Во имя русских маленьких детей… (по произведениям Саши Чёрного и воспоминаниям о нём)
Во имя русских маленьких детей…
(по произведениям Саши Чёрного и воспоминаниям о нём)
1. Друг детей
2. Звериный маскарад
3. От имени детей
4. Сны
5. Кукольная комедия
6. Приготовишки
7. Дети-творцы
Эпилог
В композиции два ведущих:
От автора
От театра
Приглушённо звучит музыка и проходит Хоровод.
Добрый вечер, сад-сад!
Все берёзки спят-спят,
И мы скоро спать пойдём,
Только песенку споём.
Лирическая музыка.
От автора (на фоне музыки.)
Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман, –
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас – осенний роман.
Пусть Лиза в квартале слывёт недотрогой, –
Смешна любовь напоказ!
Но всё ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.
Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызём солёный миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет русская шаль.
Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.
Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей…
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.
Для ясности, после её ухода,
Я всё-таки должен сказать,
Что Лизе – три с половиной года…
Зачем нам правду скрывать?
От театра. Дети – это особый народ, который не может писать для себя книг. Их пишут для них обыкновенно взрослые.
Появляется дама с обручем, руки которой напоминают птичьи коготки.
Дама с обручем.
Дама, качаясь на ветке,
Пикала: «Милые детки!
Солнышко чмокнуло кустик… (аккорд)
Птичка оправила бюстик (аккорд)
И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку…» (аккорды)
Дети из зрительного зала.
Хор.
Детки, в оконные рамы
Хмуро уставясь глазами.
- Полны недетской печали,
- Даме в молчанье внимали.
- Вдруг зазвенел голосочек:
Хор. «Сколько напикала строчек?»
От театра. Нужно, чтобы книгу написал кто-то большой и умелый и вместе с тем понятный и близкий, словом – свой. Для русских детей этот свой – Саша Чёрный.
Хоровод.
До свиданья, сад-сад!
Все берёзки спят-спят…
И вдруг – плясовая:
В среду были именины
Молодого паука.
Он смотрел из паутины
И поглаживал бока.
Рим-тим-тим!
Слез по шторе,
Гости в сборе?
Начинай!
Появляется портрет Саши Чёрного. Хоровод застыл в разных позах, которые по ходу действия могут меняться.
От театра. Худощавый, узкоплечий, невысокого роста… Грудь у него впалая, шея тонкая, лицо без улыбки… держал себя гордо и замкнуто. … в одно из воскресений на Крестовском в летний горячий день я услыхал десятки голосов, звонко кричавших ему: «Саша, Саша, скорее сюда!»… Он сидел полуголый в лодке, взятой, очевидно, напрокат, и его чёрные глаза маслянисто поблескивали. Лодка была полна малышей, лет семи или немного постарше, которых он только что прокатил до моста и обратно, и теперь его ждали другие, столпившиеся неподалёку на сваях… Всё это были дети из прибрежных дворов, незнакомые дети, которых он прежде никогда не видал, да и они знали про него лишь одно: что он Саша. (Из воспоминаний К.И. Чуковского).
Хоровод (продолжая).
Таракан играл на скрипке,
А сверчок на контрабасе.
Две блохи, надевши штрипки,
Танцевали на матрасе.
Рим-тим-тим!
Вот так штука…
Ну-ка, ну-ка,
Жарь вовсю!
Мышь светила им огарком,
Муха чистила свой рот.
Было очень-очень жарко,
Так что с блох катился пот.
Рим-тим-тим!
Па – направо,
Браво-браво,
Браво-бис!..
Угощались жирной костью
За печуркою в трубе,
А паук съел муху-гостью
И опять полез к себе.
Рим-тим-тим!
Гости плачут,
Блохи скачут, –
Наплевать!
Появляется От автора с Напарницей. Пока они читают стихи, все удаляются.
От автора.
Наши предки лезли в клети
И шептались там не раз:
«Туго, братцы… Видно, дети
Будут жить вольготней нас».
Напарница.
Дети выросли. И эти
Лезли в клети в грозный час
И вздыхали: «Наши дети
Встретят солнце после нас»
От автора. Даже сроки предсказали:
Напарница. Кто лет двести,
От автора. кто пятьсот,
Напарница. А пока…
От автора. лежи в печали
И мычи, как идиот.
Напарница. Эти сроки для эс-дека…
От автора (в сторону). члена РСДРП, будущей КПСС.
Напарница. Исцеляющий бальзам.
От автора. Но простого человека
Хлещут ложью по глазам.
Вместе. Я хочу немножко света
Для себя…
От автора. пока я жив.
Напарница. От портного…
От автора. до поэта,
Вместе. Всем понятен мой призыв.
Лирическая музыка.
От автора (на фоне музыки.) Никто не знает, никто об этом не думает, что … маленькая спящая девочка Тося – самое совершенное Божье создание… (Пауза.) … детство неповторимо.
Свет.
За сценой раздаются различные звукоподражания животным: мяуканье, лай, петушиные трели и т.д. Под весёлую музыку на сцену выбегает хоровод.
Хоровод.
Мы – лягушки-кваксы,
Ночь чернее ваксы…
Шелестит трава.
Ква!
Разевайте пасти,
Больше, больше страсти!
Громче! Раз и два!
Ква!
Красным помидором
Месяц встал над бором.
Гукает сова…
Ква!
Под ногами – кочки,
У пруда – цветочки,
В небе синева.
Ква!
Месяц лезет выше. Тише-тише-тише,
Чуть-чуть-чуть, едва:
Ква! (Разбегаются.)
От автора.
По форуму Траяна
Гуляют вяло кошки.
Сквозь тусклые румяна
Дрожит лимонный зной…
А я сижу сегодня
У форума Траяна,
И синева господня
Ликует надо мной.
Эй, воробьи, не драться!
Мне триста лет сегодня,
А может быть, и двадцать,
А может быть, и пять.
Появляются два кота (маски), один из них Бэппо.
Бэппо (учтиво склонив шею.) Скажите, пожалуйста…
Кот. Мур?
Бэппо. Скажите, пожалуйста, что всё это значит?
Кот. Вы, верно, провинциал? (Поднимает газету и смотрит в неё.)
Бэппо (с обидой). Я родился в центре Рима на Colonnetti, между двумя трактирчиками. Если это называется быть провинциалом… Мур-р-р…
Кот. Странный случай! Как же вы не знаете того, что известно в Риме любому двухнедельному котёнку. Как вас зовут?
Бэппо (сконфуженно). Бэппо.
Кот. Так вот, синьор Бэппо. В Риме с давних пор существует обычай: если какой-нибудь кот или (пренебрежительно) кошка преступно себя ведут, или хозяин настолько беден, что не может держать своих домашних зверей в хорошем теле, или если сумасшедшая иностранка заведёт себе котёнка, а потом, уезжая, не знает, куда его девать…
Бэппо выражает гнев.
