4. Околдованные

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4. Околдованные

Ярость Калибана. — Король Яков I борется с курением. — Его подданные в Новом Свете выращивают табак и становятся на ноги. _ Борьба с отечественным производителем. — Голландцы начинают курить. — Дебют табака на кораблях. — Преследование табака на Востоке христианами, императорами и тиранами.

«Курение — привычка отвратительная для глаз, неприятная для носа, вредная для мозга, опасная для легких… черный, зловонный дым напоминает мерзкое стигийское зловоние бездны» (Король Яков I).

До сих пор распространение табака по планете происходило довольно плавно. Табак становился составной частью различных культур и был признан полезным врачами Европы, Китая и Индии. Ограниченное сопротивление, которое он встретил, было религиозным. То, что о табаке ни слова не сказали основатели христианства и ислама, беспокоило верующих, вверивших свои жизни Богу или Его пророку и ожидавших от своих духовных лидеров необходимых указании. Отсутствие суждений о табаке в Коране, наряду с имевшимся опытом курения мусульман в восточной Африке, облегчило его принятие в исламском обществе. Если не запрещено, значит разрешено. Католическая церковь заняла по отношению к табаку двойственную позицию, запретив его в доме Господнем, но не ответив на вопрос, является ли табак грехом или благом. Другие христиане реагировали, однако, более жестко. Первым, кто высказался против табака, был Яков 1. король Англии и Шотландии, который унаследовал английский трон в 1603 году от Елизаветы I. После подписания мира с испанцами он начал войну против «греховного зелья…

Как только было заключено перемирие с Испанией, интерес Якова к реальным войнам заметно ослаб — он предпочел им духовную сферу конфликта. Еще будучи королем Шотландии под именем Якова VI, он занялся борьбою с Антихристом, используя для этого печать и преследуя его шотландских пособников. В 1597 году Яков опубликовал трактат по демонологии, в котором выступил за самые суровые наказания сатанистов, которые, как он полагал, мечтают о его гибели.

Иаков проявил обостренный личный интерес к разоблачению ведьм, наблюдал за их пытками и публиковал их признания. Среди жертв Якова оказался доктор Каннингем, обвиненный в участии в заговоре против короля, пока тот находился в морском плавании. Каннингему вырвали ногти, проткнули раскаленными спицами глаза и подвергли позорной пытке «сапоги», в которые поместили его ноги и били так, «что кровь и костный мозг так и струились из них наружу». В последние годы правления Якова в Шотландии на кострах ежегодно сжигали около 400 ведьм.

Табак стал истинным врагом Якова. Помимо того что он вызывал явные ассоциации с адовым огнем, он был тесно связан с колдовством. Любимые зелья для полетов колдуньи получали из белладонны и белены — пасленовых «сестер» табака, листья которых они толкли в пасту и смазывали ею ручку помела, которую просовывали между ног и прыгали, воображая, что они летают. Табак, как и перуанская белена, стал известным совсем недавно. Как только король Яков взошел на престол в Англии, он ввел в английский свод законов закон против колдовства и открыл еще один фронт борьбы против дьявола, опубликовав памфлет под заглавием «Обвинение табака».

«Обвинение» было гневным, но красноречивым сочинением и начиналось с нелестного описания происхождения табака. По словам короля:

Табак, будучи распространенным растением, которое… растет почти везде, впервые был обнаружен дикими индейцами и применялся ими как противоядие от сифилиса, мерзкой болезни, которой эти варвары (как всем известно) были подвержены из-за жаркого климата и пренебрежения личной гигиеной: от них эта отвратительная болезнь попала в христианский мир, равно как и табак, зловонное и малоприятное снадобье, чей дым они используют против этой болезни, заставляя таким образом одно чудовище пожирать другое.

Отточив свой метод на чужеземцах и сифилисе, Яков переходит в наступление на своего давнего врага, дьявола: «А теперь, любезные соотечественники, умоляю вас поразмыслить, позволяет ли наше доброе имя и благоразумие подражать варварским и животным манерам диких и безбожных индейцев, в частности, этой их гнусной и зловонной привычке?.. Почему бы и нам не начать ходить голыми, как это делают они? Почему бы не навесить на себя стекляшки, перья и прочие безделушки, как это делают они? Почему бы не отринуть Бога и не поклоняться дьяволу, как это делают они?»

Иными словами, курильщики были ничуть не лучше, чем поклоняющиеся дьяволу дикари.

Всеобщая слабость человечества заключается в том, что оно уравнивает силу некого довода с мнением о том, кто его высказал. Будь король Яков популярным правителем, красноречие его слов имело бы успех — англичане выбросили бы свои трубки и опустились бы в раскаянии па колени. Увы. Якова презирали, и он знал это, но вместо того чтобы прекратить свои выступления, продолжал их.

