Глава 33. СМЕРТЬ (И УЧАСТИЕ В СОБСТВЕННЫХ ПОХОРОНАХ)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 33. СМЕРТЬ (И УЧАСТИЕ В СОБСТВЕННЫХ ПОХОРОНАХ)

Бесценный мой, зачем оставил ты

Ту, что не в силах без тебя дышать?

О, если б хоть на час сбылись мечты

И снова я могла тебя обнять!

Леди Кэтрин Дайер. Эпитафия мужу Уильяму, 1641

Последняя часть нашего рассказа о гостиной посвящена тому, как наше жилище взаимодействует с огромным внешним миром. Связь между публичной и частной жизнью человека не прерывается даже после его смерти.

Со времен норманнов продолжительность человеческой жизни неуклонно увеличивается. Сегодня средний возраст населения Британии — 38 лет, тогда как в XIV веке он оставлял всего 21 год. Лишь 5 процентов британцев доживали в XIV веке до преклонного 65-летнего возраста. В прошлом люди раньше взрослели. Мальчиков привлекали к серьезному труду с семи лет, и тогда же для них наступала уголовная ответственность за преступление, — а за воровство в Англии тогда вешали. Более молодые общества обычно не только грубее и жестче «старых», но и, возможно, насыщены большей энергетикой и творческой активностью. Интересно сравнить настоящее с прошлым — нам откроется несколько удивительных параллелей. Во времена Тюдоров и Стюартов старость наступала в пятьдесят или шестьдесят лет, невероятно поздний возраст, если мы вспомним, как рано взрослели дети. В нашем недоумении виновата статистика: если судить по средней продолжительности жизни, то никто не должен был доживать и до сорока лет. На самом деле ничего подобного не происходило. Детская смертность достигала очень больших масштабов, но в таких случаях просто говорили: не повезло. Считалось, что «естественный» срок, отпущенный человеку для жизни, составляет семьдесят лет. Уже тогда пожилые люди составляли многочисленную группу населения, о чем говорит появление разнообразных предметов, какими люди обычно обзаводятся в старости. У Генриха VIII были доставленные из Венеции очки («гляделки») со стеклами из горного хрусталя и целых две инвалидные коляски («стулья, именуемые тележками»).

Старики подвержены болезням. Упрекать их в этом бессмысленно, но подобные упреки раздавались во все времена. Якобинец Томас Овербери возмущается их «несвежим дыханием», отвратительной манерой сопровождать каждую произнесенную фразу кашлем и «слюнявыми бородами». «Пожилые дамы годны только на то, чтобы разливать чай, нюхать табак и играть в вист по маленькой», — категорично утверждает автор статьи в журнале «Джон Булль» в 1821 году.

Старость — не только источник физических проблем для человека, с ней сопряжены и социальные трудности. Леди Сара Каупер, жившая в начале 1700-х, сетует: «Все смотрят на меня с презрением, как будто в свои 57 я — дряхлая старуха, с которой и поговорить не о чем». Впрочем, эта же дама, нимало не смущаясь, сурово осуждает своих молодящихся ровесниц. Одна из них, например, «жеманничает, как девица, и увешивает грудь и уши драгоценностями, а у самой-то! Глаза тусклые, кожа сморщенная, щеки впалые, голова трясется, руки дрожат — ходячий труп, да и только».

На женщинах возраст сказывается заметнее, чем на мужчинах. Долгие годы тяжкого труда и плохое питание усугубляли последствия менопаузы — повышенную хрупкость костей, рост волос на лице, потерю зубов. В тюдоровскую эпоху молодая и желанная женщина очень быстро превращалась в старую ведьму. Медицинское учение о четырех гуморах тоже работало против: женщина, у которой прекратились ежемесячные истечения крови, а организм больше не способен вырабатывать молоко, считалась «иссякшей» и уподоблялась второсортному мужчине — но без мужской силы и мужского ума.

