Мария Капнист Графиня рудников

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мария Капнист

Графиня рудников

Заслуженная артистка Украины Мария Капнист погибла под колесами автомобиля в 1993 году. Ей было 79 лет. Из них лишь последние тридцать она прожила по-человечески, отдаваясь искусству, работе, семье. Потомственная дворянка, графиня, воспитанная в лучших традициях русской культуры, в первые же годы советской власти она потеряла все: дом, близких людей, свободу. 20 лет каторжных работ в самых дальних и страшных уголках страны, разлука с маленькой дочкой, полная потеря былой женской красоты, а вместе с нею и самоотречение от единственной на всю жизнь любви. Она выстрадала столько, что любой другой человек на ее месте сломался бы, не дождавшись счастливого часа правосудия. Мария Капнист выдержала все испытания. Выдержала и нашла в себе силы заняться любимым делом. Она пришла в кино и привнесла в него своей оригинальной, выразительной внешностью то недостающее звено, о котором давно мечтали наши режиссеры. Ее облик, ее талант позволяли наиболее убедительно создавать образы графинь, дам, таинственных старух с загадочным прошлым. В то же время ей не приходилось усердно лицедействовать, играя ведьм, цыганок и чародеек. Ее умоляли приехать на съемки за сотни километров ради двадцати секунд экранного времени, так как только она, появившись в кадре, могла создать необходимый эффект. После фильма «Руслан и Людмила», принесшего Марии Ростиславовне настоящий успех, ее стали приглашать на большие роли в картины «Бронзовая птица», «Старая крепость», «Солдатки», «Шанс», «Янки при дворе короля Артура», «Дикая охота короля Стаха», «Ведьма». Но главным смыслом последних лет ее жизни стала попытка вернуть Украине память о славном роде Капнистов.

* * *

На острове Занте в Ионическом море находятся руины первого родового замка Капнистов (Капниссос – по-гречески). Это были греки – борцы против турецкой неволи. Особенной храбростью и героизмом в боях за независимость греческих островов отличался Стомателло Капниссос, которому и был пожалован в 1702 году графский титул из рук самого правителя Венецианской республики Алоизия Мачениги. На гербе было написано: «В огне непоколебимые». Внук Стомателло, Петр Христофорович, воевал с турками на стороне российского императора Петра I, осел на Украине и вскоре умер. Его сын Василий, переписав свою фамилию на «Капнист», прославился в боях под Очаковом, будучи командующим казачьими войсками. За боевые заслуги царица Елизавета «высочайше пожаловала» Василию Капнисту родовые земли на Полтавщине. Там у него родились шестеро сыновей, младший из которых, Василий Васильевич, стал великим украинским поэтом и драматургом. Было ему 9 лет, когда погиб отец, а погиб он страшно – прусаки порубали его так, что даже тела не нашли. На родину привезли лишь его правую руку с фамильным перстнем и стиснутой саблей – подарком Елизаветы Петровны. По легенде, матерью поэта была не жена Василия Петровича, а крымская турчанка, красавица Сальма. Она не смогла перенести смерти любимого и, отдав сына жене Капниста, бросилась со скалы в море. Отец Сальмы, сходя с ума от горя, проклял род Капнистов до седьмого колена.

Славу рода Капнистов продолжил Василий Васильевич. В период службы в Преображенском полку он подружился с поэтом Гаврилой Державиным, и вместе они организовали один из первых литературных кружков, настроенных против самодержавной политики Екатерины Второй. Выступая против крепостного права, Капнист писал едкие сатирические поэмы, стихи, оды. Со временем он переехал на Украину, был губернским предводителем дворянства в Киеве и Полтаве, генеральным судьей, директором народных училищ. Дружил с декабристами, тем более что в их ряды вступили и его сыновья Семен и Алексей. Среди тех, кого Василий Капнист благословил «на литературные подвиги», был и Николай Васильевич Гоголь.