Его «Обвинение» было направлено против такого понятия, как пагубная привычка. Король Яков подбирался к новому явлению через его предшественника — грех. Суть пагубной привычки он определил как потребность ненужного и соответствующим образом упрекнул любителей табака:

Ответив, как я полагаю, на большинство принципиальных аргументов, приводимых в защиту этой скверной привычки, остается только сообщить, какие грехи и преступления вы совершаете, злоупотребляя ею. Во-первых, разве вы не виноваты в греховной и позорной страсти?.. и вот, хотя вы ничем не больны, а наоборот, совершенно здоровы, вы не можете быть ни радостными в обычной жизни, ни сладострастными в борделях, если у вас нет табака для возбуждения желания?..

Яков сравнил курильщиков с алкоголиками, которые начинают пить понемногу, но день за днем втягиваются и попадают в ловушку порока: «Никто из людей не любит крепкого опьяняющего напитка в первый раз… но постепенно входит во вкус… Разве не то же самое происходит с приверженцами табака? Разве не они сами приписывают ему это?» Чувство раздражения сквозит во всем «Обвинении». Монархи не любят, когда на них не обращают внимания, особенно когда они, как Яков, начинают теоретизировать, уповая на Божественное право королей. Резкий тон подорвал силу его аргументов, и памфлет был осмеян обществом. Когда Яков осознал, что его доводы не подействовали, он использовал против табака другое оружие, находившееся в его распоряжении, — налогообложение. Вероятно, идею ввести налог на табак Якову подали английские врачи, которые с 1603 года хотели получить монополию на его поставку и утверждали, что табак — лекарство, которое следует продавать по рецептам. Впрочем, Яков вряд ли нуждался в чьей-либо поддержке. Он ненавидел табак и был активным его ненавистником. Он ненавидел и секс с женщинами, но вряд ли его удалось бы обложить налогом. В том же году, когда было издано «Обвинение», Яков поднял пошлину на табак в 40 раз.

Повышение пошлины послужило дополнительным поводом к обеспечению независимых поставок табака посредством основания колоний в Новом Свете. Хотя табак во все возрастающем количестве производился в самой Англии, большая часть поставок принадлежала испанцам, что наносило английской экономике заметный ущерб. Когда Яков подписал мир с Испанией, устранив тем самым угрозу английской колонизации, его подданные решили, что пришло время воспользоваться новыми возможностями. Английский военно-морской флот увеличивался в размерах, пока страна воевала, но сейчас корабли переоборудовали совсем для других целей. Кроме того, тем, кто поддерживал деньгами английские военные корабли, принадлежащие частным владельцам, пришлось искать иные способы вложения денег, чем пиратство. И дело не только в том, что кораблей и денег для колонизации стало больше, а в том, что корабли стали лучше, а экипажи опытней. В 1603 году около 100 английских судов совершали ежегодные трансатлантические плавания для ловли трески неподалеку от Канады. Знания рыбаков об условиях кораблевождения в Атлантике помогали улучшать корабли, а сами моряки, благодаря своему опыту, могли принести колонистам немало пользы. В конце концов общественное мнение в Англии изменилось: Новый Свет стал выглядеть гораздо привлекательнее, чем раньше. О нем писали пьесы и очерки, в которых рассматривались перспективы не только нового мира, но и нового общества.

Как следствие всего этого, в 1606 году была учреждена Вирджинская компания, которая ставила своей целью основания в Америке коммерчески жизнеспособных колоний. Во избежание королевского вмешательства, целями Вирджинской компании в Новом Свете были объявлены производство вин, оливкового масла, шелка и добыча металлов, в том числе драгоценных. Табак в этом списке не значился, хотя он входил в статьи английского импорта. Благодаря Вирджинской компании англичане в 1607 году оказались в Америке в третий раз. Из Англии отплыло 144 человека, 105 из которых добрались до Нового Света и основали поселение в Чесапикском заливе, которое назвали Джеймстауном. Только пятьдесят три человека дожили до его первой годовщины. В 1609 году из Англии было послано подкрепление, состоявшее из 9 кораблей и 500 человек во главе с новым губернатором, сэром Томасом Гейтсом. Корабли Гейтса потерпели крушение у Бермудских островов, но уцелевшие достигли Джеймстауна и высадили на берег 400 человек. Когда полгода спустя Гейтс прибыл в колонию с двумя кораблями, которые он построил на Бермудах, Джеймстаун был в руинах, а его население насчитывало всего шестьдесят человек.

Казалось, новая колония, как и первые две, была обречена на уничтожение. Большинство колонистов умерли в течение года — от болезней, холода, голода и стычек с индейцами, которым надоело кормить их каждую зиму. Неспособность колонистов обеспечить самих себя и даже просто выжить вызвала в Англии раздражение. Колонистов призвали выращивать виноград и заниматься шелководством, а Вирджинская компания, которая финансово поддерживала это предприятие, выпустила постановления против лени. Они включали смертную казнь колонистов, пропустивших церковную службу более трех раз подряд.

