Фрактальные модели новых столиц

Фрактальные модели новых столиц

Перенос столицы в другой город или основание новой столицы как декларация нового пути развития государства (в т. ч. его независимости) с точки зрения синергетики являются переходом социокультурной системы через точку бифуркации, в которой происходит эволюционный или революционный выбор из нескольких альтернативных проектов будущего. Этот выбор задает ограниченный спектр будущего развития, который определяется, в первую очередь, новыми или измененными параметрами порядка. В переходные периоды поиск новых параметров порядка может вестись как внутри данной культуры, так и других, внешних (исторически и геополитически) культур. В последнем случае предполагается не просто заимствование, но встраивание в существующую структуру и даже, возможно, взаимная адаптация принимаемых параметров порядка и самой социокультурной системы.

Вообще процесс переноса столицы можно рассматривать как изменение начальных условий для сложной нелинейной социокультурной системы (государство + экономика + культура), которое имеет целью повернуть развитие системы в другом направлении, т. е. выйти из пространства притяжения прежних «траекторий» развития и сформировать новый социокультурный аттрактор.

В качестве своего рода «исходного субстрата для сборки нарождающегося аттрактора»[107] служат параметры порядка. Парадоксальным образом, эти параметры порядка для модернизирующегося общества и даже государства, которое обрело политическую и/или экономическую независимость, чаще всего не являются абсолютно новыми, а скорее выбираются из латентно присутствующих в семиосфере культуры исторических идеологем, образов, социокультурных паттернов и артефактов. Другая стратегия построения нового аттрактора может быть связана с попыткой воспроизвести существующие аттракторы иных государственно-политических и социокультурных систем. Однако такой вариант может быть успешным лишь в случае, если фундаментальные константы культуры-донора и культуры-рецепиента совпадают, тогда как актуализация инокультурных параметров порядка, несовместимых с управляющими параметрами мега-уровня принимающей культуры, приводит к образованию ложного аттрактора и втягиванию государства и общества в затяжной режим «переходности». Иными словами, «при всем многообразии решений, аттрактор формируется только с учетом параметров порядка культуры, интегрирующих субъектов и восстанавливающих сложность социокультурной матрицы, систему их взаимодействия в пространстве культуры»[108].

Проблема новой столицы как особого социокультурного проекта связана с тем, что этот проект при всех его модернизационных импульсах осуществляется на внутренней «территории» культуры, включающей в том числе архетипы культуры и коллективное бессознательное. По существу, любая новая столица означает не просто административно-политическое переустройство государства, но значительную трансформацию всей антропо-социо-культурной системы[109], присущей данному цивилизационному типу. Важным моментом является наличие принципиальных границ такой трансформации, которая осуществима лишь в поле особых «констант» культуры, имманентных ей и составляющих ее внутренний инвариант. При этом, несмотря на то, что культура представляет собой сверхсложную, бесконечномерную, хаотизированную на уровне элементов среду с нелинейными структурно-иерархическими корреляциями, она образует особую «тонкую структуру, таящуюся в беспорядочном потоке информации»[110], и может описываться «небольшим числом фундаментальных идей и образов, …определяющих общие тенденции развертывания процессов в ней»[111].

Таким образом, у новой столицы вся ее дальнейшая динамика связана с первоначальным выбором управляющих параметров (включая тип фрактальности), так как нелинейные системы детерминированного хаоса демонстрируют существенную зависимость от начальных условий.

В истории многих государств основание новой столицы постулировало радикальную смену социокультурной парадигмы, геополитическую и идеологическую независимость от прежних политических, экономических и культурных доминант. Возникавший обычно невероятно стремительно (по историческим меркам) пространственно-архитектурный и структурно-функциональный комплекс новой столицы образовывал символическую форму-формулу новой или модернизированной культуры. При этом всем компонентам социокультурного пространства новой столицы – от плана застройки в целом до отдельных памятников – был изначально присущ знаковый характер, который задавался философией градостроительной концепции. Так, в свое время Санкт-Петербург задумывался как «Северный Амстердам» (см. цветную вкладку), а бразильская столица Бразилиа как «идеальный технополис».