… то таких несчастных сбрасывают (многозначительно) на форум Траяна, в кошачью санаторию! (Пауза.) Я не знаю, к какой из этих категорий вы изволите принадлежать…
Бэппо. Я думаю, что ко всем трём (Задумался.)
Кот. Мур?
В другой части сцены появляется пёс (маска) по имени Микки.
Микки. Моя хозяйка Зина больше похожа на фокса, чем на девочку: визжит, прыгает, ловит руками мяч (ртом она не умеет) и грызёт сахар, совсем как собачонка. Всё думаю – нет ли у неё хвостика? Вчера она расхвасталась: видишь, Микки, сколько у меня тетрадок. Арифметика – диктовка – сочинения… А вот ты, цуцик несчастный, ни говорить, ни читать, ни писать не умеешь. Гав! Я умею думать – и это самое главное. Что лучше: думающий фокс или говорящий попугай? Ага!
Читать я немножко умею: детские книжки с самыми крупными буквами. Писать…(В зал). Смейтесь, смейтесь (терпеть не могу, когда люди смеются!) – писать я тоже научился. Гав! Правда, пальцы на лапах у меня не загибаются. Я ведь не обезьяна. Но я беру (демонстрирует) карандаш в рот, наступаю лапой на тетрадку и… (пауза) ставлю три звёздочки. Я видал в детских книжках: когда человек делает прыжок к новой мысли, он ставит три звёздочки… (Глубокомысленно). Что важнее всего в жизни? Еда. (В зал). Нечего притворяться! У нас полон дом людей. Они разговаривают, читают, плачут, смеются – а потом садятся есть. Едят утром, едят в полдень, едят вечером. А Зина ест даже ночью: прячет под подушку бисквиты и шоколадки и потихоньку чавкает. Как много они едят! Как долго они едят! И говорят ещё, что я… обжора. Сунут косточку от телячьей котлетки (котлетку сами съедят!), нальют полблюдца молока – и всё… Разве я пристаю, разве я прошу, как Зина и другие дети? Разве я ем сладкое (морщится)… клейстер, который называется киселём, или жидкую гадость из чернослива и изюма, или… б-р-р… холодный ужас, который они называют мороженым? Я деликатнее всех собак, потому что я породистый фокс!
В другой части сцены.
Бэппо. В детстве меня подобрала у ресторана за кадочкой с бамбуком мисс Нелли. Она, видите ли, обедала, а я вылез из-за кадочки и сказал…
Кот. Мур?
Бэппо. Нет. «Мяу. Сударыня, извините, но я тоже хочу есть!» Она меня накормила, унесла к себе, вычесала всех блох, поцеловала меня в носик и в лапочки (вот гадость!), опрыскала какой-то вонючей штукой, нацепила на меня зелёный бантик… Две недели я жил у неё, как какая-нибудь, простите за выражение, болонка…
В другой части сцены.
Микки. Ну что там в Париже, подумайте? Был один раз, возили к собачьему доктору. Улиц – миллион, а миллион – это больше, чем десять. Куда ни посмотришь – ноги, ноги и ноги. Автомобили, как пьяные носороги, хрипят – и все на меня. Ошейник тянет, намордник жмёт. Самое гнусное человеческое изобретение – ошейники, обтянутые собачьей кожей… Гав!
В другой части сцены.
Бэппо. А потом… пришёл кривоногий грубиян в синей блузе, унёс её чемоданы, и я очутился опять на улице. О форуме Траяна она, должно быть, тоже не знала.
Кот (брезгливо). Женщина!
Бэппо. Потом я поселился у бедной прачки. У неё было много работы и очень невкусная еда… Вы ведь понимаете, что после прачки, которая целый день стирала, даже и вылизать в тарелке нечего. Ещё когда она работала днём, я терпел. Приходили соседки, дети с ними – детей у них, как… котят… А у детей, знаете, всегда что-нибудь есть: кусок селёдки, пирожок, то да сё. Ну, за усы дёрнут, хлопнут куклой по голове, да теперь куклы (гордо) из целлулоида – не больно… Всё-таки в компании сыт не сыт, а в животе всегда что-нибудь бурчало. Но когда моя прачка стала уходить на работу, а меня запирать в чулан, чтобы я на голодный желудок её проклятых мышей ловил…
Кот. Мур-р-р! Гадость!
Бэппо. Пусть сама ловит и жарит их себе на ужин на оливковом масле! Я не выдержал, вышиб головой стекло и…
Кот. И переменили судьбу?
Бэппо. И переменил судьбу. Собственно, синьор Спагетти даже не был настоящий хозяин – видел я его только утром и вечером. Чуть не с зари брал на плечи котомку с обрезками кожи и разными штучками, брал складную скамеечку и уходил на целый день. Люди, знаете, носят на лапах копыта, которые снимаются и надеваются…
Кот (лениво). Башмаки.
Бэппо. Знаю сам… Уж вы, пожалуйста, не перебивайте. Так вот, башмаков он собственно шить не умел, а так делал разные латочки, заплаточки, каблучки чинил девушкам (Смотрит в зрительный зал). У них ведь всегда кривые. Я не знаю, обедал ли мой сапожник сам... Бродячая жизнь – бродячая еда. Но пил он много – и даже домой приносил.
Кот (заинтересованно). Молоко?
Бэппо. Красное и жёлтое молоко… И как они могут такую дрянь глотать…
Раздаётся лай собаки.
Бэппо. Собака лает.
Кот. А вам-то что?
Бэппо. Так… Скажите, пожалуйста, а их… сюда, в кошачью санаторию… не бросают?
Кот. Кого их?
Бэппо. Со… бак?
Кот (набрасывается на Бэппо). Вырвать бы вам язык за такие вопросы!..
В другой части сцены.
Микки. Взрослые всегда читают про себя. Скучные люди эти взрослые – вроде старых собак. А Зина – читает вслух, нараспев и всё время вертится, хлопает себя по коленке и (гордо) показывает мне язык. Я лежу на коврике, слушаю и ловлю блох. Очень это во время чтения приятно… А есть такие штучки, которые Зина совсем по-особому читает: точно котлетки рубит. Сделает передышку, языком прищёлкнет и опять затарахтит. А на конце каждой строчки – ухо у меня тонкое! – похожие друг на друга кусочки звучат: «Дети – отца, сети – мертвеца»… Вот это и есть стихи. Вчера весь день пролежал под диваном, даже похудел. Всё хотел одну такую штучку сочинить. Придумал – и ужасно горжусь.
По веранде ветер дикий
Гонит листья всё быстрей.
Я весёлый фоксик Микки,
Самый умный из зверей!
Это первые в мире собачьи стихи, а ведь я не учился ни в гимназии, ни в «цехе поэтов»… Разве наша кухарка сочинит такие стихи? А ведь ей сорок три года, а мне только два. Гав!
Раздаются кошачьи звукоподражания – и на сцене появляются орущие и кувыркающиеся кошки.
