.

Не меньшей экзотикой, чем змеиное мясцо, представляется в качестве перорального средства оплодотворения куриный зоб. Большинству народов даже не приходит в голову употреблять его в пищу, и тем более ради продолжения рода, а вот осетинский культурный герой провел такой эксперимент с собственной женой — и получилось!

Существенную роль в зачатии первых поколений ряда индейских народов сыграли птичьи яйца, и прежде всего яйца птицы мутум, принадлежащей к семейству куриных. Миф шипая рассказывает о том, как жили-были в Амазонии созданные небесным божеством брат и сестра — жили весьма нравственно, презирая саму мысль об инцесте (хотя бы и сакральном), и божество, дабы они продолжили род шипая, но при этом не сошли с избранного высокоморального пути, подкинуло сестре яйцо мутума. Девушка его испекла, съела — и тут началось! Она и глазом моргнуть не успела, как из нее буквально посыпались взрослые шипая обоего пола; причем женщины сразу принялись хлопотать по хозяйству, а мужчины отправились на охоту и настреляли большое количество дичи; отдыхать же после трудового дня все полезли обратно в материнскую утробу. Так продолжалось дни, месяцы, годы, но потом между шипая возникли непреодолимые разногласия, они перессорились, стали воевать, и дошло до того, что часть их стала воинственными мундуруку, от которых шипая позже немало натерпелись.

С яйцами мутума неразрывно связана и судьба индейцев манао. Их миф утверждает, что само по себе проглоченное яйцо мутума никого оплодотворить не может, но вот если перед съедением засунуть в него волос, то совсем иное дело. При этом, однако, нет гарантии, что родится человек, а не змей — такой же, как у ведау. У манао, кстати, он и родился. Сходство индейского гада с меланезийским еще и в том, что он тоже оказался животным полезным: после того как не удалось съесть собственную мать, он от огорчения улетел на небо, но каждую весну возвращается и помогает индейцам полоть огороды...

Выяснив, что к рождению змея может привести съедение птичьих яиц, вряд ли мы удивимся тому же результату после употребления яиц змеиных. На заре существования племени калапало один из его прародителей, отвергнутый старшей сестрой и потому вынужденный удовлетвориться сакральным инцестом с младшенькой, оскорбления не простил и при случае подсунул обидчице змеиные яйца. Женщина скушала их и забеременела, причем сын-змей, едва завязавшись в утробе, тут же принялся беседовать с ней о разных разностях, а временами, когда хотел сказать что-то важное, даже выползал, но не целиком, а так чтобы хвост оставался внутри. Женщине это изрядно надоело, и она, улучив момент, когда сынок зазевался, отрубила высунувшуюся голову. И голова, и тело убиенного были выброшены в реку, причем голова превратилась в электрического угря, а разрубленное на порционные куски тело в индейцев каяпо; в этом калапало находят объяснение свирепости каяпо.

Мифы ряда индейских народов указывают, что забеременеть от птичьих или змеиных яиц можно не только оральным, но и вагинальным путем. Суруи, камаюра, трумаи, пареси, умотина одинаково рассказывают про девушку, которая случайно разбила яйцо, змеиное или птичье, и содержимое яйца затекло ей в вагину. И пусть даже яйцо птичье, она рожает змея. У суруи это вообще змей-радуга, периодически выползавший на небо, а потом юрк — и обратно в матку. Так он и гулял туда-сюда, пока один нервный юноша не рубанул по нему боевым топориком, — тогда большая часть разрубленного змея навсегда отправилась на небо, а меньшая — опять же в матку, где, дозрев, родилась уже в виде культурного героя с мужским обликом.

Широк список оплодотворяющих продуктов растительного происхождения, но съедобных в общепринятом смысле среди них немного: пшеничное зернышко у молдаван, от которого забрюхатела одна старуха, плод с неопознанного дерева, оплетенного лианой яге, у индейцев тукано (дело тут, думается, не в плоде, а в наркотическом напитке айяуас-ке, изготовляемом из яге), цитронный арбуз, съев который забеременела девушка урубу, да яблоки разных сортов — у мегрелов, башкир, индийцев и особенное, золотое, упавшее с неба, у даргинцев...

