Глава I. Германская политика союзов после Первой мировой войны

«Да будет нашим руководителем разум, а нашей силой – воля! Пусть сознание нашего священного долга поможет нам проявить достаточно упорства в действии! В остальном – да поможет нам Господь Бог, да послужит он нам защитой!»[116]

А. Гитлер

Адольф Гитлер прекрасно понимал, что внешняя политика – явление очень сложное и многомерное. На начальном этапе развития совершенно нельзя было применять силу или давить. Принимая во внимание неустойчивое положение Германии в международных отношениях, возвращение лидирующих позиций могло занять длительное время и бесспорно должно было занять много сил. Однако фюрер также полагал, что «…самое важное и основное, что мы должны… помнить, это то, что и внешняя политика является только средством к цели; сама же цель заключается в одном – в пользе для собственного народа. Внешняя политика может и должна исходить только из одного соображения: полезно ли данное предприятие твоему народу, принесет ли оно ему выгоды сейчас или в будущем или оно принесет ему только ущерб?»[117] Под «народом» фюрер понимает исключительно немецкую чистую арийскую нацию. По его мнению, вся внешняя политика, да и политика в целом должны были направлены только во имя и на благо этого народа. Продолжая свои рассуждения, он задается вопросом «…в чем заключалась задача германской внешней политики до войны? В том, чтобы обеспечить прокормление нашего народа и его детей на этой земле, для чего соответствующей политикой необходимо было обеспечить Германии полезных союзников. В конце концов, задача германской внешней политики и ныне сводится к тому же, с одной только разницей: до войны мы могли бороться за сохранение и укрепление немецкой нации, опираясь на силу существовавшего тогда независимого государства; ныне приходится еще сначала добиться восстановления нашей государственной независимости и тем создать предпосылку для дальнейшего проведения правильной внешней политики, способной обеспечить в будущем пропитание и укрепление нашего народа»[118].

Говоря о внешней политике, Гитлер делает упор на идею благосостояния народа, его процветания, развития и т. п., но не затрагивает идеологические проблемы. На раннем этапе развития национал-социализма, предположительно во время написания «Майн Кампф» 1924, экспансия представляется ему только целью для обеспечения благосостояния. Другими словами, «целью современной германской внешней политики является подготовка условий, необходимых для восстановления независимости и свободы нашего государства»[119]. В данном случае, следуя логике фюрера, можно сделать вывод, что так называемая свобода нации, а именно ее независимость, самостоятельность и самобытность, напрямую зависела от положения и состояния всего немецкого народа. Но поскольку под немецким народом подразумевались все немцы, живущие на земле, которые должны быть собраны на германской территории, следовательно, саму Германию нужно было всеми способами расширять: «для того чтобы народ получил возможность в будущем снова завоевать себе независимость, отнюдь не необходимо, чтобы он непременно сохранил полностью единство своей государственной территории. – Здесь он прозрачно намекнул на то, что послевоенная территория Германии может претерпевать некие изменения, а точнее – расширяться, следовательно и внешнеполитическая агрессия все-таки будет. – Этого может и не быть. Гораздо важнее то, чтобы он сохранил хотя бы небольшую часть своей государственной территории, но зато обладающую полной свободой (т. е. независимой как внутри-, так и внешнеполитически от влияния других государств). Тогда эта, пусть небольшая, территория – [в данном случае понятие «небольшая» довольно относительно] – сможет стать носительницей идей всей нации и будет в состоянии взять на себя дело подготовки освободительной борьбы всего народа, в том числе и подготовку вооруженной борьбы за свободу и независимость»[120]. И вот появляются первые открытые заверения в «Майн Кампф», что войны не избежать, т. к., по его же словам, Гитлер видел борьбу только вооруженной. С самого начала фюрер представлял Германию в качестве своеобразного внешнеполитического агрессора, которая должна вести сначала политическую борьбу, затем дипломатическую, внешнеполитическую, и, в конце концов, это должно было проявиться в идеологической борьбе, а вернее, войне против всего мира.