Каждый из рода Капнистов имел много детей. Сыновья женились, дочери выходили замуж, отсюда их родственная связь с Апостолами, Голенищевыми-Кутузовыми, Гиршманами, Новиковыми, Гудим-Левковичами и многими другими благородными фамилиями. Среди них следует выделить род знаменитого запорожского атамана Ивана Дмитриевича Сирко. В XVII веке турки и татары называли его «урус-шайтаном». Из 55 великих битв он не проиграл ни одной. И что любопытно: сражался он с татарами в те же годы, что и Стомателло Капниссос – с турками. Может, они и знали что-либо друг про друга – об этом ведает лишь один Бог. Но спустя три столетия в Петербурге обвенчались граф Ростислав Ростиславович Капнист и прапраправнучка Ивана Сирко Анастасия Дмитриевна Байдак. 22 марта 1914 года родилась у них дочка Маша (а всего у Капнистов было пятеро детей). Жила семья в шикарном доме на Английской набережной, где всегда царили любовь и взаимопонимание. В гости к Капнистам приходили самые известные и уважаемые петербуржцы, среди которых был и Федор Шаляпин, безумно влюбленный в Анастасию Дмитриевну. Благородная, красивая женщина, она знала восемнадцать языков, умела поддержать любой разговор, и прославленный певец не отходил от своей «дамы сердца», целовал ручки и сыпал комплиментами. Мудрый супруг, человек не без юмора, смотрел на это дело сквозь пальцы: «Что ж поделаешь, артисты не могут жить без вдохновения...» Обратил внимание Шаляпин и на юную Мирочку (как звали Марию Ростиславовну родные и друзья). Он давал ей уроки вокала и хвалил ее первую сценическую работу в домашнем спектакле. Казалось, жизнь будет такой размеренной и счастливой всегда...

Переворот 1917 года не был для Капнистов неожиданностью. Как и все демократично настроенные дворяне, Ростислав Ростиславович верил в то, что революция принесет что-то новое, свежее в жизнь страны. Он помогал революционерам материально и, пользуясь графским титулом, не вызывая подозрения мог перевозить из-за границы большевистскую «Искру». Но жить в Петербурге становилось все тяжелее, и вскоре Капнисты переехали в Судак.

Чудный сад, виноградники и винные погреба с бочками прекрасного крымского вина, грандиозная домашняя библиотека – таким запомнился Марии Ростиславовне этот город. Добрая и мудрая бабушка, красивая и гонористая мама, душевный и справедливый отец – такими остались в памяти домочадцы. Отца Мирочка боготворила. Когда в 20-м году большевики заняли Крым, он должен был, как и все дворяне, ходить в местную управу отмечаться. Мира каждый раз выбегала за ворота и ждала, вглядываясь вдаль до боли в глазах, – не идет ли папа. И он приходил. Брал малышку на руки и смеялся: «Ну что ты, маленькая? Волновалась? Зря. Все же хорошо, я дома».

А однажды ни с того ни с сего на столе лопнул стакан. Сам рассыпался на мелкие кусочки, будто кто его ударил. И отец не вернулся. Его вместе с другими «ненадежными» арестовали и кинули в тюрьму. Родственники несчастных целыми днями не отходили от дверей, и девочка надеялась если не увидеть, то хотя бы услышать голос отца.

Ростислава Ростиславовича расстреляли зимой 21-го года. Как и почти всех крымских дворян. Не выдержав смерти отца, умерла его старшая дочь Лиза. Сыновьям Андрею и Георгию пришлось скрываться. На глазах Марии убили ее тетю. Один из «палачей» указал своему напарнику на девочку: «Смотри, какими глазами она на нас смотрит. Пристрели ее!» Но она уже все порядки знала и отчаянно закричала: «Вы не можете! У вас нет приказа!» Спустя несколько лет красный террор воцарился вновь, и теперь он распространялся на оставшихся в живых членов семей. Крымские татары, очень высоко чтившие память любимого графа Капниста, помогли его вдове и дочке Мирочке бежать из Судака в их национальной одежде.