Кот. У нас всё по правилам. Драки по расписанию. Концерты в лунные ночи под управлением синьора Брутто – вон там сидит одноглазый, живот выпачкан в дёгте. Видите?
Появляется Хоровод.
Оближи-ка, кошка, губки:
Мышку ветер подковал…
Ты возьми-ка хвост свой в зубки,
Чтобы бегать не мешал!
Кошка-киска, зверь лукавый,
Кошка-злюка, кошка – брысь!
Вправо-влево, влево-вправо, –
Мышка, мышка, берегись!
Ай, как страшно бьётся сердце!
Наш мышонок чуть живой:
Разбежался в круг сквозь дверцы,
Бац – и в кошку головой… (Разбегаются.)
Микки. Был с Зиной в синем. Очень взволнован. Как это, как это может быть, чтобы люди, автомобили и полицейские бегали по полотну? Представление было очень глупое.
По ходу рассказа Микки кадры фильма мелькают на теле- или теневом экране.
Он влюбился в неё и поехал на автомобиле в банк. Она тоже влюбилась в него, но вышла замуж за его друга. И поехала на автомобиле к морю… с третьим. Потом был пожар и землетрясение в ванной комнате. И качка на пароходе. И негр пробился к ним в каюту. А потом все помирились. Нет, собачья любовь умнее и выше! Непременно надо изобрести синем для собак. Это же бессовестно – всё для людей: и газеты, и скачки, и карты. И ничего для собак. Пусть водят нас хоть раз в неделю, а мы, сложив лапки, будем культурно наслаждаться.
Возглас. Видеофильмы для собак!
Участники спектакля в беготне по зрительному залу выкрикивают названия фильмов и предлагают кассеты:
– Чужая кость!
– Похороны одинокого мопса!
– Пудель Боб надул мясника (для щенков обоего пола)!
– Сенбернар спасает замерзшую девочку (для пожилых болонок)!
– Полицейская собака Фукс посрамляет Пинкертона (для детей и для собак)!
Свет.
От театра.
Ну-ка, дети! –
Кто храбрее всех на свете?
В зрительном зале оживление.
Так и знал – в ответ все хором нараспев:
Дети (из зала). Лев!
От театра.
Лев? Ха-ха… Легко быть храбрым,
Если лапы шире швабры.
Нет,
Дети.
– ни лев,
– ни слон…
От театра. Храбрее всех малыш –
Дети (хором). Мышь!
От театра.
Сам вчера я видел чудо,
Как мышонок влез на блюдо
И у носа спящей кошки
Не спеша поел все крошки.
Что?
Дети с возгласом «Что?» взбираются на сцену с вопросами:
– Отчего у мамочки
На щеках две ямочки?
– Отчего у кошки
Вместо ручек ножки?
Микки (появляясь на сцене). Вопросом называется такая строчка, в конце которой стоит…
Дети (перебивая друг друга). Вопросительный знак!
Микки. Рыболовный крючок! Вопросительный знак. Меня мучают вопросы:
Почему Зинин папа сказал, что у него «глаза на лоб полезли?» Никуда они не полезли, я сам видел.
Живут ли на Луне фоксы, что они едят и воют ли на Землю, как я иногда на Луну? И куда они деваются, когда лунная тарелка вдруг исчезает на много дней неизвестно куда?..
Почему Зинина бонна всё была брюнеткой, а сегодня у неё волосы, как соломенный сноп? Зина хихикнула, а я испугался и подумал: хорошо, Микки, что ты собака… Женили бы тебя на такой попугайке, – во вторник она чёрная, в среду – оранжевая, а в четверг – голубая с зелёными полосками… Фу! Даже температура поднялась.
Дети.
– Отчего шоколадки
Не растут на кроватке?
– Отчего у няни
Волоса в сметане?
Микки. Почему, когда я веду себя дурно, на меня надевают намордник, а садовник два раза в неделю напивается, буянит, как бешеный бык – и хоть бы что? Зинин дядя говорит, что садовник был контужен, и поэтому надо к нему относиться снисходительно. А что такое контужен?
Дети пожимают плечами.
Непременно узнаю и тоже контужусь. Пусть ко мне относятся снисходительно.
А зачем наш сосед пашет землю и сеет хлеб, когда рядом с его усадьбой есть булочная?
Почему ёлки всю зиму зелёные? Думаю, потому, что у них иголочки. Ветру листья оборвать не штука, а иголочки – попробуй!
Дети.
– Отчего у птичек
Нет рукавичек?
– Отчего лягушки
Спят без подушки?
От театра.
Оттого, что у моего сыночка
Рот без замочка.
Микки (подходя к нему). Если бы я был человеком, давно бы уже профессором стал. Гав!
Дети и Микки исчезают.
От театра. В 1917 году, когда мне привелось редактировать… журнал «Для детей», я привлёк Александра Михайловича к участию в этом журнале. «Дай Вам Бог сто лет жизни за вашу затею!» – писал он в ответ на моё приглашение. (Из воспоминаний К. И. Чуковского.)
Появляется От автора в сопровождении Хоровода.
От автора. Может быть, слыхали все вы – и не раз,
Хоровод. Что на свете есть поэты?
От автора.
А какие их приметы,
Расскажу я вам сейчас.
Уж давным-давно пропели петухи…
Хоровод.
А поэт ещё в постели.
Днём шагает он без цели,
Ночью пишет всё стихи.
От автора. Беззаботный и беспечный, как Барбос,
Хоровод.
Весел он под каждым кровом,
И играет звонким словом,
И во всё суёт свой нос.
От автора.
Ну так вот – такой поэт примчался к вам:
Это ваш слуга покорный,
Он зовётся «Саша Чёрный»…
Хоровод. Почему?
От автора.
Не знаю сам.
Здесь для вас связал в букет он, как цветы,
Все стихи при свете свечки.
(Вырываясь из круга.) До свиданья, человечки! –
Надо чайник снять с плиты.
Когда участники Хоровода расступаются, на сцене оказываются два стула, на которых – два гнома (по пояс за спинками стульев, а на стульях их «ноги» – муляжи).
Вместе. Зеленеют все опушки.
Первый. Зеленеет пруд.
Второй.
А зелёные лягушки
Песенку поют.
Первый. Ёлка – сноп зелёных свечек,
Второй. Мох – зелёный пол.
Первый.
И зелёненький кузнечик
Песенку завёл.
Второй.
Над зелёной крышей дома
Спит зелёный дуб.
Вместе.
Два зелёненькие гнома
Сели между труб.
Первый.
И, сорвав зелёный листик,
Шепчет младший гном:
«Видишь? Рыжий гимназистик
Ходит под окном.
Отчего он не зелёный?
Май теперь ведь… Май!»
Второй.
Старший гном зевает сонно:
«Цыц! Не приставай!»
Лирическая музыка.
От автора (мелодекламация).
Кружились дети лёгким хороводом
И пели песни. Русские слова…
Так дружно топотали башмачки,
И так старательно напев сплетали губы.
Потом плясали в радостном кругу
Два одуванчика – боярышни-девчурки.