Для так называемой «свободы» нужны территории. А какие именно? Фюрер считает, что «…важнее отвоевать полную независимость и полную политическую самостоятельность для главной территории данного государства, чем гоняться за тем, чтобы сразу же вернуть себе второстепенные территории, которые данному государству или народу пришлось потерять…»[121]. Имеется в виду то, что государство должно сперва окрепнуть, развиться, добиться влияния на мировой политической арене и затем приступить к реализации личных захватнических интересов. В противном случае, слабое государство не сможет позволить себе внешнюю агрессию, так как рискует быть сломленным в самом начале другими более мощными государствами. «В подобных случаях надо решительно отодвинуть на задний план соображения о возвращении этих второстепенных территорий и целиком сосредоточиться на том, чтобы вернуть полную свободу и подлинную независимость главной территории. Вернуть оторванные провинции, восстановить полное государственное единство, включая все оторванные осколки, это зависит не от одних желаний порабощенных народов, не от одних протестов тех частей территории, которые сохранили свою самостоятельность»[122]. Фюрер считает, что, прежде чем приступить к открытой крупномасштабной захватнической политике, пусть даже и исторически принадлежащих данному народу территорий, нужно присоединить к государству более мелкие отколовшиеся его части, создать единство, что гарантировало бы силу, и уже затем приступить к главной цели. «Это можно сделать только в том случае, если у тех территорий, которые в большей или меньшей мере сохранили свой государственный суверенитет, найдется достаточно реальной силы, чтобы в борьбе добиться восстановления отечества в прежних его границах»[123]. Из этого следует, что прежде чем приступить к агрессии, должно быть создано сильное государство. При этом необходимо, чтобы оно было единым. Это можно достичь постепенным его воссоединением по кусочкам и дальнейшим укреплением.

После того как все вышеуказанные условия будут достигнуты, в дальнейшем Гитлер предполагал захватить, или «присоединить» более крупные близлежащие территории, с дальнейшим их расширением в основном на Восток.

Самым важным для фюрера на тот момент (середина 1920-х) было создание сильного государства. Под этим понятием Адольф Гитлер подразумевал целый комплекс необходимых характеристик: влиятельное правительство, четкая организация власти, иерархия, развитый государственный аппарат, высокоразвитая промышленность, сильная экономика, чистая, физически развитая арийская нация, сплочение народа и власти и др. Сочетание этого делало государство и народ единым, а значит сильным. Такое государство могло противостоять всей Европе, а затем и подчинить ее своему влиянию, устранить опасность с Запада, а затем устремить все свое внимание на Восток. А для этого был «…необходим хорошо отточенный меч. Отточить этот меч – такова задача внутренней политики данного народа. Создать обстановку, которая дает возможность заняться этим и которая поможет найти новых союзников, братьев по оружию, – такова задача внешней политики данного государства»[124]. Под этим понималась стабильная, жесткая, сильная внутренняя политика. Укрепление должно было произойти внутри страны, а затем, возродившись, и даже, переродившись, Германия должна была отправиться на покорение всего мира.

Однако Запад не представляет собой единое целое. После долгих рассуждений и анализа истории Адольф Гитлер приходит к заключению, что «…самым смертельным врагом германского народа является, и будет являться Франция. Все равно, кто бы ни правил во Франции – Бурбоны или якобинцы, наполеониды или буржуазные демократы, республиканцы-клерикалы или красные большевики – конечной целью французской иностранной политики всегда будет захват Рейна…», поскольку данная область является одной из наиболее богатых ресурсами районов Европы. «И всегда Франция, чтобы удержать эту великую реку в своих руках, неизбежно будет стремиться к тому, чтобы Германия представляла собою слабое и раздробленное государство»[125]. Поэтому первостепенной целью для Германии будет всяческое ослабление Франции и установление контроля, а вернее, окончательное присоединение к Германской империи Рейнской области, которая славилась большим запасом полезных ископаемых и плодородной почвой. После Первой мировой войны эта область к тому же была демилитаризованной в результате заключения Версальского мирного договора 1919 года, которую также предстояло ремилитаризовать. Франция таила в себе угрозу ослабления Германии путем постепенного отделения от нее граничивших с Францией областей.

Что касается Англии, то она, по мнению Гитлера, выступала за баланс сил в Европе. То есть выступала в качестве своеобразной сдерживающей силы. Она не поддерживала усиление Франции, ведь сильная экономическая и политическая Франция таила для Англии в себе огромную опасность, так как в такой ситуации она могла бы просто не выдержать экономической конкуренции, в то время как «Франция, которая, опираясь на несметные угольные и железные богатства в Западной Европе, продолжала бы создавать себе могущественную мировую экономическую позицию»[126]. А это, в свою очередь, привело бы также и к усилению политической позиции Франции, «…которая смогла бы разбить все остальные государства на европейском континенте, что не только могло бы, но неизбежно должно было бы привести к возрождению старых мечтаний Франции о мировом господстве»[127]. Это также таит в себе угрозу и для национал-социалистов, поскольку стремления к мировому господству совпадают. Поэтому одной из первых задач Германии, после ее государственного становления, будет устранение ее главной конкурентки на лидерство.