Со смертью человека история его пребывания на этом свете не заканчивалась: ему приходилось исполнять определенные обязанности на собственных похоронах. Со дня кончины до погребения в среднем проходило семь дней — во всяком случае, именно такой порядок был в XVIII веке принят на кладбище церкви Христа в Спитлфилдсе (Лондон). Последнюю неделю покойник находился в гостиной своего дома, где его навещали родные и друзья. Эдмунд Харрольд (уже упоминавшийся нами постижер, живший в эпоху Стюартов) описывает в дневнике, что происходило после горестной смерти жены, скончавшейся у него на руках. Члены гильдии помогли ему решить как мелкие — куда девать одежду усопшей («Я отдал ее повседневные платья матушке Бордман и нашей служанке Бетти Кук»), так и серьезные — как поступить с телом — проблемы («Родственники хотят похоронить ее на кладбище в Планджен-Филд. Так я и сделаю»).

При погребении средневекового графа непременрю присутствовали все его друзья, слуги, сторонники, арендаторы и нахлебники. Следы этой традиции можно было наблюдать в 2004 году, когда хоронили Эндрю Кавендиша, 11-го герцога Девонширского: десятки слуг, выстроившись в ряд вдоль подъездной аллеи, ведущей к особняку Чатсуорт-хаус, провожали катафалк с телом в последний путь.

Если у вас не было друзей, наследники могли купить их для вас. На похоронах епископа Лондонского в 1303 году собралось ни много ни мало 31 968 человек — невероятная цифра. Многие пришли не просто так, а за деньги. В отдаленном графстве Хертфордшир до 1680-х годов существовал древний обычай «поедания грехов»: бедняков нанимали явиться на похороны и «взять на себя грехи почившего».

В 1660 году вступил в действие закон, предписывавший хоронить покойника исключительно в шерстяном саване. Этот шаг был предпринят для поддержки производителей шерсти, с трудом противостоявших агрессивной экспансии хлопчатобумажных мануфактур, рабочие которых находились на положении рабов.

В конце XVII века появляются похоронные конторы, сотрудники которых берут на себя труд пригласить гробовщика и драпировщика (ему поручалось затянуть гостиную черной материей) и обеспечить траурный экипаж. До этого семье усопшего приходилось с каждым из них договариваться по отдельности. Кроме того, наследники могли заказать в геральдической палате «траурную доску» (мемориальную табличку с изображением герба), которую вешали на входную дверь. Подробные указания относительно похорон, оставленные сэром Джервасом Клифтоном из Клифтон-холла (Ноттингемшир), почившим в 1666 году, позволяют представить, как были декорированы комнаты в доме в связи с этим прискорбным событием:

«Холл завесить полотнищем черного сукна.

Коридор, что ведет в спальню моей супруги, завесить полотнищем сукна.

Обеденный зал, в котором соберутся достойнейшие из скорбящих, завесить полотнищем сукна.

Тело выставить в обеденном зале».

Владельцы похоронных бюро были заинтересованы в том, чтобы сделать обряд погребения как можно более пышным, и в викторианскую эпоху напыщенный пафос представителей этой чрезвычайно доходной профессии стал вызывать в обществе откровенную насмешку. Чрезвычайно важной частью ритуала было выставление на всеобщее обозрение тела покойника, особенно если речь шла о важной персоне. На организацию особенно пышных похорон уходило до нескольких недель. Очевидно, что тело за такое время подверглось бы процессу разложения, поэтому родился обычай заменять его восковой или деревянной копией — «образом». Напоминанием об этом служат сегодня восковые фигуры Карла II, Вильгельма III, Марии II и королевы Анны, выставленные в Вестминстерском аббатстве. С изготовления подобных «погребальных образов» и начался расцвет предприятия мадам Тюссо.

Визитная карточка одной из первых похоронных контор, которые предоставляли весь пакет ритуальных услуг — от аренды катафалка до направления декоратора и аптекаря.

Текст на иллюстрации: «Похоронное бюро Элиейзер Мэлори Джойнер в Уайт-Чепел, в конце улицы Красного льва. Гробы, саваны. Прокат покровов, траурных накидок и прочих принадлежностей для похорон. Доступные цены.

Оценка и покупка всех видов домашнего имущества».

Поначалу техника бальзамирования оставалась крайне несовершенной. Неудачное бальзамирование приводило к скоплению в гробу газов, которые иногда взрывались, уродуя труп до неузнаваемости. Император Священной Римской империи Карл Лысый умер в 877 году вдали от дома. Приближенные монарха «вскрыли тело, залили внутрь вино и оказавшиеся под рукой ароматические вещества» и понесли его в Сен-Дени. Но вонь разложения вынудила их «поместить его в бочку, обмазанную смолой». Когда и это не помогло, они отказались от первоначального плана и погребли усопшего монарха в Лионе.