Однако в 1612 году произошел прорыв, который в конечном счете привел к превосходству английской культуры, языка и законов в самой могущественной и самой влиятельной стране в мировой истории. В том же году вирджинский колонист по имени Джон Рольф посадил несколько семян Nicotiana tabacum, которые он приобрел на Тринидаде. Два года спустя он женился на молодой индейской принцессе Покахонтас («резвая»), которая привлекла к себе его внимание, кувыркаясь нагишом по улицам Джеймстауна. Табак и любовь преуспели в достижении того, чего не могли добиться проповеди и приказы: жизнеспособности английской колонии в Америке.

Потенциал табака как источника дохода был предсказан в проницательном рассуждении Роберта Харкорта, который в «Повести о путешествии в Гвиану» предугадал, какую славу это растение может принести Англии: «Позволю себе заметить… что только этот товар (так долго отыскиваемый и оказавшийся необходимым) принесет такую пользу и доход [колониальным предприятиям], каких испанцы не получили в индейских колониях от самых лучших и самых богатых серебряных рудников». Однако во враждебной атмосфере королевского двора Якова это заявление осталось незамеченным.

Пока другие колонисты умирали или пытались согласно инструкциям Вирджинской компании отыскать золото или посадить оливковые деревья, Рольф улучшает свои методы смешивания и сушения. Табак — непростая культура для выращивания и подготовки к продаже. Рольф потратил два сезона на то, чтобы изучить, как выращивать табак, и свыше двух лет на то, чтобы овладеть процессом сушения, работая порой в условиях голода, когда неудача означала для него смерть.

Кое-что о выращивании и заготовке табака Рольф узнал от своих индейских родственников, остальное — от испанцев. Индейцы понимали, насколько табак нежное растение, и уделяли ему больше внимания, чем любой другой культуре. Листья табака собирали в одно и то же время и заворачивали в длинные крупные листья диких растений для транспортировки. Сушили их поочередно то в душных вигвамах, то на солнце, а осенью раскладывали на рассвете, чтобы листья впитывали росу. Коробочки с семенами одного года связывали в пучки и подвешивали на зиму в жилище, где они чернели от дыма костров, потом снимали, раскрывали и весной высаживали семена в землю. Испанцы использовали более сложную технику выращивания, чем индейцы — наследие, полученное от арабов, искусных мастеров ухода за растениями и орошения. Каждому сеянцу табака выделялась определенная площадь земли и определенное количество навоза.

Рольф взял у обеих культур лучшее. Он был не только провидцем, но и ученым и преуспел в создании особого аромата вирджинского табака, позволившего ему занять высокое положение на английском рынке. Рольф отправил несколько образцов урожая 1613 года в Лондон, и приятный запах табака привлек внимание знатоков. В 1616 году Рольф привез в Лондон прекрасную Покахонтас и первый коммерческий груз вирджинского табака. Оба продукта Нового Света вызвали всеобщее восхищение, однако вскоре индейская принцесса заболела, умерла и была похоронена в Грейвзенде. Рольф вернулся в Америку с деньгами и товарами как раз к первому празднованию вирджинского дня Благодарения и к благополучному сбору урожая 1617 года.

В этом же году мэр Джеймстауна капитан Джон Смит писал, что новый губернатор обнаружил здесь «всего пять-шесть домов, разрушенную церковь, разломанный палисад, провалившийся мост, грязный колодец», а единственным свидетельством успеха было то, что «рынок, улицы и все свободные места были засажены табаком».

Эксперимент Джона Рольфа возвестил о близких переменах в судьбе английского колониального предпринимательства. Англичане поняли значение табака и их не надо было больше убеждать финансировать его выращивание. Лондонский рынок приветствовал увеличение поставок вирджинского табака. Урожай табака 1618 года составил 20 000 фунтов. Четыре года спустя, несмотря на нападение индейцев, которые убили около трети колонистов, колония поставила 60 000 фунтов табака. В 1627 году поставка составила 500 000 фунтов, через два года утроилась. «Открытие того, что табак можно удачно выращивать и выгодно продавать, было самым важным фактом за первые его лет колонии в Чесапикском заливе… Табак гарантировал, что эксперимент с Джеймстауном не провалится».

Успех с табаком принес колонистам новые проблемы. Выращивание табака — чрезвычайно трудоемкий и требовательный процесс, а колонистам не хватало рабочей силы. Быстрый рост иммиграции был вызван, главным образом, короткой средней продолжительностью жизни — всего полгода. В 1620 году население Джеймстауна составляло 900 человек, в 1624 году — 1275 человек, хотя за это время прибыло 3500 иммигрантов. В дневнике одного из колонистов обычная неделя была описана так: «Шестого августа умер от потери крови Джон Асби. Девятого умер от опухоли Джордж Флаур. Десятого от раны, полученной в схватке с дикарями, умер Уильям Брастер». Врагами колонистов были не только естественные обстоятельства. В 1623 году произошла первая связанная с курением трагедия. Празднуя благополучное прибытие корабля из Джеймстауна на Бермуды, моряки закурили трубки в пороховом складе и «небрежно обращаясь с огнем, взорвали корабль».