В 16 лет Мария Капнист попала в Ленинград. Там она поступила в театральную студию Юрьева, а после ее закрытия уехала в Киев. Там вышла замуж и стала заниматься на финансовом факультете Института народного хозяйства. Учиться на финансиста было скучно, и Капнист вновь вернулась в Ленинград и пришла в театральный институт. Педагоги обещали ей большое будущее, разрешали выходить в массовках на профессиональной сцене. Там же, в Ленинграде, состоялись две знаменательные для нее встречи. Первая – с другом детства Георгием Холодовским, женихом ее покойной сестры Лизы. Еле узнал он в стройной красавице с косами до пят ту маленькую озорницу Мирочку, докучавшую влюбленной паре своими выходками. Начинающая актриса и молодой инженер-энергетик стали неразлучны и вскоре полюбили друг друга. Тогда же произошла вторая встреча – с Сергеем Мироновичем Кировым, которого обожала вся молодежь Ленинграда, и Мария в том числе. Киров прекрасно знал семью Капнистов и, встретившись с ее младшей представительницей, стал расспрашивать обо всех. Мария поведала ему о своих несчастьях, чем вызвала страшное негодование с его стороны. Он пообещал разобраться в этой истории и помочь молодым влюбленным во всех бытовых и прочих вопросах.

А потом Кирова убили, и вновь началась страшная чистка. Среди «неблагонадежных элементов» оказалась и Мария Капнист. Так и не дали ей толком доучиться. Судьба кидала ее из Ленинграда в Киев, из Киева – в Батуми, а в промежутках – за решетку. Работать ей приходилось бухгалтером, хотя Мария Ростиславовна не оставляла занятий музыкой и театром. Стройная, красивая, эксцентричная, она называла себя Итальянкой. Итальянку пометили, и в начале 1941 года «за антисоветскую пропаганду и агитацию» дали 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Могла ли она тогда подумать, что это только начало?

Этапы, этапы... Многое пришлось пережить хрупкой молодой женщине. Ей обрезали чудные косы, выбили зубы – «чтоб не кусалась». В Карлаге заключенные делали саманные кирпичи – это была изнурительная работа в невыносимой жаре. А тут еще одна беда: пометил Марию начальник лагеря Шалва Джапаридзе. Вызвал как-то к себе и попытался повалить на кровать. Мария что было сил вдарила ему ногой в пах и выскочила вон. Натолкнулась на охранника из лагерных: «Кажется, я Шалву убила...» – только и вымолвила. «Вот счастье, – ответил охранник. – Туда ему и дорога». Но Шалва выжил и приказал кинуть строптивую девчонку в мужской лагерь к уголовникам. А те могли делать, что им вздумается – они не несли наказаний. Мария затаилась в углу, ждет. К ней вразвалочку подошел старший. И откуда силы взялись? Закричала: «Черви вонючие! Чем вы тут занимаетесь? Война идет, на фронте гибнут ваши братья, а вы дышите парашей, корчитесь в грязи и над слабыми издеваетесь! Были бы у меня пули...» Один из подонков предложил сразу убить ее, но вдруг раздался голос: «Мария! Ты не признаешь меня?» На ее счастье в бараке оказался бандит, некогда прятавшийся на квартире у Капнистов в Петрограде. Эта неожиданная встреча спасла ей жизнь, однако на другой день Марию жестоко избили конвоиры.

Вскоре Капнист переправили в Джезказган на добычу угля. На заре каторжан опускали в шахту, а поднимали глубокой ночью. Нестерпимо болели руки, ноги, спины. Мария Ростиславовна была бригадиром.

В лагерях, как известно, перебывало немало артистов, режиссеров, писателей. Они ставили спектакли, чем хоть как-то поддерживали дух и силы товарищей по несчастью. Да и сами держались. Мария Капнист встречалась и с Лидией Руслановой, и с генералом Рокоссовским, подружилась с писателем Данилой Фибихом и женой адмирала Колчака Анной Тимиревой. Поздними вечерами разыгрывала перед каторжанками пьесы, рассказывала романы, сказки, жизненные истории. «Ангелочек наш», называли ее женщины.

