Людвиг ван Бетховен 1770—1827

Людвиг ван Бетховен

1770—1827

Если бы в 1820 году вы столкнулись нос к носу с Бетховеном на улицах Вены, что, признаться, маловероятно, поскольку вас тогда, скорее всего, ещё не было на свете, вы бы решили, что это престранный тип. Одежда растрёпанная, волосы растрёпанные, шляпа растрёпанная. Растрёпа какой-то, да и только. Бетховен шёл быстрым шагом, энергично жестикулируя и что-то бормоча себе под нос, и время от времени непонятно почему разражался громким смехом. Потом останавливался, пел, мычал или выл нечто невероятное, выхватывал из кармана записную книжку, что-то в неё записывал и топал дальше.

Если бы вы последовали за ним в дом, то изумились бы ещё больше. В комнатах царил полный кавардак: повсюду ноты, большая часть струн у фортепиано порвана, а внутри оно всё залито чернилами, старая рухлядь стоит как попало, кругом валяются объедки, а на самом видном месте может красоваться (выражаясь культурно) невынесенная ночная ваза. Прелестно. И если, придя домой, Бетховен чувствовал себя слишком разгорячённым энергичной ходьбой, он брал кувшин с холодной водой и выливал себе на голову. Вода расплескивалась по полу и протекала в квартиру этажом ниже — Бетховен не был идеальным соседом! Решив принять ванну, он мог сидеть в ней часами, надраивая себе бока, напевая и подрыкивая, как сытый медведь. После этого ему, возможно, вздумалось бы побриться, и тогда он размазал бы мыльную пену по всему лицу до самых глаз, поскольку борода у него росла прямо оттуда. Во время бритья Бетховен обязательно порезался бы, ведь он был так неловок. А если бы вдруг он вас заметил и обрадовался вашему приходу, вы бы тоже оказались в пене, поскольку он бросился бы вас обнимать, забыв, где он и что делает, и опрокидывая по пути столы и стулья. В довершение всего он мог бы раздавить вам руку, сжав её своей волосатой лапой в таком дружеском рукопожатии, что у вас бы слёзы брызнули из глаз!

Однако он мог и вовсе не заметить, что вы идёте вслед за ним по улице и заходите в дом, — ведь бедный Бетховен был глухим! Можете себе представить, каково великому композитору потерять слух и никогда больше не слышать ни единой ноты? Включите телевизор и выключите звук, а потом вообразите, каково прожить так всю жизнь. Ужасно — особенно для музыканта! Поэтому, заглянув ему в глаза, вы бы увидели в них бесконечную печаль. Но если бы вы написали что-нибудь в его разговорную тетрадку — а так, по общему мнению, беседовать с Бетховеном было проще всего, — и ему бы это показалось забавным, его жемчужно-белые зубы сверкнули бы в довольной улыбке, потом раздался бы взрыв хохота и лицо его растянулось бы, как резиновая маска.

Многие боялись встречаться с Бетховеном, так как ходили слухи, будто он не любит людей. В самом деле, когда Бетховен сочинял музыку, он не хотел никого видеть. Но если Бетховену кто-то по-настоящему нравился, он был удивительно любезен и радушен. Он мог быть очень требователен, нередко становился крайне подозрительным даже по отношению к своим ближайшим друзьям и порой вёл себя с ними просто безобразно. Однако потом Бетховен почти всегда ужасно раскаивался и извинялся так искренне, что настоящие друзья прощали ему всё. (Однажды он написал своему другу: «Не смей больше приближаться ко мне! Ты вероломный пёс, и пусть палач повесит всех вероломных собак». А на следующий день он сообщил тому же другу: «Ты честный человек, и теперь я понял, как ты был прав. Так что заходи ко мне сегодня после обеда». Вот такое лёгкое непостоянство!) Бетховен со всеми вёл себя одинаково. Многие великосветские покровители оказывали ему поддержку; Бетховен не был неблагодарным, но он отказывался исполнять прихоти аристократов только потому, что они родились богатыми. Если они хотели, чтобы он был их другом, то должны были принимать его таким, каков он есть — в мятой одежде (он держался подальше от тех домов, где требовалось переодеваться к обеду), с грубыми манерами, громким смехом — и крутым нравом! Бетховен не выносил, когда с ним обращались как с дрессированным животным. Он не любил выступать перед людьми только для того, чтобы доставить им удовольствие, и терпеть не мог, когда кто-дибудь подслушивал, как он упражняется или сочиняет. Бетховен выступал только тогда, когда ему этого хотелось и когда был уверен, что его музыку оценят. Как-то раз он играл в одном аристократическом салоне, а в это время в соседней комнате некий граф шумно флиртовал с хорошенькой девушкой. И вдруг Бетховен вскочил из-за рояля и воскликнул: «Я не буду играть для таких свиней!» Конец шикарной вечеринке.