Решение проблемы с рабочей силой подсказало голландское торговое судно, бросившее в 1619 году якорь в Чесапикском заливе. Колонисты купили на судне двадцать негров из Африки и отправили их работать на табачные поля. Голландские торговцы сразу же оценили перспективность этого рынка и в последующие годы приплывали сюда со все большим количеством рабов, так что вскоре рабство стало основой колониальной экономики. Таким образом, табак оказался причиной появления рабства в Северной Америке.

Благодаря выполнявшим тяжелую работу рабам. Джеймстаун процветал. Средняя продолжительность жизни преодолела барьер в один год, и впервые колонисты получили в свое распоряжение чистый доход в виде табака для продажи. Заработки они тратили с умом и покупали себе жен. В 1619 году прибыл корабль с «молодыми девушками на выданье» по цене «сто двадцать фунтов отборного листового табака». Эти сделки имели большой успех, и церковь в Джеймстауне начала вести записи о рождениях. Кроме того, жители Джеймстауна впервые в Америке высказали идею о независимости. Они учредили Генеральную Ассамблею, первый закон которой запрещал продавать табак дешевле, чем три шиллинга за фунт. Казалось, в 1619 году дух новаций витал над колонистами: в этом же году Джон Рольф ввел понятие табачной марки, и тем самым проявил себя величайшим новатором в истории табака.

Он назвал вирджинский табак «Ориноко» — словом, покрытым тайнами Эльдорадо, описанного сэром Уолтером Рэли. Светлее по цвету и приятней по запаху, чем его испанские и португальские аналоги, он дымился, испуская тончайший аромат, который, как сказал поэт, «сладостнее дыхания прекрасной девушки». Марки существовали со времен Римской империи, главным образом для лекарств, оружия и вин. Однако то, что марка способна поднять стоимость хорошего табака на порядок, — было новым открытием. Хотя Рольф всего лишь дал имя единственному продукту Джеймстауна, этот шаг возвысил табак над уровнем простого товара. Запоминающееся слово обеспечивало вирджинскому табаку предпочтение потребителя. К 1620 году табак «Ориноко» господствовал над всеми другими сортами табака.

Несмотря на надежный рынок и присутствие женщин, ситуация в Джеймстауне оставалась довольно сомнительной. Смертность превышала рождаемость почти в 50 раз. К невзгодам вирджинцев добавилось английское вмешательство. Король Яков еще не научился любить табак, но уже понял, какую выгоду можно из него извлечь. В 1624 году он аннулировал основавшую Джеймстаун Вирджинскую компанию и принял все активы под королевскую юрисдикцию. Смена владельца означало для колонистов прибытие нового губернатора и торговые ограничения. Табачная торговля стала королевской монополией. Король Яков изобразил это вмешательство благим делом по защите интересов своих подданных и вместе с тем признал табак источником жизни Джеймстауна и, следовательно, безопасным для возделывания:

Поскольку удалось договориться по всем пунктам о том, что табак с вирджинских плантаций… который является единственным средством их существования, бесполезен для этих плантаций до тех пор, пока не окажется в одних руках, что позволит оттеснить иностранный табак, в результате чего табак с плантаций будет давать надежный доход и позволит его владельцам свободно назначать цену. Это снимает все разногласия и противоречия во взглядах… и потому мы приняли решение взять все в наши собственные руки.

Новые ограничения свидетельствовали о том внимании, которое в Англии стали уделять колониям Нового Света. Они оказались слишком важным источником дохода, чтобы предоставить их самим себе. Интерес к Новому Свету не ограничивался английскими торговцами и их непопулярным монархом — между 1620 и 1640 годами 60 000 англичан уехали за море искать свое счастье.

Большинство из них были беженцы, спасавшиеся от короля Якова и его налогов или от короля Карла I, который взошел на английский трон в 1625 году. В период между 1620 и 1630 годами Англию раскололи конституционные и религиозные разногласия. Большинство английских эмигрантов, ожидая наступления Апокалипсиса, уехали, чтобы избежать неизбежного, по их мнению, опустошения: «Страшный Суд не за горами… Земля устала от людей: человек, некогда перл творения, стал мерзкой и подлой тварью… источники знаний и религии искажены… дети, даже самые честные и порядочные, развращены множеством дурных примеров…»

Некоторые эмигранты покинули Англию, чтобы принести христианский свет «жалким дикарям» Нового Света. Божественное чувство цели таинственным образом укоренилось в английской душе. Англичанами овладело убеждение, что Бог избрал именно их, чтобы спасать души на индейских землях: «Нет сомнения, что вечный и непогрешимый Господь предопределил нам, англичанам, нести благую весть заморским язычникам… разве не для того взошли мы на гору Сион, чтобы дать свет остальному миру? Только мы призваны быть светлыми посланниками Господа и никто, кроме нас!»

