Жизнь как Любовь. И смерть как Любовь

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Жизнь как Любовь. И смерть как Любовь

О Корчаке я был наслышан ещё в 60-х годах, но, к стыду своему, его произведений не читал. К нему меня направил Василий Александрович. В книге, которую он мне прислал, я вычитал следующее:

«Януш Корчак, человек необыкновенной нравственной красоты… Когда я вскоре после войны узнал о героическом подвиге Януша Корчака, его слова стали для меня заветом на всю жизнь. Януш Корчак был воспитателем сиротского дома в варшавском гетто. Гитлеровцы обрекли несчастных детей на гибель в печах Треблинки. Когда Янушу Корчаку предложили выбрать жизнь без детей или смерть с детьми, он без колебаний и сомнений выбрал смерть. „Господин Гольдшмит, — сказал ему гестаповец, — мы знаем вас как хорошего врача, вам не обязательно идти в Треблинку“. — „Я не торгую совестью“, — ответил Януш Корчак. Герой пошёл на смерть вместе с ребятами, успокаивал их, заботясь, чтобы в сердца малышей не проник ужас ожидания смерти. Жизнь Януша Корчака, его подвиг изумительной нравственной силы и чистоты явились для меня вдохновением. Я понял: чтобы стать настоящим воспитателем детей, надо отдать им своё сердце».

Я сразу собрал все (что было возможно) издания книг Корчака и о Корчаке. Из Польши привезли мне фотоальбом о Корчаке и его Доме сирот, несколько книг на польском языке. Всего этого было мало, но тем не менее помогло мне углубиться в понимание Любви к детям. Я с чувством восхищения, иногда со слезами на глазах читал истории о Корчаке и его чудные книги о детях и для детей. Каждое слово Педагога, в котором жил ещё не свершившийся подвиг, я принимал с трепетом как адресованное лично мне. Каждое слово было пропитано духом героя и воодушевляло меня. Я спешил к детям — к маленьким, старшим, общался с ними, проводил уроки и постоянно упражнялся в проявлении любви к ним по Корчаку, по Сухомлинскому. Я тогда многое приобрёл, многому научился. Как студент, конспектировал наставления Корчака и старался по ним жить. Хотя моя природа и моё сознание принимали от него всё безоговорочно, тем не менее, я понял, как трудно ходить по узким тропинкам к сердцу Ребёнка. А узкая тропинка — это Педагогическая, Учительская Любовь.

Вот какие законы расставил на ней Януш Корчак для неопытного молодого воспитателя:

— Будь самим собой, ищи собственный путь.

— Познай себя прежде, чем захочешь познать детей.

— Прежде, чем наметить круг прав и обязанностей, отдай себе отчёт в том, на что ты способен.

— Ты сам — тот Ребёнок, которого должен раньше, чем других, воспитать, научить.

Тут следуют мудрые пояснения. Одна из грубейших ошибок, говорит Корчак, считать, что педагогика является наукой о Ребёнке, а не о человеке. И вот какой изумительной логикой он это доказывает:

«Вспыльчивый Ребёнок, не помня себя, ударил; взрослый, не помня себя, убил. У простодушного Ребёнка выманили игрушку; у взрослого — подпись на векселе. Легкомысленный Ребёнок за десятку, данную ему на тетрадь, купил конфет; взрослый проиграл в карты всё своё состояние».

Из этого следует вывод, о котором мир до сих пор не знал, и он должен изменить наше сознание, наше отношение к детям и к самому себе:

«Детей нет — есть люди, но с иным масштабом понятий, иным запасом опыта, иными впечатлениями, иной игрой чувств».

Корчак наставляет:

— Будь самим собой и присматривайся к детям тогда, когда они могут быть самими собой.

— Присматривайся, но не предъявляй требования.

Следует пояснение:

«Тебе не заставить живого, задорного Ребёнка стать сосредоточенным и тихим; недоверчивый и угрюмый не сделается общительным и откровенным; самолюбивый и совестливый не станет кротким и покорным… Если ты не обладаешь внушительной осанкой и здоровыми лёгкими, то напрасно будешь призывать галдящих к порядку».

Опять наставляет:

— Но у тебя добрая улыбка и тёплый взгляд. Не говори ничего: может быть, они сами успокоятся. Дети ищут свой путь.

— Не требуй от себя, чтобы ты уже сразу был степенным, зрелым воспитателем с психологической бухгалтерией в душе и педагогическим кодексом в голове.

И поясняет:

«У тебя есть чудесный союзник — волшебная молодость, а ты призываешь брюзгу — дряхлый опыт».

Вот еще наставление:

— Не то, что должно быть, а то, что может быть.

