В. В. МИРСКИЙ Повествовательный элемент и сюжетные ситуации в песнях славянских народов

В. В. МИРСКИЙ

Повествовательный элемент и сюжетные ситуации в песнях славянских народов

Одной из актуальных проблем поэтики народной песни является проблема сюжета. Большинство современных исследователей справедливо считает, что в народных лирических песнях развернутый сюжет с его основными компонентами (завязка, кульминация, развязка) отсутствует. Для любовных и семейных песен свойственны сюжетные ситуации, то есть мысли, чувства и поступки, вызванные тем или иным событием в жизни героя.[134]

Разницу между сюжетом и сюжетной ситуацией можно наглядно выяснить при сличении былины и лирической песни. В эпосе действие охватывает ряд последовательных эпизодов, составляющих завязку, развитие действия, кульминацию и развязку. Так, предлагая анализ былины о Вольге, Ф. М. Селиванов писал, что и ней «движение сюжета осуществляется через цепь антитез».[135]

Былина охватывает длительный период времени и последовательность целой цепи эпизодов в жизни героев, в лирической же песне рассказ содержит не ряд событий, а лишь одно единственное происшествие, которое и становится причиной эмоциональной реакции. Разнообразие многочисленных сюжетных ситуаций столь велико, что вряд ли в ближайшее время удастся создать их стройную классификацию.

Более важным вопросом является поэтика сюжетных ситуаций. Роли эпического элемента в реализации сюжетных ситуаций и посвящается данная работа.

Сразу же возникает ряд вопросов: нет ли противоречия в понятии «эпический элемент в лирической песне», в чем отличие повествовательного элемента в эпической и в лирической поэзии, каковы формы повествования в лирической песне?

Попробуем выяснить характерные особенности эпического элемента в песнях русских, поляков, болгар и сербов. Анализ повествовательного элемента в народной лирике показывает, что его основная функция — это изложение одного события материальной и духовной жизни человека или передача последовательно расположенных менее значительных эпизодов внутри этого одного события, осуществляемая в форме первого или третьего лица. Это приводит к более широкому пониманию эпического элемента в народной поэзии: он присутствует не только в песнях-рассказах, но и в повествовательных монологах, которыми так богаты, например, русские, польские и немецкие песни.

Сюжетные ситуации очень многих лирических песен передаются именно средствами эпического элемента. Так, в песне, известной по записи XVIII века, «Ах ты, матушка, головушка болит…» мы имеем тип подобного рассказа об одном событии:

Во всю ноченьку не спала, молода,

Мне комарики мешали, младой, спать,

Взволновалося сердечушко мое,

Все ждала я к себе милого дружка…[136]

Эпический элемент в лирических песнях разных народов имеет свои характерные черты: это информативность, последовательность и логичность рассказа, созерцательность, сжатость и лаконизм. Все эти черты эпического элемента в песнях разных народов не случайны — они выработаны многовековой художественной практикой.

Остановимся на информативности эпического элемента. Творец песни старается скупо, в нескольких выражениях рассказать о событии, привести побольше фактов внутри этого события, дать более полную информацию, что проявляется во многих русских любовных песнях. Вот, например, одна из них:

Как пошла наша Параня по студеную воду…

По студеную водицу, по колодезную.

Ах, Иванушка, злодей, он догадлив был,

Наперед он забежал, под кусточком пролежал,

Под кусточком пролежал, все Параню дожидал.

Ухватил он Параню поперек живота,

Как ударил он Параню об сырую мать-землю…[137]

Перед нами почти протокол в стихах, здесь все несет информацию, все событийно, а таких песен в русской народной лирике много.[138] Эту особенность мы наблюдаем и во многих болгарских песнях, например:

Милош бравый помолвил

Милую девушку Милоку,

Подарил золотой ей перстень,

А она — шерстяную рубашку.[139]

Можно привести немало примеров этого явления и в других болгарских песнях, уже одни названия которых говорят об их информативности: «Скачет-мчится парень бравый…», «Пролетали соколы два сизых.», «В конопле запела пташка..», «Побежала Кера…», «Вот идет из бани Яна…», «С зарею встала Драгана…»[140] и мн. др. В меньшей мере эта особенность рассказа в лирике свойственна и польской песне: «Между двумя топольками Марыся…», «Как во поле вишенка…», «Ясь на лугу, на лужочке лежит…», «Возле тына у села…», «С ночи буря зашумела…»[141] Благородная простота, стремительность и ясность этих песен несомненные их достоинства. Информативность наблюдается и в сербских песнях. Приводим одну из них «Два се драга врло миловала» в прозаическом переводе:

Двое очень любили друг друга, одной водой умывались, одним полотенцем вытирались. Одно лето никто о них не знал, на другое лето все о них узнали: и отец и мать. Мать не дает влюбленным целоваться, одного с другим разлучает.[142]

Важным свойством повествовательного элемента является строгая последовательность и логичность рассказа, что кажется, на первый взгляд, совершенно немыслимым в лирической поэзии, и тем не менее это именно так. В качестве примера приведем следующую польскую любовную песню:

Он коня поит, она с ведром стоит:

— Не уезжай от меня!

Он коня седлает, она горько рыдает:

— Не уезжай от меня!

Он сбрую надевает, она заклинает:

— Не уезжай от меня!

Она седло садится, она его молит:

— Не уезжай от меня!

По селу он скачет, она просит, плачет:

— Не уезжай от меня!

Ко кресту он дорожному едет, она рукой ему машет:

— Не уезжай от меня!

Он дремучим лесом, она — по дороге:

— Не уезжай от меня!

Он под Краков мчится, она — за ним птицей:

— Не уезжай от меня!

Он уже за Вислой, а она с ним мыслью:

— Не уезжай от меня!

Отъехал он милю, сломал себе шею

Так бог наказал его за добрую девушку.[143]

Стремительное движение сюжетной линии во времени и пространстве как выражение просьбы, мольбы и уверения, скорбя, повторенное девять раз, составляет сюжетно-психологическую основу песни с яркой и выразительной, даже несколько морализующей оценкой повествователя. В этой песне наблюдаются указанные свойства эпического элемента: последовательность развития действия, краткость, выразительность; за основу взят один лишь факт — отъезд-прощание, а весь накал, все напряжение создается повторами просьбы девушки, причем действие совершается в настоящем времени, что оживляет песню. Такое же построение рассказа, основанное на логике самих жизненных фактов, проявляется и в других песнях повествовательного склада.[144]

Многие аналогичные песни отличаются информативностью и последовательностью рассказа, как например одна из болгарских песен:

Девица расплакалась с обеда,

Было б отчего девице плакать:

Добрый молодец в тот день случился,

С девушки он снял венок зеленый.

Взял венок зеленый с головы он

И отнес на Старую Планину.

Там венок на Старой на Планине

Пастухам И овчарам он отдал.[145]

Для большинства этих песен характерно то, что рассказ построен на категории времени, а факты, изображаемые в нем, расположены во временной последовательности.[146]

Анализ песен обнаруживает еще одну особенность повествовательного элемента: некоторую созерцательность. Ведь повествователь наблюдает жизненную ситуацию, о которой он рассказывает, как бы со стороны, и, несмотря на это, личное отношение творца песни, то есть всего народа, к лирическому герою проскальзывает через словесную ткань песни. Богатую гамму чувств: созерцательность и эмоциональную окраску — в народной поэзии удается обнаружить особенно часто как раз в повествовательных песнях. В русской песне о молодце мы читаем:

…Любил девку круглый год,

Раскрасотку полтора…

Прошли лето и весна,

Прошла осень студена,

Мил дорожку проторил

Ко Дуняше во садок,

Ко красотке в теремок…[147]

Дело в том, что в песне не выражено отношение повествователя к данной ситуации, часто мы можем это почувствовать или в оттенке слов, или в подтексте.

То, что здесь называется созерцательностью, полностью относится уже не к характеристике лирического героя, а к личности повествователя, его взглядам на — жизнь, темпераменту, складу ума и т. д. Известная бесстрастность чувствуется, скажем, в польской песне «В борочке сосенка пылала…».[148] То же самое мы наблюдаем и в других польских песнях, где созерцательность связана с суховатостью, информативностью изложения, так как повествователь идет по линии констатации тех или иных фактов в определенной последовательности, не заботясь о впечатлении; он спешит рассказать о многом, не успевая, подчас, еще все пережить.[149]

В одной из болгарских песен мы читаем:

Пропала жена Стояна,

Нету ее три года.