В 1620 году, через год после того, как колонии приняли первых негров, неподалеку от Кейп-Кода появился корабль-под названием «Мэйфлауер» с этими необычными колонистами. 101 человек, мужчины, женщины и дети, было на его борту. Они навсегда покинули Англию и отправились в Америку выращивать табак. Бог помог им выбрать место для поселения. Мыс, где они обосновались, обладал умеренным климатом, вода была чистой, а индейцы, сократившиеся числом из-за эпидемий оспы, дружески настроенными. «Отцы-пилигримы», как стали называть этих беженцев, основали город Нью-Плимут, а окружающую сельскую местность назвали Новой Англией. По меркам тех лет поселение оказалось беспрецедентно успешным. К 1630 году рождаемость превысила здесь смертность. Нью-Плимут стал жизнеспособным. Вместо того чтобы выращивать табак для продажи, новые поселенцы занялись самообеспечением и почти сразу его добились.

У отцов-пилигримов нашлись последователи, и к 1630 году на американском побережье уже существовали две разновидности английских колоний. Первая, в Вирджинии, базировалась на табаке, прибыли и наемном или рабском труде. Вторая, в Новой Англии, была основана на семейных ценностях и духовности, и была безразлична, а то и активно противодействовала табаку. В северном поселении Массачусетсе в 1632 году запретили публичное курение, за ним последовал его сосед, Коннектикут, где гражданам разрешалось курить не чаще одного раза в день, причем наедине.

Помимо поселений на материке, англичане основали несколько колоний на Карибских островах — коммерческие предприятия по выращиванию табака, основанные и финансируемые торговцами. Первая находилась на острове Сент-Кристофер, или Сент-Китс, знаменитом своими долинами и вулканами. Сент-Китс был заселен в 1623 году. Затем был колонизован уединенный остров Барбадос, тропические леса которого заканчивались песчаными берегами. Оба поселения финансировались лондонским Сити. В 1630-х годах гуда прибыло более 30 000 эмигрантов, преимущественно наемных рабочих для табачных плантаций.

Карибские колонии напоминали Вирджинию плюс несколько местных особенностей. Сент-Китс, например, часто посещали карибы — племя людоедов, которые восприняли прибытие бледнолицых как приятную возможность улучшить свой пищевой рацион. Карибы любили и табак и устраивали смелые ночные набеги на плантации. Находящийся в Атлантике в 50 милях от побережья Барбадос был необитаемым островом, покрытым девственным лесом. Потребовалось немало времени, чтобы расчистить его под табачные плантации.

Эти островные поселения были куда более феодальными, чем поселения в Вирджинии или Новой Англии. Феодализм с сельским подтекстом оказался третьей системой правления, введенной англичанами в Новом Свете. Такое разнообразие колониальных моделей было уникальным.

Открытие Колумба вдохновило немало писателей и мыслителей в Англии, начиная с сэра Томаса Мора с его «Утопией», политической притчей, в которой описано идеальное общество, основанное на рабстве. Идеализм «Утопии» уравновешивался «Аркадией», популярнейшим романом того времени. «Аркадия» описывала сельскую идиллию, в которой два принца, посещая новую страну, переоделись пастухами, дабы разнообразить свои любовные похождения. Герои «Аркадии» не ограничились пассивным восхищением неиспорченной средой. На этой территории находились девственные принцессы, преследованием и домоганием которых и занялись принцы. Даже Шекспир использовал Новой Свет как антураж одной из последних своих пьес — «Бури». Ее сюжет основан на кораблекрушении сэра Томаса Гейтса у Бермудских островов, которые были впоследствии колонизованы и засажены табаком. Последствием чтения англичанами таких произведений, как «Утопия», «Аркадия» и «Буря», стало их оптимистическое представление о Новом Свете и его пригодности для воплощения их индивидуальных фантазий.

Феодальное предприятие было создано и на материке — в колонии Мэриленд. Основанная в 1634 году лордом Балтимором, который видел в Америке убежище для английских католиков, колония Мэриленд стала частью утопического проекта по созданию Нового Света, устаревшего почти на столетие. Проект лорда Балтимора — создание иерархического аграрного общества, копии английской сельской жизни, представляемой беллетристикой того времени как социальный идеал, — было шагом назад. Феодализм уступал свои позиции по всей Европе. Трудно представить себе жизнь при феодальной системе, за исключением жизни правителя, но нетрудно понять, почему люди хотели от нее избавиться. Никто в Новом Свете не желал навсегда остаться крестьянином. Феодальный проект лорда Балтимора потерпел неудачу, и колония Мэриленд со временем превратилась в сообщество протестантских табачных фермеров.

Феодализм, однако, был жив и чувствовал себя неплохо в Англии, где король Яков продолжал мстить табаку. Спрос на табак среди англичан настолько возрос, что его выращивали во всем английском королевстве. К 1630 году значительные площади графств Глостершир, Уилтшир и Уорстершир были заняты табачными плантациями. Качество английского табака было ниже вирджинского, однако в отличие от импортного табака, его не облагали пошлинами.