Но выжить в этих страшных условиях помогал Марии Ростиславовне ее сердечный друг Георгий Холодовский. Где бы она ни была, он находил ее и присылал посылки с сухарями, сухофруктами, луком, спасая ее от голода и цинги. И каждый год на день ее рождения, 22 марта, старинный русский праздник – Жавороночный день, получала она свой традиционный, любимый с детства подарок – выпеченных из теста жаворонков.

На лесоповалах в Сибири Мария Ростиславовна родила дочку Раду. Отцом ее стал один инженер, безумно влюбленный в Марию Ростиславовну. Как-то в степи, где женщины пасли овец, случился пожар. Он кинулся в огонь и спас свою возлюбленную. Рождение дочери было наградой за его подвиг. Но выйти замуж Капнист не согласилась – ее сердце было отдано Георгию.

Растить ребенка в таких условиях было крайне тяжело. Поставив Раду на ноги, Мария Ростиславовна пошла на мужские работы, чтобы иметь возможность ее кормить и одевать. Но однажды, заметив, что дочь почему-то плачет каждый раз, когда ее ведут в детский сад, она заподозрила неладное. В очередной раз воспитательница с бурной радостью выскочила навстречу, в очередной раз Рада сжалась в комок и вцепилась в маму, но Мария Ростиславовна не ушла, а спряталась за дверью. И когда услышала крик дочери, заглянула в комнату. Воспитательница била ее по личику, щипала, трясла и кричала: «Я выбью из тебя врага народа!» Мария Ростиславовна вбежала в комнату и избила воспитательницу так, что ее забрали в больницу. Забрали и Капнист, с тем чтобы отправить куда-нибудь подальше по этапу. Чтобы это предотвратить, Мария Ростиславовна спрыгнула со второго этажа и сломала ногу, а вылечившись, устроилась работать на пристань. Раду отдали каким-то вольнонаемным, жившим на берегу реки, и мать, переодеваясь в мужскую одежду, могла смотреть на своего ребенка лишь издалека: грузила мешки и любовалась малышкой. Однажды, не увидев ее, потеряла сознание. Тогда и обнаружили, что она не мужик. Стали допытываться – зачем переодевалась, что замышляла...

А потом Раду отдали в детский дом. Не находя себе места от горя, Мария Ростиславовна была близка к самоубийству. Но собрав в кулак всю свою силу воли, она попросила лагерную подругу Валентину Ивановну, которая уже выходила на волю, разыскать Раду и быть рядом с нею, пока мать не окажется дома сама. Валентина Ивановна выполнила наказ подруги, нашла ее дочь, познакомилась с ней, а потом разыскала Марию Ростиславовну и успокоила. Встретиться мать и дочь смогли нескоро. А когда встретились, Рада долго не могла ее признать. Она не понимала, почему почти десять лет ей пришлось жить в ненавистном детдоме, почему рядом не было мамы, а появившись, она оказалась немолодой и некрасивой, истощенной и физически и психически. Лишь спустя несколько лет, уже сама став матерью, Рада во всем разобралась и привязалась к ней уже навсегда.

В марте 53-го умер Сталин. Всех выстроили на лагерном плацу и сообщили эту «скорбную» весть. Кто-то плакал, кто-то кричал, стонал, падал в обморок. Мария Капнист танцевала вальс. Слава Богу, решили, что она сошла с ума. Отпустили, конечно, не всех. Капнист назвали фашисткой и оставили еще на неопределенный срок. Поселенкой.

И вот, наконец, 1958 год. Постановлением Верховного суда РСФСР приговор и все последующие решения по делу Капнист М. Р. были отменены и дело о ней прекращено за отсутствием состава преступления. Актриса едет в Москву на встречу со своим другом Георгием Евгеньевичем. В вагоне ей предложили принять душ. Зайдя в туалетную комнату, она увидела пожилую женщину с короткой стрижкой и чрезвычайно морщинистым лицом. Выскочив в коридор, она позвала охранника: «Там какая-то бабуся моется!» Охранник объяснил, что там никого нет и быть не может. Тут Мария Ростиславовна догадалась, что видела в зеркале свое отражение...

