Судовой журнал «Димитрия»
Судовой журнал «Димитрия»
Варна — Уитби
18 июля. Происходят такие странные явления, что отныне я буду вести подробные записи до прибытия на место.
6 июля. Закончили принимать груз — серебристый песок и ящики с землей. В полдень отплыли. Ветер восточный, свежо. Экипаж — пять матросов, два помощника, повар и я (капитан).
11 июля. На рассвете вошли в Босфор. На борт поднялись турецкие таможенники. Бакшиш[93] решил все проблемы. Вышли в четыре часа дня.
12 июля. Проходим Дарданеллы. Снова таможенники и пограничники. Опять бакшиш. Таможенники работают тщательно, но быстро. Хотят, чтобы мы поскорее убрались. Затемно вышли в Эгейское море.
13 июля. Прошли мыс Матапан. Экипаж чем-то недоволен. Выглядят напуганными, но не говорят, в чем дело.
14 июля. Что-то неладное с матросами. Все они надежные, проверенные люди, плававшие со мной и раньше. Помощник никак не может добиться, что случилось: ему сказали только — на судне творится что-то неладное — и перекрестились. Он рассердился на одного из матросов в тот день и ударил его, я ожидал конфликта, но ничего не последовало.
16 июля. Помощник сообщил, что пропал матрос Петровский. Непонятно, что произошло. Встал на вахту по левому борту прошлой ночью после восьми склянок,[94] Абрамов сменил его, но в кубрик Петровский не вернулся. Люди крайне подавлены. Говорят, что ждали этого, но ничего не объясняют, твердят лишь — на корабле что-то не то. Помощник злится на них и ждет неприятностей.
17 июля. Один из матросов, Олгарен, пришел ко мне в каюту очень напуганный и сообщил, что, по его мнению, на корабле находится посторонний. Во время своей вахты Олгарен укрылся от сильного дождя за рубку и вдруг увидел, как высокий худой человек, явно не из команды, прошел по палубе и исчез. Олгарен прошел следом до самого носа корабля, но никого не нашел, а все люки оказались задраены. Его охватил панический суеверный страх — боюсь, как бы паника не распространилась. Чтобы предотвратить ее, велю сегодня тщательно обыскать весь корабль.
Немного позже я собрал команду и сказал: поскольку команда подозревает, что на корабле посторонний, мы тщательно обыщем судно от носа до кормы. Первый помощник рассердился, назвал это глупостью, которая лишь дезорганизует людей, и вызвался успокоить их другими способами. Но я приказал ему встать к штурвалу. Остальные же, стараясь держаться вместе, при свете фонарей начали тщательный обыск. Мы осмотрели все. В трюме был только груз — деревянные ящики, никаких подозрительных закоулков, где бы мог спрятаться человек. После обыска люди успокоились и, повеселев, вернулись к работе. Первый помощник хмурился, но молчал.
22 июля. Три дня штормит, вся команда возится с парусами — бояться некогда. Кажется, все забыли про свои страхи. Помощник повеселел, отношения наладились. Я похвалил людей за хорошую работу в непогоду. Прошли Гибралтар и вышли через пролив в океан. Все хорошо.
24 июля. Злой рок преследует шхуну. Уже потеряли одного матроса, впереди в Бискайском заливе ужасная погода, а тут вчера исчез еще один. Как и первый, закончил вахту и больше его не видели. Люди в панике; они боятся нести вахту в одиночку, поэтому я предложил дежурить по двое. Помощник рассвирепел. Боюсь беды — либо он, либо команда может перейти грань.
28 июля. Четыре дня в аду; попали в какой-то водоворот, буря не стихает. Совсем не спим. Все выбились из сил. Не знаю даже, кого поставить на вахту. Второй помощник вызвался встать на вахту — у команды появилась возможность поспать несколько часов. Ветер слабеет. Волны еще велики, но море уже спокойнее, и корабль не так бросает.
29 июля. Новая трагедия. Сегодня ночью команда слишком устала, и на вахте стоял всего один человек — второй помощник. Когда утром матрос пришел сменить его, то никого не нашел, кроме рулевого. Он поднял шум, все выбежали на палубу. Провели тщательный обыск — никого. Теперь я без второго помощника, а команда — в панике. Мы с первым помощником решили носить при себе пистолеты.
30 июля. Вчера вечером мы радовались — Англия уже близко. Погода чудная, идем под всеми парусами. От усталости я просто свалился и крепко заснул. Меня разбудил первый помощник и сообщил, что исчезли оба вахтенных и рулевой. На шхуне остались только помощник, два матроса и я.
1 августа. Два дня туман, на горизонте — ни одного паруса. Надеялся, что в Английском канале смогу подать сигнал о помощи или зайти куда-нибудь. Но мы вынуждены идти по ветру: нет сил управлять парусами. Не решаемся и спустить их, потому что не сможем вновь поднять. Судьба нас несет к какому-то ужасному концу. Теперь и первый помощник пал духом. Его сильный характер как бы исподволь сработал против него. Матросы уже за пределами страха, работают бесстрастно и терпеливо, готовые к худшему. Они — русские, он — румын.
