Дневник Джонатана Гаркера

Дневник Джонатана Гаркера

1 октября, вечер. Я застал Томаса Спеллинга дома, на Бетнел-Грин, но, к сожалению, он был не в состоянии что-либо вспомнить. Перспектива выпить пива, открывшаяся в связи с моим предстоявшим приходом, оказалась чересчур сильным для него испытанием, и он запил с самого утра. Однако от его жены — как мне показалось, скромной и порядочной — я узнал, что он лишь помощник Смоллета, ответственного лица фирмы.

Я поехал в Уолверт: мистер Джозеф Смоллет оказался дома и, сидя в одной рубашке, пил чай из блюдечка. Он оказался приличным и очень толковым человеком, который добросовестно и ответственно относился к своей работе. Историю с ящиками он помнил хорошо и, выудив из какого-то потайного кармана брюк потрепанную записную книжку, содержавшую иероглифические полуистершиеся карандашные пометки, сказал мне, куда были доставлены ящики. Шесть из них он вывез из Карфакса и доставил по адресу: Майл-Энд-Нью-Таун, Чиксенд-стрит, дом 197, а еще шесть — Бермондси, Джамайка-Дейн. Если граф замыслил разбросать ящики — свои страшные пристанища — по всему Лондону, то эти два адреса наверняка лишь перевалочные пункты. Граф действовал по определенной системе, и это навело меня на мысль, что он не ограничится двумя районами. Он уже охватил восточную, юго-восточную и южную части города. И конечно, его дьявольский план не минует северные и западные районы, не говоря уж о Сити и фешенебельных кварталах на юго-западе и западе. Я спросил Смоллета, не знает ли он, куда были доставлены другие ящики из Карфакса.

— Вы были так добры ко мне, сэр, — ответил он, видимо имея в виду полсоверена, которые я ему дал, — пожалуй, скажу вам все, что знаю. Я слышал, как некий Блоксем несколько дней назад рассказывал в «Лисичках» на Пинчер-аллее, что он и его напарник делали какую-то очень пыльную работу в старом доме в Перфлите. Такие работы попадаются нечасто, и думаю, Сэм Блоксем смог бы кое-что рассказать вам.

Я пообещал ему еще полсоверена, если он достанет мне его адрес. Смоллет наскоро допил чай и встал, сказав, что немедленно отправляется на поиски. В дверях он остановился:

— Послушайте, мистер, вам нет смысла ждать здесь. Неизвестно, удается ли мне быстро разыскать Сэма; кроме того, сегодня он едва ли многое расскажет вам: когда он пьян, к нему не подступишься. Если вы дадите мне конверт с маркой и своим адресом, я разузнаю, где живет Сэм, и сегодня же сообщу вам письмом. А вы уж наведайтесь к нему с утра пораньше, а то упустите: он уходит из дома рано, даже если накануне был пьян в стельку.

Это показалось мне разумным. Одна из его дочек, получив пенни, побежала за конвертом и бумагой. Надписав конверт, приклеив марку и вновь получив заверения Смоллета, что он все выполнит, я поехал домой. Итак, мы напали на след.

Я устал и хочу спать. Мина крепко спит, что-то она слишком бледна и, судя по глазам, плакала. Бедняжка, я убежден, что неведение расстраивает ее и лишь увеличивает беспокойство за меня и других. Но лучше пусть будет так, как есть. Доктора были правы, настаивая на ее изоляции от этого ужасного дела. Лучше видеть ее разочарованной и обеспокоенной, чем вконец расшатать ей нервы. Надо быть твердым и нести груз этого молчания. Никогда и ни за что не буду обсуждать с ней свои проблемы, это не так уж сложно. Сама Мина избегает разговоров о графе и его деяниях с тех пор, как мы сообщили ей о своем решении.

2 октября, вечер. Долгий, мучительный и тревожный день. С первой же почтой я получил конверт с грязным клочком бумаги, на котором размашистым почерком карандашом было написано: «Сэм Блоксем, Коркренс, 4, Поутерс-Корт, Бартел-стрит, Уолверт. Спросить у Порта».

Письмо принесли, когда я был еще в постели; я встал, стараясь не разбудить Мину. Она выглядела усталой, бледной, нездоровой. Ничего, вернувшись после очередных поисков, устрою ее отъезд в Эксетер. Дома, занятой повседневными заботами, ей будет гораздо лучше, по крайней мере она не будет чувствовать себя не у дел. Встретив доктора Сьюворда, я уведомил его, куда еду, обещав вернуться поскорее и рассказать все, что удастся разузнать.

В Уолворте не без труда разыскал Поттерс-Корт — орфография мистера Смоллета ввела меня в заблуждение: я спрашивал Поутерс-Корт вместо Поттерс-Корт. Зато меблированные комнаты «Коркоран» нашел легко. Человек, открывший мне дверь, на вопрос о Порте покачал головой и ответил:

— Не знаю. Да здесь такого и нет. Впервые слышу. Думаю, что и поблизости нигде таких нет.