Это было страшное открытие. Каторжанам не разрешалось пользоваться зеркалами. Капнист чувствовала, что сильно похудела, знала, что постарела. Но не до такой же степени!

На перрон она вышла первой, в старой телогрейке, стоптанных башмаках, с узелком в руках. Она сразу увидела Георгия – годы не изменили его, высокого, красивого. Он стоял с букетом цветов и вглядывался в выходящих из вагона пассажиров. Пару раз кинул взгляд и на нее... Когда на перроне их осталось двое, он сказал: «Вас не встретили, и я не встретил». И пошел. У Марии подкосились ноги, пересохло во рту. Ах, если бы не увидела она себя в этом поганом зеркале, может, и посмелее была бы! Все-таки, найдя в себе силы, она кинулась за ним и закричала: «Юл, Юл!...» – как в детстве. Обернувшись и вглядевшись в ее полные слез глаза, он отшатнулся. Ужас, боль, страдание – все разом отразилось в его облике. «Боже! Что они с тобой сделали!» – простонал он. А она побежала прочь, не разбирая дороги. Догнав ее, Георгий услышал: «Спасибо за ту правду, которую я увидела на твоем лице».

Мария Ростиславовна уехала в Киев. С Георгием Евгеньевичем они дружили всю оставшуюся жизнь, ездили друг к другу в гости. Он не раз предлагал ей пожениться, но она не могла забыть той встречи на вокзале и не могла позволить себе сделать несчастным любимого человека.

В Киеве Мария Капнист ночевала на вокзалах, в скверах, телефонных будках. Работала дворником, массажистом. Приходила на киностудию, бродила по павильонам. И однажды встретилась с молодым режиссером Юрием Лысенко. Он предложил ей роль Игуменьи в картине «Таврия». Поначалу актрисе было несколько жутковато – впервые она стояла перед камерой, а потом дела пошли на лад. Она оказалась довольно покладистой актрисой с оригинальными и внешними, и внутренними данными. На нее обратили внимание многие режиссеры Киностудии имени Довженко, приняли в свой штат, а Союз писателей выдал Марии Ростиславовне как потомку выдающегося писателя В. В. Капниста путевку в Дом творчества «Коктебель» на Черном море. Там актриса окрепла, отдохнула, подлечилась и начала активно сниматься в кино.

Мы не видели Марию Капнист на экране молодой и красивой. Не сохранилось даже фотографий из ее юности. Зато она принесла в наш кинематограф свою светлую, мудрую, добрую душу, свой таинственный, выразительный облик. Пусть это были роли небольшие, но все же незабываемые. Мудрая Мануйлиха в «Олесе», сердитая дама в комедии «За двумя зайцами», мадам Дуаль в ленте «Вера. Надежда. Любовь», Софья Павловна в «Бронзовой птице», персонажи фильмов «Дорогой ценой», «Мы, двое мужчин», «Иванна», «Циркачонок». Но переломной стала для Капнист роль ведьмы Наины в киносказке Александра Птушко «Руслан и Людмила». Трудно себе представить другую актрису в этом хитром и страшном образе. А ей приходилось работать не только с коллегами, но и с животными. В частности – с огромным тигром. Мария Ростиславовна не побоялась с ним «познакомиться», войти в клетку. После лагерей она не боялась ничего – ходить ночью на кладбище, купаться в ночном море, пресекать хамство и хулиганство. Те годы выбили из нее напрочь страх и слезы. Она даже разучилась плакать.

О роли Наины Капнист, заполняя присланную ей Госфильмофондом анкету, писала так: «В образе этой страшной колдуньи я была утверждена безоговорочно, после десяти проб народных актрис. Чтобы оправдать доверие, надо было вселить в себя этот образ. В каждую клетку нерва, кровеносного сосуда, разума. Чтобы поразить современного зрителя. Даже маленький зритель нашей эпохи очень взыскателен, приучен к телевизору и киноэкрану».

