Политические партии

Картина галльского общества, нарисованная Посидонием и Цезарем, дает нам представление о богатой и бурной политической жизни галлов, целиком определявшейся борьбой между кланами и влиятельными особами. Цезарь единственный, кто недвусмысленно употребляет термин «партия» — factio. У этого слова своеобразное значение, которое, по замыслу Цезаря и касательно Галлии, обозначает любой тип политического объединения. Однако его нужно переводить как раз по производному от него французскому слову faction, «группировка». Потому что в Галлии с этим обстоит дело так же, как в Риме: нет политической партии в современном смысле этого слова. Это, скорее, лоббирующие группы, составленные из клиентов и друзей вокруг одного человека, отстаивающего интересы всей группировки.

Эти группировки принимают самые разные фор мы и распространяются по всем уровням общества. Цезарь указывает на их наличие даже внутри знатных семей и приводит примеры (у эдуев Дивициак, ратующий за союзнические отношения с Римом, вел политическую борьбу со своим братом Думнориксом — сторонником эдуйской гегемонии над Галлией в союзе с секванами и гельветами). Но основной ареной противостояния группировок становились главным образом собрания и сенат. В действительности группировка являлась политической проекцией клиентелы. Вождь группировки пытался заполучить самое внушительное число клиентов, а также стремился заключить союзы с представителями ряда знатных семейств — как своего, так и соседних племен. Так как многие народы состояли в более-менее внушительных союзах, то приручение этих группировок с легкостью давало власть над целыми регионами. Так что политические страсти в Галлии кипели вовсю. Цезарь сообщает нам, что в начале I века до н.э. Галлия (на самом деле речь шла о Центральной Галлии, или Кельтии) была поделена между двумя группировками: одна находилась под влиянием эдуев, другая — арвернов. Убийство Целтилла повлекло упадок арвернов, основной оппозиционной силой для эдуев стали секваны.

Галльские олигархические группировки были всегда местом противостояния сторонников усиления власти собраний и защитников сохранения влияния знатных семей. Поляризация политической жизни в Галлии была столь же заметной, как и в Риме. Мы и здесь видим тех же противников: что-то вроде популяров (опирающиеся на плебс и на народное собрание), противостоящих оптиматам (стремящиеся к усилению власти сената и знатных семей). Причем данное противостояние удваивалось соперничеством по возрастному принципу: juvenes (молодежь, воины, подлежащие мобилизации) против seniores (старики, члены сената, как правило, менее склонные к каким-либо воинственным демаршам).

Возникает вопрос: распространяли ли эти группировки собственно политические идеи? Очевидно, это не было их главной чертой. Личность вожака группировки, договора, которые он предлагал заключить, проекты — зачастую совершенно материалистического свойства, которым он давал ход (завоевательные войны, миграции, попытки гегемонии), — всего этого с избытком хватало, чтобы объединить клиентов, друзей, целые семейства или племена. Впрочем, за всеми этими земными заботами о власти и более комфортной жизни внезапно возникают темы и концепции вполне политического свойства. Речь идет о расширении собраний и доступе в них всех граждан, об ограничении личной власти, замещении харизматических вождей судьями, усиливающийся контроль за исполнительной и судебной властями.

Друиды, должно быть, играли главную роль в политической жизни галлов. То, что они постоянно имели дело с вопросами философии, морали и религии, породило концепцию правил жизни в обществе, близкую по значению к греческому понятию — По^ткт) (искусство управления государством). Определенно именно на греческое влияние можно списать недоверие галлов к любой форме монархии или тирании. Последние могли быть остановлены только системой сдержек и противовесов — разумеется, аристократической природы, — но достаточно разнообразных, чтобы обеспечить защиту всех граждан, особенно плебса. Вторящий Посидонию Цезарь пишет по поводу партий: «У них есть очень древний институт, который, как представляется, имеет целью защитить всякого представителя плебса от посягательств более сильного: вожак группировки защищает своих людей от всех насильственных или мошеннических посягательств, а если ему вздумается действовать иначе, он теряет всякое доверие». Если мы в данном вопросе поверим двум этим авторам, то такая система предполагает, что каждый гражданин, даже самый обездоленный, должен был принадлежать к какой-нибудь группировке. Соответственно каждый галл должен был участвовать — прямо или косвенно — в политической жизни. Это значительно уводит нас от карикатурного образа галлов — варваров, всегда готовых последовать за любым краснобаем, пообещавшим им златые горы.