Я, достав письмо Смоллета, перечитал его, учел урок правописания слова «Поттере» и спросил:

— А вы кто?

— Я — портье.

Понятно, орфография вновь чуть было не сбила меня с толку, но теперь я на верном пути. За полкроны удалось выяснить, что мистер Блоксем, проспавшись после выпитого накануне в «Коркоране» пива, в пять утра отправился на работу в Поплар. Точного адреса портье не знал, но смутно помнил, что это «какой-то новый товарный склад». Руководствуясь этой тонкой ниточкой, я отправился в Поплар.

Лишь к полудню мне удалось напасть на след в кофейне, где обедали несколько рабочих. Один из них сказал, что на Кросс-Энджел-стрит строят новый «холодный склад». Я немедленно поехал туда. Беседа с суровым сторожем и еще более суровым десятником, подкрепленная звонкой монетой, вывела меня на Блоксема — он оказался довольно видным, но грубоватым парнем. Я обещал уплатить ему его дневное жалованье за возможность задать несколько вопросов, и он пошел отпроситься у десятника. Получив от меня задаток, он сообщил, что дважды ездил из Карфакса в какой-то дом на Пикадилли и на специально нанятых для этого лошади и повозке отвез туда девять больших ящиков — «жутко тяжелых». На вопрос о номере дома на Пикадилли Блоксем ответил:

— Вот номер-то я и не помню, сэр, но это в двух шагах от большой белой церкви или чего-то в этом роде. Дом тоже пыльный и старый, хотя и не такой запущенный, как тот, откуда мы взяли эти чертовы ящики.

— Как же вы попали в эти дома, если в них никто не живет?

— В Перфлите в доме был старик, который меня нанимал. Он помог мне грузить ящики на повозку. Черт возьми, в жизни не видел такого здоровяка, ты не гляди, что старик с седыми усами, да еще такой тощий — его даже на тень не хватает.

Эта информация просто наэлектризовала меня!

— Подумать только, — продолжал Блоксем, — он схватил ящик со своего конца, как фунт чая. Я же поднимал свой, обливаясь потом и задыхаясь, а ведь и я — не цыпленок.

— А как вы попали в дом на Пикадилли?

— Опять же он был там. Видать, приехал туда раньше меня — когда я позвонил, он открыл дверь и помог внести ящики в дом.

— Все девять?

— Да, в первую ездку — пять, во вторую — четыре. Чертовски тяжелая работа, даже не помню, как добрался домой…

— Вы оставили ящики в передней? — перебил я его.

— Да, в очень большой и пустой.

— А ключей у вас не было никаких?

— А на кой они мне? Старик сам открывал и закрывал дверь. Последний раз, правда, не помню, как отъезжал, — все это проклятое пиво.

— А номер дома не сможете вспомнить?

— Нет, сэр. Но вы легко найдете его. Дом высокий, с каменным фасадом, аркой наверху и крутыми ступенями перед дверью. Уж я-то хорошо помню эти ступени, по ним-то я и таскал ящики вместе с бродягами, которые хотели подзаработать. Старик дал им по шиллингу, они, хоть и поразевали рты от такой щедрости, тут же нагло потребовали еще, а он схватил одного из них за плечо и хотел спустить с лестницы, тогда они, ругаясь, ушли.

Я решил, что по такому описанию смогу найти дом, и, заплатив Блоксему за ценную информацию, поехал на Пикадилли. Новая неприятная мысль осенила меня: граф явно мог один справиться с ящиками. В таком случае время дорого — ведь он может перевезти их так, что никто ничего не заметит. На площади Пикадилли, отпустив кеб, я пошел пешком. И вскоре нашел дом, похожий на описанный Блоксемом, — еще одно логово Дракулы. Он выглядел очень запущенным в нем явно давно никто не жил. Окна запыленные, фундамент и стены потемнели от времени, краска облупилась. У входа еще сохранился след недавнего объявления о продаже, видимо потом грубо сорванного. Много бы я дал, чтобы прочитать его, — тогда, возможно, мне был бы известен прежний хозяин. Мой опыт расследования и покупки дома в Карфаксе подсказывал, что, если разыскать прежнего владельца, найдутся и способы попасть в дом.

На Пикадилли мне пока нечего было делать. Я обошел дом с тыла, надеясь там что-нибудь разузнать. Обнаружил конюшню, по всей видимости обслуживавшую дома, выходившие на Пикадилли, и поспрашивал конюхов о пустом доме. Один из них слышал, что дом куплен, но кем — не знал и посоветовал обратиться к агентам по продаже недвижимости «Митчелл, сыновья и Кэнди» — кажется, он видел их имя на объявлении о продаже, еще недавно висевшем на доме. Я старался не проявлять слишком большой заинтересованности, чтобы он не догадался, насколько это для меня важно, и, как водится, поблагодарив, пошел дальше. Наступали сумерки, близился осенний вечер, так что я не хотел терять времени. Разыскав в справочнике адрес «Митчелла, сыновей и Кэнди», я вскоре уже входил в их контору на Сэквилл-стрит.