Также Англия считала, что германское государство не должно быть полностью ослаблено и уничтожено как субъект европейской политики, а должно существовать в противовес Франции. Но все это не означает, что Англия хочет, чтобы и Германия была мировой державой. Но, так или иначе, в представлении фюрера Англия тогда выглядела лучше, чем Франция, т. к. последняя вообще «…не желает, чтобы существовала на свете держава, именуемая Германией»[128]. Поэтому в тот момент, когда речь шла не о достижении гегемонии Германии, а просто о восстановлении ее как государства, Гитлер видел только два государства, с которыми Германия могла бы вступить в союз – Англия и Италия. Поэтому Англия рассматривалась в качестве союзника, пока Германии это было удобно. Также это служило бы и гарантом ненападения, по крайней мере, Англии, в случае, если Германия проявит агрессию на континенте. В дальнейшем политика по отношению к союзнице могла качественно измениться, если бы этого потребовала ситуация.

Италия, так же как и Англия, выступала против привилегированного положения Франции в Европе, так как «…будущие судьбы Италии неизменно связаны с побережьем Средиземного моря»[129], А Франция могла бы ей в этом помешать. Гитлер, подводя итоги собственным размышлениям о международной обстановке, приходит к выводу, что «…при нынешней обстановке лишь два государства в первую очередь сами заинтересованы, по крайней мере до известной степени, в том, чтобы не подрывать условий существования немецкой нации. Эти два государства – Англия и Италия»[130].

Гитлер в принципе не рассматривает иные государства, кроме Англии, Франции и Италии. Видимо, именно их он оценивал в качестве главных движущих сил европейской политики. Австрия же как самостоятельное государство в понятии фюрера вообще не существовала. Она виделась исключительно как немецкая территория, которая со временем должна быть присоединена к Германии. Австрия с самого начала рассматривалась фюрером как часть Великой Германии. Также это обуславливалось и происхождением Адольфа Гитлера – он был австрийцем. Поэтому, опираясь на расовую теорию, на территории Австрии также жили арийцы. Следовательно, будучи одной расой с немцами, их территории должны быть объединены в одно жизненное пространство.

Итак, на ближайшее время цель поставлена. Но вся сложность заключалась в том, что Италия и Англия могли просто не пойти на союз с Германией. Гитлер убежден, что все это время внутри этих государств постоянно велась антигерманская еврейская пропаганда: «В наше время евреи больше всех ведут травлю, чтобы Германия была добита до конца. Главными фабрикантами всех нападок на Германию являются евреи. Так было и до войны и во время мировой войны. Еврейская биржевая и марксистская пресса систематически разжигала ненависть к Германии, пока она не добилась того, что одно государство за другим стало отказываться от своей нейтральной позиции и стало примыкать к антигерманской коалиции вопреки интересам своих собственных народов»[131]. И снова виной всему и вся евреи. В данном случае фюрер обвиняет евреев в разжигании Первой мировой войны. Считает, что именно эта раса, встречающаяся во всех точках земного шара, способствует разрушению государств изнутри. Именно они разжигают брожения в обществе и способствуют разложению наций. Поэтому от них необходимо избавляться.