И пояснение:

«Ты хочешь, чтобы дети тебя любили, а сам, — обязанный добросовестно выполнять предписанную работу, должен втискивать их в душевные формы современной жизни, современного лицемерия, современного насилия. Дети этого не хотят, они защищаются и должны быть на тебя в обиде».

— Не наказывать, не награждать.

— Ты должен быть для них образцом.

Но вот вопрос:

«А куда ты денешь свои пороки, недостатки и смешные стороны? Попробуешь скрыть. Наверное, тебе это удастся; ведь чем старательней ты будешь, тем старательней дети станут притворяться, что не видят, не знают, и потешатся над тобой, только самым тихим шёпотом».

Эти наставления я впитал в себя как школьник, устремлённый к познанию; как монах, устремлённый к совершенствованию; как артист, устремлённый к выражению. Я понял: очень трудно любить детей по Корчаку, по Сухомлинскому, по Песталоцци.

«Трудно тебе, даже очень трудно, согласен! — говорил „мне“ Корчак. — Но трудности есть у каждого, а вот решать их можно по-разному. Ответ будет лишь относительно точен. Ведь жизнь не задачник по арифметике, где ответ всегда один, а способов решения — самое большее два».

Я искал свои ответы — как любить детей — не только в непосредственном общении с детьми, но и в построении учебников и задачников для всех, в утверждении смысла духовности в содержании образования, в возвеличивании воспитания над обучением, в обогащении жизни детей через содержательную организацию полного школьного дня, с занятиями по шахматам, театру, балету, по творческому труду, играм и прогулкам… В общем, протаптывал тропинку Педагогической Любви всеми теми способами, которые могли доставить детям радость, развитие во многогранной деятельности, а самое главное, чувство того, что они в школе живут жизнью, которая манит их.

Корчак помог мне понять ещё одну мудрость, связанную с вопросом: что есть гармоничное развитие. Сколько только ни философствовали по этому поводу педагоги, считавшие себя учёными-законодателями — левое полушарие, правое полушарие… физическое, умственное, нравственное, эстетическое… высвободить всю полноту скрытых возможностей…

А Корчак иронически улыбается:

«Наивный, попробуй! Общество дало тебе маленького дикаря, чтобы ты его обтесал, выдрессировал, сделал удобоваримым, и ждёт. Ждут государство, церковь, будущий работодатель. Требуют, ждут, следят. Государство требует официального патриотизма, церковь— догматической веры, работодатель — честности, а все они — посредственности и смирения. Слишком сильного сломает, тихого затрёт, двуличного порой подкупит, бедному всегда отрежет дорогу — кто? Да никто — жизнь!»

А как же с гармоническим развитием, гармоническим воспитанием?

Корчак даёт простой совет, но от Высшего Педагогического разума:

«Заповедь: люби ближнего своего— это гармония, простор, свобода. Глянь вокруг — улыбнись!»

Эта мысль освободила меня от лишнего научного мудрствования. Действительно: гармония — в любви ближнего. Если кто хочет быть гармоничной сущностью, пусть научится любить; если кто хочет воспитывать гармонию в детях, пусть научит их любить.

Любовь имеет многообразное проявление.

Что есть уважение?

Одна из прекрасных форм проявления любви, конечно, если оно искреннее.

Уважение есть проявление любви. Уважать Ребёнка — значит растит в себе Педагогическую Любовь. Так я понял защиту Корчаком прав Ребёнка на уважение. Я выписал наказы по этому поводу:

Уважайте незнание Ребёнка!

Уважайте труд познания!

Уважайте неудачи и слёзы!

Уважайте собственность Ребёнка и его бюджет!

Уважайте право Ребёнка быть тем, кто он есть!

Уважайте тайны и отклонения тяжёлой работы роста!

Уважайте его текущий час и сегодняшний день!

Уважайте каждую отдельную минуту, ибо умрёт она и никогда не вернётся!

Уважайте ясные глаза, гладкую кожу, юное усилие и доверчивость!

Уважайте, если не почитайте, ясное, непорочное святое детство!

А если всё это уважать, какая сложится педагогика?

Казарменная?

Нет, совсем нет! Она будет другая — корчаковская, сухомлинская, песталоццьевская и, вообще, классическая.

От имени всех классиков Януш Корчак скажет нам:

«Воспитатель, который не сковывает, а освобождает, не подавляет, а возносит, не комкает, а развивает, не диктует, а учит, не требует, а спрашивает, — переживёт вместе с ребёнком много вдохновляющих минут, не раз следуя увлажнённым взором за борьбой ангела с сатаною, где светлый ангел побеждает».