Встретивший меня господин был столь же любезен, сколь немногословен. Подтвердив, что дом на Пикадилли — он называл его особняк — продан, он счел эту тему закрытой. На вопрос, кто купил дом, конторщик приподнял брови и после короткой паузы ответил:

— Он продан, сэр.

— Прошу меня извинить, — не менее любезно сказал я, — но у меня есть особые причины, по которым мне необходимо знать, кто купил дом.

Конторщик снова, сделав еще большую паузу и еще выше подняв брови, повторил:

— Он продан, сэр.

— Но неужели вы мне больше ничего не можете сообщить?

— Ничего, — ответил он. — Дела клиентов «Митчелл, сыновья и Кэнди» находятся в надежных руках.

Да, это был чистейшей воды бюрократ, спорить с ним не имело смысла, поэтому я решил перейти на язык близких ему понятий:

— Вашим клиентам, сэр, очень повезло иметь такого надежного поверенного. Я сам юрист, — и подал ему свою визитную карточку. — В данном случае я представляю интересы лорда Годалминга, он хотел бы навести кое-какие справки о недвижимости, которая, как ему стало известно, недавно продавалась.

Это в корне изменило ситуацию.

— Если б я мог, — ответил конторщик, — то охотно оказал бы услугу вам, мистер Гаркер, и, уж конечно, его светлости. Мы как-то исполняли его поручение по аренде квартиры, когда он был еще достопочтенным Артуром Холмвудом. Если вы оставите мне адрес, то, посоветовавшись с компаньонами, я в любом случае сегодня же напишу его светлости. Мне доставит удовольствие, насколько это возможно, отступить от наших правил и сообщить необходимые ему сведения.

Я хотел приобрести друга, а не врага, поэтому поблагодарил его, дал адрес доктора Сьюворда и ушел. Было уже темно, я устал и проголодался. Выпив чаю в кафе, я ближайшим поездом поехал в Перфлит.

Все были дома. Мина выглядела усталой и бледной, но старалась держаться весело и оживленно. У меня сжималось сердце оттого, что я должен что-то скрывать от нее и быть причиной ее беспокойства. Слава богу, завтра она в последний раз будет наблюдать, как мы секретничаем. От меня потребовалось все мое мужество, чтобы сдержать слово и отлучить ее от нашего зловещего дела. Но она как будто смирилась, более того, по-моему, сама эта тема неприятна ей — любой случайный намек вызывает у нее содрогание. Да, мы вовремя приняли решение — если бедняжка теперь так реагирует, то что было бы с нею, будь она посвящена во все.

Я мог рассказать остальным о своих последних открытиях лишь после ухода Мины, когда, немного послушав музыку после ужина, проводил ее в нашу комнату и попросил лечь спать. Бедняжка была очень ласкова и так льнула ко мне, будто ни за что не хотела отпускать. Но нужно было обсудить важные вопросы, и я ушел. Слава богу, вынужденная скрытность не сказалась на наших отношениях.

Вернувшись, я застал друзей собравшимися в кабинете у камина. В поезде я сделал точные записи в дневнике, и теперь мне было достаточно прочитать их. Когда я закончил, Ван Хелсинг сказал:

— Да, вам сегодня пришлось немало потрудиться, друг Джонатан. Зато теперь мы напали на след пропавших ящиков. Если мы найдем их в этом доме, то дело близко к концу, но, если хоть одного не будет хватать, придется продолжать поиски, пока не отыщем. Тогда мы сможем нанести последний удар — заставить это чудовище наконец прекратить свое существование.

Некоторое время мы молчали, потом Моррис вдруг спросил:

— Послушайте, а как мы попадем в этот дом?

— Так же, как и в первый, — быстро ответил лорд Годалминг.

— Но, Арт, тут совсем другое дело. В дом в Карфаксе мы попали ночью, огороженный стеной парк прикрывал нас. Взломать дом на Пикадилли, днем ли, ночью ли, гораздо труднее. Не представляю себе, как мы туда попадем, если этот индюк из агентства не достанет нам ключей; возможно, завтра мы получим от него письмо, и все выяснится.

Лорд Годалминг нахмурился, встал, прошелся по комнате, потом сказал, оглядывая нас всех:

— Квинси прав. Взлом дома — дело нешуточное; один раз обошлось, но теперь случай посложнее, разве только мы найдем ключи у самого графа.

До утра мы уже ничего не могли предпринять, нужно было дождаться письма Митчелла, и мы решили устроить передышку до завтрака. Долго еще сидели, курили, обсуждали разные варианты и возможности; я, пользуясь случаем, записал все это в дневник. Теперь очень хочется спать, пойду и лягу.

Еще пара слов. Мина крепко спит, дышит ровно. Немного морщит лоб, как будто думает даже во сне. Она еще слишком бледна, но не выглядит такой измученной, как утром. Завтра, я надеюсь, все образуется. Дома в Эксетере она придет в себя. Господи, как хочется спать!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.