Прихлопывали взрослые в ладони,
В окне сияла кроткая весна,
А в детском креслице сидел в углу малыш,
Трёхлетний зритель, тихий и степенный.
Пушились светлым пухом волоски…
Шумят, поют – и столько новых дядей…
Расплакаться иль звонко рассмеяться?
Картинки детские пестрели на стене.
Мы, взрослые, сидели на скамейке,
И мысль одна в глазах перебегала:
Здесь, за оградой, русский островок,
Здесь маленькая родина живая…
От театра. … вряд ли в русской зарубежной литературе тех давних времён был хоть один поэт, который с такой лирической силой выразил бы мучительное чувство эмигрантского сиротства на чужбине… у него в то время осталось последнее прибежище – дети. (К.И. Чуковский).
Появляется девочка с мишкой.
Девочка.
Мишка, Мишка, как не стыдно!
Вылезай из-под комода…
Ты меня не любишь, видно?
Это что ещё за мода?
Как ты смел удрать без спроса?
На кого ты стал похож?
На несчастного барбоса,
За которым гнался ёж…
Весь в пылинках, в паутинках,
Со скорлупкой на носу…
Так рисуют на картинках
Только чёртика в лесу.
Целый день тебя искала:
В детской, в кухне, в кладовой,
Слёзы локтем вытирала
И качала головой…
В коридоре полетела –
Вот царапка на губе…
Хочешь супу? Я не ела –
Всё оставила тебе. (Накрывает на стол.)
От театра. Из воспоминаний Веры Андреевой (Рим): «Саша Чёрный, думая, что никто его не видит, в укромном уголке нашего садика присел на корточки перед маленькой девочкой нашей дворничихи Джанеттой… К моему изумлению, …Джанетта прекрасно его понимает – доверительно положила ручонку ему на колено, подняла к нему лицо с внимательными глазами и слушает, как заворожённая… показывает Саше куклу, суёт ему в руки и с увлечением смотрит, как он бережно берёт её и начинает кормить с ложечки…»
Девочка (кормит мишку с ложечки или из бутылочки с соской).
Мишка-Миш, мохнатый Мишка,
Мой мохнатенький малыш!
Жили-были кот да мышка…
Не шалили! Слышишь, Миш?
Извинись. Скажи: не буду
Под комоды залезать.
Я куплю тебе верблюда
И зелёную кровать.
Самый мой любимый бантик
Повяжу тебе на грудь:
Будешь милый, будешь франтик, –
Только ты послушным будь…
Чт, молчишь? Возьмём-ка щётку, –
Надо все соринки снять,
Чтоб скорей тебя, уродку,
Я могла расцеловать.
Музыка. Свет.
Танцующая пара. Во время танца – диалог.
Она. Тане Львовой захотелось в медицинский институт.
Он. Дядя нанял ей студента, долговязого, как прут.
Она. Каждый день в пустой гостиной он, крутя
свой длинный ус,
Он. Объяснял ей imperfectum и причастия на «us».
Она. Таня Львова, как детёныш, важно морщила свой нос
И, выпячивая губки, отвечала на вопрос.
Он. Но порой, борясь с дремотой, вдруг лукавый
быстрый взгляд
Отвлекался от латыни за окно, в тенистый сад…
Пауза. Танец продолжается.
Она.
Там, в саду, так много яблок на дорожках и траве:
Так и двинула б студента по латинской голове!
Он падает навзничь. Крики: «Помогите!» Вбегают участницы Хоровода, сначала «оказывают помощь» студенту, затем образуют хоровод.
Хоровод.
Добрый вечер, сад-сад!
Все берёзки спят-спят,
И мы скоро спать пойдём,
Только песенку споём.
Толстый серый слон-слон
Видел страшный сон-сон,
Как мышонок у реки
Разорвал его в клочки…
А девочкам, дин-дон,
Пусть приснится сон-сон,
Полный красненьких цветков
И зелёненьких жучков!
До свиданья, сад-сад!
Все берёзки спят-спят…
Детям тоже спать пора
До утра!
Хоровод расступается. На сцене девочка, засыпающая в кресле.
Девочка. В тишине и темноте совсем-совсем другие мысли в голову приходят… На каком языке разговаривают мыши? Есть ли у них под полом мышиное училище?
Микки (в другом конце сцены). Ах, что я видел во сне! Будто я директор собачьей гимназии. Собаки сидят по классам и учат «историю знаменитых собак», «правила хорошего собачьего поведения», «как надо есть мозговую кость» и прочие, подходящие для них штуки.
Девочка. А что, если бы на северном полюсе поставить центральное отопление? Лёд бы весь растаял, на тёплой земле вырос бы Булонский лес, и можно было бы туда летать на аэроплане к эскимосам на дачу…
Микки. Я вошёл в младший класс и сказал: «Здравствуйте, цуцики!» – Тяв, тяв, тяв, господин директор! – «Довольны вы ими, мистер Мопс?» (Достаёт Мопса – куклу, ведёт диалог от имени Мопса и от своего имени).
От имени Мопса. Мистер Мопс, учитель мелодекламации, сделал реверанс и буркнул.
Звучит собачий вальс.
Пожаловаться не могу. Стараются.
Вальс прекращается.
От своего имени. Ну, ладно. Приказываю моим именем распустить их на полчаса.
Снова звуки собачьего вальса и радостное лаяние.
Девочка.
Каждый вечер перед сном
Прячу голову в подушку:
Последующий текст девочки идёт на музыкальным фоне и сопровождается «пляской» теней.
Из подушки лезет гном
И везёт на тачке хрюшку,
А за хрюшкою дракон,
Длинный, словно макарона…
За драконом красный слон,
На слоне сидит ворона,
На вороне стрекоза,
На стрекозке – тётя Даша…
Чуть прижму рукой глаза –
И сейчас же все запляшут.
«Пляска» теней становится энергичнее.
Девочка. А вот басни… Как будто стихи и будто не стихи. И всё разговоры, а в конце «мораль». Мораль – это, должно быть, выговор за плохое поведенье… И почему-то одни строчки в сантиметр, а другие длинные-длинные, как дождевой червяк… Вот только «Стрекоза и Муравей» вся ровненькая…
Встаёт и идёт в сторону теневого экрана. На экране портрет И.А. Крылова. Его реплики произносятся в микрофон.
Девочка. Скажите, вы… дедушка Крылов? Это вы мне снитесь, да?
Крылов. А может, и не снюсь. Ты почём знаешь?
Девочка. Нет, снитесь… Во-первых, сквозь вашу жилетку обои видно. А во-вторых, кто ж наяву на облаке в комнату приплывает? Да ещё ночью... Консьержка бы вас с облаком ни за что не впустила. Она сырости очень не любит.
Крылов. Ишь ты какая умная, Люся!
Люся. Откуда вы знаете, как меня зовут?
Крылов. Догадался. Очень твоё имя к тебе подходит. Люся, да и только
Люся. А вас зовут Василий Андреевич! Я тоже знаю. Только уж вы позвольте, я вас дедушкой буду звать.