Если кто-то из его знакомых попадал в беду, не было никого заботливее Бетховена. (Например, он старался помочь младшей дочери Баха Регине Сусанне, которая в начале 1800-х годов пребывала в крайней нужде. Бетховен собирал для неё деньги.) Конечно, с годами его природная доброта никуда не исчезла, но чем хуже он слышал, тем более подозрительным становился. Он был совершенно уверен, что все вокруг хотят его надуть. Ему казалось, что экономки и слуги в доме строят против него козни, и он увольнял их без всякой причины — это если они не уходили по собственной воле, после того как на них наорут, закидают тухлыми яйцами и запустят в голову тяжелой книгой! Кроме того, Бетховен всё время считал, что квартира, в которой он живёт, по той или иной причине ему не подходит, и постоянно переезжал с места на место. От этого порядка в его комнатах не прибавлялось.

Слово «неважно», по-видимому, вообще не входило в его лексикон. Для Бетховена было важно всё, от самой мелкой ноты в музыкальной пьесе до способа приготовления кофе. Тут (я имею в виду кофе) он всегда настаивал на том, что на одну чашку полагается шестьдесят зёрнышек — не пятьдесят девять и не шестьдесят одно, а именно шестьдесят, и непременно их считал. Это, наверное, был ужасно крепкий кофе. Попросите кого-нибудь из взрослых приготовить чашку кофе из шестидесяти зёрнышек и посмотрите, как его будут пить (ну и гадость!).

Бетховен так же страстно относился и к пище. Однажды он пошёл в ресторан и заказал какое-то блюдо. Официант принёс ему что-то не то, и Бетховен выразил недовольство. В ответ официант ему нагрубил и исчез в кухне. Вскоре он появился снова, неся в руках множество тарелок для других клиентов. Бетховен, не на шутку рассердившись, схватил свою тарелку (на которой лежало мясо с густой подливкой) и запустил в лицо официанту. Тот рассвирепел, но руки у него были заняты тарелками, а по подбородку стекала подливка, которую приходилось слизывать, так что он ничего не мог поделать. Он выглядел так, что посетители ресторана начали смеяться. Бетховен тоже расхохотался и снова пришёл в хорошее расположение духа. (Однако мне жаль официанта.)

В другой раз Бетховен решил, что хватит с него ресторанов и что он будет готовить себе сам. Он пригласил нескольких близких друзей и угостил их собственноручно приготовленным обедом. Это была такая гадость, что никто не смог проглотить ни кусочка, но Бетховену еда очень понравилась, он с удовольствием всё слопал, не заметив более чем разочарованные лица своих гостей!

Бетховена почему-то зачастую считают сердитым и неистовым человеком. Но у него было много и других качеств. Бетховену выпала нелёгкая судьба. Он говорил: «Жизнь так прекрасна, но для меня она отравлена навсегда». Более слабый человек был бы раздавлен таким несчастьем — потерей слуха, самого важного для дела его жизни чувства, — но не Бетховен. Он был настоящим героем. Я думаю, что познакомиться с ним было бы замечательно.

Музыка

Многие думают, что музыка Бетховена тоже сердитая. Но несмотря на то что она звучит необыкновенно мощно, бывает мрачной или даже демонической, она также может быть легкой, весёлой и нежной. Многие произведения Бетховена отражают его любовь к природе (например, прелестная «Пасторальная симфония»); часто кажется, что его музыка предназначена для исполнения на открытом воздухе. Кроме того, в ней много юмора — Бетховен любил шутку и в жизни, и в музыке.