Подобная практика встревожила правительство Англии. Король считал, что его подданные обязаны платить за свои удовольствия, а ведь каждая выкуренная трубка отечественного табака лишала его дохода. Столкнувшись с выбором: установить налог на выращивание табака или вообще запретить его, правительство выбрало последнее. Яков I, который, вероятно, полагал, что табак появился на Британских островах исключительно для того, чтобы досаждать ему, обнародовал в 1620 и 1621 годах антитабачные указы, а в 1624 году, находясь уже при смерти, запретил отечественное производство табака. Тогда же он издал законы против контрабандного табака, ввозимого в Англию через неохраняемую береговую линию.

Подданные Якова обратили на его указы ничуть не больше внимания, чем на «Обвинения».

Его сыну, королю Карлу I. пришлось выпустить в 1633 году такой же указ, тон которого показывал, что он разделяет неприязнь отца к доводящему до греха табаку, особенно к его способности возбуждать чувство страсти:

Это растение или зелье, называемое табак, некогда неизвестный в нашей стране, сначала появился здесь в малом количестве, в качестве лекарства, и использовался по назначению… но со временем, для удовлетворения чрезмерных аппетитов мужчин и женщин, его стали завозить в большом количестве… и поскольку этот предмет распутства и излишества вызывает вожделение и невоздержанность, приводит к ущербу здоровы, и развращает правы, забота Его Величества о своем народе заставила его подумать о некоторых средствах для того, чтобы предотвратить пагубные последствия от неумеренного использования табака.

Разумеется, лучшим способом, который Карл предложил для защиты здоровья своих своенравных подданных, была гарантия того, чтобы они курили только тот табак, который облагается налогом. Его солдаты продолжали сжигать табачные поля, и враждебные действия против этого растения были приостановлены только начавшейся гражданской войной.

Никто из европейских монархов не подражал английскому королю Якову I, и однако же запреты, налоги и ограничения на торговлю табаком были введены по всей Европе. В Испании король Филипп III издал в 1606 году декрет, согласно которому табак можно было выращивать только в некоторых колониях, включая Кубу, Санто-Доминго. Венесуэлу и Пуэрто-Рико. Продажа табака и его семян иностранцам была наказуема смертной казнью. Между прочим, Джон Рольф приобрел табачные семена в нарушение этого запрета. Несколько лет спустя испанская корона ввела специальный налог на табак в дополнение к almojarifazgo — пошлине, которую взимали с любого товара, привезенного из Нового Света. Размер налога зависел от места происхождения табака и равнялся от 2% для доминиканского табака до 7,5% для кубинского. Вскоре добавились новые ограничения: табак разрешалось импортировать в Испанию только через Севилью. В 1620 году в Севилье, на месте исправительного приюта для падших женщин открыли первую табачную фабрику. На фабрике Сан-Педро, где производили нюхательный табак для внутренней продажи и экспорта, сначала работали только мужчины. Использование нюхательного табака распространилось от духовенства в Новом Свете к их коллегам в Севилье, что вызвало недовольство Панского престола. Только после того, как папа Урбан VIII пригрозил отлучать от церкви тех, кто курит или нюхает табак в священных местах, на том основании, что эти вредные привычки вызывают сексуальный экстаз, севильские священники перестали нюхать табак во время служения мессы.

Как только производство табака было взято под контроль, испанская монархия загнала в тупик и розничную торговлю. В 1636 году она основала «Табакалеру», первую в мире табачную компанию, и открыла государственные табачные магазины (estancos), где продавали продукцию «Табакалеры» и собирали дополнительный налог в 3 реала за каждый фунт. Примеру Испании последовали Венеция, которая в 1626 году ввела табачный тариф, и Франция, где кардинал Ришелье в 1629 году ввел таможенную пошлину на табак. В течение десятилетий большинство европейских стран, в которые проник табак, вводили те или иные налоги на его производство, импорт и потребление. Европейские правительства постепенно пристрастились к табаку ничуть не меньше своих граждан, но, в отличие от них, не пытались искать своему пристрастию оправдания. Табак обеспечивал надежный и все возрастающий поток дохода, который направлялся главным образом на финансирование войны. В период между 1618 и 1648 годами большая часть континента была вовлечена в Тридцатилетнюю войну, вызванную религиозными противоречиями и стремлением к экспансии. К началу войны употребление табака распространилось по всем европейским странам, не достигнув лишь немногих (таких как Швеция). Особенно активно распространялось курение.