Среди несъедобных растений, способствующих зачатию, первое место безоговорочно держит хвоя, причем хвоя не простая, а ипостась трикстера Ворона. Типичный сюжет: Ворон летит над северными просторами, видит прекрасную девушку и решает овладеть ею, но овладевает как-то странно, без всякого мужского удовольствия: он превращается в хвоинку, которую девушка глотает с питьем. В результате наступившей именно таким путем беременности завязался род индейских народов беллакула, ингалик, ияк, коюкон, тагиш, танайна, увикино, чилкотин, цимшиан (здесь ребенок родился с перьями под кожей), верхних танана и тлин-китов. По одной из версий, хулиганил с хвоинками и Ворон талтанов.

У маньчжуров и китайцев, живущих в провинции Цинхай, есть мифы об использовании в качестве оплодотворяющего средства простой травы. Правда, и у тех, и у других дело закончилось плохо — женщины родили ужасных змеюк, с которыми было много проблем. А дочь одного «богатого вождя» у верхних танана как-то забеременела, откушав по собственному недосмотру мха.

Вороны на американском континенте, как показывает внимательное прочтение мифов, были горазды превращаться не только в иголки деревьев хвойных пород. Дабы обрюхатить через желудочно-кишечный тракт понравившуюся особу женского пола, пернатый трикстер мог принять вид ягоды, рыбки или, например, как у индейцев хейлцук, капли жира. Иной раз он вообще не утруждался становиться чем-нибудь конкретным, прикидывался простой соринкой и в таком сомнительном образе проникал в женские желудки. Мифы о зачинающей соринке есть у индейцев атна, тлинкитов и кучинов; у последних Ворон таким способом обрюхатил дочку тотемного предка Медведя.

Создается, впрочем, впечатление, что все эти превращения происходили исключительно для того, чтобы соблюсти приличия, и девушки сами были не прочь родить от трикстера. На это соображение наводит вариант мифа танайна, в котором зачатие происходит не от какой-то незаметной хвоинки, травинки или соринки, а от вороньего пера, которое просто так, случайно, не проглотишь, однако же девушка танайна сделала это и глазом не моргнула — и, может быть, даже сгрызла его в порыве страсти.

Еще очевиднее подобная ситуация описана в мифе тото-наков, где девушка якобы случайно глотает зеркальце, что приводит к рождению мальчика. Вариант этого мифа говорит уже не о зеркальце, а о «сияющем яйце», в котором отражался окружающий мир; это яйцо было такое горячее, что прожигало девичьи юбки. Так вот девушка схватила это замечательное яйцо зубами, а оно возьми да лопни, и все его содержимое тут же проскочило в желудок... А далее опять-таки беременность, сыновья-близнецы и — для любителей подробностей — дерево с плодами, похожими на женские груди, которое в итоге и вскармливает близнецов.

Намного честнее в этом смысле миф бакаири. В нем говорится о том, что этот индейский народ в своем нынешнем виде возник в результате сознательного самооплодотворения, которое совершила деревянная девушка Нимагакани-ро, проглотив пару косточек предыдущего поколения бакаи-ри, изничтоженного страшным существом — помесью двух тотемов племени, Лесной Курочки и Ягуара.

Весьма откровенным выглядит и зачатие через рот по-фински. Культурный герой финнов Сыёйэтэр-Лапахиитто плюнул в море, и пока слюна в виде пенистого пузыря плавала по балтийским волнам, на берегу тосковала в одиночестве красавица Касаритар. Чтобы развеять скуку, она время от времени присаживалась на березовый сук (растущий почему-то на осине), но это мало помогало в девичьих переживаниях. И вот когда страдания Касаритар достигли апогея, она привстала с сука и увидела плывущий пузырь, который тут же был изловлен и проглочен, несмотря на то что обжег девушке ноздри, когда она его нюхала. Далее описывается путешествие пузыря по организму: из горла — в желудок, из желудка — в матку, где, по всем правилам, и состоялось зачатие. Как тут не вспомнить «пенорождение» Афродиты, о котором с древнегреческой прямотой рассказал Гесиод?! Правда, вся эта финская затея вылилась в трагикомедию, потому что спустя три года красавица Касаритар родила ящерицу.

И уж совсем без обиняков о пероральном зачатии сообщается в мифе инков, записанном в так называемой «Рукописи Уарочири». Демиург Виракоча — может быть, в порядке шутки — принял облик птицы и в этом качестве впрыснул свою сперму в плод вечнозеленого дерева лукумы (не путать с рахат-лукумом!), а девственница Кавильяке этот плод съела.