Александр Птушко хотел и дальше снимать Марию Капнист во всех своих фильмах, но вскоре после премьеры «Руслана и Людмилы» умер. Зато образ ведьмы надолго «прилип» к образу самой актрисы. Как-то, направляясь к своему подъезду мимо лавочки, на которой всегда собирались местные старухи-сплетницы, она услышала вслед: «Ведьма, ведьма...» «Ах вы считаете меня ведьмой, – подумала Мария Ростиславовна. – Ну что ж, сейчас вы ее получите». Дома она связала в одну длинную веревку простыни, скатерти, половики и спустилась по ней из окна со своего третьего этажа. Обойдя дом, она как ни в чем не бывало вновь вошла в подъезд. Старухи оцепенели и еще долго не могли прийти в себя. Сама же Мария Ростиславовна любила называть себя Бабой Ягой. Она так и подписывала открытки и письма своим друзьям и близким: «Баба Яга. Ха-ха-хи».

Многие считали ее женщиной «не от мира сего». За необычную внешность, за странность в поведении, за манеру одеваться. Капнист, действительно, была ни на кого не похожей. Она воспринимала мир по-своему и любила его по-своему. В ее огромной измотанной душе могло найтись место для каждого, однако не все это хотели понять. Кто-то ее боялся, кто-то боготворил. Но мало кто знал, что в далеких и страшных шахтах Караганды она не задумываясь бросилась под вагонетку, чтобы спасти жизнь тридцати восьми каторжникам, а потом два года была прикована к постели. Или другой случай: Мария Ростиславовна, рискуя быть наказанной, пробиралась в мужской лагерь и ухаживала за умирающим товарищем – писателем Даниилом Фибихом. Вернувшись домой, Капнист прежде всего вспомнила, что она женщина. Она страстно следила за модой, ухаживала за своей внешностью. Но что забавно, на рубеже 60—70-х годов она окончательно выбрала себе имидж и не изменяла ему до конца дней: ей по душе пришлась длинная, свободная одежда. Воздушные пестрые юбки и сарафаны, яркие платки и неизменные букетики цветов – этим она еще больше восхищала одних и раздражала других.

Дом Марии Ростиславовны всегда был полон. У нее собирались люди самых разных профессий и возрастов. Человек с богатым чувством юмора, она с удовольствием рассказывала даже о своих злоключениях. Однажды, будучи в киноэкспедиции в Душанбе, она шла по ночному городу и неожиданно почуяла дурманящий аромат местных цветов, доносящийся из-за высокого забора. Актриса полезла на ограду, но не удержалась и сорвалась прямо на середину клумбы. Из глубины двора на нее с лаем кинулась собака. С ней Мария Ростиславовна быстро нашла общий язык, но вот появился и хозяин дома. В саду было темно, поэтому он не мог разглядеть виновницу переполоха. А Капнист тем временем тоненьким голосом школярки оправдывалась: «Вы меня не ругайте! У вас такие чудные цветы, и я не удержалась! Всего-то три веточки сорвала...» Она не играла, у нее действительно до старости оставался молодой голос. «Ничэго-ничэго, – успокаивал ее хозяин. – У вас очэн милый голос, нэ бойтесь, я вас сэйчас провожу к выходу». И, положив руку на тонкую талию актрисы, произнес: «Дэвушка, вы такой хорошая... Дэвушка, будтэ мой седмой жэна!..» Мария Ростиславовна не растерялась и решила получше узнать «своего жениха»: «А как же ваши первые жены?» Он начал рассказывать: «Первая жэна слэдит за порядком, вторая убирается, шьет...» – «Хорошо, а что ж я у вас делать буду?» – спрашивает Капнист. «А вы толка будэте ля-ля, ля-ля...» – и подводит ее под свет фонаря. Развернул сей «падишах» свою «наложницу» к себе лицом и упал в обморок.