К курению как способу употребления табака с особой силой привязались новые табакофилы» — голландцы. Их страна, семь Соединенных провинций Нидерландов, возникла в 1581 году посредством отделения от той части Европы, которая когда-то носила название Низменных земель. Голландцы — живой пример того, что качество жизни вовсе не зависит от красоты окружающей среды. И во дворце можно быть рабом, голландцы же, напротив, жили на болоте, граничащем с неглубоким и бурным морем, и однако же имели гораздо больше личной свободы, чем другие народы. Голландия была составлена из разных частей монархий, владевших остальной частью Европы. Ее правители избирались, а ее богатства были получены за счет торговли.

Голландцы были протестантами и находились в дружеских отношениях с собратьями но вере — англичанами. В обеих странах образование было отделено от религии, а в университетах процветали как свобода мысли, так и курение. Обмен студентами между Англией и Голландией стимулировал у голландцев привычку курить, а рост заморской торговли обеспечивал их потребность в табаке. Сомнительно, чтобы в этих двух странах медицинская репутация табака была слишком высокой, зато голландцы преуспели в области педиатрии, так что дети, курящие трубку, стали характерной приметой Амстердама XVII века.

Получив табак из английских рук, голландцы ничего не узнали о ритуалах, некогда сопровождавших его употребление: табак был представлен им как средство для получения удовольствия и был с радостью принят. Курение распространилось по Голландии со скоростью лесного пожара, и вскоре голландцы уже удивляли немецких гостей: «Я не могу удержаться, чтобы не сказать несколько критических слов в адрес удивительной моды, пришедшей из Америки, — писал Русдорф, посол пфальцграфа в Гааге, — курительного опьянения, если можно так выразиться, которое подчиняет свои жертвы гораздо сильнее, чем иные формы интоксикации, старые и новые, эти безумцы с невероятным рвением вдыхают дым травы, которая называется Herba Nicotina, или табак».

Табак формировал протестантские узы, курение помогало голландцам сознавать себя нацией. Подражая англичанам, они курили трубку, и вскоре она стала неотъемлемой от жителей Низменных земель. «Голландца без трубки невозможно себе представить. Отбери у голландца трубку и табак, он тогда и в рай не захочет».

В то время, когда табак и курение дебютировали на английской сцене, табак появился в голландской живописи, вступившей в эпоху своего золотого пека. Светский дух, характерный в XVII веке для Голландии как государства, воодушевлял и художников. Живопись в других европейских странах впала в маньеризм, а голландские художники черпали вдохновение в изображении простого человека, предававшегося своим любимым развлечениям — пьянству и курению. Настойчивость, с которой они изображали курительные трубки во рту своих персонажей, весьма способствовала увековечиванию репутации голландцев как заядлых курильщиков.

Культура обычного человека была радикальным новшеством в европейской живописи, которая до тех пор ограничивалась изображением богатых, сильных или набожных личностей. Впервые художники изображали неприятных персонажей и наслаждались этой новой свободой. Так, крестьяне Давида Тенирса настолько реалистичны, как будто они только что оторвались от земли. Символично, что табак в европейской живописи впервые появляется не на фоне богов и героев, как это было у майя, а у пьяных крестьян. Эти замечательные картины — первое изображение табака в его современной роли стимулятора удовольствия масс. Курение стало повседневным актом, его распространение не вызывало больше вопросов. Вероятно, таким был дух эпохи.

Голландия как государство была рождена в беспокойные времена. Помимо того что большую часть своего «младенчества» она провела на войне, нелегким испытанием оказалась и бубонная чума, послужившая новым стимулом к использованию табака. Когда чума добралась до Голландии, местные врачи возложили большую надежду на табак и. если верить их рассказам, не зря. Избард фон Димерброк описывает, как Черная Смерть свирепствовала в 1636 году в Ниймегене:

Мой немалый опыт позволяет мне утверждать, что табак — самое действенное средство избежать чумы, необходим только лист в хорошем состоянии… Однажды, когда я нанес визит одной из жертв [чумы], ужасные чумные испарения, казалось, взяли надо мной верх, и я почувствовал все симптомы болезни: головокружение, тошноту, страх… Я прервал свой визит и поспешил домой, где выкурил шесть или семь трубок табака. Я тут же пришел в себя и в тот же день снова выбрался из дома.

Растущий спрос голландцев на табак повлек за собой устойчивый рост предложения. Но вместо того чтобы, подражая англичанам, начать колонизацию Нового Света, голландцы решили получать табак путем захвата или торговли. В 1621 году, по истечении двенадцатилетнего перемирия с Испанией, голландцы атаковали заморские владения своих бывших хозяев. Они основали Вест-Индскую компанию, впоследствии послужившую образцом для англичан и французов в их заграничных предприятиях. Целями Вест-Индской компании были грабеж, завоевание и торговля. Начало было успешным — после нескольких походов один из се руководителей адмирал Пит Хейн сумел захватить целую испанскую флотилию с сокровищами, ценность которых превосходила сокровища голландской казны десятилетней давности. Эта атака помогла защитить колонии других стран от Испании — голландцы фактически очистили Карибское море от испанских кораблей. Обеспечив защитный «зонтик», способствующий процветанию английских и французских поселений на островах, голландцы смягчили многолетний дефицит рабочей силы в Новом Свете. Третьим стратегическим пунктом голландской Вест-Индской компании было рабство. Вытеснив португальцев из Африки, Вест-Индская компания стала поставлять рабов в Америку. Их покупали за табак и продавали в Вирджинию для «Ориноко».