Забавником предстает и трикстер Койот, который предложил свою сперму под видом жира двум сестрам томпсон. Старшая сестра «жир» выбросила, а младшая употребила вовнутрь, забрюхатела и родила мальчика. Не так повезло девушке из племени арандаи-бинтуни, которая проглотила — то ли случайно, то ли из любопытства — побеги тростника, приправленные спермой крокодила. Результатом стало рождение крокодилочеловека. Бедняжка воспитывала его, и на первых порах, казалось, не без успеха — монстр рос заботливым сыном и снабжал ее мясом диких свиней, но как-то отрыгнул женские браслеты, и выяснилось, что сам он свинине предпочитает человечинку.

И в довершение темы расскажем о совсем уж удивительном зачатии в результате приема пищи — от съеденного рисового зернышка. Но тут важна не проглоченная рисинка, а то, в чей желудок она попала. Это был желудок не матери, а отца, слепого старика Гу-соу, которому высшие силы назначили породить легендарного китайского императора Шуня. Так вот, слепой Гу-соу съел полученное от приснившегося феникса зернышко, и после этого его жена забеременела... Неисповедимы мифические пути!

В подтверждение последней фразы приведем несколько фактов зачатий из раздела «разное».

Вот, к примеру, что приключилось у бороро. Явился к ним страшный змей Бугорку и стал пожирать женщин. Но как-то Буторку пополз по делам и застрял под деревом, которое Пари Джура, сын одной из съеденных, специально повалил на его пути. Не дав злодею опомниться, Пари Джура треснул его дубиной по голове, а потом под радостные крики собравшихся разделал тушку. Каждой женщине он дал по кусочку, и они тут же сели закусывать. Но одна, по имени Атуруардо, пренебрегла техникой безопасности — не прикрыла влагалище листьями, и туда натекла змеиная кровь. Как результат — зачатие и рождение нового змея, которого снова пришлось отлавливать, убивать и т.д. Это история без конца, и где-то там, в мифическом пространстве-времени, индейцы бороро только и делают, что страдают от чудовищных змеюк, а потом убивают их, поедают и снова рожают, и так по кругу...

Дистанционное оплодотворение зарегистрировал миф индейцев кри. Их культурный герой просто пописал там же, где это сделала запавшая ему в душу девушка, — и девушка забеременела. Тут, наверное, имеет значение прежде всего то, кто был этот герой, что мы и узнаём, переведя с языка кри его говорящее имя Мистакайавсис — Большой Фаллос. Издалека оплодотворил супругу, женщину-гризли, первопредок винту. В начале времен некая женщина-гризли очень любила суп из желудей, а никто вокруг желудевый суп на дух не переносил. Случился бытовой конфликт, суп оказался на земле, и эта особа, обидевшись на такое отношение к своей стряпне, перебила всех, кто был рядом. Уцелел только ее муж, да и то потому, что успел эмигрировать на небо. Но жизнь на этом не остановилась: с небес на бедра вздорной женщине, оставшейся в одиночестве, капнула сперма, затекла по складкам тела в нужное место — и родились близнецы, от которых пошли винту.

Эта история имеет кое-какие соприкосновения с происшествием, непосредственным участником которого стал греческий Зевс. Как-то у громовержца случилась поллюция, семя пролилось на скалу, которая произвела на свет ужасного демона-гермафродита Агдитиса. Боги отрезали у демона мужские органы, и из них выросло миндальное дерево, чьи плоды и — это отдельный сюжет — обладали оплодотворяющими свойствами. Во всяком случае, дочь реки Сангария, положив этот плод себе на грудь, забеременела и родила красавца Аттиса, который в отдельных греческих областях считался покровителем оргий. Но способ зачатия и склонность к оргиям сослужили Аттису дурную службу: он сошел с ума и отсек себе половые органы, а затем и вовсе превратился в сосну. Как написал римский поэт Катулл:

Подстрекаем буйной страстью, накатившей яростью пьян,

Оскопил он острым камнем молодое тело свое.

И себя почуял легким, ощутив безмужнюю плоть...

Перевод Л. И. Пиотровского

Близки к грекам в своих мифах кавказские народы — осетины, абхазы, кабардинцы, карачаевцы и балкарцы, ингуши, кумыки, армяне... Их герои при виде красавицы на другом берегу реки, не удержавшись, истекают спермой, оплодотворяют скальную породу (у ингушей уточнение: камень должен быть синим), и оттуда является на свет... но только не какой-то там двуполый демон, а могучий богатырь, совершающий множество подвигов.

