[36]

У шёнберговской философии ожидания своя столетняя история, — и, как звено, соединяющее и опосредующее определенное жизненное толкование — переживание — исторического потоках (как конца истории) с целокупностыо трансцендируемого художественного смысла, эта философия есть узел проблематики историко-музыкальной, историко-литературной; как всякое узловое произведение искусства, «Ожидание» перестраивает историю искусства по направлению к себе: теперь все существенное и исторически-важное кажется вливающимся в этот новый универсальный смысл.

В плане литературном: эротизм как символическая форма жизненного истолкования историческою вовсе не есть порождение таких поздних стилей, как, скажем, символизм или экспрессионизм, хотя в своей универсальной и проглатывающей весь мир форме — это уже послешнитцлеровский этап австрийской литературы. Целостная гармоническая картина мира, какая могла быть еще в 1850-е годы в таком поэтическом шедевре, как роман А.Штифтера «Nachsommer» с его переживаниями классической поры искусства и гётевских «Родственных натур», — эта картина мира заболевает изнутри, и первый симптом этого заболевания был все же в предельной сдержанности, скрытости от себя самого всего эротического, которое словно не знало самого себя. Буквально через несколько десятилетий, пролагая мосты между салоном и бульваром, реалистическая литература констатирует обнагление потерявшего страх безумствующего Эроса, заботливо вскормленного и нежно лелеемого как бы той же сдержанностью — той же тенденцией к равновесию, к гармонии, как чертой стиля автрийской жизни: праздность — категория, в которой осознается жизнь, — в противоречие реальности, — далее, тип рантье как почти норма — тип странного человека, чудака: праздное существование слагается со всем субъективно-индивидуальным, что старательно взращивается как бы вдали всемирной суеты.

Источник: Машинописная копия (архив Л,В, Михайлова): 36 л. Авторские пагинации и рукописные пометки (исправления опечаток и текста).