Изъятие из мертвого тела внутренних органов замедляет процесс разложения. Поэтому внутренности Джейн Сеймур захоронены не в Виндзорском замке, где состоялось ее официальное погребение, а во дворце Хэмптон-Корт, где она скончалась. Легенда гласит, что тело Генриха VIII, оставленное на ночь в Сионском аббатстве по пути в Виндзор, взорвалось и собаки вылакали жидкость, капавшую на церковный пол. (Вспомним историю мертвого Ахава, кровь которого тоже вылакали собаки — в наказание за то, что при жизни он был слепым орудием в руках жены — язычницы Иезавели. Возможно, слух о неприятностях с телом Генриха распространяли сторонники Екатерины Арагонской, не простившие королю жестокости, с какой он обошелся со своей первой супругой.)

Елизавета I, знаменитая королева-девственница, так и не смогла уберечь свое тело от мужчин. Ее советники, прекрасно зная о желании королевы не допустить, чтобы после смерти ее прах подвергли вскрытию и бальзамированию, были слишком заняты делами государственной важности — готовились провозгласить преемником Якова I. Вопреки воле Елизаветы, секретарь Сесил отдал «тайное распоряжение хирургам» и впустил их в ее покои. «Они вскрыли тело, а впоследствии остальные члены совета предали этот факт огласке, хотя обещали молчать». Хирурги извлекли из тела внутренности, наполнили его пряными травами, завернули в саван, положили в гроб и оставили во дворце Уайтхолл под надзором придворных дам. В ту ночь леди Саутуэлл, оставшаяся бдеть у гроба почившей королевы, натерпелась страху, когда «дернулись тело и голова покойницы, да с такой силой, что треснули доски гроба».

Веком позже, в 1694 году, скончалась от оспы Мария II. К тому времени в технике бальзамирования наметился определенный прогресс. «Пахучие смолы и специи, коими начинили тело», уберегли труп от гниения. Неплохо сохранилось и тело Карла I, казненного в 1649 году. В 1813 году гроб монарха вскрыли и обнаружили, что оно «тщательно обернуто в навощенную холстину, складки которой, судя по всему, были склеены расплавленной смесью масел и смол, чтобы предотвратить проникновение воздуха». Способ оказался надежным: развернув холст, наблюдатели увидели уставившийся на них «целый и невредимый левый глаз, который спустя мгновение рассыпался в прах».

В XVIII веке в развитие хирургии внес существенный вклад доктор Джон Хантер. В числе его достижений был новый метод консервации трупов без применения воска. Коллега Хантера доктор Мартин Ван Батчелл, у которого умерла жена, ввел в кровеносные сосуды покойницы кармин, а в глазницы вставил стеклянные глаза. Тело усопшей, выставленное в гостиной, доктор демонстрировал гостям, пока вторая миссис Ван Батчелл не настояла на том, чтобы предшественница наконец покинула дом.

Последнее появление в собственной гостиной — в открытом гробу.

Низшие слои общества довольствовались более скромными процедурами погребения — от практичных (жертв чумы закапывали в ямах с негашеной известью) до недостойных (после битвы погибших хоронили в безымянных братских могилах). В отличие от них покойник мало-мальски знатного происхождения, о кончине которого возвещал похоронный звон колокола приходской церкви, возлежал в гостиной, «принимая» скорбящих, которые с веточками розмарина или руты в руках являлись засвидетельствовать ему свое почтение. Не подлежит сомнению, что в викторианскую эпоху следование сложному траурному этикету, в котором расписана каждая мелочь, превратило культ скорби в нечто пафосное и неискреннее. В то же время похоронный обряд, в котором принимали участие тысячи людей, содержал в себе и позитивный посыл, заставляя огромные толпы людей пережить очистительный катарсис. Сегодня мы скромно провожаем умерших на кладбище или в крематорий, в глубине души стесняясь проявить боль утраты. Если собранные в этой книге истории и способны нас чему-то научить, то, пожалуй, тому, что наше отношение к трауру может снова измениться.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.