В отличие от Баха и Моцарта, которые сначала тщательно обдумывали музыку и потом (как правило) сразу записывали её набело, Бетховен практически всё писал с невероятными мучениями. Ему приходила в голову мелодия — часто во время прогулки, — и он тут же записывал её в блокноте (или на том, что было под рукой. У себя дома, если кончилась бумага, Бетховен использовал оконные ставни!). Потом он начинал работать над этой мелодией — изменял её, улучшал, в общем, мучился иногда по несколько лет. Блокноты Бетховена представляют необычайный интерес — мы видим, что некоторые самые известные мелодии звучали бы совсем по-другому, оставь он их в первоначальном виде. Даже в окончательном варианте рукописи Бетховена обычно выглядят так, словно в них разорвалась бомба. Ну и настрадались бедные переписчики, которым приходилось перебирать его сочинения для публикации!

Иногда жизнь Бетховена непосредственно отражалась в его музыке, иногда нет. Знаменитая Пятая симфония была написана в ту пору, когда Бетховен пытался смириться со своей глухотой, и действительно эта музыка звучит как борьба человека с судьбой. Но Третья соната для виолончели и фортепиано, написанная примерно в то же самое время, являет собой одно из самых лучезарных и умиротворённых произведений. Чем более прогрессировала глухота, тем прекраснее становилась музыка Бетховена. В безмолвии он создал совершенный мир звуков. В последние годы жизни Бетховен написал самую волнующую музыку на свете.

Что слушать. Это нетрудно — ведь так много произведений Бетховена целиком и полностью гениальны! Есть, конечно, у него и менее значительные вещи, но их немного,а все известные сочинения представляют собой подлинные шедевры. Я бы предложил начать с симфоний: может быть, с Пятой, с её бурным началом, словно изображавшим Судьбу; или с Шестой, «Пасторальной», в которой мы гуляем с Бетховеном по полям и лугам, где нас настигает грозная буря, а потом слушаем, как радуются крестьяне выглянувшему солнцу; или с Седьмой, с её изумительно красивым похоронным маршем в медленной части. После этого можно перейти к фортепианным сонатам: «Патетической», «Лунной» или «Вальдштейн». Эти сочинения откроют перед вами двери в удивительный мир Бетховена, мир, который становится тем чудесней, чем больше его узнаёшь. И не спешите познакомиться со всеми его великими шедеврами сразу — они вас подождут! В конце концов вы придёте к таким творениЯм, как Девятая (последняя) симфония, где Бетховен, написав три части из четырёх только для оркестра, вдруг разражается песней, и четыре солиста и хор сливаются вместе с оркестром в торжественной «Оде к радости». Вы придёте к «Торжественной мессе», которую Бетховен сочинял почти четыре года, и к последним струнным квартетам — его глубоко личным высказываниям, навсегда изменившим язык музыки. Если вы подружитесь с Бетховеном, то обретёте спутника на всю жизнь, друга, который никогда не подведёт!

Кое-что из биографии

1. Бетховен родился в 1770 году в Бонне, в музыкальной семье. Он был самым старшим из всех выживших детей Иоганна и Марии ван Бетховен. Его младшие братья, Каспар Антон Карл и Иоганн Николаус, родились соответственно в 1774 и 1776 годах. Бетховена назвали в честь дедушки (и крёстного), глубоко уважаемого придворного музыканта, которого тоже звали Людвиг ван Бетховен.

Он умер, когда внуку только-только исполнилось три года, но у маленького Людвига остались о нём самые тёплые воспоминания. Бетховен очень любил и свою мать, Марию, — она была тихой и доброй, в отличие от отца, Иоганна, который, похоже, был порядочной свиньёй. Иоганн тоже был музыкантом, но менее удачливым, чем его отец. Он считал, что его сын должен стать таким же вундеркиндом, как Моцарт, и зарабатывать много денег. Иоганн частенько напивался и заставлял Людвига вставать посреди ночи и упражняться на фортепиано. Удивляюсь, как он вообще не отвратил маленького Людвига от музыки на всю жизнь!

На самом деле никто не знает…

Когда родился Бетховен, в точности не знает никто. Его рождение было зарегистрировано 17 декабря. Это может означать, что он родился 16-го, но может — и 17-го. Сам же Бетховен праздновал день рождения 15 декабря! Он долго не знал даже, сколько ему лет, отчасти по вине отца, который хотел сделать из него большего вундеркинда, чем это было на самом деле, и заявлял, что мальчик родился в 1772 году. Бетховену было уже под сорок, когда он попросил одного из друзей отыскать его свидетельство о рождении, и только тогда узнал свой истинный возраст (плюс-минус несколько дней).