Три года Стоян повсюду

Ищет жену молодую,

Да только ищет напрасно…[150]

Лишь последняя строка этой песни выражает мысль повествователя, чувство сожаления и сочувствия к герою. Созерцательность, объективность повествования — это качества, которые стали традицией великих поэтов прошлого и были ими восприняты из эпоса, повествовательный же элемент, как мы видим, присутствует и в песенной лирике разных народов. Это эпическое спокойствие не должно быть расценено как недостаток, специфика повествования выявляется особенно в сравнении с экспрессией обращений и драматизмом диалогов. Созерцательность и спокойствие рассказов наблюдается и в сербской народной лирике.[151]

Важными свойствами эпического элемента в лирических песнях славянских народов, несомненно, являются сжатость и лаконизм. Приведем болгарскую песню-рассказ, в которой проявляются все упомянутые выше качества: информативность, строгая последовательность и логика рассказа, созерцательность и, наконец, сжатость и лаконизм. Эта песня по строению напоминает балладу, но, в сущности, не содержит всех ступеней развития сюжета, в ее сфере — лишь одно единственное событие, что свойственно вообще лирической поэзии. Таким образом, мы определяем ее как песню-рассказ, на примере которой особенно ярко обнаруживаются все свойства эпического элемента:

Жила в Гюмюрджине

Злата златолица,

Она полюбила

Юнака чужого

Из края другого.

Горе бедной Злате

Погиб ее милый.

Люди в Гюмюрджине

О нем не жалели,

О нем тосковала

Одна только Злата.

Три зимы, три лета

Она не ходила

Ни на луг зеленый,

Ни на посиделки.[152]

Сюжетно-психологическая ситуация строится здесь на строгой последовательности в передаче изображаемых фактов: действия расположены во времени, подчиняются ему: жила-полюбила-погиб-не жалели-тосковала-не ходила… Подобная цепь поступков, действий или состояний героев, протекавших в прошлом, говорит о том, что автор песни мог осмыслить и прочувствовать происшедшее и ему захотелось об этом сказать людям, его поразила мысль, что любовь порою сильнее смерти, и, может быть, именно это философски спокойное раздумье заставило его выбрать не эмоциональную форму монолога, не экспрессивную форму обращения к Злате или диалог с нею, а именно форму эпического элемента. И все же, передавая сюжетную ситуацию, которая складывается из отношений Златы к ее погибшему другу, — творец песни не остается равнодушным к добру и злу. Этот неизвестный певец из глухого македонского селения, быть может, наблюдавший картину страданий родного народа, высказал себя уже тем, что избрал эту вечную тему любви, которая сильнее смерти. Перед нами не мертвая схема отношений двух людей, а рассказ о глубоких человеческих чувствах. Именно благодаря их одухотворенности и существует эта песня как факт поэзии. Ее создатель незримо присутствует при этом, он не ограничивается фактологичностью сюжетной ситуации, он делает ряд наблюдений: Злата — «златолица», полюбила юнака чужого, тем более благородной была ее душа, которая после его смерти сохранила его образ. Мало того, эта верность Златы памяти погибшего оттеняется творцом песни еще и тем, что «люди в Гюмюрджине о нем не жалели», а ведь это нужно было заметить и оценить. А выражение «горе бедной Злате» — несомненно характеризует сочувственное отношение рассказчика к событию. Таким образом, песню о Злате можно определить как песню-рассказ, в которой ярко соединяются событийность и психологичность повествовательной формы.

Песен, содержащих только эпический элемент, в славянской поэзии сравнительно мало, наблюдается их незначительная распространенность в сравнении с более сложными композиционными структурами.[153]

В большинстве лирических песен, содержащих лишь повествовательный элемент, эмоциональная выразительность создается, главным образом, благодаря стремительности развития действий персонажа, хотя они и заключены в пределы одного единственного события из жизни, что, вообще, характерно для лирики. Однако этим не ограничивается содержательность данной формы. Эпический элемент может содержать не рассказ о любовном событии и чувствах, порожденных им, а рассуждения или размышления о любви. Правда, в любовной лирике славян это наблюдается редко и более характерно для немецкой народной песни. В одной из песен мы находим такое рассуждение:

Кто с любовью незнаком,

Тот счастливый человек;

Кто милого не имеет,

Без печали век живет.[154]

Подобные рассуждения не случайно воплощаются в форму повествовательного элемента, так как они носят обобщенный характер. Очень убедительно это демонстрирует начало одной из болгарских песен:

Тот несчастен трижды,

Кто двух милых любит.[155]

Другой разновидностью эпического элемента в славянской лирике является описание.

Описания в песнях-рассказах встречаются значительно реже, чем в более сложных песнях. Обычно повествование и описание очень тесно переплетаются. Так, в болгарской песне это видно особенно ярко. Парень в лесу на охоте увидел девушку:

Да какую, загляденье.