А историю про другого «жениха» Марии Ростиславовны любила рассказывать Рада. Это было в Крыму, где они вдвоем проводили отпуск. Как-то раз мама уговорила дочку поплавать в море ночью. Пришли на пляж. Мария Ростиславовна разделась и поплыла, а Рада осталась дожидаться ее на берегу. Вдруг откуда ни возьмись появился паренек, видимо, увидевший издалека, как стройная женщина заходила в воду. Он решил догнать ночную купальщицу. «Девушка, вы так красиво плаваете», – завязал разговор паренек. «Да, я люблю плавать», – ответила «таинственная незнакомка». «Ой, а какой голосок у вас приятный. Я хочу с вами познакомиться поближе!» – не унимался молодой человек. «Да, надо бы поворачивать к берегу, – решила Мария Ростиславовна. – А то еще потонет, познакомившись...» И старая актриса поплыла к берегу, стараясь не попадаться пареньку на глаза в лунной дорожке. А тот не унимался: «Девушка, вы такая прекрасная, давайте встретимся...» Рада на берегу давилась от смеха. Мария Ростиславовна доплыла до песка и повернулась к настырному ухажеру: «Ну, теперь давай знакомиться». Луна осветила ее немолодое лицо, и парень кинулся обратно в воду с криком: «У-у, ведьма-а-а!» Актриса подняла его за шкирку, как котенка, и сказала: «Молодой человек, никогда не назначайте свидания, не заглянув в лицо».

Мария Капнист любила свою профессию фанатично. Когда ей предложили перейти на пенсию, ее возмущению не было предела: «Вы что? Я не могу без своей работы! Она так долго была отнята от меня!» Целых три роли сыграла актриса в ленте «Янки при дворе короля Артура» – Фатум, Рыцаря и Игуменьи. Съемки шли в Исфаре при жаре в 50 градусов, и Капнист была единственной, кто не впадал в отчаяние и неутомимо трудился. В комедии «Шанс» незабываема великосветская дама Милица Федоровна – та самая персидская княжна, которую бросил Стенька Разин «в набежавшую волну». Эту роль она делила с юной красавицей Д. Камбаровой. Под конец восьмидесятых Марию Ростиславовну было практически невозможно застать дома. Она снималась в самых разных уголках страны: «Прощай, шпана Замоскворецкая», «История одной бильярдной команды», «Искусство жить в Одессе», «Ведьма», «Белые одежды»... Был создан даже документальный фильм «Три песни Марии Капнист», посвященный ее жизни и творчеству. Ее обожали земляки. Подходили на улицах, дарили цветы, говорили добрые слова. Она была частой гостьей в своем родовом имении – в Обуховке, где похоронен Василий Васильевич Капнист. Нередко выступала перед инвалидами и ветеранами, опекала бедных и нищих прихожан церквей, в которые постоянно ходила. А главное – она добилась возвращения Украине имени одного из своих славных предков – В. В. Капниста. Было широко отмечено его 230-летие, изданы произведения поэта и даже включены в школьную программу. Правда, памятник ему так и не поставили. Энергии и неугомонности этой немолодой женщины можно было позавидовать.

Не сиделось ей дома и в тот теплый октябрьский вечер 1993 года, когда Мария Ростиславовна зашла в Дом кино и, не обнаружив в программе никакого фильма, отправилась на киностудию. Обойдя все коридоры, поговорив с коллегами и работниками студии, она собрала букет опавших осенних листьев и, напевая под нос песенку, пошла домой. Было уже темно, и Мария Ростиславовна не сразу заметила выскочившую из-за поворота машину...

Когда-то, еще в карагандинском лагере, Марии Капнист приснился сон, будто вышла она на дорогу, на которой лежит мешок с зерном, а вокруг стоят люди и не знают, что с ним делать. Подобрала она мешок, взвалила его на плечи и раздала зерно людям. Подумалось ей тогда, что сон этот вещий, что творить добро – это высшее предназначение на земле. В этом смысл жизни, в этом спасение. Много лет прошло, но сколько людей помнят доброту необыкновенной женщины. «Каждое мгновение прожитой жизни неповторимо, неоценимо. И хотя жизнь дала мне немало трудных испытаний – не жалуюсь на свою судьбу. Давать силу другим – вот наибольшая радость жития. Будьте добрыми. Помните, что наилучшее дело на земле – творить добро». Эти строки принадлежат Марии Ростиславовне Капнист. Наверное, их можно назвать завещанием талантливой актрисы, сильной и мудрой женщины.