Голландцы были прагматиками в своем видении Нового Света. Вместо романтических миссий и конституционных экспериментов они действовали как соучастники ограбления. Они поощряли иностранных колонистов не жалеть свои жизни в борьбе за урожай, а потом покупали его и выбрасывали на рынок. Голландцы учредили несколько аванпостов в Новом Свете — Кюрасао. Саба. Святой Маартен и Святой Евстатиус в Карибском море, а также Новую Голландию па острове Манхэттен в Северной Америке. Все они были торговыми пунктами, хотя Новая Голландия поддерживала несколько табачных плантаций. Сначала Гринвич Виллидж назывался Саппонканикан — табачные поля», или «земля, где растет табак». Район Нью-Йорка Баувери также был табачной фермой, основанной в 1629 году голландским губернатором Воутером Ван Твиллером.

В первой половине XVII века табак процветал в Европе и Америке повсюду, не только благодаря усилиям вирджинских колонистов и голландских торговцев. Правительства, сильно пострадавшие от войны и периодических эпидемий чумы, охотно облагали это популярное растение налогами. Однако в других странах и на других континентах дух короля Якова I, дух ненависти и притеснения, требовал решительных мер против табака. Так, например, православные в России — вполне в духе Якова — устраивали светское и духовное преследование курильщиков.

Михаила Федоровича, первого царя династии Романовых (1613–1645), не интересовало налогообложение табака, вместо этого он преследовал тех, кто его употреблял. В некоторых случаях курение табака рассматривалось как серьезное преступление. Был учрежден табачный суд, по приговору которого курильщикам отрезали губы или пороли (порой до смерти) плетьми. Иногда нарушителей кастрировали, а если они были богаты — ссылали в Сибирь с конфискацией имущества. Тех, кто в нарушение царского запрета отваживались курить, отлучали от церкви. Русская Православная церковь пришла к неожиданному выводу: интоксикация библейского Ноя табачным дымом послужила причиной его обнажения перед своими сыновьями, и в 1624 году запретила употребление табака.

Курильщиков преследовали и в исламских странах, где чужеземные привычки (отсутствующие в Коране) могли повлечь за собой изощренные наказания. Если не разрешено, значит, запрещено. Самые жестокие преследования курильщиков имели место в Османской империи. Мурад III известный как Мурад Жестокий, правитель этой огромной империи с 1623 по 1640 год, возненавидел курение с тех пор, как фейерверк в честь рождения его первого сына сжег дотла половину Стамбула. Мурад имел привычку ходить переодетым по улицам столицы и просить у встречных покурить, после чего добряков, предложившим ему табак, обезглавливали. Современники утверждают, что за четырнадцать лет он собственноручно убил или послал на казнь свыше 25 000 подозреваемых в курении. Примеру Мурада последовали в Персии, где торговцев табака хватали и заливали им в горло расплавленный свинец.

Табак вызвал беспокойство и на Дальнем Востоке. Японские правители враждебно относились к иностранному влиянию, и чужеземное происхождение табака настроило против него. Табак запрещали в Японии в 1609, 1612, 1615 (дважды) и 1616 годах, каждый раз ужесточая наказания. С 1616 года наказанием за курение был штраф, тюрьма и конфискация собственности. Тем не менее все эти запреты игнорировались. После пятого запрета собственные телохранители сегуна открыто курили перед ним — невероятная вольность, учитывая то, что суд за одно лишь подозрение в курении наказывал обезглавливанием. В 1625 году запрет на табак отменили, и на протяжении пятнадцати лет японцы демонстрировали исконно американский обычай предлагать гостям трубку.

Сходные колебания переживало отношение к табаку в Китае, где любовь людей к табаку прервало введение смертного приговора за курение в 1640 году в правление последнего императора династии Мин. Страсти к табаку это не помешало: «Когда природу гонят в дверь, она лезет в окно». Подданные императора вместо курения табака спали его нюхать. Они хранили драгоценный порошок в нефритовых, янтарных и хрустальных шкатулках, что создало предпосылку для появления нового вида искусства. К счастью для Китая, наказание обезглавливанием курильщиков просуществовало недолго. В 1644 году династию Мин сменили завоеватели маньчжуры, которые приобщились к табаку еще на своей родине в Сибири. Завоевав Китай, они легализовали курение и поощряли возделывание табака. Лучшим сортом, выращиваемым в провинции Фуцзянь, был знаменитый «резаный шелк», светлый ароматный табак, измельченный на крохотные кусочки, напоминающие шелковые волокна, — куртизанки скрашивали им часы ожидания своих любовников-маньчжуров.