2. Хотя Бетховен и не был вундеркиндом, к шестнадцати годам его музыкальные таланты проявились очень ярко: он стал превосходным пианистом и органистом и написал несколько сочинений. Чувствовалось, что ему необходимо расправить музыкальные крылья, и тогда его послали в Вену. Однако он не пробыл там и двух недель, как получил известие о серьёзной болезни матери и поспешил обратно в Бонн.

Встреча с Моцартом…

Возможно, самым запоминающимся событием его недолгого пребывания в Вене стала встреча с Моцартом. Моцарт находился тогда в зените славы. Бетховен сыграл в его присутствии свою фортепианную пьесу, но, видимо, не произвёл особого впечатления. Это, несомненно, задело Бетховена, который лучше всего импровизировал (то есть сочинял музыку в момент исполнения) либо когда пребывал в особенно хорошем настроении, либо когда по-настоящему злился. И вот он начал импровизировать на тему, предложенную Моцартом. Моцарту становилось всё более и более интересно. В конце концов он сказал своим друзьям, сидевшим в соседней комнате: «Берегите его; однажды он заставит говорить о себе весь мир».

3. Мать Бетховена умерла вскоре после его возвращения, и последующие четыре года ему пришлось жить в Бонне. Его отец всё больше превращался в беспросветного пьяницу, поэтому Бетховен был вынужден взять на себя обязанности по добыванию денег для семьи. Теперь он отвечал за воспитание своих младших братьев — нелёгкая ноша для такого молодого человека!

Кто хочет быть альтистом?

Основной работой Бетховена в это время была должность альтиста в придворном оркестре. Удивительно, как много великих композиторов играли на альте (а также по большей части на клавишных инструментах): и Бах, и Моцарт, и Гайдн, и многие композиторы более позднего времени, например знаменитые композиторы XIX века Шуберт, Дворжак и Мендельсон и композиторы XX века Бенджамин Бриттен и Пауль Хиндемит. Алът входит в семью скрипичных инструментов, его удерживают подбородком, как скрипку, но он немного больше по размеру, а по звучанию немного ниже. Я полагаю, что в камерной музыке этим композиторам нравилось играть средний голос — так они слышали всё, что происходило вокруг. Непонятно почему, но в наше время альт, а скорее альтисты, то есть люди, которые играют на альте, стали мишенью для всевозможных насмешек, выставляющих их (совершенно несправедливо) сущими придурками. Например: один альтист решил, что он сыт по горло всеми этими альтовыми шуточками, пора перековаться в скрипача. Он отправился в магазин и сказал: «Я хотел бы купить скрипку». Продавец смотрит на него и говорит: «Сожалею, сэр, но у нас их не бывает. А вы случайно не альтист?» — «Э-э… да, — отвечает альтист. — А как вы догадались?» — «Да потому, что вы пришли в рыбный магазин», — вежливо объясняет продавец.

Ха-ха. Ха? Ладно, я думал, что будет смешно… Итак, вернёмся к Бетховену.

4. В 1792 году великий композитор Йозеф Гайдн (старый друг Моцарта) проезжал через Бонн и ему показали несколько произведений Бетховена. Гайдну, должно быть, они очень понравились (неудивительно!), ибо он взял Бетховена к себе в ученики. Вскоре Бетховен, которому великодушно помог курфюрст Бонна, последовал за Гайдном в Вену. Это второе путешествие позволило ему навсегда покинуть захолустный в ту пору Бонн и сделать себе имя в большом мире. Бетховен прожил в Вене всю оставшуюся жизнь, хотя вечно жаловался на венцев и на то, что они не в состоянии по достоинству оценить его музыку! В конце того же года умер его отец, Иоганн, и оба брата Бетховена перебрались к нему в Вену. Каспар Карл стал банковским служащим, а Иоганн Николаус аптекарем. (Их присутствие в Вене не слишком радовало Бетховена; он всё время ссорился с ними обоими и терпеть не мог своих невесток.) Приехав в великий город, Бетховен был готов работать сутки напролёт, чтобы стать великим музыкантом. Но на занятиях с Гайдном он не слишком продвинулся — конечно, Бетховена учить было нелегко! Однако он довольно быстро обрёл известность как пианист и композитор. Бетховен давал множество концертов для венских аристократов — любителей музыки; у некоторых из них были частные оркестры и даже оперные труппы. Чтобы заработать на жизнь, композитору приходилось также давать уроки — не самая блестящая идея.