Фюрер использует понятия еврейство и большевизм почти как синонимы. Говоря об СССР, Гитлер опять же винит во всем именно евреев. Он считает их причиной Октябрьской революции в России, размежевания в обществе. А, как известно, целью большевиков была всемирная социалистическая революция, поэтому они всеми способами стремились внедрить свои кадры, партийные аппараты во все страны мира. Поэтому Гитлер считает, что следующей логичной целью евреев будет большевизация и Германии, а затем и распространение своего влияния дальше – вплоть до захвата всего мира. В итоге чего Германия должна была либо сломиться под их гнетом, либо выстоять и спасти мир от еврейства. Фюрер считает, что национал-социализм должен взять на себя функцию спасения всего мира от большевизма, еврейства, что знаменовало бы собой конец цивилизаций. Только Германия сможет подавить этот «вирус» большевизма и спасти мир. Гитлер уверен, что евреи делают и сделают абсолютно все, что в их силе, чтобы «…поддержать прежнюю вражду ряда наций против Германии, а по возможности разжечь эту вражду еще больше…»[132]. Фюрер приходит к выводу, что главной целью еврейства является мировое господство. И тут он вспоминает, что Франция преследует ту же цель. А это для него значит, что еврейство уже полностью поглотило Францию – «французский народ все теснее и теснее сближается с евреями на основе общего стремления к подчинению себе всего мира. И все это, вместе взятое, превращает Францию в самую большую угрозу для дальнейшего существования белой расы в Европе»[133]. Отныне устранение Франции является первоочередной задачей Германии, которая еще смогла сохранить свою чистоту расы. А устранение Франции было бы своего рода устранением угрозы человечеству, поэтому «…мы, немцы, для себя должны сделать из французской опасности только один вывод: мы обязаны отодвинуть на задний план все моменты чувства и, не колеблясь, подать руку тем, для кого диктаторские стремления французов представляют такую же опасность, как и для нас»[134]. А именно, опять же, объединиться с англичанами и итальянцами против французов. Таким образом, Гитлер обосновал еще один повод борьбы с Францией. На самом деле, коммунистические партии и организации при поддержке большевиков возникали почти во всех европейских и неевропейских странах. Но Гитлер выбрал в качестве главного агрессора Францию. Это обуславливалось их исторической враждой за пограничные территории, к чему фюрер еще и угрозу коммунизма добавил.

Итак, внешняя политика также была подчинена расовой проблеме. Адольф Гитлер нашел общего врага для мира – евреев. Иногда в истории государств случалось так, что в обществе происходили брожения и размежевания, но как только появлялась какая-либо угроза извне, народ объединялся против общего врага, и все внутренние конфликты на какой-то период прекращались. Такая же ситуация и в данном случае. Гитлер предлагал объединиться странам, удобным для Германии, перед лицом общего врага. А врагом в то время для Германии являлась Франция. Поэтому Гитлер попытался представить Францию в качестве общего врага и для других стран. Такая политика была удобной.

Фюрер считал, что «если немецкая нация хочет покончить с грозящей ей опасностью истребления в Европе, она не должна впадать в ошибки предвоенной эпохи и наживать себе врагов направо и налево. Нет, она должна отдать себе ясный отчет, какой же из противников является самым опасным, и затем концентрировать все свои силы, чтобы ударить по этому противнику»[135]. А для этого, опять же, нужно было восстановить политическую значимость и вернуть былую силу немецкому государству. А чтобы этого, в свою очередь, добиться «…нужна умная политика союзов; в этом первая задача действительно сильного правительства, желающего спасти Германию…[136] А «умная политика союзов» должна была, в свою очередь, носить временный характер, пока Германии это было выгодно. Поэтому путем постепенного притягивания к себе других стран, и стремление поставить эти страны в политическую зависимость от Германии, как от более весомой силы, было первостепенной задачей.

«…Вести активную иностранную политику и найти себе ценных союзников мы можем только тогда, когда за границей станут по-иному оценивать качества нашего народа. Но еще в большей мере для этого необходимо, чтобы у нас возникло, наконец, правительство, которое будет смотреть на себя не как на поденщика чужих государств, не как на сборщика податей с собственного народа, а как на герольда национальной совести»[137]. Таким герольдом, само собой, по мнению Гитлера, должна была стать его партия. Ведь только они могли перевоспитать немецкий народ, построить сильное государство и избавить мир от угрозы краха.

Народ и государство были главными составляющими силы как внутриполитической, так и внешнеполитической. Исключительно только после установления сильного правительства и сплочения народа, Германия начнет представляться интересным, выгодным и ценным союзником для других государств. Как это всегда было – у кого сила, с тем и дружат. Гитлер был уверен, что, как только это произойдет, иные страны ради собственных интересов начнут вести новую политическую пропаганду, которая направит общественное мнение этих стран в пользу Германии. Однако этот процесс мог бы занять годы. Поэтому прежде чем приступить к этой задаче правительство должно было быть уверенным, что ситуация стабильна и уже не изменится. Ради этого Германия обязана была зарекомендовать себя в качестве сильного надежного государства, так как ни одно правительство не станет менять столь резко свою политическую ориентацию, пока оно не убедится, что данный новый союзник имеет действительно реальную силу. Иными словами, «при нашем нынешнем положении это значит, что нас лишь тогда сочтут ценными союзниками, когда и наше правительство и наше общественное мнение сумеют показать, что они действительно проникнуты фанатической волей к борьбе за свободу и независимость. Только тогда и другие государства начнут подготовлять перегруппировку в общественном мнении их собственного населения»[138].