Крылов. У меня вас, внучат, миллион и один. Стало быть, дедушкой и зови.
Люся. Спасибо, дедушка. Очень я рада, что вы пришли. Шоколадку хотите? У меня под вашими баснями всегда плиточка. Почитаю, пожую и опять почитаю. Слушайте, дедушка, у меня много-премного вопросов. Взрослых я уже и не спрашиваю, они меня всегда на смех подымают, а сами ничего не понимают, вроде вашей мартышки, которая пенсне на хвост нанизывала. Очень мне ваши басни нравятся! Больше китайской собачки. Но вот только… Можно спросить?
Крылов. Спрашивай.
Люся. Например, «Ворона и Лисица». Я была в парижском зоологическом саду, нарочно проверяла. Принесла с собой тартинку с сыром, сунула лисице в клетку, – а она не ест! Ни за что не хотела есть… Как же так? Чего же она к вороне лезла со своими комплиментами? «Ах, шейка!», «Ах, глазки!» Скажите, пожалуйста!..
Крылов. Не ест, говоришь, сыру… Ишь ты? Я и не подумал. И у Лафонтена, который басни по-французски писал, тоже – сыр. Что же делать, Люся?
Люся. Очень просто, дедушка. Надо так: «Вороне где-то Бог послал кусочек мяса…» Поняли? Потом «Лисица и Виноград»… Я и винограду с собой кисточку принесла в зоологический сад.
Крылов. Не ест?
Люся. В рот не берёт! Как же у неё «глаза и зубы разгорелись»?
Крылов. Что ж делать-то, по-твоему?
Люся. Пусть, дедушка, цыплята сидят на высокой ветке. Лисица внизу прыгает и злится, а они ей нос показывают.
Тени.
Крылов. Ладно! Вот ведь какая шустрая девочка. Ещё что? Спрашивай.
Люся. «Лебедь, Щука и Рак». Вы как думаете, дедушка, если бы они все вместе в одну сторону потянули, телега бы покатилась?
Крылов. Гм… Как тебе сказать…
Люся. Ни за что бы не покатилась! Мы летом жили на даче. И на дворе стояла телега мясника. Боря храбрый: привязал к телеге собаку, гуся и котёнка… Стали мы их погонять, они все в одну сторону потянули, а телега ни с места. Вот вам и «мораль».
Крылов. Слона, что ли, мне запрягать…
Люся. Слона не надо. Можно иначе:
Однажды вол, медведь и лошадь
Везти с поклажей воз взялись…
Тени.
Крылов. Ну, что ж, пусть. Да ты бы, Люся, лучше сама басни и сочиняла. А то мне из-за тебя все басни перешивать придётся.
Люся. Что вы, что вы! Какая же я после вас баснописица?.. Потом… про стрекозу и муравья.
Тени.
Муравей, по-моему, безжалостный грубиян. Что же такое, что стрекоза «лето целое пропела»? И соловьи поют, – не поступать же им в шофёры в самом деле… Почему он стрекозу прогнал и ещё танцевать её заставляет? Я тоже танцую, дедушка… (кружится в танце) и, когда вырасту, буду такая же знаменитая, как Анна Павлова! Что ж тут плохого? Ненавижу вашего муравья!..
Крылов. И танцуй, дружок, на здоровье. Я тоже муравья не совсем одобряю. И даже думаю, что когда он стрекозу прогнал – ему стало стыдно…
Появляется фарфоровая собачка (кукла).
Собачка. Тяв-тяв! Странная девочка! Я из Китая. По-русски понимать только у тебя и научилась, когда ты мне басни Крылова вслух читала. Мне четыреста тридцать восемь лет, а тебе только семь… Тяв! Поэтому ты ещё ничего не понимаешь. Лисица, говоришь, сыра и винограда не ест? А кукла твоя суп ест?
Снова появляется девочка с мишкой.
Девочка (кормит мишку).
В коридоре полетела, –
Вот царапка на губе…
Хочешь супу? Я не ела –
Всё оставила тебе.
Собачка. В пушку ты божью коровку летом запрягала?
Крылов. Цыц! Ты чего к девочке пристала? Вот суну тебя в чайник с кипятком, будешь знать… Прощай, Люся, мне пора. В воскресенье опять приду, поболтаем. Может быть, к воскресенью у тебя опять сто вопросов будет.
Люся. Нет, дедушка, – ни одного вопроса!
Усиливается свет. Люся протирает глаза.
Как я могла так с Крыловым разговаривать? Только бы дедушка пришёл в воскресенье. Непременно извинюсь и прочту ему все любимые басни в лицах, как ещё никогда не читала! Сыр! Подумаешь… Да ведь я лисице совала в клетку простой французский сыр, а та, быть может, только швейцарский любит! (Направляется к креслу.)
На сцене дуэт с гитарой.
Вместе.
Морская свинка.
Морская? А где ж это море?
Первый. Не люблю я таких небылиц:
Второй.
Она живёт в коридоре,
В ящике из-под яиц.
Первый. Клок белый,
Второй. клок чёрный,
Первый. клок рыжий –
Вместе. Как будто чёртик морской.
Первый. У бабушки есть в Париже
(без музыки) Знакомый химик такой.
Второй. Скажешь ей: «Здравствуй, душка!» –
Первый. Она равнодушно молчит,
Второй.
Нахохлится, словно подушка,
И грызёт прошлогодний бисквит.
Вместе. Но ночью (пауза) – совсем другое!
Первый. Вдруг выскочит, как домовой.
Вместе. И яростно рвёт обои
(Радостно). Под самой моей головой.
На теневом экране опять Крылов. Люся подходит к нему.
Люся. Дедушка, я перед вами очень, очень виновата.
Крылов. Это ещё что за новости?
Люся. Во-первых, я в прошлый раз во сне ошиблась… Назвала вас Василием Андреевичем, а ведь вы… Иван Андреевич. Правда?
Крылов. Ну, беда не велика. Давай-ка подумаем, почему ты ошиблась. Ты что днём читала, когда меня первый раз во сне видела?
Люся. «Ундину», дедушка. Третий раз читаю и начитаться не могу.
Крылов. Так. А кто «Ундину» написал, знаешь?
Люся. Жуковский. Поэт. Гладкое такое личико, как яйцо, и добрые глаза.
Крылов. Знаю, знаю, как же. А как Жуковского звали?
Люся. Василий Андреевич!
Крылов. Вот и ясно! Со мной говорила, а о нём думала. Огорчаться не стоит. Когда я в Петербурге жил… (Задумался.)
Люся. Дедушка, расскажите мне про Петербург что-нибудь? Что вам в Петербурге больше всего нравилось?
Крылов. Пожары. Что ж ты глаза вытаращила? Очень это красивая штука. Проскачет по Невскому ездовой-пожарный и в трубу трубит… Обоз за ним прогремит… Стёкла так и звякнут. Посмотришь на каланчу, сейчас же по сигнальным шарам сообразишь, где горит… Народу на улице, как тараканов за печкой… Лестницы, багры, дым из-под крыши в узлы свивается, каски блестят… Очень интересно!