Бетховен часто выходил из себя, да так, что как-то раз укусил одного ученика в плечо! Впоследствии три венских аристократа приняли решение выплачивать Бетховену ежегодное пособие, чтобы он мог не думать о деньгах и посвятить всё своё время сочинению музыки. (Бетховен всё равно продолжал думать о деньгах. Он всегда о них беспокоился и не умел разумно ими распоряжаться. Да к тому же, вскоре после того как они пообещали выплачивать ему пособие, один из аристократов погиб, упав с лошади, а другой был объявлен банкротом!)

Что за сентиментальные болваны!

Ранние концерты Бетховена очень сильно отличались от тех, которые бывают сейчас. Прежде всего, их, как правило, устраивали не в концертных залах, а в роскошных дворцах и особняках. Публика состояла исключительно из дам и господ высшего сословия, приходивших по особым приглашениям. Иногда Бетховен исполнял сочинения других композиторов, например Баха или Моцарта, и заодно показывал свои последние композиции. Однако в то время он, пожалуй, славился прежде всего своими импровизациями. Кто-нибудь предлагал Бетховену тему, и он тотчас же создавал на её основе целую пьесу. Это у него так хорошо получалось, что он с лёгкостью мог растрогать слушателей до слёз, но стоило ему заметить, что они плачут, как он или начинал смеяться над ними, или злился и обзывал сентиментальными болванами! Время от времени в Вену приезжал какой-нибудь виртуоз (то есть блестящий исполнитель) и композитор и выступал с огромным успехом. Если Бетховен считал, что это хороший музыкант, он был к нему или к ней удивительно благосклонным. Например, услышав известного композитора Вебера (двоюродного брата жены Моцарта Констанцы), Бетховен привёл его в полное замешательство: кинулся обнимать и с восторгом обозвал «сущим чертякой», а ведь их ещё даже не представили друг другу! Но если Бетховен был невысокого мнения о новоприбывшем, он заявлял об этом без обиняков и мог тут же доказать своё превосходство. Как-то раз из Парижа приехал такой музыкант и исполнил квинтет собственного сочинения и «импровизацию» (возможно, не столь уж и импровизированную) на тему, которую Бетховен использовал в одном своём произведении. Бетховен воспринял это как оскорбление. Он прошествовал на сцену, выхватил виолончельную партию из квинтета выскочки-гастролера, установил её вверх ногами на пюпитре фортепиано, одним пальцем отдубасил несколько нот, а затем сочинил из этих нот такую восхитительную фантазию, что у публики перехватило дыхание от восторга, а «соперника» и след простыл — он в ярости бросился вон. Ха-ха! 

5. Уже в тридцать лет Бетховен был вынужден признаться ближайшим друзьям, что теряет слух. Его друг Мельцель (изобретатель метронома — отстукивающего устройства, которым мы пользуемся до сих пор — оно помогает выдерживать темп в музыке) сделал Бетховену огромную слуховую трубку, но даже это не помогло. В 1802 году Бетховен написал завещание — глубоко трагическое письмо, адресованное братьям, в котором рассказал, как тяжело он страдает из-за своего несчастья. Письмо было написано в небольшой деревушке Гейлигенштадт недалеко от Вены (Бетховен обычно каждый год уезжал на несколько месяцев в деревню); оно известно как «Гейлигенштадтское завещание». Бетховен слышал всё хуже и хуже, постепенно все звуки для него слились в непрерывный рёв и свист, а последние девять лет жизни он не слышал вообще ничего — его окружила полная тишина.

