Мифологическое пространство-время

Мифологическое пространство-время

Это особый хронотоп. Время мифа лишено протяженности (это либо вечное настоящее, либо эпоха первотворения, то есть период, когда времени не было); возраст мифических героев не меняется – одни вечно юны, другие вечно стары. B героическом эпосе категория времени несколько отличается от времени собственно мифического: эпические события народ относит к глубокой старине, они отделены «абсолютной эпической дистанцией» и полностью завершены. B классическом эпосе время первотворения сменяется зарей национальной истории, представая в своеобразной исторической, а точнее – квазиисторической форме[58] (то есть как некая «правильная история», в противоположность реальной). Последнее утверждение как нельзя более применимо к миру Толкина, поскольку сам писатель считал, что события, описанные им, реально происходили в отдаленнейшем прошлом.

Время протекает для народов Средиземья целиком в соответствии с мифологическими представлениями: «… время нигде не стоит на месте. Ho в разных местах ход его неодинаков». Для эльфов мир меняется и медленно, и быстро – хоббиты никак не могут понять, как долго Отряд Хранителей гостил в Лориэне: несколько дней или несколько недель, время для них пролетело незаметно; о Ривенделе Бильбо говорит так: «Время здесь не замечаешь, оно просто есть, и все тут»; в Стране Мрака Сэм обнаруживает, что потерял счет дням – здесь «время течет иначе». Старейшие обитатели Средиземья энты неторопливы в мыслях, речах и действиях, их восприятие времени сильно отличается от, например, хоббитского: Фангорн постоянно уговаривает Мерри и Пиппина не спешить, называя их «торопливым народом»; он настолько стар, что имеет право звать «молодым» Сарумана, настолько древен, что помнит те времена, когда эльфы только-только пробудились. Возраст героев «Властелина Колец», подобно возрасту мифических героев, практически не меняется (то есть он меняется по сути, но это остается незаметным): Гэндальф и Саруман предстают в образе старцев; эльфы вечно юны, несмотря на многовековую мудрость; возраст Арагорна невозможно угадать; Бильбо и Фродо, хранившие Кольцо, получают более долгую жизнь, чем им была отмерена изначально (то есть через Кольцо приобщаются к иному миру, а значит определенным образом оказываются вовлечены в поток времени, отличающийся от их собственного).

Эпос как квазиистория безусловно является предтечей такого популярного ныне жанра, как «альтернативная история». Ho если современная альтернативная история – некая игра ума, допускающее исключение любого из поворотных событий, чтобы посмотреть, а как развивался бы мир, если бы того-то не произошло, то эпос – это «исправление ошибок» реальной истории. И здесь мы видим неожиданное сближение «Властелина Колец» с русскими былинами, причем это сближение никак не может быть литературным влиянием, это чистая типология.

Событие, подвергнутое и в былине, и во «Властелине Колец» сюжетному «редактированию», – это взятие Византии войсками турецкого султана Мехмеда II. B русской былине Царьград (Константинополь) захватывает Идолище Поганое, и царь Константин бессилен против него. Ho об этом узнает Илья Муромец, переодевается каликой перехожим (странником-богомольцем), является в Царьград и стремительно расправляется с Идолищем. Относительно сопоставления Гондора с Византией мы уже приводили цитату из письма Толкина, а также указывали, что абрис гор Мордора очень напоминает береговую линию малоазийского полуострова. «Византию» Средиземья спасает от гибели под ятаганами орков только своевременное уничтожение Кольца. Обратим внимание на высочайшее сходство сюжетов (при полном отсутствии заимствования, повторим!): Византия не способна защитить сама себя, необходим герой из «нашей» страны («нашей» – разумеется, с точки зрения автора сюжета), который чудесным образом явится и мгновенно, без ведения войны уничтожит врага.