Изменение этюда от изменения обстоятельств
Изменение этюда от изменения обстоятельств
Чтобы понятнее было многое из происходящего во время этюда, надо предупредить, что он был сделан в 1943 году, в условиях эвакуации на Севере. Этюд без указания обстоятельств.
Он сидит за столом.
Она (входит). Скажите, пожалуйста, здесь работает Петр Васильевич Степанов?
Он. Здесь. Пройдите по коридору. Комната налево. Он там.
Она. Благодарю вас. (Уходит. Через некоторое время возвращается.) Его там нет.
Он. Ну, значит, у него — выходной. Приходите завтра.
Она. Благодарю вас. (Уходит. Через некоторое время опять входит.) Простите, пожалуйста... а он давно здесь работает?
Он. Кажется, давно. Вы приходите завтра — все и узнаете.
Она. Благодарю вас. (Уходит. Опять возвращается.) Простите... а вы не скажете — он женат?
Он. Вы придите завтра... Все у него и узнаете.
Вошла актриса. Некрасивая, с характерной внешностью, чрезвычайно высокая, худая. На ней поношенный полушубок, подшитые валенки, голова покрыта платком... Она сразу, видимо, не понравилась ему. А дальше все ее поведение окончательно убедило его в том, что она не заслуживает никакого его уважения.
И он выпроводил ее с досадой, негодованием... Вот, мол, назойливая какая. И что ей за дело — холост или женат Степанов? Уж не прельщать ли его она собралась!..
После окончания этюда спрашиваешь, как обычно: ну, расскажите, что и как вам представилось? Кто это Степанов, зачем он вам?
Оказывается, не так давно муж у нее погиб на войне. На руках остались дети. Бывший дом их разрушен. Она эвакуирована в этот город. Кое-как устроилась. Жить очень трудно. У мужа был друг — Степанов Петр Васильевич, Петя. Самый близкий ему человек. В начале войны Петя был ранен и потом куда-то пропал. Случайно она узнала, что здесь работает какой-то Степанов П. В. — может быть, это он...
Во время рассказа она чрезвычайно серьезна, немногословна... Когда говорила о муже, о детях по лицу ее скользнуло что-то теплое, нежное. Но и это она тотчас спрятала...
— А почему вы интересовались, женат ли он?
— Тот Степанов был женат — у мужа была даже фотокарточка, где он со своей женой.
Предлагаешь повторить этюд с теми же обстоятельствами, какие возникли у исполнителей в первый раз.
Повторяют. Но весь этюд с начала до конца оказывается совершенно другим. Слова остались те же, но содержание их резко изменилось.
Больше всего изменилось у него. От презрения и пренебрежения к ней не осталось и следа. Наоборот: после первых же ее слов он отнесся к ней очень внимательно и сочувственно.
Но не только у него — у нее тоже были значительные изменения в этюде: она вела себя с большим достоинством, с большей твердостью, чем в первый раз, была печальна, трогательна... Исчезла неуверенность в себе, которая делала ее жалкой.
В чем дело? Где причина такого изменения? Ведь обстоятельства остались те же.
Ее рассказ о муже, о детях, о трудностях ее жизни — тронул его. Он уже по-иному понял и небрежность ее костюма, и ее настойчивость... Ее внешность тоже не показалась ему такой смешной и нелепой — наоборот, он увидел за этим горе, лишения, растерянность... Да и она, к тому же, была, на этот раз несколько другая... И ему захотелось и помочь ей, и порасспросить, и сделать для нее, что только в его силах.
А почему были такие изменения у нее?
Да все от этих же моих вопросов после первого этюда. И больше всего от своего собственного рассказа. Выразив в словах то, что ее смутно волновало, она конкретизировала для себя свое тяжелое положение. Ей самой теперь стали более отчетливо ясны все факты ее жизни: и потеря мужа, и дети, и тяготы... Во время первого исполнения этюда все это было. Но было не так определенно, не так точно, не так конкретно. А теперь стало живым, действительно существующим для нее фактом. И актриса с большей определенностью, с большей верой пошла по этой дорожке.
Обстоятельства, как видите, не изменились — только уточнились. Изменились в своих оттенках. И, смотрите, это привело к полному перевороту в решении этюда. Отсюда видно, как существенна при работе над пьесой точность, верность и конкретность обстоятельств. Малейшее уклонение в оттенке, и все — шиворот-навыворот.
Конечно, все это мы можем наблюдать только тогда, когда актер живет на сцене: когда он слышит и видит партнера так, как мы слышим друг друга в жизни.