2 августа, полночь. Задремал на несколько минут и проснулся от крика у моих дверей. В тумане ничего не вижу. Бросился на палубу и столкнулся с помощником. Он тоже прибежал на крик — вахтенного на месте не оказалось. Еще один исчез. Господи, помоги нам! Помощник говорит, что мы уже прошли Дуврский пролив: крик матроса раздался как раз в тот миг, когда туман рассеялся и стал виден Северный мыс. Если так, то мы уже в Северном море, но только Бог может провести нас сквозь туман, который будто преследует нас. Но Бог, кажется, нас покинул.
3 августа. В полночь я пошел сменить рулевого, но не нашел его. Ветер был сильный, и шхуну несло прямо по ветру. Я не решился оставить штурвал и покричал помощнику. Он выскочил на палубу в нижнем белье. Выглядел изможденно, глаза безумные, опасаюсь за его рассудок. Подбежав, он сипло зашептал мне на ухо, будто боясь, что сам воздух его подслушает:
— Оно здесь, теперь я знаю. Вчера ночью, стоя на вахте, я видел Это — похоже на высокого, худого человека, мертвенно-бледное. Оно было на носу и осматривалось. Я подкрался к нему и ударил ножом, но клинок прошел сквозь него, как сквозь воздух. — Он вытащил нож и с яростью взмахнул им. — Но Оно здесь, и я найду его. Оно в трюме, возможно, в одном из ящиков. Открою их и посмотрю. А вы управляйте шхуной.
И с угрожающим видом, приложив палец к губам, помощник направился вниз. Поднялся порывистый ветер, я не мог оставить штурвал. Он вновь появился с ящичком для инструментов, фонарем и стал спускаться в ближний люк. Этот сильный человек, похоже, совсем сошел с ума, у него галлюцинации, останавливать его бесполезно. Впрочем, содержимому ящиков он повредить не может, в накладной указано «чернозем», ничего с ним не случится.
Я остался у руля и веду эти записи. Полагаюсь только на Бога и жду, когда рассеется туман. Тогда, если не смогу по ветру загнать шхуну в какую-нибудь гавань, обрублю паруса и дам сигнал бедствия.
Теперь почти все уже кончено. Я надеялся, что помощник наконец успокоится, — слышал стук его молотка из трюма и думал, работа пойдет ему на пользу, — вдруг раздался страшный крик, от которого кровь в моих жилах застыла, и он с блуждающим взглядом и искаженным от страха лицом пулей выскочил из трюма.
— Спасите! Спасите меня! — кричал безумец, озираясь. Ужас его сменился отчаянием, и уже спокойнее он сказал: — Уйдем вместе, капитан, пока еще не поздно. Оно там. Теперь я понял, в чем секрет. Море спасет меня от Него, это единственный выход!
И прежде чем я успел сказать хоть слово или остановить его, помощник вскочил на фальшборт и бросился в море. Мне кажется, я тоже понял, в чем секрет: этот сумасшедший уничтожил людей, одного за другим, а теперь сам последовал за ними. Да поможет мне Бог! Как я отвечу за все эти ужасы по прибытии в порт? Когда сойду наконец на сушу! Будет ли это когда-нибудь?
4 августа. По-прежнему туман, сквозь который не может пробиться рассвет. Как и всякий моряк, чувствую наступление рассвета. Не решился спуститься в трюм и оставить штурвал; так и провел всю ночь и в сумраке увидел Это! Прости меня, Господи, но помощник был прав, прыгнув за борт: лучше умереть достойно, в море, как подобает моряку. Но капитан не имеет права покинуть корабль, однако я все же перехитрю этого дьявола, это чудовище: когда силы начнут покидать меня, привяжу к штурвалу руки и то, к чему Он — или Оно — не посмеет прикоснуться. И тогда пусть дует любой ветер — попутный или нет, но я спасу свою душу и честь.
Слабею, а следующая ночь уже приближается. Надо быть готовым к встрече с Ним… Если я погибну, может быть, кто-нибудь найдет эту бутылку и поймет… если же нет… что ж, пусть никто не усомнится в том, что я был верен своему долгу. Господи, Пресвятая Дева и святые праведники, помогите бедной заблудшей душе, старавшейся исполнить свой долг…
На этом записи в судовом журнале обрываются. Конечно, вопрос о виновном остается открытым. Нет никаких доказательств, непонятно, кто же все-таки убийца. Почти все в Уитби считают капитана героем, ему устроят торжественные похороны, гроб с его телом провезут вверх по реке Эск в сопровождении целой флотилии, а затем назад — к Тейт-Хилл-пирсу, где на кладбище он и будет предан земле. Владельцы более ста судов уже вызвались принять участие в ритуале его похорон.
Никаких следов громадной собаки; учитывая общественное мнение в настоящий момент, город, наверное, взял бы ее под свою опеку. Завтра состоятся похороны капитана. Отныне еще одной тайной моря станет больше.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.