Люся. Постойте, дедушка. Я не понимаю. Какие кони? Какая каланча? Почему шары? У нас в Париже совсем не так. Пожарные всегда на автомобилях выезжают.
Крылов. На чём? Не понимаю.
Люся. И каланчи у нас нет. Где загорится, по телефону дадут знать… Дзинь-дзинь! Алло! Кто говорит? Люся! (Переносит телефон якобы в разные концы Парижа.) – У нас пожар. – Очень приятно, сейчас приедем… Вот и всё. А есть телефоны и без проволоки. Ей-богу, дедушка. Из Парижа спрашивают: «Как ваше здоровье?» А из Нью-Йорка отвечают: «Спасибо, у меня насморк, чего и вам желаю!»
Крылов. Что это ты всё выдумываешь…
Люся. Так вы, пожалуй, и про аэроплан не поверите?
Крылов. Кушанье, что ли, французское?
Люся. Вы, дедушка, и про кинематограф тоже ничего не знаете? Люди бегают по полотну и всякую чепуху представляют.
Крылов. А страусы у вас по потолкам ещё не бегают?
Люся. Не бегают, дедушка.
Крылов. И то слава Богу! А что за труба на столбе?
Люся. Это, дедушка, граммофон.
Крылов. Ишь ты, слово какое. Что за штука такая? Кофе мелют, что ли?
Люся. Ах, какой вы смешной! Вот вы сейчас увидите, какой это … кофе.
Включает граммофон. Слышна басня Крылова в исполнении чтеца («Слон и Моська» в исполнении И.В. Ильинского?), Люся и ещё один участник спектакля по ходу чтения пантомимически «комментируют» басню.
Крылов. История! А может быть, труба твоя и басни сама сочиняет?
Люся. Нет, дедушка, этого она ещё не может… Теперь небось мне верите? Хотите, по телефону пожарную команду вызовем?
Крылов. Нет уж, спасибо. А китайского дракона ты тоже вызвать можешь?
Фарфоровая собачка (кукла). Прошу над нашим драконом не насмехаться!
Люся топает на неё ногой и просыпается. Яркий свет.
Люся. Дедушка, не уходите, пожалуйста. Я же вам самого главного не сказала, как я ужасно-ужасно-ужасно вас люблю.
Свет гаснет и вновь зажигается.
С двух концов сцены – ширмы для кукольного театра. На одной ширме – Резиновый негритёнок и Русская кукла, на второй – Маркиза, Матрос и Мишка. В середине сцены кресло на колёсиках.
Негритёнок. Настенька!
Кукла. Чего тебе?
Негритёнок. Обменяй мне свои бусы…
Кукла. На что ж менять? Ты ведь совсем голый.
Негритёнок. На свистульку в животе.
Кукла. На испорченную свистульку? Хитрый какой!
Негритёнок. Ну хочешь, я на тебе женюсь, а в приданое возьму бусы.
Кукла презрительно фыркает.
У тебя ведь затылок подклеенный. Кто тебя подклеенную возьмёт.
Кукла. Ах, ты клякса губастая! Да у меня жених в Саратове, Ванька-Встанька, русский… Румяный, беленький, золотые пуговки, голова огурчиком.
Маркиза. Боже мой! Куда я попала? Негритёнок, Мишка, Настенька какая-то в бусах… Что за общество? Что за выражения? Уж если меня отправили в кукольную санаторию, должны были отвести мне отдельную полку. Я ведь не какая-нибудь набитая ватой кошка для втыкания булавок… Что? Кто здесь? Кто рядом со мной вздохнул?
Матрос. Это я, Матрос Поль. Только, извините меня, сударыня, я не вздохнул, я чихнул. Очень уж от мишки нафталином пахнет.
Мишка (обиженно). И неправда. Я лежал в коробке с розовыми лепестками, а нафталин был в шубе рядом.
Маркиза. Пожалуйста, не распространяйтесь. (Презрительно). Медведь!
Мишка. Что ж такое, я и не скрываю. Медведь и есть. У каждого своя карьера.
Негритёнок. В Саратове? Это в какой же части света?
Кукла. Совсем не в части света. Это в России. На Волге (Пауза.) Река такая… боль-шу-щая!
Негритёнок. Пальмы на берегу есть?
Кукла. Нету.
Негритёнок. Крокодилы есть?
Кукла. Нету.
Негритёнок. Так что же в твоей реке хорошего?
Матрос. Цыц! Дама не с тобой разговаривает. Я, сударыня, матрос. С корабля «Поплавок». Не обращайте на это мохнатое чучело внимания. К вашим услугам.
Маркиза. Матрос? Но вы так чудесно одеты… И даже в лакированных туфельках. Быть может, вы были в маскараде и не успели переодеться? Быть может, вы природный маркиз?
Матрос. Нет, сударыня, должен вас огорчить. Я самый натуральный матрос.
Маркиза. Да? (Кокетливо). Ну что ж, бывают и матросы симпатичные… Развлеките меня. Здесь так скучно и нестерпимо пахнет клеем и нафта… нафта…
Матрос. … лином.
Маркиза (уже не кукла, а вышедшая из-за ширмы девушка.) Вы очень любезны. Развлеките меня.
Кукла. Глупая ты вакса! (Маркиза уходит за ширму.) А разлив? А синяя даль? А кудрявые рощицы на холмах? А заливные луга?
Негритёнок. Кактусы есть?
Кукла. Очень там нужны твои кактусы! Молчи, трубочист, не хочу с тобой разговаривать.
Негритёнок. Странная девочка. Ведь совсем другого цвета, и характер сердитый, а (вздыхает) очень мне нравится. Спать не могу – всё о ней думаю… Настенька! Послушай-ка, твой жених, Ванька-Встанька, умней меня?
Кукла. Во сто раз.
Негритёнок. Красивей меня?
Кукла. В тысячу раз!
Негритёнок. Ишь ты… Есть у него на руках и на ногах браслеты?
Кукла (сконфуженно). Нету. У него, не фыркай, пожалуйста, ручек и ножек… совсем нету. Сверху голова, снизу животик. Как яичко. (Появляется Ванька-Встанька – не кукла, живой, качается наподобие Ваньки-Встаньки – пластический номер под музыку). Покачается и застынет. Чего же ты смеёшься?
Негритёнок. Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Хи-хи-хи! Жених! Как яичко! Уж лучше тогда просто за дубовое кресло замуж выйти. У него, по крайней мере, ручки и ножки есть.
Ванька-Встанька выкатывает вперёд кресло на колёсиках, и оно заговорило (фонограмма).