Из-за глухоты…

…Бетховену пришлось постепенно прекратить выступления в качестве пианиста — он больше не слышал, правильно ли он играет. Тем не менее почти до конца жизни композитор дирижировал собственными оркестровыми сочинениями; правда, иногда это создавало весьма конфузные ситуации. Бетховен, видимо, никогда не был супердирижёром, но после потери слуха его дирижирование превратилось в сущий кошмар. Бетховен был Бетховеном и делал всё преувеличенно наглядно. Если он хотел, чтобы оркестр играл тихо, он мог забраться под дирижёрский пульт, а если требовалось сыграть громкий аккорд, вдруг подпрыгивал. Ему было трудно разобрать, что именно играет оркестр, иногда он терялся и начинал подпрыгивать прямо посредине прелестного тихого пассажа! О боже…

6. Хотя Бетховен никогда не был женат, он, несомненно, не был врагом женского пола: стоило ему увидеть на улице привлекательную женщину, он тут же напяливал очки и старался разглядеть её получше. (И как это он умудрялся ни разу не получить пощёчины!) Бетховен всё время безумно влюблялся и даже делал предложение, но по разным причинам из этого ничего не получилось. Одни дамы отвергали его потому, что считали сумасшедшим, другие уже были замужем. Иные же по-настоящему любили Бетховена, но они происходили из аристократических семей, и им не позволили бы выйти замуж за простого композитора! Вообще-то тут стоит разобраться в небольшой путанице: приставка «фон» в немецком имени говорит о благородном происхождении, а приставка «ван» широко распространена в Голландии, и ничего аристократического в ней нет. У Бетховена были голландские предки; вот оттуда и взялась приставка «ван». Некоторые снобы думали, что его зовут Людвиг фон Бетховен, и были очень разочарованы, узнав его настоящее имя. Ходил также дурацкий слух, будто гениальность Бетховена объясняется тем, что он побочный сын короля Фридриха Великого! Интересно, что бы на это сказала мать Бетховена?!

Любовное письмо…

Среди оставшихся после смерти Бетховена бумаг сохранилось написанное им письмо, ныне известное как письмо «Бессмертной возлюбленной». Это удивительно страстное письмо адресовано женщине, которую он, по-видимому, очень любил и которая, судя по интимному тону письма, наверное, его тоже очень любила. Существует множество теорий, но никому в точности не известно, кто на самом деле была эта «Бессмертная возлюбленная». Интригующая тайна…

7. В 1805 году Бетховен застрял в оккупированной французской армией Вене. Он страшно боялся артиллерийских залпов (возможно, они особенно неприятно действовали на его больные уши?) и спрятался в подвале дома, принадлежавшего брату Карлу, зарывшись с головой в подушки, чтобы не слышать грохота. Всего через неделю после того, как французы боевым маршем вошли в Вену, состоялась премьера единственной оперы Бетховена под названием «Леонора» (вот некстати так некстати!). Почти все поклонники таланта композитора поспешили укрыться за городом, поэтому публики у «Леоноры» было немного, да и успеха тоже. Позднее один из прирученных Бетховеном принцев созвал в своём доме конференцию, на которой знатоки искусства надавали Бетховену советов, каким образом он мог бы улучшить свою оперу. Бетховен ужасно обиделся, что неудивительно, однако в конце концов внёс множество изменений, в том числе написал четыре совершенно разные увертюры и поменял название оперы на «Фиделио». В конце концов её признали одной из величайших опер, когда-либо написанных.

Рассердился на императора…

Во главе французской армии стоял прославленный Наполеон. Поначалу Бетховен восхищался Наполеоном, который сумел подняться из низов и стать самым могущественным человеком в Европе. Бетховен считал, что все люди рождаются равными (вот почему, когда он ввел в Девятую симфонию солистов и хор, он выбрал текст, основной идеей которого было «все люди братья»). Он с подозрением относился к аристократам, хотя те и поддерживали его. Поэтому ему нравилось, что «низкорожденный» Наполеон стал правителем Франции, не имея изысканного титула. Бетховен собирался посвятить Наполеону свою Третью симфонию, «Героическую», но потом Наполеон сам короновался как император Франции. Бетховен был возмущён до глубины души. «Теперь ради удовлетворения собственных амбиций он растопчет права человека!» — кричал он. Он схватил титульный лист симфонии с посвящением Наполеону, разорвал и бросил на пол. Существует рукописная партитура симфонии, в которой имя Наполеона яростно перечёркнуто — выглядит это весьма эффектно!

8. В 1815 году умер брат Бетховена Каспар Карл, назначивший Бетховена опекуном своего девятилетнего сына Карла. К сожалению, он указал, что Бетховен должен разделить ответственность с матерью мальчика Иоганной, а они друг друга терпеть не могли. «Да помирит их Господь ради благополучия моего сына», — написал Каспар Карл в своём завещании. Чёрта с два! Началась ужасная борьба, которая продолжалась несколько лет и вовлекла Бетховена в бесконечные и ожесточённые юридические споры. Это, наверное, был самый мрачный период его жизни. Он настолько был поглощён тяжбой за маленького Карла, что в течение двух лет почти ничего не сочинял.