Для новых столиц, построенных, что называется, «в чистом поле», характерна симулятивная или инвентивная коллажная техника «исторических» репрезентаций. При этом новая столица почти всегда стремится к созданию собственного историко-культурного «алтаря», предметы для которого могут быть либо перевезены из старой столицы (как, например, делали древнерусские князья с некоторыми соборными иконами), либо извлечены из собственных археологических или мифологических недр нового столичного региона (подлинные или предполагаемые артефакты исторических «раскопок» в широком смысле этого слова).

Построение нового социокультурного аттрактора предполагает наличие особого пространства свободы и детерминизма, изменчивости и устойчивости, которое в полной мере предоставляет новая столица, воздвигаемая на социально и культурно неосвоенной территории. Перенос столицы в уже сложившийся провинциальный город ставит гораздо более сложную задачу ко-эволюции разных темпо-миров и интеграции разных пространственно-архитектурных элементов и структур в единую мета-устойчивую социокультурную систему.

«Странный» аттрактор площади Европы (Москва)

В самом сложном положении оказываются столицы, перенесенные в уже существовавший, в том числе нестоличный город, имевший свою собственную особую историю, иногда существенно отличающуюся от общенациональной. Это может быть город, сохранивший знаки былой принадлежности другому народу и/или государственной системе, как например, Калининград – бывший германский город Кёнигсберг и столица одноименной российской области, или Берлин – бывшая столица социалистической ГДР и нынешняя столица ФРГ. Даже современная Москва находится в ситуации культурного переноса западной экономической модели столичности на семиотически «плотно застроенное» пространство советской столицы.

Что касается Москвы, в целом, в рамках столичной градостроительной политики попытки «вырваться» из сложившейся фрактальной структуры российской столицы вовне, на более широкое геокультурное – европейское – пространство, пока не слишком удачны. Например, приходится признать, что не удалось «встроиться» во фрактал более высокого порядка с помощью искусственно созданного аттрактора – площади Европы (2002 г.) на территории перед Киевским вокзалом.

Во-первых, новообразованная площадь разрушила фрактальную транспортную сеть на этом участке: теперь там постоянные пробки и хаотические парковки, образующие в определенном смысле «инородную» зону. В исследованиях по медицине нарушения фрактальных структур в организме человека диагностируются как онкологические изменения[112]. Более того, антропологи доказывают, что «агрессивная» застройка города, которая осуществляется без учета его фрактальной структуры, имеет типологические характеристики злокачественного образования[113]. Во-вторых, несмотря на необычное архитектурное решение, площадь в центре транспортного коллапса не смогла и не стала пространственным социокультурным аттрактором (любимым местом отдыха), и, наконец, географически и семантически она «вклинилась» чужеродным элементом во фрактальную связь «Москва – Киев», поскольку европейское направление в московской пространственной структуре связано не с югом и направлением на Киев, а с западом и с Белорусским вокзалом. Примечательно, что абстрактная скульптурная композиция фонтана «Похищение Европы» (скульптор Оливье Стребель), подаренная Москве бельгийским правительством, больше напоминает обломки аттрактора Лоренца, чем героев известного древнегреческого мифа. Получилась визуальная проксемическая метафора нереализованного перехода на европейский социокультурный аттрактор.

Похожие трудности испытывает новая столица Казахстана Астана. Очевидно, что сейчас в новой казахской столице происходит переход от концептуального аттрактора «поднятая целина» (существовавшего в городе Целиноград и ныне деактуализированного) к некоторому иному аттрактору, контуры которого пока только-только намечаются. Вполне вероятно, таким концептуальным гиператтрактором станет идеографический образ «центр Евразии».