Сношение со скалой с последующим зачатием описывается и в мифе цимшианов, но у них это не имеет никакого отношения к любовным игрищам. Просто демиург цимшианов Ворон экспериментальным путем выяснял, от кого ему лучше родить этот народ — от скалы или бузины. Победила, между прочим, бузина... Заслуживает также упоминания, хотя она и не привела к зачатию, история уичолей о сношении со скалой культурного героя Каюймари. Женщина — это, видимо, была очень коварная женщина! — превратилась в отвесную скалу в момент соития, и несчастный Каюймари, до сего времени безнаказанно брюхативший всех подряд, повис на пенисе над пропастью. Он гордо реял над седой равниной пять дней, пока демиург уичолей Солнце твердой рукой не обрезал чудовищно растянувшееся мужское достоинство и Каюймари не упал прямиком в волшебный сосуд богини Накавы, которая и залечила ему культю...

Миф эскимосов, живущих на Баффиновой Земле, повествует о зачатии от ивовой ветки при участии трикстера Ворона. Этот акт представлял собой одно из важнейших звеньев в обеспечении эскимосов светом, который содержался в мочевом пузыре одной женщины. Ветка по велению Ворона проникла в лоно эскимоски, и зачатый мальчик вытолкнул светоносный мочевой пузырь наружу. Ворон и его приятель Лис пузырь разорвали, и свет хлынул на благословенную эскимосскую землю...

Плодовитым любовником показал себя горичник болотный, он же Peucedanum palustris. Точнее, даже не все это растение, а его корень, к которому восходят сразу четыре индейских народа — шусвап, лиллуэт, томпсон и кердален. Здесь, разумеется, не имеет значения, что у представительницы томпсон союз с корнем был официальным, супружеским, а у остальных все обошлось без загса. Хотя можно представить себе терзания мальчика, будущего культурного героя, который просит мать открыть ему имя отца и узнает, что это корень, произрастающий на болоте; и вряд ли то, что сей горичник весьма полезен при болях в кишечнике и печени, могло послужить отроку утешением.

На острове Танна, входящем в архипелаг Новые Гебриды, отмечен случай зачатия от лианы. Как гласит местная легенда, однажды великан Семо-Семо сожрал всех живущих на Танне ни-вануату, кроме одной маленькой девочки, затерявшейся в траве. Девочка показала чудеса выживаемости и выросла, питаясь тем, что сумела найти на заброшенных огородах, а когда пришел срок, даже умудрилась забеременеть, введя себе лиану подходящей формы. Родились близнецы, которые развернули против Семо-Семо партизанскую войну; в конце концов великан был убит, и из его разрезанного живота вышли наружу не только проглоченные ни-ва-нуату, но и крысы, куры и прочие птицы.

А если под рукой нет ивовой ветки, лианы фаллического вида или горичника болотного, то вполне может сгодиться, как показывает опыт мифической героини индейцев юки, простая палка. Причем палка эта может стать не только половым партнером, но и хорошим мужем, способным обеспечить семью всем необходимым. Женщине юки законный брак с палкой принес двух детишек, мальчика и девочку; дом ее был полной чашей, в которой хватало дичи и желудей, а в очаге всегда потрескивали сухие дрова.

Необходимость забеременеть заставляла женщин идти на разные ухищрения. Как раз в тот период, когда у индейцев хикарилья случился межполовой конфликт и секс был в принципе исключен, на их территории развелись супостаты. Чтобы искоренить их, требовалось породить культурного героя — уже известного нам Убийцу Врагов. И тогда его будущая мамаша использовала для зачатия рог лося — и очень даже качественное зачатие получилось!

В мифе юпа зафиксирован случай зачатия от фаллоса, который одна рукастая женщина вырезала из камня. Она родила дочку, но потом пришли злые люди и разбили чудесный каменный фаллос. Женщина этого не перенесла и умерла от горя. А дочка ее так плакала, так плакала, что слезы образовали море, и воды этого моря проникли в ее вагину, она зачала и родила каменному фаллосу внука, за которого сама и вышла замуж. Результатом этого сакрального инцеста стали, по мнению юпа, белые люди, то бишь европейцы.

Чакобо рассказывают историю об одной женщине, которая в отсутствие мужа вылепила глиняный член и доигралась до незапланированной беременности. Надо отдать должное мужу: он принял на веру рассказ жены, вошел в ее положение и воспитал родившегося мальчика как своего.