Кресло. Охо-хо-хо… Кому как, а мне плохо. В правой передней ноге ревматизм, клёпка рассохлась, моль всю обивку проела. Разве так по-настоящему чистят? Служанка с щёткой пройдётся, словно пудру с носа смахнёт, а сама в танцкласс бежит как угорелая. Кот по грязным дорожкам нагуляется, прыг в окно и прямо на меня! Да он, мурло, и не понимает, что такое настоящее красное дерево и конский волос!.. Для него я поставлено? Ну, ещё дети – понимаю. Я для них вроде дедушки, влезут с ногами, по ручкам башмачками колотят, я, видите ли, паровоз…
Появляются дети, играющие в паровоз.
Дети. И вот
вылазит паровоз,
чтоб
вас
и нас
и нёс,
и вёз.
Кресло. Это уже стихи не Саши Чёрного – Маяковского, который, как и Саша Чёрный, сотрудничал в «Новом Сатириконе». Когда Корней Иванович Чуковский спросил у Маяковского, кого он больше любит: Полонского, Майкова или Фета, – Маяковский засмеялся и сказал: «Сашу Чёрного». (Пауза.) Все мои кости расшатали, кряхчу, но не жалуюсь. Дети меня любят, и я их всей моей старой внутренностью обожаю… Но почему же этот кошачий бандит наваляется-наваляется, а потом меня же начнёт когтями драть? Разве я точильный камень?.. Вот когда-нибудь возьму да перевернусь и раздавлю ему пузо!
Звук лопнувшей пружины.
Ванька-Встанька. Очень уж у кресла нервы расходились (Увозит его.)
Маркиза. Расскажите что-нибудь о ваших кругосветных плаваниях.
Матрос. Есть!
Маркиза. Что есть?
Матрос. Это, сударыня, на матросском языке значит: будет исполнено сию минуту. Кругосветное плавание я совершал дважды. В бассейне Люксембургского сада на резиновом жирафе, к которому меня привязала хозяйка, девочка Нелли…
Маркиза. Ах, как это неудобно!
Матрос. Ничего. На то я и игрушка. Только в меня мальчик камушком бросил, мы и перевернулись: жираф вверху очутился, а я под водой.
Маркиза (взволнованно). И что же?
Матрос. А то, что костюмчик мой весь в сине-голубую зебру превратился. Слинял. Второй раз кругосветно плавал в ванне. Нелли меня всегда в жестяной тазик сажала, чтобы ей веселей было купаться.
Мишка. О! У всех девочек одна и та же манера.
Кукла (всхлипывает). Эфиопская мурзилка! Зачем ты меня ра-зо-ча-ро-вы-ва-ешь?
Негритёнок. Ну, пошла сырость разводить…
Мишка. Ты зачем нашу Русскую куклу обижаешь? Счастье твоё, что ты резиновый, а то я бы тебе бока намял… Будешь ещё? Пикни-ка у меня теперь…
Негритёнок. А вот и пикну! Мишка-Мишка, кочерыжка, Русская кукла – лохматые букли… Ванька-Встанька, где твоя нянька? У Волги гуляет, ножки собирает… Ванька-Встанька…
Мишка (перебивает). Слышишь – ты… Перестань-ка!
Негритёнок. Достань-ка меня, достань-ка!..
Матрос. И вот, когда бабушка ей как-то губкой пятку мыла, Нелли не выдержала – щекотно ведь ужасно! – брыкнула ногой и угодила снизу в тазик… Я взвился из таза, как испуганная курица над забором, и полетел вниз головой в мыльную ванну. Всё забрызгал! Пол, потолок, стены, окно, дверь, зеркальце, бабушку… Сразу набух и пошёл ко дну, как ключ.
Маркиза. Почему, как ключ?
Матрос. Так говорится. Плакала Нелли, плакала, прямо вода в ванне на три сантиметра поднялась… Обсушили меня и сюда привезли. Видите, теперь у меня туфельки новые, костюмчик новый. Носик новый приклеили, старый размок… А у вас, сударыня, что такое, осмелюсь спросить?
Маркиза. Вам что за дело?
Негритёнок. Кринолин у неё по всем швам лопнул.
Мишка. И крысы талию прогрызли. Я сам видел.
Маркиза. Ах! (Падает.)
Свет гаснет и тут же зажигается. Маркиза (живая, не кукла) в обмороке.
Матрос. Вот так кораблекрушение… Никогда я маркиз в чувство не приводил, что ж теперь делать? Су-да-ры-ня! В верхнем этаже пожар! Не слышит.
Негритёнок (пищит). Сударыня! В нижнем этаже разбойники кукольного мастера грабят! Не слышит.
Мишка (рычит). Сударыня! В балконную дверь мой дядя, белый медведь, лезет. У-у-у! Не слышит.
Кукла (шёпотом). Су-да-ры-ня! На ваш парик моль села…
Маркиза вскакивает, проверяет парик, смотрится в зеркальце.
Кукла. Ага… очнулась! Уж я знаю, что сказать. По-русски! (Живая, выходя из-за ширмы). Почему бы во всех странах по-русски не говорить? Язык ясный, симпатичный. Звери все, наверно, по-русски думают. Окончания на конце. Сразу узнаешь, что курица женского рода, а петух мужского. И что эта вавилонская башня наделала? Наверно, до неё все по-русски говорили.
Свет.
Появляются участники Хоровода с плоскостными масками (чижа, зайца, карася).
Все. «Эй, смотри, смотри – у речки
Кожу сняли человечки!» –
Чиж. Крикнул чижик молодой,
Подлетел и сел на вышке,
Все. Смотрит: голые детишки
С визгом плещутся водой.
Чиж. Чижик клюв раскрыл в волненье,
Чижик полон удивленья:
Все. «Ай, какая детвора!
Ноги – длинные болталки.
Вместо крылышек – две палки.
Нет ни пуха, ни пера!»
Заяц. Из-за ивы смотрит заяц
И кивает, как китаец,
Удивлённой головой:
Все. «Вот умора! Вот потеха!
Нет ни хвостика, ни меха…
Двадцать пальцев. Боже мой…»
Карась.
А карась в осоке слышит,
Глазки выпучил и дышит:
Все. Глупый заяц, глупый чиж!..
Мех и пух, скажи пожалуй…
Вот чешуйку б не мешало!
Без чешуйки, брат, шалишь!
Пауза.
От автора. Конечно, «страшное» разное бывает. Акула за тобой в море погонится, еле успеешь доплыть до лодки, через борт плюхнуться… Или пойдёшь в погреб за углём, уронишь совок в ящик, наклонишься за ним, а тебя крыса за палец щипнёт. Самое страшное, что со мной в жизни случилось… (Пауза.) Был я тогда «приготовишкой».
Появляется маленький двойник автора – мальчик лет восьми.
Мальчик.
Длиннохвостая шинель.
На щеках румянец.
За щекою карамель,
За спиною ранец.
От автора. Знаете ли, что такое «приготовишка»? Так называли в России мальчуганов, обучавшихся в гимназиях в приготовительном классе. Мужчина этак лет восьми, румяный, с весёлыми торчащими ушами. В гимназию шагал он не прямо по тротуару, как все люди, а как-то зигзагами, словно норвежский конькобежец. За спиной висел чудовищный ранец из волосатой и пегой коровьей шкуры.