Словно маков цвет махровые,

Словно перышко павлинье

Взял ее за белы руки,

Взял за руки, за браслеты,

Посадил в седло находку

И увез в свое селенье.[156]

Такие «описательно-повествовательные картинки» (по определению С. Г. Лазутина) встречаются и в русских, и в польских, и в сербских песнях.[157]

Далее следует отметить, что если в повествовательных песнях рассказ строится на развитии последовательных действий, расположенных во времени, то описание двойственно: с одной стороны, оно отображает пространство, его внешний вид и формы, с другой стороны, описание в любовной лирике создает иллюзию динамики, так как повествователь переходит от характеристики одной детали к другой и сами эти перемещения внимания повествователя расположены во времени, поскольку подчиняются общему закону словесного творчества. Эта особенность описания выявляется на многих примерах песен разных народов. В одной из русских песен молодой Федорушка увидел девушку. Его влюбленность чувствуется в описании ее внешнего вида:

Хорошо она убрана,

Хорошо снаряжена:

На ней шуба нова,

Опушка боброва,

Сама девка черноброва,

В косе лента ала.

Сама девка брава,

В косе лента голуба…[158]

Следовательно, динамика описания в бытовых песнях создается за счет перечисления признаков и качеств предмета.

Наконец, следует остановиться на функции эпического элемента в повествовательной песне и в песне-монологе. Как уже отмечалось, функция эпического элемента в повествовательных и монологических песнях одна и та же: рассказ о любви. И хотя функция в обоих случаях аналогична — разница огромная. Для сравнения объективного и субъективного плана приведем два варианта известной русской песни:

1

Рассыпался сырой дуб на четыре грани.

Кто полюбит старых баб, — того ноне драли;

Кто молодых вдов полюбит, — для души спасенье;

Красных девушек полюбит, — для поцелованья.

2

Раскололся сырой дуб на четыре грани.

А кто любит мужних жен, — того душа в аде;

А кто вдову полюбит, — вечное спасенье;

Кто же любит девушку, — всем грехам прощенье.

Люблю, люблю девушку, люблю молодую,

А которую люблю, ту и поцелую.[159]

Первый вариант — отвлеченное рассуждение, которое аналогично рассказу, построенному на повторе (полюбит), и которое отвечает всем признакам повествовательного элемента: рассказ-рассуждение информативен, логичен, краток, носит созерцательный и отвлеченный характер.

Второй вариант интересен переходом умозрительно-отвлеченного объективного плана в субъективный, где глагол третьего лица «полюбит» заменяется глаголом первого лица «люблю», четырехкратное повторение которого создает впечатление экспрессии. Для наблюдения смены двух планов можно привести и другие песни с их вариантами.[160]

Следует отметить, что, хотя монолог и не сухо информативен, и не созерцателен, он является формообразующим началом, он обладает повествовательной функцией, как и эпический элемент, так как строится на рассказе о поступках, настроениях и чувствах героев песни. Здесь чувствуется взволнованность, а впечатление последовательности создается благодаря переходам от лирического рассказа к передаче чувств и настроений. В качестве примера приведем очень характерную в этом смысле польскую песню:

Сеяла я руту,

Руту зеленую,

Мать, отец не знают,

О ком я тоскую.

Я грущу по Ясю,

Грущу молодая;

Знала бы дорожку,

К Ясю бы пошла я.

Но пути не знаю,

А спросить стыжусь я;

Не увидеть Яся

Целый день боюсь я.

Выйду на крылечко,

Облака высоко.

О, боже, мой боже,

Мил мне мир широкий.[161]

Если в повествовательной песне наблюдается строгая последовательность в передаче событий, то в монологе она заменяется сменой настроений: тоскую грущу; знала бы — пошла бы (сомнение); стыжусь, боюсь (борьба чувств), выйду на крылечко (ощущение красоты мира и своей свободы). Итак: тоска-сомнения-борьба чувств-решения; в этом есть своя внутренняя логика, притом наблюдается неожиданная смена времени: сеяла-грущу-выйду. Действительно, в данном случае дело не в картине, а в попытке выразить борьбу чувств. Бытовая реалия: «сеяла я руту» — не связана с чувствами девушки и ни в коей мере не может быть ни поводом, ни тем более причиной этих чувств.