Величие Ребёнка Януш Корчак показывает через сравнение его со взрослым. Он пишет:

«А взрослый— это сплошной винегрет, захолустье взглядов и убеждений, психология стада, суеверие и привычки, легкомысленные поступки отцов и матерей, взрослая жизнь сплошь, от начала до конца, безответственна! Беспечность, лень, тупое упрямство, недомыслие, нелепости, безумства и пьяные выходки взрослых»…

«И детская серьёзность, рассудительность и уравновешенность, солидные обязательства, опыт в своей области, капитал верных суждений и оценок, полная такта умеренность требований, тонкость чувств, безошибочное чувство справедливости».

Я полон Янушем Корчаком.

Это он впервые в мире написал книгу и назвал её так: «Как любить Ребёнка». Любить Ребёнка по-всякому нельзя. Если Любовь не воспитывает, она не для Ребёнка. Если в Любви нет преданности и скрытой готовности к самопожертвованию, она тоже не для детей.

А теперь свершается последний аккорд Педагогики Корчака: жизнь его была Любовью к детям, и смерть тоже будет проявлением Любви к ним.

Я сопровождаю его и детей в своём траурно-торжественном воображении, как они направляются по варшавским улицам на вокзал.

Оттуда в товарных вагонах их отправят в Треблинку на сожжение, уничтожение в газовых камерах.

День 5 августа 1942 года.

В колонне двести детей. Дети одеты празднично. Они ещё не знают, что их ждёт. Они улыбаются.

Впереди идёт Януш Корчак с двумя детьми — самыми маленькими.

Над колонной развивается зелёное знамя с четырёхлепестковым золотым цветком клевера. Клевер — цветок счастья, надежды, любви.

Очевидец говорит: «Корчак объяснил сиротам, что их ждёт приятное событие — поездка в деревню. Наконец-то они могут покинуть стены отвратительных душных комнат, чтобы отправиться на луга, поросшие цветами, к источникам, где можно купаться, в село, где много ягод и грибов. Он велел детям получше одеться… Когда я встретил их на Гусиной улице, дети шли весело, с песней, Корчак нёс на руках двоих — самых маленьких, они тоже сияли, а Корчак рассказывал им что-то смешное»…

Воображаю это шествие, которому суждено свершить переворот педагогического сознания: искрой Великой Педагогической Любви сжечь старое сознание, в котором так много недоверия и неуважения к детям, так много насилия и принуждения, и дать возгореться костру, несущему Свет Возвышенного, Классического, Божественного Педагогического Сердца и Разума.

Товарный вагон загружают детьми.

Вот и комендант-гестаповец, ответственный за загрузку и отправление эшелона. Разыскивает ли он в толпе обречённых людей врача Корчака? Наверное, думает, что несёт ему радостную весть.

Дети уже погружены в вагон. Корчак поднимается последним.

В это время подходит комендант-гестаповец.

— Не вы ли написали «Банкротство маленького Джека»? — обращается он к Корчаку.

— А разве это как-то связано с отправкой эшелона? — отвечает Корчак.

— Нет, просто я читал вашу книгу в детстве. Хорошая книжка. Вы можете остаться, доктор!

— А дети? — спрашивает Корчак.

— Невозможно, детей отправят…

Остаться без детей?

Бросить их одних в беде?

Зачем же тогда он родился?

Зачем же тогда, будучи 29-летним, отказался от личной жизни, от семьи, чтобы создать большую семью с детьми беспризорными, брошенными?

Зачем же тогда он, фронтовой врач русской армии, в лазарете написал книгу «Как любить Ребёнка»?

А что скажет царь Матиуш Первый о своём родителе?

Нет, такому не бывать.

Жизнь его была Любовью к детям, и он примет смерть вместе с детьми, Любя их.

— Вы ошибаетесь… — говорит он гестаповцу. — Вы ошибаетесь… Дети прежде всего…

И он поднимается в товарный вагон.

Двери вагона с шумом закрываются.

Эшелон трогается и ускоряет ход.

А ветер рассеивает по всему миру завещание Педагога, чтобы, у кого есть уши, услышали:

«Растёт новое поколение, вздымается новая волна. Идут и с недостатками, и с достоинствами; дайте условия, чтобы дети вырастали более хорошими! Нам не выиграть тяжбы с гробом нездоровой наследственности, ведь не скажем мы василькам, чтобы стали хлебами. Мы не волшебники — и не хотим быть шарлатанами. Отрекаемся от лицемерной тоски по совершенным детям. Требуем: устраните голод, холод, сырость, духоту, тесноту, перенаселение! Это вы плодите больных и калек, вы создаёте условия для бунта и инфекции: ваше легкомыслие и отсутствие согласия. Внимание: современную жизнь формирует грубый хищник (хомо рапакс): это он диктует методы действия».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.