Мальчик.
Он учёный человек.
Знает, что ни спросим:
(в зал) Где стоит гора Казбек?
Сколько трижды восемь?
От автора. Учёности его я касаться не буду, потому что сам затруднился бы вам теперь ответить, «что делает предмет», какая разница между множимым и множителем и как назывались несимпатичные братья Иосифа, продавшие его в Египет.
Мальчик.
В классе он сидит сычом
И жуёт резинку.
Головёнка куличом.
Уши как у свинки.
От автора. Рядом с мужской гимназией помещалась женская. У мальчиков двор был для игр и прогулок, у девочек – сад. А между ними китайская стена (пауза), чтобы друг другу не мешали.
Мальчик.
В переменку он, как тигр,
Бьётся с целым классом.
Он зачинщик всяких игр,
Он клянётся (форсирует голос) басом.
От автора. Характер был у меня особенный. У маленьких собачонок нередко такая склонность замечается: ни за что с маленькими собаками играть не хотят, всё за большими гоняются.
Мальчик. Визжать помогаю, мяч подаю, дела немало.
От автора. Привыкли они ко мне, прочь не гнали. И прозвали «Колобок», потому что голова у меня круглая, а шинель очень толстая.
Мальчик. Ребром по мячу попало, полетел он низко над головами косой галкой прямо в женский сад за стенку. Стенка ростом в полтора Созонта Яковлевича.
От автора. Надзиратель у нас такой был, вроде складной лестницы.
Мальчик. Что делать? На своё горе я сгоряча и вызвался.
От автора. Приготовишки очень ведь к героическим поступкам склонны, во сне на тигра один на один с перочинным ножом ходят… А взрослые балбесы обрадовались. Подхватили меня, под некоторое место хлопнули – ух! – взлетел я на стенку, на руках по ту сторону повис (Уходит.)
Мальчик. Руки и ноги целы. По полам себя хлопаю, снег стряхиваю, глаз не подымаю – некогда. И вдруг!
Сцена заполняется девочками (сначала визг, затем шум). Впереди бежит полненькая девочка с криком: «Мальчик к нам в сад свалился!» Мальчик, увидев её, презрительно бросает в зал реплику: «Ватрушка!» Окружают мальчика, визжат и шушукаются.
Мальчик. Синие глаза, серые глаза, карие глаза, голубые глаза – острые, ехидные… Колют, жалят, в один пёстрый глаз сливаются.
От автора (из зала). Они, девочки, храбрые, когда мальчик один!
Мальчик. И всё ближе, ближе… (Вырывается из их круга на авансцену.) Это тебе не тигр во сне. Не акула в море. Не крыса в погребе.
От автора (из зала). Когда к дикарям в плен попадёшь, всегда ведь так бывает: прежде чем пленника поджарить, отдают его женщинам – помучить.
Мальчик. Господи, до чего мне страшно было! Может быть, они меня подбрасывать станут? Или защекочут, как русалки? (Разглядывает девочек.) Каждая в отдельности ничего, но когда их тысячи…
Девочки хохочут, шушукаются, одна надевает мальчику фуражку набекрень, другая гладит по головке, третья какую-то ветку трясёт над головой. «Ватрушка» «сбоку нацелилась и рукой – за нос».
(Про себя). Чайник я ей с ручкой, что ли? (Громко). Шестой и седьмой класс! На помощь!
Появляется дама в очках (наставница), девочки расступаются перед ней.
Наставница. Вы как сюда, дружок, попали? Как вас зовут?
Мальчик. Шаша.
Девочки (кто со смехом, кто с ехидцей). Шашечка… Промокашечка…Таракашечка…
Над ширмой голова великовозрастного гимназиста.
Гимназист. Извините Анна Ивановна! Мяч у нас через стенку перелетел. Мы приготовишку этого в сад и перебросили.
Наставница. Стыдитесь! Да где он тут мяч ваш найдёт?
Гимназист. Да он сам вызвался.
Взрыв хохота. Свет гаснет и тут же зажигается. На сцене только мальчик.
Мальчик.
Возвращается домой:
Набекрень фуражка,
Гордый, красный, грудь кормой,
В кляксах вся мордашка.
Сестрёнка (появляясь).
«Ну, что нового, Васюк?» –
Выбежит сестрёнка.
Мальчик.
Он, надувшись, как индюк,
Пробурчит (презрительно): «Девчонка!»
Схватит хлеба толстый ком,
Сбросит пояс с блузы
И раскроет милый том –
Робинзона Крузо.
От автора (фонограмма). На ёлку в женскую гимназию, как ни уговаривала меня няня, я не пошёл.
Цирковая музыка. Появляются акробат(ка), выступление которого(ой) как бы комментирует униформист. (Совпадение комментариев и действительных трюков не обязательно.)
Униформист.
Эй, там, на сцене, все назад –
От кресла до кроватки.
Смотрите! Это акробат
«Вынь-Глаз – стальные пятки».
Он хладнокровен, словно лёд!
Он гибче шведской шпаги!
Он ходит задом наперёд
В корзинке для бумаги…
Появляется фокс Микки.
Микки. На афише чудеса… Три льва прыгают через укротительницу, а потом играют с ней в жмурки. Морж жонглирует горящей лампой и биллиардными шарами.
Выступление акробат(ки) заканчивается.
Знаменитый пудель Флакс решает задачи на сложение и вычитание… Важность какая… Я и делить и умножать умею… Однако в знаменитости не лезу. (Пауза.) Зинин папа взял ложу: мне и Зине. Ложа – такая будка, вроде собачьей, но без крыши. Клоуны – просто раскрашенные идиоты. Разве станет умный человек подставлять морду под пощёчину, кататься по грязным опилкам и мешать служителям убирать ковёр? Одно мне понравилось: у того клоуна, у которого сзади было нарисовано на широких штанах солнце, чуб на голове вставал и опускался… Ещё ухо, я понимаю, но чуб! Очень интересный номер.
Голос униформиста.
Алле! Известный Куки-фокс
И кошка, мисс Морковка,
Покажут вам английский бокс.
Ужасно это ловко.
Микки. В антракте было ещё веселей. Дети вылезли из всех лож и углов на арену и устроили свой собственный цирк.
Детские крики, вопли, возня.
Девочка с зелёным бантом изображала дрессированную лошадь и на четвереньках гарцевала по барьеру. Мальчики были львами и, пожалуй, свирепее настоящих. Двое даже подрались – один другого шлёпнул, – шлёпают же клоунов, – а тот ему сдачи… И оба заревели, совсем уж не по-клоунски. А я носился по всей арене и хватал их всех (шутя, конечно) за коленки.
Свет
На сцене три девочки: Нина, Таня и Лина – и мальчик Игорь. Они играют с куклами-свинками.
Таня. Хавронья Петровна! Как ваше здоровье?