О весьма оригинальном способе оплодотворения сообщает еще один эскимосский миф — записанный у аляскинских инупиатов. Здесь отец семейства культурный герой Кьим-мик, после того как четверо сыновей, зачатые традиционным способом, по очереди исчезли где-то во льдах, решил сотворить пятого покрепче их всех, вместе взятых, и воспользовался для этого кресалом. Искры после долгих упражнений попали-таки в вагину жены — зачатие состоялось, и родился великий инупиатский герой Каяктурангникту-ак (тот самый, что хитроумно победил зубастое влагалище). Впрочем, в мифе пареси оплодотворяющее средство еще круче — это горячие угли!

Удивительным образом беременели женщины нага, жившие без мужчин в одном горном селении. Вокруг ограды этого селения мириадами летали шершни, но чтобы самовольно за ограду — ни-ни. Только по разрешению женщин. Когда же такое разрешение поступало, шершни влетали в открытые ворота и начинали сосать груди сельчанок — и делали это до тех пор, пока в репродуктивных органах женщин не зарождалась новая жизнь

Не менее странное зачатие описывает миф хайда. Некая девушка, племянница женщины-вождя, во время месячных высморкалась в ладошку, растерла сопли под мышкой и забеременела. Здесь, вероятно, важно все — и кто был ее тетей, и что это произошло во время месячных, и правильная растирка... Заметим, что хотя растирались сопли под мышкой, роды произошли из того места, откуда им и положено происходить...

Естественным путем при совершенно неестественном зачатии — через подошву ноги — родила сына китаянка ХуаСюй. Но тут все становится понятно, если знать, куда она наступила и какой пост впоследствии занял новорожденный. Зачатие произошло после того, как Хуа Сюй угодила ногой в след повелевающего громами великана Лэй Шэня, а мальчишка, получивший имя Фу Си, прославился всякими талантами и вошел в мифическую историю Китая как первый император и повелитель Востока. Героиня мифа каренов тоже забеременела от следа, но слоновьего, причем для этого ей пришлось из него напиться. Рожденная ею слоноподобная красавица Минанда впоследствии вышла замуж за принца. Первоженщине банива, чтобы забеременеть, достаточно было натереться листом табака, которым демиург Напири-Кури вытер свой благородный пот. А культурный герой калапало Тауги сделал беременной собственную тетку, дав ей потрогать магическую стрелу.

Еще проще — в смысле усилий — давалось зачатие на заре времен вийоткам. Культурный герой Гацвоквир оплодотворял их оптом одним только своим могучим желанием, а желал он — на то и герой! — абсолютно всех. Таким же способом оплодотворения владел культурный герой сикуани Фурнаминали, который осчастливил беременностью свою тещу; буквально запись мифа гласит: «обрюхатил мыслью сзади» — понимай как хочешь... В одном ряду с этими персонажами, которым на роду написано совершать вещи выдающиеся, стоит скромный грызун гофер, оплодотворивший магическим образом сестру демиурга папаго, без чего, собственно, никаких папаго и не было бы...

Перед такими историями меркнет легенда михе — тех самых, чей первомужчина вынужден был жениться на собаке. Но она такая романтическая, что ее никак нельзя обойти вниманием. Девушка отказала юноше, и он с горя превратился в птичку. Но жестокая девушка на этом не успокоилась и зачем-то подбила птичку камнем, вследствие чего, согласно законам женской логики, сама сильно огорчилась, положила бедную птичку себе на грудь и в слезах стала уговаривать ее не умирать. Юноша-птичка призыву внял и, когда девушка совсем рассиропилась, изловчился и то ли клюнул, тот ли поцеловал ее девственный сосок. В результате девушка забеременела близнецами, мальчиком и девочкой, которые, выросши, стали пйсать лианами и бананами, благодаря чему исследователи и присвоили им — конечно же, абсолютно справедливо — звания культурных героев. А птичку жалко... Более она мифом не упоминается, и что с нею сделалось не известно.

Худо-бедно, но надо признать, что, действуя затратным методом проб и ошибок, демиурги разных народов и мифических времен все-таки создали относительно благоприятные условия для секса, без которого трудно представить полноценную семью, чьей важнейшей функцией, как учит нас мудрая наука социология, является функция репродуктивная — проще говоря, рождение детей. Поэтому далее, говоря о семье, мы в основном будем иметь в виду гетеросексуальные союзы мужчин и женщин; к тому же с легализацией однополых браков в мифические времена дело обстояло совсем не так, как в современных развитых демократиях.