Но для Карла…

…это тоже было далеко не легко. Разрываясь между властным дядей и хитроумной матерью, он окончательно запутался и пришёл в отчаяние. В 1826 году Карл попытался застрелиться из двух пистолетов. К счастью, стрелял он плохо и отделался незначительными ранами. Бетховен, видимо осознавший, что его ревность и собственнические инстинкты во многом сделали Карла несчастным, был опустошён. Один знакомый увидел Бетховена вскоре после этого инцидента и говорил потом, что тот выглядел как семидесятилетний старик. Но Карл выжил, а когда Бетховен умер, унаследовал всё его имущество. Бетховен и вправду любил этого мальчика — по-своему, в своей невозможной, невыносимой, безудержной манере.

9. С 1817 года Бетховен с головой погрузился в сочинительство. Именно за последние десять лет жизни он создал несколько выдающихся произведений — величайшую музыку из всей когда-либо написанной. Это три последние фортепианные сонаты, Девятая симфония, «Торжественная месса» и, наконец, цикл струнных квартетов, которые словно подводят итог его жизни, полной радости, страдания и смирения. Хотя многие тогда считали его самые поздние сочинения очень трудными для восприятия — музыка Бетховена находилась на расстоянии нескольких световых лет от музыки большинства его современников, — все понимали, что это гениальный композитор. В 1824 году на одном из своих последних концертов Бетховен дирижировал премьерой Девятой симфонии и тремя частями «Торжественной мессы». Закончив, он остался стоять, перелистывая партитуру; он не знал, что творится у него за спиной, тут один из певцов потянул его за рукав и заставил оглянуться. Бетховен повернулся к залу и увидел, что люди повскакивали с мест и устроили ему настоящую овацию. А он ничего не слышал.

Живая память…

Кажется, всё это было так давно — ведь Бетховен умер в 1827 году. Но есть одна маленькая история, которая, по-моему, может приблизить эти события к нам. Мой отец родился в России в 1917 году, а в 1923 году его увезли в Вену. Он до сих пор смутно припоминает, как в Вене они ходили смотреть какую-то квартиру и познакомились с 102-летней домовладелицей, которая взъерошила ему волосы. Моему дедушке адрес показался знакомым. «Не в этом ли доме жил незадолго до смерти Бетховен?» — спросил он. Старуху хозяйку передёрнуло от отвращения. «Ах! — воскликнула она. — Я очень хорошо его помню. Это был грязный старикашка. Он вечно плевался!» Гм… Да, у Бетховена в самом деле была дурная привычка плеваться из окна. Иногда он промахивался, иногда путал окно и зеркало — в общем, не очень красивая история, хоть она и запомнилась. И всё же мой отец собственными глазами видел того, кто знал Бетховена, а это каким-то образом делает великого человека (Бетховена, конечно, а не моего отца!) гораздо ближе к нам во времени.

10. В конце 1826 года Бетховен, чей сильный от природы организм уже был ослаблен болезнью, жестоко простудился. Он никак не мог оправиться от болезни и становился всё слабее и слабее. На смертном одре Бетховен, по крайней мере однажды, пережил приятные минуты: Лондонское королевское филармоническое общество, прослышав о его состоянии, решило помочь ему деньгами и прислало 100 фунтов — сумму, огромную по тем временам. Бетховен был потрясён, но это было одно из последних счастливых мгновений в его жизни. Он умер 26 марта 1827 года во время ужасной грозы. Собравшиеся вокруг его постели рассказывали, что Бетховен сидел, освещённый вспышками молний, и грозил кулаками небу, а потом откинулся на подушки.

Последнее прощай…

Тогда в Вене было всего около 250 тысяч жителей — примерно в 32 раза меньше, чем сегодня в Лондоне или Нью-Йорке. Чтобы проститься с великим мастером, во время похорон Бетховена на улицах Вены собралась громадная толпа, по подсчетам очевидцев, — около 20 тысяч человек. Это равносильно тому, как если бы в наше время на улицы Лондона или Нью-Йорка вышло больше полумиллиона человек. Очень впечатляет…