Конечно, существуют и такие монологи, в которых повествовательный элемент ощущаются более определенно. Это такие рассказы-воспоминания, когда внимание лирической героини сосредоточено на прошлом:

Не дождавшись поры-времени,

Я сама тебя, сад, садила,

Я сама тебя поливала,

Живот-сердце надрывала;

Я не для ково иново,

Для своего ли друга милова.

Или:

Я вечер, вечер, молоденька,

Долго вечера просидела,

Я до самого до рассвету,

Всю лучинушку пропалила,

Всех подружек утомила,

Все тебя, мой друг, дожидалась…[162]

Монологи подобного склада более эпичны. О функциональной близости повествовательного элемента в песнях-рассказах и монологах говорит тот факт, что певцы часто смешивают эти два плана, стихийно переходят от рассказа в третьем лице (объективный план) к рассказу от первого лица (субъективный план).

В болгарских песнях после повествования монолог представляет собою речь лирического героя от первого лица,[163] а для польских песен монолог, следующий за повествованием, вообще не характерен, поэтому проследим это интереснейшее явление на примерах русских народных песен. Смещение объективного плана в субъективный характерно для многих песен, приводим лишь один подобный пример:

Под окошечком сироточка сидит,

Против ясного окошечка глядит.

В чистом поле цветет аленький цветок,

Он алеется, голубеется;

Цветок этот — миленький, возлюбленный дружок,

Часто ходит мимо моего двора.

Понравилась мне походочка твоя…[164]

Это явление можно назвать лиризацией песни. Действительно, девушка поет о себе вначале в третьем лице, называя себя сироточкой, а затем переходит к более интимному тону монолога, хотя функция обеих частей одна и та же: песенный рассказ.

Приведем еще более интересный случай, когда монолог как бы врывается в повествовательную канву лирического рассказа. Именно в этой песне, записанной П. Якушкиным на Пинеге, очень ясно проявляется основная функция эпического элемента в повествовательной и монологической части:

Ваня Катеньку любил,

Ей подарок подарил,

Подарочек дорогой

Перстенечек золотой.

Объективный план, рассказ Катеньки о себе в третьем лице, со стороны.

Перстенечек буду носить,

Станет маменька бранить;

Запродать — променять

Будет Ванюшка пенять.

Пойду-выйду на Двину,

И на саму глубину.

Субъективный план, лирическая героиня говорит о себе в первом лице.

На воде перстень не тонет,

У Катюши сердце ноет,

Сердце ноет и болит,

Ванюшку любить велит.[165]

Снова рассказ от третьего лица. Рассказчик — сама Катюша.

В этой песне рассказ и в объективной и в субъективной форме последовательно раскрывает душевное состояние героини: ее любовь и сомнения, ее поступки, руководимые этими чувствами. Это и рассказ о прошлом, это и рассуждения о перстне как о символе любви, это и решение бросить его в речку. Если исключить монолог, то песня станет непонятной. Из этого ясно, что монолог, как и в каждой песне, наряду с повествовательной формой является формообразующим элементом.

Таким образом, можно сделать следующие выводы:

— основной функцией повествовательного элемента как в эпической, так и в лирической поэзии является изложение фактов материальной и духовной жизни человека, которое может осуществляться в форме первого и третьего лица;

— эпический элемент в лирике информативен, логически последователен, строится на категории времени, часто созерцателен и спокоен, ему присущи сжатость и лаконизм, что не наблюдается в эпических произведениях;

— хронологические рамки изложения в лирических славянских песнях ограничены не последовательностью многих событий, а лишь одним единственным происшествием, являющимся причиной эмоциональной реакции лирического героя;

— разновидностями повествовательного элемента являются: песня-рассказ, построенная на категории времени; рассуждение (движение мысли, основанное на логико-ассоциативных связях); описания (движение от одного качества к другому);

— повествование и монолог — формообразующие элементы (случаи переходов от объективного к субъективному плану изложения).

Наблюдение таких основных свойств эпического элемента в лирических песнях славянских народов, как информативность, созерцательность, лаконизм, последовательность, приводит к убеждению, что главную задачу лирической песни — передачу чувств лирических героев — осуществляют монологи, обращения и диалоги. Обнаруженные нами свойства эпического элемента и вызывают наличие более сложных форм народной поэзии, сочетаний с монологом, диалогом и обращениями, что позволяет передать всю глубину переживаний лирического героя; эпический же элемент, органически связанный с сюжетной ситуацией, воплощает неразрывную связь с материальным бытием, с повседневной жизнью народных масс.